Первые дни

Иккинг смотрел на серый туман с высоты каменного шпиля, стоящего посреди океана и уже несколько часов задавал себе один вопрос «Что же дальше?». Он кричал, плакал, злился, но мысли, густые и непроглядные, как окружающая его дымка, не желали приходить в порядок. Парень встал с твердым намерением вернуться домой и найти временный покой в череде дел, но потом сел обратно, будто сам Один давил на его плечи. Он провел рукой по волосам, желая хоть как-то уменьшить жар болезненных мыслей, и его рука наткнулась на две косички, в шутку или нет, заплетенные Астрид. Его руки, как по собственной воле, начали расплетать пряди. На секунду Иккингу даже стало жаль и это чувство, будто капля, упавшая в тихую водную гладь, вызвала волны в его памяти. Парень посмотрел в пасмурное небо, еле отличимое по цвету от тумана, пытаясь разглядеть хоть что-то, знак, что ему делать дальше. Иккинг кричал в небо то, что не успел сказать отцу, надеясь, что тот его услышит. Сотню раз он просил у него прощения за все то, что успел натворить. Благодарил его за терпение и безграничную веру в упрямого сына. Обещал стать сильнее, быть верным самому себе и стать хотя бы вполовину таким же хорошим вождем, каким был Стоик. Иккинг делился болью с небом, которое вот уже пять лет принимало все его горести, унося страхи и сомнения вместе с порывами холодного ветра и заполняя все его тело спокойствием. Будто говоря, что все у него получится, ибо как бы ни была темна ночь за ней придет рассвет не менее яркий, чем прежде. Но сейчас Иккинг видел в своей душе лишь беспросветный мрак, а в ушах звучал голос отца и разрывающее душу на части «Сынок!». Не помог и его «ритуал», когда он спрыгивал с дракона и летел вниз, управляемый лишь ветром. Поэтому он сидел на скале, посреди двух бушующих стихий и пытался обуздать воспоминания, которые отзывались острой болью во всем теле. Иккинг услышал легкое урчание Беззубика, лежащего за ним. Юноша подошел к дракону и погладил его по голове. - Что такое, малыш? – верный друг вглядывался в туман, но не подавал признаков агрессии. Парень услышал хлопанье крыльев и вернулся на прежнее место, уже зная, кого сейчас увидит. Громгильда грузно приземлилась на крошечный островок и, подождав пока наездница спешится, легла рядом с фурией, драконье чутье подсказывало ей, что задорные игры сейчас будут не к месту. Юноша ссутулился, уткнувшись лицом в руку, лежавшую на согнутом колене. Минутная передышка позволила воспоминаниям ударить с новой силой, и теперь все его тело мелко дрожало. Астрид подошла тихо, она уже не раз видела его в таком состоянии и понимала, что потребуется немного времени, чтобы он собрался с мыслями и полетел домой. Она села рядом и мягко погладила сжатую в кулак руку Иккинга. - Привет, – прошептала она, словно боясь потревожить спящего, легонько сжимая холодные и подрагивающие пальцы жениха. Девушка не ждала ответа. Нежно погладив своего мужчину по спине и плечам, она запустила руку в его густые волосы и позволила себе легкую улыбку, услышав знакомый вздох и почувствовав, как сжатые в кулак пальцы расслабляются. Астрид замерла, заметив волнистые пряди на месте заплетенных ею косичек. Девушка начала перебирать в уме все сказанное Иккингу за последние дни, в душе боясь, что чем-то могла его обидеть. Осознание пришло как гром среди ясного неба – ему не становилось легче, а наоборот, поэтому он все больше времени проводил вдалеке от дома. Астрид уже собралась обнять родного человека и шептать утешения, давясь собственными слезами, но успела остановиться. Когда девушка стала прилетать к нему, она взяла себе за правило не разговаривать, пока юноша сам не захочет. Они могли обсудить все дома, но здесь, на крошечных островках, Иккинг был раненным зверем, которому она не знала, как помочь.