In just 8 hours they'll be Laying flowers On my life, it's over tonight I'm not messing no I Need your blessing And your promise to live free Please do it for me (24, Jem)
Торопливо сбросив пальто, я безошибочно пошла на кухню. Так и есть. Джек готовил немудрящий ланч: яичницу с помидорами и сыром. – Привет, Митци, – как ни в чем не бывало поздоровался Джек, – как насчет перекусить? – С удовольствием, милый. – Хорошо, тогда тебе придется подождать еще немного. Кофе или чай? – Лучше чай. Я пока приму душ. – Идет. Джек притянул меня к себе и чмокнул в макушку. Я была счастлива, что Джек вернулся. И вдвойне счастлива от того, что он не стал меня расспрашивать о моем визите к врачу. Больше всего на свете я боялась сочувствия и ощущения собственной беспомощности. Джек прекрасно знал это, более того, он не стал ничего говорить про вчерашнюю ссору. Я была просто не в силах что-либо обсуждать. Вдобавок, речи доктора Колдуэлла возымели свое действие на меня. Мы ведь никогда не строили глобальных планов с Джеком. Просто жили, плывя по течению, наслаждаясь обществом друг друга. Никаких кредитов, никаких вкладов в банках, карьерного роста. Все, чего мы хотели - дом в пригороде Лондона, да редкие поездки по маленьким городкам Европы. Стабильными заработками мы тоже не могли похвастаться, и нас это совершенно не смущало. Когда с деньгами становилось совсем туго - Джек брался за кисти и, ругаясь на чем свет стоит, принимался писать традиционные виды Лондона: Биг-Бен, музей мадам Тюссо, Тауэр, Букингемский дворец... Его знакомый охотно принимал работы в свою галерею, сбывая работы Джека втридорога туристам. Однажды Джек в шутку заметил, что его отец после развода хотел воспитывать сына в консервативных традициях, потому и наметил "программу-минимум": владение иностранным языком, музыкальным инструментом, изучение искусства. Ну а мать, в свою очередь, решила, что сын имеет право выбирать. О своих родителях Джек говорил крайне неохотно. Мать была физиком-ядерщиком, известной в Великобритании. Она зарабатывала намного больше своего супруга, клерка в банке (к тому же занудного до зубовного скрежета) и значительно демократичнее. Потому Джек изучал французский язык, осваивал гитару и учился рисованию в одной из арт-школ. Его мать трагически погибла в авиакатастрофе имеено в тот день, когда Джек получил диплом. Отец же, хотя здравствовал и жил в Лондоне, ограничивался почтовой открыткой на Рождество и звонком на день рождения Джека. Он откровенно не одобрял нашего союза, считал наши отношения детской игрой. Я видела его раз в жизни, около получаса, но впечатлений мне хватило. Душ пошел мне на пользу - по крайней мере, мою сонливость как рукой сняло. Джек ждал меня на том же месте, на кухне. Я присела рядом и принялась за свою порцию. Джек отодвинул от себя тарелку. – Митци, я знаю, что вчера повел себя как последний мудак. Мое поведение нельзя чем-то оправдать, это факт. Я струсил, Митци, сбежал от тебя. Одним поступком перечеркнул все то, что мы создавали годами. Но, если у тебя осталась ко мне хоть капля уважения, поверь - я хочу быть с тобой до конца. Каким бы он не был. Я хочу бороться вместе с тобой, я хочу быть рядом каждую минуту, поддерживать тебя. Я не оставлю тебя, несмотря ни на что. – Джек, я не упрекаю тебя. И прошу, давай оставим все как есть. Как только я буду готова рассказать тебе больше... Я это сделаю. Обещаю, я ничего не утаю. – Что же, тогда поделись хотя бы планами на сегодняшний вечер. – Я хочу одного – выспаться. Жутко устала сегодня. – Хорошо. Я поеду в Гайд-парк, пока солнце еще не ушло. На обратном пути заеду в "Маленького корсиканца", куплю нам ужин, идет? – Да. Не хочу готовить сегодня.***
