Suffocation

– Симпатичная девчонка с соседнего столика пялится на тебя уже не меньше десяти минут, – доверительно сообщает Джерри Минхо, пристально уставившемуся на висящий над барной стойкой телевизор, на котором транслируют долгожданный матч Корея-Германия. Чхве лишь неопределенно дергает плечом и не отрывая от экрана напряженный взгляд, делает большой глоток пива. Ему куда важнее то, что происходит в данный момент на ярко-зеленом поле с шустро бегающими по нему игроками. – Черт, нет, нет, нет! – вскинувшись, возмущенно восклицает он. – Такой шикарный пас упустить, дурень жопоногий! – Но она реально клевая, – все еще косясь на улыбающуюся девушку, замечает приятель. – Я бы точно не прошел мимо телки с такими аппетитными буферами, они же так и просятся наружу. – Ффа-а-ак!! Нет, ну!.. – задохнувшись от возмущения, Минхо несколько секунд глотает ртом воздух. – Ты видел, как этот гондон позорно проворонил мяч?! Он же, прямо под ноги ему летел! Сука… – И ноги от ушей, – продолжает мечтательно описывать Джерри, но Чхве лишь досадливо отмахивается. – Черт, чувак, ты просто идиот. – Го-о-ол!! – вскочив с места, горланит Минхо, кидаясь на шею второму другу, пытающемуся в этот самый момент отхлебнуть пива из большой пивной кружки. – Че-ерт, ты видел, как он красиво забил?! Ты видел?! Это не удар, это произведение искусства!! Чува-ак!! – Твою ма-ать, – прошипел Майкл, пытаясь отцепить от себя обезумевшего от счастья друга и удержать при этом в кружке ее содержимое, задорно выплескивающееся в такт ликующему Минхо. – Ты что вообще себя в руках держать не можешь? – 1:0 в пользу Кореи! Нет, ты слышишь?! Лишь бы чертовы немцы не отыгрались во втором тайме. При виде помрачневшего Майкла, Джерри тихонько заржал в кулак. – Лучше бы мы отвезли его в караоке, предварительно хорошенько напоив. Уверен мы бы неплохо развлеклись, а может даже попали в вечерние новости. – А я все забыть не могу как его в прошлый раз штормило после одного бокала вискаря, – злорадно ржет Том. – Разнесло, так разнесло. Наверно в том баре нас до сих пор забыть не могут. – Еще бы, – глядя на невозмутимое лицо Чхве цедит Майкл. – Эти танцы-шманцы в стиле «Кукарачи» на барной стойке, возымели тогда большой успех у местных завсегдатаев. – А мне больше понравилось его пьяное исполнение песни на корявом японском для незнакомки из бара. Воспоминание о выражении ее лица до сих пор согревает меня в трудные периоды жизни. Кажется, от такого внимания ей хотелось провалиться сквозь землю… – Ну, ребят, – усевшись за столик, как ни в чем ни бывало восклицает Минхо, – вы же знаете, как редко я позволяю себе расслабиться. У меня и правда временами рвет башню от рабочего графика. Честно, я совсем не прочь снова надраться до зеленого Ихтиандра и жесткого похмелья. – Сколько говоришь осталось до отпуска? – промакивая салфеткой влажное пивное пятно на рубашке, интересуется Майкл. – Неделя, – сверкая глазами, мечтательно тянет Чхве. – Всего неделя рабства, и я на воле. После короткого всплеска эмоций на лице его вновь появляется привычное меланхоличное выражение. Чхве весь состоит из противоречий: инертный и вялый по большей части, он может внезапно разразиться неудержимым словестным потоком, воспылать энтузиазмом и вдохновением. Вопрос лишь в том, что всплески эти, даже для него самого, всегда слишком неожиданны и заканчиваются так же резко, как начинались. Он может хныкать над слезливым фильмом, трубно сморкаясь в бумажные платочки, квохтать над брошенным котенком или, стиснув зубы, бить морду хаму на дороге, восстанавливая справедливость. Полностью преображается Минхо лишь на работе, где нет места сантиментам и человеческим слабостям. Лишь коллеги, проработавшие с ним не один год, хорошо знают, что представляет из себя