Сказанье о междумирных ошибках

Полторы недели назад. Ирка никогда не любила ритуалы с деревьями, особенно ритуал связи. Во-первых, он сложный, во-вторых, нужно найти подходящее растение, в-третьих, все смотрят на сумасшедшую девушку, разговаривающую с деревом… странно. Из плюсов была разве что неизбежность: бог природы не мог не ответить на такой зов, даже если до этого игнорировал просьбы собственной дочери. У которой было слишком много вопросов. Хотя, для начала можно задать и один. — У тебя были робленные кроме Рады? — притворно-ласково спросила Ирка, зная, что отцу не уйти от ответа. — Нет, а почему ты… — спокойствием не обмануть такого же оборотня. — За все тысячелетия? А помощники? — Я всегда работаю один! И о работе. Мне нужно в… Жаль, нельзя увидеть честно-пречестную гримасу на лице Хорта. А, может, она ошибается? — Один вопрос. Не подскажешь, кем являлась Храмоги в Прави? — Помош… То есть, напарником… Божеством. Не помню! У меня дела… Ирка разорвала венок-икебану, поддерживающий связь. В высшей степени странно, но она разберется. Спасибо ведьминому сну, что уж тут! Но было бы лучше ей ошибиться! *** Через полторы недели, или спустя около пятнадцати минут после предыдущей главы. — Вот и повеселись на солнцеворот! — печально вздохнул Рудый. Ментовский Вовкулака устало махнул рукой, стараясь не показывать, как ему хочется вернуть хотя бы одно: потерянный покой или ушедшую молодость, без которой он не мог быть таким же сильным бойцом, как раньше. Полковник ещё с прошлого года хотел уйти в отставку, но военное положение, пусть даже неофициальное, и совесть не позволили ему со спокойной душой передать одному из сыновей бразды вожака. Последние сейчас патрулировали город, чем и занимались последнее время уже с поручения ведьмы-хозяйки… Оставалось надеяться, что не бывшей. Столько всего уже произошло, но чтобы на ведьму нападали в собственном доме! Именно поэтому Танька (да ушла она в декрет или нет?!) срочно собрала почти всех пришедших на праздник в холле гостиницы на Хортице. Ждали только ведьм, неделю назад отправившихся в Ирий. Потом границу наконец-то закроют. Хлопнула входная дверь… Нет, не они. Кречет, пару лет назад ставший вожаком Соколов вместо ушедшего на покой с травмой шеи Балабана, приветливо кивнул появившемуся долговязому мужчине. Алексей, кажется, Ирин новый отчим. Полковник помнил, что Богдан (единственный из троицы уже-не-детей, заглядывающий к нему время от времени) рассказывал ему что-то про ритуал отказа, проведённый Ларисой, про его отмену по обоюдному решению ковена, но подробнее вспомнить не мог. Дверь не просто хлопнула — с треском ударилась о стену, впуская двух растрепанных женщин. Вовкулака отвернулся, предчувствуя начало разборок… — И как это получилось? — почти в панике вскричала Лариса. Катерине, как, наверное, и всем здесь присутствующим, было до безумия жаль её. Понимать, что даже стены родного дома не могут защитить тебя и твоих близких, видеть, как война скашивает сторонников тех, за кем она пошла… Такое не каждый может вынести. Но и сейчас женщина сохраняла поразительную твёрдость. Как же ритуалы отказа меняют людей! Пообещав себе никогда не отрекаться от своей силы и памяти, девушка обратилась в слух. — Не розумию, це случилось, но Айтварас як козлик через границу фьють!, — Мыкола присвистнул, — и нет! Говорил, вертаюсь к завтрему… — Вряд ли он сбежал, — возразила Катерина . — Может быти.. — Что. Случилось. С моей. Дочерью?! — яростно повторила Лариса. Пара только что пришедших богатырей не шелохнулась — привыкли, знать. — Никто не знает, — тихо проговорила Танька, белая, как мел. — Ирка