Оставшись в одиночестве, я сняла с полки любимую книгу. "Саргассы в космосе". Старая добрая сказка об экипаже крошечного космического корабля. Я полюбила книги этого автора еще со времен приюта – она писала легко; но в то же время ее романы заставляли копаться в себе. Вот и я сейчас, как тот корабль, болтаюсь между мирами. Я еще не мертва, но уже и не жива. Думать о будущем не хотелось. Да и что меня ждет? Операция? Химия? Каково будет Джеку видеть рядом с собой гниющую развалину, живущую на обезболивающих? Я не хочу этого. Не хочу. Я хочу одного – спокойной жизни. Незаметно для себя я задремала... Я уже знаю эту девушку. Она притягивает и отталкивает одновременно. Подходит ко мне все той же легкой походкой, пристально заглядывает в глаза. – Не глупи, Митци. Ты обречена. Зачем ты нужна Джеку? Ты – живой труп. Тебе никогда не стать ему женой, не взять на руки своего ребенка. Твоя жизнь скоро закончится, так к чему привязывать к себе любимого человека? Ведь это же очевидно – им движет жалость, сострадание,чувство долга... Не любовь. Ее голос шелестит, обволакивает... Она берет мои руки в свои, ледяные. – Пойдем, Митци. Пойдем со мной. – Нет! Ты меня не получишь, сука! Я просыпаюсь. Это сон. Только сон и ничего больше. Отдышавшись, я глянула на часы. Ого, уже без четверти восемь. Скоро приедет Джек. Пока мы есть друг у друга – наш хрупкий волшебный мирок будет незыблем.***
Последние пять дней походили друг на друга, как близнецы. Я исправно приезжала в клинику к девяти часам утра, чтобы продолжить паломничество по кабинетам врачей. Наши диалоги походили один на другой: – Здравствуйте, мисс Хант, я доктор Стивенс (Дженкинс, Смит, Блэквуд и т.д.), позвольте вас осмотреть. – Благодарю, вот моя карта. И так каждый день. Я ждала дня, когда мне вынесут окончательный вердикт. От него в прямом смысле зависела моя жизнь. На "вынесение приговора", как мы между собой называли день окончательного приема у доктора Колдуэлла, я пригласила Джека. Мне будет спокойнее, если он будет рядом. На сей раз нас напрямую провели в кабинет к доктору Колдуэллу. Он выглядел мрачным, его брат-близнец тоже не отличался приветливостью, а доктор Абердин была явно чем-то раздражена. – Итак, мисс Хант. Мы детально изучили результаты ваших исследований. К нашему великому сожалению, опухоль оказалась куда больше, чем мы рассчитывали. Операция невозможна – иначе мы заденем важные мозговые центры. Поэтому мы ограничимся химиотерапией. В следующий понедельник доктор Фишер подберет вам подходящую схему приема. Через месяц явитесь на контрольный осмотр. – То есть вы отказываетесь от нее? Просто бросаете умирать? – в голосе Джека звенелоа плохо скрываемая ярость. – Не совсем так. Операция бессмысленна, она только навредит мисс Хант. Если мы вмешаемся хирургически, она проживет от силы шесть месяцев. На химии это будет год. – Спасибо, доктор Колдуэлл. Я приду в понедельник. Всего хорошего. Я поднялась со стула, Джек сделал то же самое. Я не видела смысла находиться здесь дальше. Итак, через год я умру. Возможно, я проживу меньше. Но больше – точно нет. Так смысл терять драгоценные часы, минуты, секунды? Я могу провести их с Джеком. Я слышала, как доктора препирались за дверью, кажется, насчет меня. Не хочу находиться здесь. Я повернулась к любимому. – Митци, поехали домой, – хрипло произнес Джек, – я не хочу зря тратить твое время. Наше время.