Suffocation

- Я слышал, ты интересовался личностью того парнишки, с которым тебя замуровало, - старательно пережевывая бургер, бубнит Фред. Поглощенный просмотром новых спортивных кроссовок в итернет-каталоге, Минхо замирает и хмурит брови. - У тебя есть какая-то инфа о нем? - откладывая в сторону телефон, интересуется он. Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как Чхве вернулся на работу. Он старался как можно меньше думать об ужасах произошедшего терракта, о многочисленных жертвах и их осиротевших родственниках. От этого было не по себе. Это мешало работать. Память по-прежнему напоминала лоскутное одеяло: куча рваных обрывков воспоминаний и почти ни одного цельного, а все попытки выйти на след спасенного парня так и не увенчались успехом. Кого бы Чхве ни спрашивал, все лишь пожимали плечами. Слишком много пострадавших было эвакуированно в тот день, слишком много стресса и шума, чтобы помнить детали. - У меня есть знакомый, живущий в квартале N. Мы поболтали вчера вечером, и он сказал, что пару раз встречал в своем районе чудного парнишку. Кто-то обмолвился, что это как раз один из пострадавших с того терракта. К тому же азиат. Вроде бы сходится... Сердце Минхо пропускает удар, и, не спуская с напарника расширенных глаз, он неосознанно затаивает дыхание. - Чудного? - недоверчиво переспрашивает он. - Да, - шумно отхлебнув колу с горла, морщится Фред. – Говорят, ведет себя странно и привлекает к себе слишком много внимания. - Как его имя? - невольно поежившись, уточняет Минхо. - Ким Кибом, - почесывая шею под жестким форменным воротником, морщит лоб напарник. - Вроде бы... Откинувшись на спинку стула, Чхве бросает быстрый взгляд на часы и вздыхает. Парня берет досада, что впереди еще целых полсуток рабочей смены. Будь его воля, отправился бы искать парня прямо сейчас. Когда спасатель, наконец, выбирает время для поисков, он невольно чувствует себя дураком. У него нет ни точного адреса, где искать парня, ни связных мыслей, как вести себя с ним при встрече. Одно Минхо знает точно - нужно пытаться, ведь есть вероятность, что одного вида и голоса этого Кибома окажется достаточно, чтобы вернуть проклятую память. Минхо не нравится жить с дырой в голове. Какое-то время он слоняется по узким, малолюдным улочкам и пытливо всматривается в лица прохожих, пытаясь разглядеть в них скудно описанные коллегами черты. - Простите, вы не видели тут странного парня-азиата? - пытается он останавливать прохожих. Люди здесь по большей части неприветливые и замкнутые, они либо шарахаются в сторону, либо смотрят на взволнованного корейца, как на дурачка, либо молча проходят мимо. Взгляды у них настороженные, подозрительные. - Твою мать, - пиная пустую консервную банку, злится Минхо и, вступив в лужу, сквозь зубы чертыхается. - Ну и райончик, аж до мурашек. Гетто какое-то, епта. Пожилая дама, сидящая на скамейке у одного из ветхих домишек, какое-то время молча наблюдает за его бесплодными попытками. Заметив на себе ее любопытный взгляд, Чхве коротко вздыхает и направляется прямиком к женщине. - Здравствуйте, - привычно склонив голову, начинает он. - Вы, похоже, местная и многих тут знаете. Может, Вы могли бы подсказать мне кое-что? Я ищу одного парня... Дама усмехается и, не давая Чхве закончить, коротко указывает куда-то ему за спину. В недоумении сдвинув брови, парень оборачивается, судорожно рыщет взглядом по чужим лицам и внезапно замирает. Глаза Минхо расширяются, и он тяжело сглатывает. Посреди улицы стоит невысокий худющий парень. Он кажется неестественно бледным и жалким среди старательно обходящих его прохожих. Одет он неряшливо и не по погоде легко, спутанные волосы торчат во все стороны, но больше всего спасателя поражают его босые узкие ступни и совершенно безумный, потерянный взгляд. Чхве не по себе. Он совершенно не ожидал увидеть такое зрелище, и от дикости происходящего его даже передергивает. Благодарно кивнув женщине, Минхо медленно, как сомнамбула, направляется к парнишке, а тот, словно разом оттаяв от оцепенения, вдруг вцепляется в волосы и, сдвинувшись с места, бредет куда-то. Чхве приходится прибавить шагу, чтобы нагнать его. - Ким Кибом, - решившись, зовет он и видит, как внезапно напрягаются чужие ссутуленные плечи. Парень резко останавливается. Стоит, подрагивая — от холода или еще чего? - и совершенно не торопится оборачиваться. Осторожно тронув его за плечо, Минхо видит мелькнувший тонкий