I'm not alone, I sense it, I sense it All that I said, I meant it, I meant it And I can't believe How much I've wasted my time (24, Jem)
Я медленно шла по тенистой аллее. В моем понимании онкологический центр должен был размещаться в обветшалом здании времен королевы Виктории, в окружении мрачных деревьев и готических кованых оград. Но мои стереотипы оказались напрочь сломлены: новые высокие корпуса, больше похожие на офисы, чем на лечебные учреждения, аккуратно подстриженные газоны, изящные фонтаны в окружении сосен и буков. По территории гуляли пациенты, и они совсем не выглядели смертельно больными. Ну да, Митци. Ты ведь тоже молодая, цветущая девушка – и, тем не менее, вчера тебе подписали смертельный приговор. Я крепче сжала в руках бланк направления. Хочешь не хочешь, а идти к этому доктору Колдуэллу придется. Джек так и не вернулся домой сегодня. Я ждала до последнего, надеясь, что откроется дверь, и он войдет в квартиру под свои обычные шуточки. До этого дня мы никогда не ссорились даже по мелочам, и уж тем более не доходило до уходов из дома. Я безумно волновалась за Джека. А что, если он нарвался на компанию каких-то придурков? Или попал в больницу? Или его зацапал патруль полисменов? Время тянулось неимоверно медленно. Семь, восемь, девять утра… Джека все не было, а его мобильный не отвечал. Без четверти десять я заставила себя выти из дома и поехать на медицинскую консультацию. «Ты должна через это пройти, Митци. Иначе никак.» Приемная доктора Колдуэлла скорей напоминала приемную дорогого пластического хирурга, чем онколога. Удобные кожаные кресла, цветы в огромных керамических кадках, картины на стенах, даже плазменная панель присутствовала. У меня снова защемило в груди. Когда-то мы с Джеком мечтали о таком телеке – но он нам был не по карману. Зато никто не мешал нам останавливаться перед витринами, и самозабвенно обсуждать достоинства и недостатки «плазмы» и ЖК-телевизоров, размеры экрана и разрешения. Нас часто принимали за молодоженов, обставляющих свое новое гнездышко. Мы охотно принимали эту игру, рассказывали о своих планах. Планах, которым теперь уже не суждено сбыться.***
– Мисс Митци Хант, доктор ждет вас, – секретарь с внешностью супермодели приветливо мне улыбалась, – прошу вас в эту дверь. Я кивнула и вошла в кабинет. Доктор Эрик Колдуэлл оказался плотным мужчиной среднего возраста, с живыми проницательными глазами и открытой улыбкой. Кроме него в кабинете было еще три человека – две молодые женщины, чуть старше меня, и мужчина, как две капли воды похожий на Колдуэлла. – Мисс Хант, прошу, присаживайтесь в кресло. Я ваш лечащий врач, меня зовут доктор Эрик Кодуэлл, я нейроонколог. – Очень приятно, – автоматически ответила я. – Это, – он указал на стройную блондинку, сидящую у торца его стола, – доктор Элейна Фишер, клинический фармаколог, специалист по химиотерапии. Она будет участвовать в подборе и коррекции вашего медикаментозного лечения. – Рада знакомству, мисс Хант, – кивнула мне доктор Фишер. – Доктор Александра Абердин, ¬радиолог. Она один из координаторов исследовательской программы «Galliard», в которую мы планируем вас включить. Высокая шатенка, стоящая у окна, улыбнулась в ответ на представление. – И, наконец, доктор Эдмунд Колдуэлл, ведущий нейрохирург клиники и по совместительству, мой брат. – Нейрохирург? Значит, мне понадобится операция? – Необязательно, мисс Хант. Но вы должны быть готовой к такому повороту событий. А сейчас, с вашего позволения, приступим к консилиуму. Он откашлялся, и хорошо поставленным голосом начал зачитывать мою историю болезни. Странно, но мне не было страшно. Я чувствовала себя опустошенной, и что удивительно – совершенно равнодушной. Как будто они говорят о незнакомом мне человеке, или спрашивают, как пройти на Гросвенор-сквер. Я машинально отвечала на их вопросы, ощущая себя свидетелем в суде. Эрик Колдуэлл вылитый судья, его брат – не дать, ни взять, прокурор; Абердин, с непроницаемым лицом – прямо-таки барристер (1) из Миддл-Темпл (2), а Фишер – ну точно секретарь процесса. Вот что удивительно: эти люди решают мою судьбу, а я где-то далеко от них. Мне совершенно наплевать, что будет дальше. Больше всего я мечтала достать телефон, набрать знакомый номер и услышать в трубке голос Джека.***