Чхве Минхо в экстремальной ситуации, как быстро он реагирует, расставляя приоритеты, принимая решения в самых неординарных и сложных ситуациях и как безэмоционально и четко действует. – Зачем ты вообще выбрал эту профессию? – как-то в очередной раз спросил Минхо старый приятель Билли, выслушав привычное нытье Чхве о въевшейся в тело усталости и ни к черту раздолбанной нервной системе. – Тебя реально так прет весь этот адреналин, падающие на башку горящие балки и паникующие люди? Минхо всегда надолго задумывался над этим вопросом. И правда, зачем он выбрал такой образ жизни, когда всякий раз ходишь по лезвию бритвы, когда осознанно травишь легкие и кровь угарным газом, моментально забывая о себе при виде чужих страданий? Почему имея на теле целую карту из старых шрамов, не ведая что такое инстинкт самосохранения, продолжает лезть в горящие здания, коченеть в ледяной воде, спасая утопленника или рвать на части сознание, абстрагируясь от вида изувеченных частей тела, пока вырезает очередного смертника из искореженной машины? Стал бы нормальный человек заниматься всем этим? Просто я чувствую себя живым, только когда приношу пользу. Больше в моей жизни нет другого смысла, – думал он про себя, а вслух привычно говорил: – Не знаю даже, может я какой-то дефектный. Работа превратилась в привычку, стала образом жизни. На личном фронте у этого парня уже давно все было стабильно ровно и тихо, как на море во время штиля. – Тебе уже пора задуматься о собственной семье. Нельзя так всю жизнь провести одному, – хмурила брови тетка Минхо – единственная из его живых родственников, не считая отца, с которым он давным-давно порвал всяческие отношения. – Давай лучше обсудим что-нибудь более значимое и душещипательное, например, почему улитки аspersa такие избирательные и особи из Южной Франции не спариваются с представителями этого же вида из Северной Франции? – с набитым ртом заметил Чхве, чувствуя привычную досаду от этого разговора. – Да это просто невозможно! – тут же воскликнула тетушка. – Еще как возможно, – пытаясь прожевать сандвич, пробубнил Чхве. – Такое ощущение, что они паспорта друг у друга спрашивают при встрече. Жуткие расисты эти улитки… – Невозможно уже выносить твои шуточки, – раздражённо перебила женщина. – Каждый раз как я пытаюсь поднять серьезную тему, ты переводишь разговор. У моей подруги отличная дочь – красавица, умница, как раз в этом году университет заканчивает. Я могу вас познакомить- – Черт, – бросив взгляд на настенные часы, перебил Минхо и поспешно выскочил из-за стола. – Я же на тренировку по альпинизму опаздываю! – Негодник, – подставляя щеку под торопливый поцелуй, проворчала тетя. – Вечно ты так. – До встречи, тетушка! Ужин был восхитительным, я обязательно загляну к тебе на следующей неделе! Иногда Чхве думает согласиться на навязчивое предложение свести его с кем-нибудь, чтобы эта неугомонная женщина успокоилась хотя бы на время. Его самого никогда не тянуло в романтику, к женщинам он относится с умеренным интересом, хотя имеет особенность густо краснеть, по-дурацки улыбаться и нести полную чушь при виде девушки соответствующей стандартам его идеала. Будучи в большей степени флегматиком, не обладающим пылким темпераментом, он вполне спокойно обходится без женщин и полгода, и год. Минхо никогда не хвастался лопающейся от женских номеров записной книжкой, несколькими десятками побед и разбитых сердец. Обладая эффектной внешностью он мог бы позволить себе гораздо большее, чем имел, но что-то удерживало его, выжимало тормоз всякий раз, когда потенциальная «жертва» оказывалась в опасной близости от его сетей. – Эй, ты чего завис, чувак? – резкий хлопок по плечу выводит Минхо из раздумий. – Мы тут как бы судьбу твою обсуждаем. Мож тебе кореянку