Suffocation

Боль приходила по чуть-чуть – ослепляющими вспышками, до чёрно-белых пятен в глазах, а потом тихо сходила на нет, оседая неприятной пульсацией в кончиках пальцев. Кибом лежал лицом в пол в отнюдь не самой удобной позе: как-то неестественно навалившись на собственную руку. Дышал он неуверенно, словно через силу, на каждый вдох забивая ноздри чем-то напополам с пылью. Мир возвращался к нему на уровне неприятных тактильных ощущений. И они, усиленные звенящей тишиной, были отвратительны Кибому вдвойне. Тело ломило. Пронзённое тысячей невидимых игл, оно играло всеми оттенками боли: от простого покалывания до адской раздирающей боли где-то справа в районе груди. Саднило, казалось, даже внутри. Первой пришла боль и лишь только потом – звуки. Едва различимые вначале они, по мере того, как Кибом приходил в себя, начали переходить в нарастающий гул, который, резонируя, застревал в ушах. А сквозь него… Словно стук ледяных капель на стекле… – Он слышал металлический перезвон, стихающий по мере их падения. И пока ему было невдомёк, что дождь… та россыпь звуков, что он принял за него, – не что иное, как грохот осколков стекла и бетонной крошки, летящих вниз нескончаемым потоком на пробитую крышу лифта. Пошевелиться… Даже не думая открывать глаза, Кибом попытался приподняться на руках и… ничего. Мир по-прежнему вращался вокруг него, но ровно до тех пор, пока он, превозмогая дрожь, вновь не попытался привстать. Он сделал это – резко? Медленно? Или?.. Кажется, просто – слишком. И подтверждение этого к Кибому пришло быстро – жгучая боль пронзила его яркой вспышкой, заставив в ужасе, наконец, широко распахнуть глаза. В воздухе поднятые его сбившимся дыханием летали частички бетонной пыли, окрашенные в тёмно-вишнёвый цвет, почти тон в то залитому мутно-красным светом пространству. Чёрт, – мысль, рождённая где-то на дне. Первое и единственное, что сорвалось с языка, прежде чем Кибом, закашлявшись, поперхнулся. Всё начало возвращаться на свои места: и опять вспышки, всполохи слепящих глаза пятен. Грохот и вой сработавшей пожарной сигнализации. Крики и – тишина. Секундное осознание, а потом – что-то внутри него резко оборвалось. Живой. Он – живой… Нужно только одно: как можно быстрее подняться с полу, посильней вдавив злосчастную кнопку, выбраться наружу и – бежать. Просто бежать без оглядки…Не оборачиваясь, не разбирая дороги… Только-то надо подняться на ног-… На ноги, – добавив себе твёрдости, мысленно закончил Кибом. – Обернись, посмотри… А так страшно, ужасно страшно, потому что с того момента, как он очнулся, Кибом не чувствовал их, словно... осталась лишь половина от него самого. Он. Не. Чувствовал. Своих. Ног. – Ффумх, дыши глубже, Кибом. Просто дыши. – Однако произнести оказалось легче, чем сделать, ибо в голове уже загорелся первый тревожный огонёк. Скривившись, он провёл языком по разбитым губам, слизывая смешавшуюся с его кровью бетонную пыль, – заскрипело в зубах. – Обернись, – но лишь насчёт три он смог оглянуться. На случайный четвёртый счёт его мир снова начала жрать пустота – стоило только увидеть её. Он забыл. Забыл про неё. – М-мис-сис Г-грей?.. – и голос его абсолютно точно задрожал ещё сильней, – М-мис… э-эй?.. Навалившись на его ноги всем телом, она лежала как-то – разве это можно назвать странно? Будто брошенная на пол тряпичная кукла с вывернутыми в разные стороны руками и головой. – О-ой? – ещё раз позвал Кибом, на этот раз неуверенно касаясь её плеча своей рукой. Толку ноль. И самому не развернуться и как же её разбудить? Она ведь спит, правда? Правда, спит? Он запаниковал. Распсиховался не на шутку, словно дикий зверь подстреленный и запертый в клетку. Кибом дёрнулся слишком сильно, резко, едва ещё раз хорошенько не приложившись головой о стенку лифта, пока, охваченный ужасом, вытаскивал свои ноги из-под тела наставницы. Она шевельнулась. Совсем чуть-чуть. Незаметно. И он, встрепенувшись, тут же бросился к ней, будто она была его единственным спасением. – М-миссис Грей? – она тяжело дышала, всем телом содрогаясь на каждый вдох-выдох. – Э-эй, всё в порядке?.. Для неё или для себя он это произнёс? В порядке? Могла ли она быть в порядке, когда он сам всё прекрасно видел?! Эмме Грей было сложно даже чуточку пошевелиться. Стараясь не тревожить разбитой тело, она не смела сменить и без того неудобное положение, оставаясь всё также лежать щекой на кедах Кибома, который в последний момент таки не выдернул до конца ноги. Её голос прозвучал тихим шелестом, но Кибом слышал: он звала его, не переставая, роняла