Игры в свободном падении

      Китнисс стискивает зубы, когда Вения - женщина в голубой медицинской шапочке и с золотыми тенями на глазах - ставит очередной укол. Китнисс смотрит, как Вения скрючивает сострадательную – как ей, наверное, кажется – гримасу.       Она вцепляется руками в края матраса, на котором покоится, захватывая пальцами железный каркас кровати. Антипсихотических препаратов теперь недостаточно и на каждое утро ей приписаны львиные дозы успокоительного и раствор сильного центрального М-холиноблокатора атропина. – А ты молодец, – говорит санитар по имени Флавий, взбивая светлые локоны у себя на голове, и осматривая следы от иголок на руках. – Вот кого мы не любим, так это нытиков. Вения, подай-ка лосьон.       Кругом царит бездушный аромат препаратов. Процедурная, пропитана холодной безнадежностью, горьким вкусом таблеток и светом ярких лампочек. Капельницы, шкафы, жесткая кушетка и раковина - вот и все убранство помещения.       Лосьон сначала щиплет, потом успокаивает измученную кожу. Вения и Октавия, полная женщина с неестественно бледным цветом кожи, суетятся вокруг, собирая утренний набор необходимых препаратов. Вдобавок, женщины наскоро приводят в порядок ее волосы, умывают лицо. – Прелестно! Теперь ты выглядишь почти человеком! – говорит Флавий, и они смеются. Их главное счастье в невеликом интеллекте. Этой троице тяжело постигнуть, что наружность - последнее, что интересует больную девушку.       Китнисс заставляет себя улыбнуться, чтобы не выглядеть неблагодарной. – Спасибо, – обходительно говорит она. – У нас в Дистрикте-12 редко выпадает повод выглядеть красиво. Им так же жаль пациентку, как и любому другому человеку, просто их сострадание выражается чудаковато. – Да конечно, бедняжка! – Октавия сочувственно всплескивает руками.       Они разом вылетают из процедурной. Китнисс не испытывает к ним неприязни. «Хотя они и кретины, но, похоже, честно стараются мне помочь».       Когда дверь вновь отворяется, входит молодой человек – как гласит бейджик, Цинна. У него коротко подстриженные каштановые волосы. Одет он в легкую черную рубашку, виднеющуюся за белым халатом, и брюки. Несмотря на все отвращение к людям окружающим ее теперь, Китнисс невольно засмотрелась этими зелеными глазами с жёлтыми крапинками. – Привет, Китнисс, – говорит Цинна спокойным голосом, в котором почти не чувствуется присущей врачам манерности. – Привет, – настороженно отвечает та.       Самый важный источник для любого психиатрического диагноза – это беседа с родными и близкими пациента, наблюдение за самим больным и беседа с ним.       Эбернети давно поставил больной Эвердин клеймо «шизофрения», хоть и понимал, насколько частный ее случай. Шизофрения — болезнь, в картине которой до сих пор остается немало белых пятен. Ученые не могут точно оценить воздействие тех или иных провоцирующих факторов или объяснить, отчего у одних людей дело ограничивается единичными случаями, а у иных болезнь развивается стремительно, и потом всю оставшуюся жизнь они существуют в своем собственном, оторванном от реальности мире.       Цинна - новоиспеченный психотерапевт клиники, проглядывая дела больных, сразу заметил выбивающееся из массы. Карта болезни Китнисс Эвердин отличалась от всех.       Его взгляд падает на фото рядом с койкой - большая семья с двумя улыбающимися детишками. Папа ласково держит старшую дочь за длинную косичку. – Кто делал тебе прическу? - разговоры на отвлечённую тему - это уже терапия. Особенно на темы связанные с приземлённым бытом. – Мама.       Китнисс всегда отвечает по теме, что не характерно для шизофрении. Если не знать, что при этом творится в ее голове, то никогда и не поймешь, что в черепной коробке этой девчушки живет целая страна, залитая кровью. Серьезные глаза, взгляд, будто она видела многое, видела все в мире, сквозь белые стены заточения.       Психотерапевт еще не знает, что для пациентки он - новый участник придуманного мира, стилист Голодных игр, ее стилист. Он изучил все, что известно об ее случае, но узнанное - капля в море. Выдуманная страна - самое малое, из того что зародилось в ее голове. – Вы тут недавно, правда? Мне кажется, я вас раньше не видела, – говорит она. «Большинство стилистов, работающих с трибутами, хорошо известны. Некоторых я помню с детства». – Да, я здесь впервые. – Поэтому вам всучили Дистрикт-12, – констатирует она, - новичкам обычно достается то, что не хотят брать другие.       Цинна подумал о том, что эта девушка выбивается из ряда пациентов, что он встречал раньше. Все они либо совсем не выходили на контакт, либо изредка вылезали в наш реальный мир и жутко ему противились. Китнисс же, будто населяет параллельную вселенную. Цинне искренне жаль ее. Девушка бесспорно сильная и неглупая, очевидно не снискала такого бытия. - Вставай.       Он ведет ее за собой по коридору в столовую - сейчас время обеда. Небо, с утра солнечное, теперь затянуто облаками, но судя по тому, как падает свет, сейчас около полудня. Цинна предлагает пациентке присесть и сам занимает место напротив. Подоспевает Пит, и, замечая соседку по палате, присаживается рядом. Его сопровождает медсестра Порция.       А у маленьких окошек с противоположного края помещения, совсем юная девочка и рослый паренек прильнули к стеклу. Белые комья снега липнут к наружной стороне окна, образуя белоснежные пятна. Девочка восторженно прислоняет ладошки к холодному стеклу.       Ни один из пациентов не обращает и взгляда на счастливых ребят. Для кого-то из них, на улице - лето, для кого-то - разруха и мрак. Лишь маленькая кудрявая девчушка с темными умными глазами и ее старший друг смеются и восторженно смотрят на город за стенами, отмечая первый снег.