профиль, как что-то шепчут дрожащие побелевшие губы, почти не разобрать слов — слишком тихо. - Эт безумие... Нет, нет... Ты — не он... - Кибом, - повторяет Чхве и видит, как яростно тряхнув головой, парень, порывается сорваться с места, но спасатель вовремя хватает его за одежду, неловко прихватывая за край, и решительно удерживает. Прохожие таращатся на них с любопытством и даже брезгливостью, легко догадаться, что за мысли посещают их головы. Наверно, все это смахивает на нелепую пидорскую драму, но Минхо нет до этого дела. Решительно развернув к себе парня, он с жадностью вглядывается в испуганное, прозрачное лицо. Впитывает все подробности, даже тонкие голубые венки на висках примечает и темные крапинки-брызги на карей радужке глаз. Пытается поймать затравленный взгляд. Пытается вспомнить. - Тебе нельзя бродить так — босиком. Замерзнешь... заболеешь, - Чхве с трудом сдерживает стон разочарования — в голове по-прежнему зияет прореха и, кажется, совсем не собирается заполняться. - Ты где живешь-то? Пойдем, я провожу тебя. Кибом кажется в таком ошеломлении, что не сразу соображает чего от него хотят. Его неверящий взгляд мечется по лицу Минхо, в глазах испуг и недоверие. Чужие пальцы на плечах такие теплые, что греют даже сквозь тонкую кофту — Ки вдруг чувствует, что замерз, как сводит судорогой босые пальцы ног. Он невольно опускает взгляд и удивленно, словно впервые, видит свои голые мокрые ступни. - Кибом, - снова зовет его незнакомец, и с каждым этим низким мягким звуком, что-то оживает в парне и тоненько сладко трепещет. Волнующе, пробуждая робкую надежду. Но ему столько раз мерещилось. Столько раз он обманывался, блуждая в толпе, метавшись в ней в бесплодных попытках спрятаться от себя, своего разрастающегося страха, и в поисках ЕГО — парня, чей голос до сих пор снился ему, ограждая от ночных кошмаров. Согревал, успокаивал... Нет, это не может быть он. Это просто больной, искореженный разум играет с ним злые, совсем несмешные шутки. Ки вдруг пугается. Сильно. Наверно, он совсем сошел с ума, если уже видит так явно плод своего воображения. Он отталкивается от теплого тела, скидывает удерживающие руки и, избегая смотреть в большие с немым вопросом глаза, торопится убраться, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этого безумия. - Кибом... позволь мне помочь тебе, - негромко раздается сзади. Ки спотыкается, застывает опять. Плечи подрагивают все заметней, а потом и все тело сотрясает крупная дрожь. От холода ли? Минхо кусает губу в нерешительности, он совершенно запутался, как ему быть с этим парнем. Кибом, кажется, совершенно не в этой реальности сейчас. Он словно не видит ни прохожих, ни навязчиво моросящий дождь на щеках, он шепчет что-то, как безумный, и совершенно неожиданно для Чхве, разом ослабев, падает коленями на мокрый асфальт, судорожным движением вцепляясь в лицо и содрогаясь всем телом. - Боже, - бормочет спасатель и торопливо подходит к Киму. Накинув на худые плечи свою куртку, он молча протягивает руку к опущенному лицу, держит долго и терпеливо, а Ки только пялится на нее, оцепенело, как на призрака. Узкая ладонь в мозолях с красивыми длинными пальцами. До боли знакомая. Он точно уже видел ее раньше. В кровавых потеках и черных от сажи пятнах. Дрожащую от усталости и боли, но такую сильную. Руку, спасшую ему жизнь, увиденную однажды почти в полной темноте. Он помнил ее до мельчайших подробностей. - Кибом, просто дай мне руку, - Минхо говорит с ним мягко, как с ребенком, но Ким словно завис с открытыми глазами, продолжая пялиться на протянутую ладонь. - Ки? - Кибом! Возьми мою руку! - чувствуя, что нужно действовать более решительно, прикрикивает спасатель на корейском. Ки вздрагивает, как от удара, и колеблется всего секунду. Он странно всхлипывает и неловко цепляется за Чхве, сразу чувствуя, как крепко и успокаивающе сжимаются чужие пальцы, как облегченно выдыхает нависший над ним парень. Позволив поставить себя на ноги, Кибом послушно бредет за спасителем, чувствуя его согревающее тепло. На его горле стремительно разжималась ледяная рука страха. Бледные губы тронула еле заметная улыбка. Неужели Господь наконец услышал его мольбы, и все происходящее не плод больного воображения, а самая настоящая явь? В квартире Кибома, куда он привел их почти на автопилоте, бедно и убого, всюду царит настоящий хаос: стоят переполненные пепельницы с сигаретными окурками, валяются