Грань прошлого

Мы быстро вбегаем в дом, желая поскорей скрыться от холодных дождевых струй, и мое тело обволакивает приятное спасительное тепло. Скидываю из себя мокрую куртку и ерошу влажные волосы. Мы проходим в комнату, не решаясь глянуть друг на друга или сказать хоть слово. Китнисс сразу же направляется наверх - видимо, в душ, а я заваливаюсь на диван, отчего плотная коричневая ткань становится влажной. И зачем Хеймитч задал этот дурацкий вопрос? До этого мне было легче тешить себя надеждами, а теперь Китнисс даже не посмотрит в мою сторону. Напряжение между нами еще больше нарастет. Через некоторое время она тихо, стараясь не привлекать лишнее внимание, спускается с лестницы и, видимо, теперь решает спрятаться от меня на кухне. Как глупо. Я, словно ребенок, принимаю "игру" Китнисс и направляюсь за ней, делая вид, что захотел чая, и она, сидя за столом, лишь бегло проскальзывает по мне взглядом. Достаю пакетик из пачки, опускаю в чашку и заливаю водой, стараясь двигаться спокойно и уверенно. Спиной чувствую напряженный взгляд, устремленный на меня. - Скажи... - вылетает из моего рта раньше, чем я успеваю сообразить. - Да? - слишком резко отвечает Китнисс, в упор глядя на меня. Чувствую, что не могу больше держать все в себе - скрываемые за эти шесть месяцев чувства сами вырываются наружу. - Ты... действительно считаешь наши отношения лишь... – это отвратительное слово застревает в горле, - "союзом"? Китнисс заметно тускнеет и устремляет глаза на темную поверхность стола. Молчит. Ну же, скажи что-нибудь! - А как еще их назвать? - То есть, пройдя вместе через столько трудностей, мы остались всего лишь союзниками? - Пожалуйста, не нужно. Я знаю, что ты хочешь большего. Но я не могу... - тихо отвечает она. Я злюсь. Знаю, что зря, но злюсь. - Нет, Китнисс, мне надоела эта недосказанность. Давай все решим, - сам удивляюсь своей дерзости. - Нет, Пит, не нужно. Меня обкатывает горячей волной обиды, и я прикрываю глаза, пытаясь придавить в себе нарастающее чувство злости. Постепенно в голове появляется непонятный зуд, перед глазами - ослепляющие вспышки. " Ну же, Мелларк, чего ты молчишь? Скажи ей все, скажи..." – приглушенно звучит в голове хрипловатый голос, чем-то похожий на мой. Мгновенно все замолкает, и я кривлюсь от внезапной тишины, которая больно врезается в мои уши. " Чего ты молчишь? Выпусти свою боль наружу. Выпусти все, что скопилось за эти годы. Скажи ей..." Я болезненно ахаю, стирая ладонями капли горячего пота, стекающие по лбу. - Ты словно высокая каменная крепость, к которой я уже несколько лет отчаянно выискиваю ключи. Но входа нет, нет даже какой-то лазейки. Почему ты не можешь просто позволить помочь тебе, защитить, согреть? Почему не можешь открыться? Это, как минимум, глупо и эгоистично, - вырывается у меня, и странный внутренний голос утвердительно кивает. Едва заметная искорка обиды вспыхивает в серых глазах, уставившихся на меня. Китнисс сжимает худенькие ладони в кулаки, тихо поднимается, отодвигая отозвавшийся скрипом стул, и на дрожащих ногах подходит к полуоткрытому окну. Вижу как ее грудь вздымается, наполняясь спасительным влажным воздухом. Сейчас она похожа на бедную скорчившуюся старушку, наблюдающую за расслабляющей игрой дождя на улице. Странное сравнение. - Я не умею любить. Не могу ничего дать взамен твоей любви, - стараясь говорить четко и спокойно, произносит она, но постепенно голос наполняется нотками злости. - Да, я последняя эгоистка, как ты и говоришь! Тогда почему ты меня терпишь, почему не оставишь меня, наконец, в покое? - Бесполезно. Я не собираюсь после «всего» оставлять тебя одну, - твердо отвечаю я, - просто пойми, что чувствую я, когда… - А когда ты брал во внимание