просто позвонила, Айт попросил нас установить личность нападавшего… Судя по всему, в последнее время ставшей излишне впечатлительной ведьме не очень понравился визит на место недавнего боя. — Вас? — удивлённо приподняла брови Елизавета Григорьевна. На лице её заметно прибавилось глубоких морщин, и ясно было, что произошло это в один вечер. Ведьма была всё такой же властной и строгой, но во взгляде её медленно осыпалась серая зола. Она вырастила Ирку, и даже, наверное, больше Ларисы волновалась за неё… Смотря на всё это, хотелось завыть, спрятать голову в подушки кровати и никогда-никогда не вставать, не принимать тяжёлую ответственность. Именно поэтому, размышляла Катерина, ведьмы так редко заводят семьи — нет ничего невыносимей, чем видеть страдания близких. — Богдана и меня! — тем временем вскричала светловолосая ведьма, обхватывая себя руками. — Я, конечно, понимаю, что у нас война, но нельзя было послать кого-нибудь другого? Всё в крови, раскуроченный труп… В голосе её зазвенела обида и начинающаяся истерика. И Таньку можно было понять. Она, будучи гораздо ответственней, чем Ирка, прекрасно понимала, что через два месяца ей рожать, а любое волнение, как известно, пагубно. Не нужно было читать по дрожащим губам или находить намёки в слезах на глазах, чтобы понять, что залитая кровью квартира лучшей подруги ещё долго будет сниться ей в кошмарах. — И вы установили? — тихо спросила Лариса, включившись в разговор в относительно нормальной звуковой тональности. — Это был огненный змий-сменообраз, но что с этого? Вам всем ведь в-всёравно, что случится со мной, вам лишь бы… А на меня плевать! — шмыгая носом, девушка, дрожа, закачалась. — Ирка — мой единственный друг, но всем плева-а… Незаконченная фраза погрязла в рыданиях. Широким шагом Елизавета Григорьевна приблизилась к ведьме и сгребла её в свои объятья. Присутствующие замерли, наблюдая за тем, как одна из сильнейших из Наднепрянских растекается лужицей боли и страха. Война меняет людей. Спустя некоторое время старшая ведьма, успокаивающе поглаживая содрогающуюся спину, медленно повела Таньку к выходу, нашёптывая что-то успокаивающее. Миг спустя их догнал Еруслан и, прошептав на ухо Хортице несколько слов, сунул в её руки короткий ключ. Конечно, это был ключ от его комнаты. Богатырь, хоть и всегда производил впечатление кокетливого донжуана, умел сочувствовать и имел большое сердце. Катерина, сердясь на саму себя, почувствовала совершенно неуместную гордость и желание обнять его, будто только так она могла удержаться на плаву. Вот ни разу не к месту. Но что же делать? Когда мир рушится, если не в прямом, то в переносном смысле… *** … остаётся надеяться лишь на людей, могущих тебе помочь. — Я идиотка, — тихо выдохнула Ирка, сжимая больничную простыню. Пальцы не белеют — а куда ещё? — во рту стоит противный привкус целой батареи лекарств, голова тяжёлая, в ушах звон, хочется зажмуриться и не слышать шума медицинского оборудования, не чувствовать на груди присосок размеренно пикающего аппарата, показывающего, что сердце ещё изволит биться. А в руке капельница. Ирка никогда не любила уколы, не любила повреждения своей кожи вообще, а по поводу капельниц у неё была своя, личная паранойя. Трубочка же может отойти, так ведь? А воздух в вене вызовет самые неприятные последствия. Она даже за Айта, когда первый раз встретила, переживала, хотя тогда для неё это был совершенный незнакомец и предполагаемый нудист в конце декабря. За себя ещё страшней, как бы цинично это не звучало. А хотя почему только за себя? Ведь будь она одна, всё было бы не в пример проще. Но нет же… — Сейчас всё в порядок,— между