попробовать подыскать, вдруг по-настоящему тебя вдохновляют только узкие глаза, и оттого местные девочки тебя не заводят. – Почему это не заводят? – рассеянно спрашивает Минхо, начиная раздражаться. И эти туда же, – думает Минхо. – Вот всем есть до меня дело. Собой бы занимались. – Еще как заводят. – Чего тогда очкуешь? Иди сними телочку и оттянись, наконец, хорошенько, – решил взять на слабо Джерри. – Вон ту, сисястую, за соседним столиком. Экстренное сообщение! – рекламная заставка на телевизоре резко сменяется взволнованным голосом телеведущей. – Ровно в три часа по местному времени в крупном бизнес-центре- – Вот пойду и сниму, – фыркнул Чхве. – Думаешь кишка тонка? – Иди-иди уже, – готовясь к «шоу» Джерри удобнее усаживается на стуле и лукаво переглядывается с приятелями. – Посмотрим, какой ты в реале мачо, а то, только болтаешь все. Окинув друга недовольным взглядом, Минхо одним глотком осушает стакан пива и с явной неохотой поднимается из-за стола. Его не слишком привлекает эта девушка, так откровенно разглядывающая его уже около часа, но сейчас он готов действовать уже из чистого упрямства. – Подождите! – пристально вглядываясь в экран, громко привлекает внимание Майкл. – Черт, вы что не слышите, что тут творится? Четверо друзей и добрая половина бара дружно обращают внимание на телевизор. – Пока сложно оценить степень ущерба, к месту происшествия прибывает пожарная техника и полиция, уже ведутся оперативно-розыскные мероприятия. – Это же World corp? – неверяще пялясь на экран, спрашивает Минхо. – Поверить не могу, что это происходит сейчас, – качает головой Майкл. – Это здание всегда переполнено людьми, как улей пчелами. Охренеть как его разбомбило! Это ж сколько взрывчатки туда напихали?! – Еще не факт, что этот взрыв последний… В образовавшейся тишине раздается громкий рингтон мобильного. Чхве вздрагивает от неожиданности и тянется за сотовым. Ему даже не обязательно смотреть на дисплей, чтобы определить откуда и для чего ему звонят. – Я поехал, ребят, – выслушав короткий приказ в трубке, негромко говорит он друзьям. – Дела плохи, так что… если что не поминайте лихом. Заметив в глазах друзей почти болезненный блеск, он ободряюще улыбается. – Да чего вы скисли, мужики? В первый раз, что-ли? – Будь осторожен, старик, – сдавлено говорит Майкл. – Возвращайся целым. Мы в тебя верим. А вот сам Минхо верит с трудом, он все не может выкинуть из головы свежие кадры с места терракта. Времени растягивать прощание у него нет. Быстро обнявшись с друзьями, он не оглядываясь покидает бар. – Что тут у нас? – пытаясь перекричать стоящий в воздухе гул серен, спрашивает Минхо у раненого коллеги. Сидя в пожарной машине, он со скоростью света влезает в рабочий костюм и привычно проверяет содержимое рюкзака. – Рвануло сперва на двадцатом, потом на пятнадцатом. Первые три этажа эвакуировались самостоятельно, остальные – чем выше, тем хуже. Лестничные пролеты в восточном крыле с десятого по тринадцатый так завалены, что наши ребята до сих пор не могут туда пробраться, там вообще маловероятно, что хоть кто-то остался жив. Сейчас в приоритете доступные зоны, дальше по мере возможности, – торопливо поясняет коллега. – Я понял, – закрепляя в ухе гарнитуру от рации, говорит Чхве. – Ладно, я пошел, разберусь что к чему на месте. Надев защитный шлем-каску с прозрачным из жаростойкого стекла забралом, он уже собирается выпрыгнуть из машины, как его окликают: – Мино! – Чего? – нахмурившись, спрашивает Чхве. На лице напарника мелькают неподдельные тревога и страх. – Береги себя. Там настоящий ад, – Минхо скорее читает это по губам, чем слышит, такими тихими кажутся эти слова в общем гуле. Поджав губы, он коротко кивает и спрыгнув на землю, вскоре скрывается в густой пыльно-дымовой завесе.