мои чувства? – резко перебивает Китнисс, пронизывая взглядом влажных глаз. - Да посмотри ты на меня! Я просто… - ее голос начинает дрожать, а глаза блестят от сдерживаемых слез. - Я просто жалкое подобие человека, отчаянно цепляющееся за реальность, чтобы не утонуть в круговороте воспоминаний и кошмаров. Какая любовь? Какая жизнь? - Нет, Китнисс, ты не права. Думаешь, Прим была бы рада видеть тебя такой сломленной и несчастной? – Китнисс вздрагивает, когда я упоминаю сестру. Смотрю на эти поникшие плечи, на веки с виднеющимися голубыми жилками, прикрывающие поблескивающие от слез глаза, и во мне растет неумолимое желание обнять, успокоить, согреть это хрупкое, но такое сильное существо. Но я лишь тихо, словно стараясь не спугнуть, подхожу к ней и аккуратно ложу ладонь на исхудалое плечо, - Ты должна жить. Должна радоваться жизни. Просто позволь себе почувствовать хоть что-то кроме ненависти и горя. - Ты словно нарочно ищешь возможности доказать мне, какая я бесчувственная стерва! Ты подумал, какую боль причиняют мне твои слова? Да. Подумал. Осознание этого внезапно заставляет меня на мгновение замолчать, и комната заполняется густой тишиной. - Я тебе желаю только добра, Китнисс! Почему ты не хочешь осознать это? - голос начинает хрипеть - остатки охмора в крови, хоть и такие жалкие, в самый неподходящий момент напоминают о себе. - У меня осталась всего лишь жалкая оболочка - тело. Там, внутри меня, - Китнисс с силой ударяет ладонью по своей груди, повышая тон, - пусто, понимаешь? - на секунду она замолкает, отчаянно выискивая понимание в моих глазах, а затем шепчет, как-будто брезгливо смахивая мою руку со своего плеча: - Прошу тебя, уйди. Я отрицательно качаю головой, не понимая, кого больше пытаюсь переубедить этим - себя или Китнисс. - И если… - тихо начинает Китнисс, кое-как стирая соленую влагу со щек, - если так будет лучше, то да, Пит. Я использовала тебя. Ты – всего лишь моя жалкая попытка доказать самой себе, что я не совсем одинока, - она на миг зажмуривается, делая гулкий вдох, а затем старается наполнить свой голос кристаллами холода. - Ты помог мне, я благодарна. Но теперь… Уходи. Слова Китнисс густым и шумным роем залетают в голову, повторяются снова и снова, накладываясь друг на друга и заглушая мысли. Они разбиваются на тысячи маленьких заостренных осколков, впивающихся в мою грудь. Кривлюсь, прикладывая пальцы к вискам и пытаясь сосредоточиться. - Нет, Китнисс, нет... - выдавливаю я, яростно качая головой. - Ты не можешь... - остаток фразы застревает в горле, заставляя меня замолчать. - Хватит! Хватит! Хватит требовать от меня того, что я не могу тебе дать! – Китнисс срывается и выкрикивает мне прямо в лицо все больше и больше слов-осколков. И я отчаянно прикладываю ладонь к своей груди, где-то в районе кровоточащего сердца. Тупая, ноющая боль волнами проходит по всей моей, и без того искалеченной, душе, разрушая последние надежды, - Прошу тебя! Хватит мучить меня. Мучить себя! Уходи, Пит, уходи... Затем Китнисс быстро разворачивается к окну, ссутулившись и подавляя свои слезы. Словно на автомате моя ладонь тянется к дрожащему плечику, но я тут же отдёргиваю ее. Глупо. Болезненно усмехаюсь, беру в руки еще мокрую куртку, накидывая ее на плечи, и позволяю себе напоследок еще раз взглянуть на Китнисс. Слегка влажные темные пряди ее волос развеваются от дуновенья прохладного сквозняка, а тело содрогается от приглушенных рыданий. Выхожу на порог, подставляя свое лицо под колючие дождевые капли, стараясь освежить свой разум и утолить эмоции. - Прости... - вырывается у меня, но ветер уносит и растворяет слова в густой стене дождя, делая их вовсе неслышными. Вслед за ними в объятья холодного потока ухожу и я.