делом отозвался медбрат, проворно перебинтовывающий плечо Хортицы. — Это же было нападение? — Типа того, — хмуро отозвалась девушка. — А всё из-за того, что я идиотка. В обычное время она бы возмутилась тому, что к ней приставили парня, да ещё и японца, судя по внешности и акценту, но сейчас до этого не было дела. Как и до всего остального, кроме одного слова. Идиотка. Вот въелось в подкорку мозга и всё, не вытравишь! — А я так не считаю, — парень чуть отодвинул голову, любуясь своим творением — вся рука была замотана слоем бинта, свободным оставалось только предплечье, покрытое мазью от ожогов. — Все девушки, которых я тут видел, ругались и просили врача поменять узкоглазого чур-ку. Я до сих пор не понимаю, что это значить. Японец грустно вздохнул. — Это очень нехорошее ругательство, — тихо хмыкнула Ирка, на секунду отрываясь от своих терзаний. — У нас за это бьют. — ?????????????????*, — опять вздохнул медбрат, ловко завязывая бинт. — Это Украина, парень, — так же, на японском, отозвалась Ирка Некоторое время они смотрели друг на друга: девушка — с бледной усмешкой, а японец — с нескрываемым шоком. Стук. Засуетившись, медбрат отодвинул стул и, так как перевязка была закончена, вышел за дверь, откуда тут же послышался торопливый голос. Богдан. Ирка поглубже закуталась в тонкое одеяло по самый нос, закрыла глаза. Одно дело разговаривать с пареньком, которому, в общем-то, всё равно, что с ней случилось и случится, но верный товарищ ещё с детских лет… Друзья — те люди, разговор с которыми может вылечить и вышвырнуть на самое дно. Друзья, можно сказать, имеют наиглавнейший рычаг давления на душу и личность, хотя сами об этом не думают. Нельзя построить крепкую дружбу с тонким расчётом, только душевный порыв и искренность, только на них держатся товарищеские отношения. Кажется, найден способ стать философом. Просто окажитесь в больнице после убийства и с огромным чувством собственного ничтожества. Поверьте, размышления не заставят долго ждать!.. — Шоколадку будешь? — родной голос из другого измерения, где не было слова «идиотка» и философии. Выпутавшись из одеяла, Ирка чуть не врезалась подбородком в огромную плитку своего любимого молочного. Очень некстати вспомнился жиденький завтрак из вялых листьев салата и брокколи, которым её так и не удалось накормить час назад. — Ты в курсе, что мне это вроде бы как нельзя? — с хриплым интересом поинтересовалась ведьма, разворачивая шелестящую обёртку. Богдан широко улыбнулся и взъерошил её волосы, не иначе вспомнил детский сад. — Поэтому и принёс. Жуй-жуй, я в KFC ещё заскочил, только достану… Прав был Рем Люпин**, которому впору было памятник возвести за изобретение шоколадотерапии. С каждым кусочком девушка чувствовала, как мрачное настроение постепенно отходит на задний план. Конечно, она ещё успеет поныть, но сейчас стоило насладиться тем, что у неё есть такой друг, который просто принесёт ей кучу фастфуда и не будет лезть в душу с дурацкими вопросами. Вскоре выяснилось, что у запасливого здухача нашелся термос, полный чая, и пакет сока. В две щеки провизия уходила быстро, но, казалось, в потрёпанном рюкзачке находилась целая фабрика еды под руководством Ауч-пауч, каждые десять минут поставляющая всё новые и новые плоды Запада. — Что, здоровый образ жизни подосточертел? — хмыкнула Ирка, выуживая из пакетика острое куриное крыло. — Угу, — Богдан поёжился, — завтрак — салат и варёное яйцо, обед — суп и овощи, ужин — овощи… Бр-р! Врагу не пожелаешь. — Как хорошо, что у меня крышу не сносит больше обычного. Зато начинает атрофироваться чувство самосохранения. — И то верно, — согласился