горы упаковок от фаст-фуда, на столах чашки в черных кофейных разводах, на полу и стульях - неряшливо разбросанные вещи. Окинув взглядом беспорядок, Минхо ежится и еле слышно выдыхает. - Я смотрю, ты тот еще грязнуля, - разбавляя образовавшуюся в воздухе тишину, замечает он с легкой усмешкой. - Творческая личность, что ли? Они любители «художественного» беспорядка. Кибом все еще цепляется за него руку и теперь уже, кажется, боится отпускать — вдруг его спаситель мгновенно растворится в воздухе, как джинн, и он снова останется один на один со своими страхами? - Мой отец... художник, - еле слышно отвечает Ки и, словно, испугавшись своего голоса, резко замолкает и устремляет взгляд в пол. - Где же он? - выгибает бровь Чхве. - Ему следовало бы приглядывать за тобой, пока ты такой... потерянный. - Он поздно приходит... Подработок много. Нужно платить за жилье... дорого... - Ясно, - вздыхает Минхо и снова смотрит на босые ноги парня. - Ну-ка обувайся, давай, приятель. Не похож ты на моржа, чтобы так вот разгуливать. Совсем дохленький. Кибом такой заторможенный и растерянный, что Чхве приходится самому наливать ему теплую ванну. Ки заметно стесняется своей наготы, пока его осторожно освобождают от одежды и усаживают в воду. Минхо пытается не показывать своих эмоций, когда видит тщедушное бледное тельце — соломинкой переломишь. Спасатель судорожно выдыхает и убеждает себя, что он мужик, а бабские эмоции для них - излишнее, но глаза все равно предательски увлажняются, и он ищет предлог, чтобы выйти из ванной и надавать себе оплеух. - Не уходи! - почти впадая в панику, вдруг оживает Кибом. Ему даже стыдно за свою слабость, но он только начал приходить в себя. - Не оставляй меня! И уже пытаясь смягчить свою панику, смущенно краснея: - С тобой так спокойно... Не уходи... Минхо удивленно замирает и тут же вздрагивает от сильной вспышки боли, пронзившей висок. Пальцы с силой хватаются за бортик ванной, когда Чхве будто видит себя со стороны — чумазого, прокопченного, среди груды каменных обломков, перед плотно сомкнутыми смятыми дверьми лифта. А там — внутри, кто-то испуганный, беспомощный, погребенный заживо в цинковом гробу, кричит. Кибом. Парень с трудом заставляет себя стоять прямо и не сползти на пол, так слабеют его колени. Ки-настоящий смотрит на него не менее испуганно, мертвенно-бледный и рука его тощая и мокрая вцепляется в запястье Минхо, сжимая почти до боли. - Не уйду, - выдыхает Чхве и вымучивает улыбку. Что-то медленно просыпается в нем. Странное чувство ответственности за этого парня. Скорее всего он уже сделал для него все что мог однажды, но это чувство, оно не ушло. Оно все еще здесь — в груди и заставляет решительно сжать дрожащее плечо и твердо пообещать: - Не оставлю. Завернув паренька в огромное банное полотенце, Минхо устраивает его на диване и с брезгливостью расправляется с видимым мусором, безжалостно отправляя все в мешки. - В следующий раз прослежу, чтобы ты сам этим занимался, - бурчит он, опустошая пепельницы. - И вообще, нельзя столько курить... Спортом надо заниматься, парень. Спортом. Кибом сонно следит за передвижениями Минхо и умиротворенно щурится. В его руках крепко сжат мобильный с забитым в него номером и адресом спасителя, и уже одной этой мысли хватает, чтобы почувствовать себя почти человеком. Против его страхов снова появился защитник. Натянув домашнюю одежду, он разморено приваливается к спинке дивана и с трудом удерживает глаза открытыми. - Ты как там, малохольный? - забросив последнюю грязную чашку в мойку, интересуется Чхве. - Спать хочется... Я так устал... Очередная режущая вспышка опаляет голову спасателя. Он в последний момент сдерживает стон и его на мгновение выбивает из реальности в сознание, где, словно в луче проектора, всплывают ранящие болью кадры: Почти кромешная тьма, тяжесть чужого тела на коленях, запах крови и гари. Нечем дышать... И еле слышный, слабый голос умирающего Ки. Минхо мелко дрожит, чуть не рычит от боли и делает попытки дышать ровнее, чтобы совладать со своими ощущениями. С трудом взяв себя в руки, он приближается к Кибому, удобнее устраивает его на диванной подушке и, укрыв пледом, твердо обещает себе спасти этого парня. Опять. Потому, что это уже почти потребность. Так нужно. - Ко­неч­но, Бом­ми, ког­да ты прос­нешь­ся, я буду здесь... И мы бу­дем ве­селить­ся. Обе­щаю. А по­ка… - словно под гипнозом, повторяет он свои же слова, - от­дохни…