его имя. – Я здесь, – убрав растрепавшиеся белесые пряди с её лица, Кибом всматривался в искажённое гримасой лицо. – Здесь… здесь… – с каждым разом повторяя всё тише. Они звали друг друга на перебой, словно терялись по очереди из виду. И если бы не это, Кибому бы точно казалось, что женщина совсем не приходила в себя. Глаза её почти всё время были прикрыты, губы, украшенные глубокой трещиной посередине едва шевелились – будто слова срывались не с них, а просто доносились обрывками эха изнутри. Кибом сидел рядом, боясь пошевелиться. До того испуганный ранее он не сразу заметил – некогда белоснежные пряди на затылке наставницы одна за другой окрашивались в чёрный цвет. Он не сразу заметил, не сразу понял – его начало мутить. Прекрасно понимая, что это – что это значит – Кибом почувствовал, как у него закружилась голова, как пальцы рук, скребущие замаранный железный пол, начали просачиваться сквозь него, будто утопая в желе. Его чуть не стошнило. Делать… Он должен что-то сделать… Кибом никак не мог начать нормально соображать. – Выйти, – бессвязно бормоча себе под нос, он кое-как попытался схватить женщину за руки, – пойдёмте, м-миссис Грей… Словно загипнотизированный, он лепетал, что им надо идти, при этом пытаясь приподнять измученную болью наставницу. Слишком небрежно – с её губ сорвался громкий стон. – Н-не надо… Кибом, – только вряд ли этим она могла его образумить, лишь только обратить внимание. – Да, да… – абсолютно точно он ушёл в себя. Голос казался таким чужим, без единой эмоции, – блёклым. И действовал Кибом будто ведомый кем-то другим. Стараясь не навредить он помог миссис Грей устроить голову на её же странно вытянутой на полу руке, и, только убедившись, что она продолжает дышать, свободно поднялся на ноги. Стоя было сложно дышать, опять закружилась голова. Кибома повело немного в сторону, но вместо того, чтобы просто навалиться на стену – перед этим – он на автомате вцепился руками за то, что мелькнуло перед глазами. Лампа. Раскачиваясь на порванных проводах, она маятником чертила линии в воздухе, сотрясая еще не осевшую пыль. Лампа. Ещё перемигивающаяся, выплёвывающая искры болезненно белого цвета в красный полумрак, образованный из-за аварийного света. Обычная люминесцентная лампа, угол железный решётки которой истекал некогда чужой тёплой кровью. Кибом смазал её, испачкав чёрными кляксами свои ладони. И теперь, задыхаясь от этого, истерично пытался оттереть руки о стену и свои джинсы. Кажется, он собирался тереть их, пока по ладоням не заструилась бы его собственная кровь. Ещё совсем немного и так бы случилось, но, желая отвернуться от ещё раскачивающегося монстра, Кибом почти носом уткнулся в бесполезное табло с погасшими цифрами. Первый, второй, третий – любой, Кибом тыкал на все кнопки подряд, мысленно моля, чтобы хоть одна, загоревшись, стала их спасением. Но ничего. Он не понимал: начинал ли он злиться или всё больше приходил в отчаяние от собственного бессилия и осознания, что всё хорошо не кончится или – кончится не хорошо. Есть ли разница, если итог в любом случае один? С трудом проглотив распирающий горло колючий ком, он, обречённо опустив голову, осел на пол. Что он должен делать?! Что он может сделать? Может ли он сделать хоть что-то?! Р-разве нет? В который раз он перевёл взгляд на лежащую подле него женщину, она еле-еле могла пошевелить пальцами и продолжать вдыхать тошнотворную массу, которая некогда была похожа на воздух. Мог ли он для неё что-то сделать, являясь совершенно бесполезным для самого себя? – Всё хорошо, миссис Грей, – кажется, ему нужно было добавить немного больше уверенности в свой голос, однако ему трудно было быть убедительным. – У нас же ещё есть телефон, надо только… 911… нас вытащат… Не понятно, как, но, видимо, Кибом решил, что глупость стала их единственным спасением. Как дурак он в очередной раз начинал тыкаться в дисплей телефона, помня и зная, что в лифтах здания World corp никогда не было сети. Телефон превратился в нечто иное, как обычные часы с почти сдохнувшей батарейкой. Собравшись с силами, не зная, что ещё делать, он пересел к ней впритык и, со всей аккуратностью, на которую был способен, переложил её голову к себе на колени. – У вас ведь есть с собой платок, миссис Грей? – беззаботности в этом голосе не хватало, в нём не было ничего, кроме отголосков истерики, сдерживаемой из последних сил. – Вы же всегда носите его в кармане пиджака, надеюсь, вы не против если я его возьму? Кибому даже показалось, что в ответ она усмехнулась. Уж больно