парень, запихивая пустые пакетики обратно в рюкзак, а оставшиеся продукты в Иркину тумбочку, на которой негодующе белел режим питания больных. — А вы, кстати, уже на определение пола ходили? — Не-а, а зачем? Интрига пусть будет. Ирка отдала другу должное за плавный увод разговора подальше от волнующих тем. — Танька меня пытается месяц уже затащить. Называет бесчувственным идиотом, которому совершенно плевать на собственного ребёнка. Интересно, — голос парня понизился до смешливого шепота, — узнай я, что у неё за каких-то полгода окончательно испортится характер, лет пять назад, с какой бы скоростью я убежал бы? — М-м-м.. Скорость Бомбадила в родном лесу? Богдан хмыкнул: — Ты же предвидела это ещё тогда? — Когда? — в притворном удивлении развела руками ведьма. — Тогда! Когда познакомила нас! — То есть ты думаешь, что в одиннадцать лет говоря: познакомься, Богдан, это — моя новая подруга Танька, я про себя планировала: «Так, эти двое через два года начнут встречаться, потом поженятся, а к двадцати годам будут страдать из-за Танькиного характера, потому что она психует по поводу войны»… Ведьма оборвала себя на полуслове. «Идиотка». Нет, хватит болтать о всякой шелухе! Великая ведьма-хозяйка просто эгоистка: к ней пришёл боец альянса, а она вместо того чтобы спросить о том, не укатилась ли ещё наднепрянщина в Мордор, жрёт фастфуд из KFC… Хороша, нечего сказать! И нет, никакие у неё не резкие перепады настроения! — За эти десять часов ничего не произошло, — торопливо вставил Богдан. — Только Айт куда-то уехал, а богатыри закрыли границу. — Точно? — неверяще переспросила Ирка, осторожно наклоняя голову к плечу. То, что Айт опять куда-то пропал, было настолько привычным, что и волноваться не стоило. — Честное Толкинисткое! Душу заметно попустило. — А расскажи ещё что-нибудь. — Тебе скоро двадцать, посиди в соц. сетях, поиграй в телефон! – отшутился здухач. — Отобрали же, — зло пробурчала ведьма. — Честное слово, как в тюрьме! — Почитай. Ты же любишь читать? Ирку не привлекало чтение ещё каких-то пару лет назад, но вдруг? — Знаешь, люблю, — «вдруг» сработало. — Но мой экземпляр «Бойцовского клуба», выпавший на прошлом обследовании, поверг врачиху в истеричные нотации. Типа мне такое читать ни-ни, читайте, Ирочка, книжечки с картиночками и молитвами. На долю секунды Богдан замолчал, а потом тихо прыснул. Как зевнул, вот честное слово! В следующий же миг друзья дружно, на чистом месте разразились хохотом. Они смеялись, словно в припадке, хохотали до боли в животе, хватались друг за друга, срывали горло, но смеялись, словно им только что сказали, что, закончив, они пойдут на эшафот. Такой смех — своеобразный эквивалент слёзной истерике, он — удел тех, кто не имеет права рыдать. Глупо, но… Альянс слишком много прошлого поменял в последнее время, и этот пережиток старины должен был остаться. Поэтому двое закадычных друзей что есть силы давились слезами фальшивого веселья. Ведь так правильнее, не так ли? _______________________________ *Ненавижу глупые русские шутки. ** Персонаж Гарри Поттера, если кто забыл или не знал. *** Хотелось бы сказать, что длинные дни относительного спокойствия будто слились в один, пока, наконец, не произошло что-нибудь значимое, развеявшее будничную тоску. Однако время затишья закончилось: обе стороны начали вступать в активную фазу действий, предпринимая всё новые и новые попытки совладать друг с другом. Именно поэтому альянс не стал ждать очередного нападения и собрался на следующий же вечер. Но и в самой сплочённой компании бывают раздоры. Собрание только-только началось, ещё даже не все собрались, а в съёмной