– Митци, – голос доктора Колдуэлла вывел меня из трансового состояния, – с вами все в порядке? – Да, я просто… отвлеклась на секунду. – Хорошо. Думаю, предварительный план вашего лечения готов. Коллеги, благодарю за работу. Доктора, правильно поняв намек, быстро попрощались и покинули кабинет. – Мисс Хант, позвольте поговорить откровенно, – доктор изучающе смотрел на меня, – скажите, вы замужем? – Нет, я… – Помолвлены? – Почти. Джек, он… – Ваш близкий друг? Внезапно мне захотелось ему все рассказать. Мне нужно было хоть с кем-то поделиться своим горем. – Понимаете, он сделал мне предложение вчера вечером. А за несколько часов до его предложения я узнала, что у меня рак мозга. – Подозрение на мультиформную глиобластому, – автоматически поправил Колдэулл. – Ну да. Я не знала, что мне делать, как жить дальше, и понимаете, я ждала поддержки. А Джек… он сначала не поверил мне, а потом просто сбежал из дома. Я просидела полночи, надеясь, что он позвонит или хотя бы ответит на мой вызов. Но этого не случилось. По правде говоря, он просто бросил меня! И вот сейчас я сижу в вашем кабинете, а мысли у меня только о том, чтобы увидеть Джека, и попытаться с ним поговорить. – Мисс Хант. Митци. Я могу сейчас рассказывать вам сказки о том, что все будет хорошо – они будут лживы от начала и до конца. Хорошо уже не будет. Но у вас есть выбор между «более-менее», «плохо» и «совсем хреново». Это целиком ваше решение, и я не вправе принуждать вас начинать обследование и лечение. – Я не могу так сразу все решить! Мне нужно время, мне нужно подумать, обсудить с Джеком… – У вас нет времени, Митци! – Колдуэлл стукнул кулаком по столу, – В вашем случае счет идет не на месяцы и недели, а на дни и часы. Так что либо вы сейчас прекращаете жалеть себя и идете в кабинет доктора Абердин оформлять бумаги, либо вы идете домой – но тогда вы упускаете свой шанс прожить дольше. Он резко поднялся, обошел стол и встряхнул меня за плечи. – Вы сейчас думаете только о себе. Да, согласен, невозможно спокойно воспринять такие новости, это было бы слишком. Но вы не подумали о своем женихе. Скажите, Митци, вы не допускали мысли, что он переживает за вас больше, чем за себя? Он вас любит настолько, что обижается на то, что вы заболели. Ему невыносимо знать, что вы будете мучиться, а он будет стоять рядом и сходить с ума от собственного бессилия. – Вы думаете, он поэтому убежал? Я не уверена. – Скажите, моя дорогая, если бы ситуация повернулась иначе? Если бы вы с Джеком поменялись местами – смогли бы вы спокойно воспринять дурные вести и невозмутимо предложить свою помощь и поддержку? Я молчала. Он был прав, кругом прав. Джек, он всегда был излишне эмоционален, но ему удавалось выплескивать свои переживания на полотна. – Не вините ни себя, ни вашего жениха – это бессмысленно. Сейчас ваша задача – находиться по одну сторону баррикад с нами. Есть замечательная врачебная мудрость – врач сражается с болезнью, и на чью сторону встанет больной – тот и одержит победу. – Похоже, вы от меня так просто не отстанете, – слабо улыбнулась я, – где кабинет этой доктора Абердин?***
– Итак, мисс Хант. Хорошие новости для вас: первично вы подходите для нашей программы. С завтрашнего дня вы начнете проходить все необходимые тесты, а со следующей недели приступим к лечению. Начнем с пробного курса химиотерапии, затем вновь проведем обследования и решим вопрос об операции. – То есть вы все-таки вскроете мне череп? – Нет, мисс Хант. В том-то и фокус – мы сделаем вам операцию с помощью радиации. Облучим вашу опухоль сверхвысокой дозой – такой, которая гарантированно ее убьет, но при этом минимально затронет здоровые ткани. Но это все в будущем. А теперь давайте заполним бумаги. – Сколько? – Простите? – Сколько мне осталось? – Сейчас невозможно сделать прогноз, мисс Хант. Не думайте о том, сколько вам осталось, просто сконцентрируйтесь на лечении. – Я думаю, они все девочки – ну, опухоли. У них такие красивые имена. Прекрасные безжалостные богини смерти. Знаете, я сегодня видела их во сне. Это значит, что я совсем слетела с катушек? Доктор Абердин улыбнулась. – На самом деле, это даже хорошо, что вы представляете своего врага в лицо. Так вам легче будет справиться с ней, – она протянула мне бланк нежно-зеленого цвета, – прошу, ознакомьтесь и распишитесь внизу. Заголовок гласил: "Клиническое исследование GALLIARD (Glioblastoma ALkylating LIquid ARabinoidcytosine Deletion) (3). Информированное добровольное согласие на участие". Далее были вписаны мои данные, диагноз, имена врачей-кураторов. Назад пути нет, Митци. Я быстро подписалась в указанном месте. – Жду вас завтра, в девять тридцать утра, мисс Хант. – Спасибо, доктор Абердин.***
Я даже не заметила, как добралась домой. Поворачивая ключ в замке, я насторожилась. Уходя, я закрыла дверь на два оборота, а сейчас сделан один и дверь открылась. Это значило только одно – Джек дома. Он вернулся.