было похоже её хриплое «да» на неловкую усмешку. Выудив расшитый платок, Кибом тут же осторожно приложил его к голове женщины, к затылку, сочившемуся кровью. Придерживая чужую голову, как самое родное, он не смел лишний раз пошевелиться. Уставившись тупым взглядом на чёрное разрастающееся на белоснежном платке пятно, Кибом не переставал убеждать себя, что это ему только кажется. – Говорите со мной, говорите… – он почти умолял, сдерживая подступающие слёзы, а в ответ только всё то же тяжёлое дыхание и едва ощутимые касания, когда она пыталась сжать его руку, в которой он держал её ладонь. Это не давало сойти с ума. – Хоть что-нибудь… Он повторял одно и то же, словно обшарпанная пластинка, играющая на старом патефоне, всё так же смотрел на телефон, но гадкие цифры продолжали показывать всё тот же час. Окутанный своим отчаянием Кибом не обращал внимание на то, что происходило за пределами ящика несчастий, в котором они оказались. Разве он мог видеть? Смешно. Кибом прекрасно слышал всё: там только шипение и грохот – крики стихли. Там за железными дверьми – никого. Никто не придёт. Их не найдут. Им не выбраться. Кибом снова начинал задыхаться. Его била крупная дрожь, но даже стараясь, сжимая зубы, он не смог контролировать очередной приступ. На него будто навалились стены, и лампа… эта ужасная лампа, мельком попавшаяся на глаза, показалась в разы больше, чем она есть на самом деле. Задыхаться… потихоньку исчезать в самом себе… разве это единственное, что ему осталось? У него в запасе больше не осталось никаких идей или глупостей, которыми можно было бы себя утешить… у него не осталось ничего, кроме дорогого ему человека, умирающего у него на руках. Только одно без права выбора – никакой альтернативы… Прикрыв уставшие глаза, оставалось только… …задыхаться… Если это правда, то он точно сошёл с ума! Спятил или сам придумал. Но крик повторился, и Кибом, встрепенувшись, уставился на железные двери. Он не чокнутый, он, правда, слышал! Пускай отдалённо, но кто-то там, за пределами этого ящика, звал… звал их? Это не было криком о помощи. Кто-то, кто был там, искал… их? Всего один шанс, один… если их не заметят, если не найдут… Лишь одна мысль об этом заставила его закричать так громко, насколько он был способен. – Здесь! Здесь! – он не знал, сколько раз повторил. Словно полоумный, Кибом истерично смеясь, голосил, пока чужой голос с той стороны не отозвался совсем близко, – мы в лифте! Пожалуйста… И он чуть не захлебнулся собственным смехом, когда в ящик Пандоры постучали. – Слышите, миссис Грей? – не хватало добавить «всё будет в порядке». Не хватало. Но добавлять всё же не стоило. Кибом был пьян. Пьян чужим голосом, сыпавшим вопросами. Ты один? Двое? Есть раненые? Работает лифтовая панель?.. Безумец, он был так счастлив близившемуся избавлению, что звон собственных мыслей в голове, заглушил всё остальное вокруг. Очнулся он только когда раздался очередной стук в железную скорлупу. – Эй, парень, ты слышишь? – а? Что он пропустил, пока витал в своих мыслях? Нужна помощь, я приведу кого-нибудь с собой! – были конкретно те слова, Кибом тут же забыл, но смысл… оставался тем же. Этот человек… человек за стеной уходил. – Нет, нет, нет! НЕТ! – завопил Кибом, скривив лицо, он уставился на бледное лицо женщины, покоящейся у него на коленях. Он чувствовал, что джинсы начали немного пропитываться кровью, стекающей по капле с его руки. Он видел свои пальцы, испещрённые узорами чёрных запёкшихся точек. – Не уходи! Не оставляй нас! Колебался ли человек, что стоял за этой дверью? Обезумевший, Кибом голосил, моля, остаться, послушать его, что даже не заметил, как миссис Грей чуть развернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Её губы шевелились, шелестели как сухая листва, не рождая ни одного понятного звука. Она протянула к нему руку, но та, так и не коснувшись его лица, безвольно упала вниз. На секунду-две она забилась в судорогах на его руках и… замерла. Кибом все себя от ужаса уставился в пустые серые глаза, затем на собственные руки, перепачканные багряной кровью… А что творилось там? Человек… тот человек, он ведь ещё здесь? Рядом? Зашуганный, он не знал, куда перевести взгляд: он не мог смотреть на неё, только что растаявшую у него на руках, он не мог смотреть на дверь, за которую, кажется, уже не сможет выбраться. Кибома трясло от очередного, но на этот раз точного осознания того, что его бросают. Его бросали эти двое – они оставляли его одного. Одног-… Из широко раскрытых от ужаса глаз брызнули слёзы. Кибом закричал.