квартире, наскоро найденной кем-то и защищённой всеми возможными способами, разгорелся жаркий спор. — А я говорю, что сначала нужно набирать ведьм! — процедила Танька, тряхнув идеально уложенными волосами и сложив руки на груди, обтянутой строгим официальным костюмом. Чистый адвокат на процессе. — С улицы? — холодно спросил Айт. Дракон выглядел на редкость мрачным, и тёмная Ирийская одежда (весьма недешевого кроя) только подчёркивала его угрюмое лицо. — Уж лучше так, чем вербовать сторонников из дурацких фехтовальных клубов! Как вы с Богданом вообще додумались вмешивать сюда людей? — Мы защищаем их уже Шешу знает сколько лет. Пора бы получить хоть минимальную прибыль. — Мирное население — не бизнес! — возмущённо воскликнула ведьма. — Тем более мальчики без капли магии. — У нас тут война, если ты не заметила! — И поэтому хочу расширять штат ведьм. — С улицы? — насмешливо повторил змей. Лариса, пришедшая одной из первых, закатила глаза. Жаркий спор мог заставить волноваться любого, кто лицезрел его в первый раз. Ведьма же наблюдала уже несколько повторений, и каждый из них был до жути похож на предыдущий. Вот только Танька и Айт не замечали этого, поглощённые во внутренние терзания, и выплёскивая их друг на друга. У первой был психоз по поводу войны и беременности… у второго тот же набор, только беременность не его. — Не начинай опять! — казалось, Танька была готова голыми руками разорвать собеседника. — Мы можем колдовать. — Но это не отменяет моего вопроса… В коридоре послышались тяжёлые шаги, а в следующий миг… — ЗА-А-АТКНУЛИСЬ! Все, кто были в помещении — сама Лариса, прислонившаяся к стене, Катерина с Ерусланом, обнявшись, сидевшие в одном кресле (а говорят оба, мол, мы — друзья) и скромно одетая глава чертей — вздрогнули и обернулись на дверь. Неужели Ирка, которую и из палаты пока не выпускают, явилась на собрание, адрес которого ей специально не говорили? Однако всё было намного проще. Аккуратно, стараясь не стукнуть о дверной косяк, Богдан внёс в комнату ноутбук, внушительную колонку и микрофон, напоминающий меховую мочалку. В открытом окошке Скайпа отображалось недовольное лицо ведьмы-хозяйки. — Из-за чего весь сыр-бор? — терпеливо осведомилась она. Спорящие ответили в один голос. — У нас война, а они… Яростно переглянулись. Ирка закатила глаза и, убрав с глаз чёлку, убийственно повторила: — Заткнулись и слушаем меня. Оба. Предупреждающе подняла руку в ответ на раскрывшиеся было рты. — Я буду говорить столько, сколько понадобится. Итак, Тань, ты хочешь набора робленных? — Да! — Отлично. Завтра принесёшь мне список тех наших ведьм, кто согласен взять робленных и в каком количестве. Завтра, — Танька внезапно спокойно кивнула, но на дне её глаз сверкнуло кое-что, давшее понять, что она это ещё припомнит. Хлопнула входная дверь, и Ирка, вздохнув, пробормотала: — В последние пол года у неё характер ни к чёрту, мы выяснили, не пугайтесь… Так, что дальше? Айт? Дракон передёрнул плечами, и Богдан, вставший рядом с ним (ноутбук был торжественно поставлен на стол), хмыкнул: — Ты не читала мой доклад? — Зачитываюсь, — простонала ведьма. — Вернее «зачитывалась бы», принеси ты мне его. Парни коротко переглянулись. По-видимому, вышеназванный документ, распечатанный на издыхающем принтере, валяется сейчас где-то на одной из квартир. Оставалось надеяться, что он не был до этого заботливо поставлен Айтом на стеллаж, который снёс сменообраз. — А впрочем, ладно, — усталый вздох. — Через пару дней соберёмся снова и разберёмся с вами и фехтовальщиками. Граница закрыта так что это время наше. Все присутствующие к тому времени сгрудились вокруг ноутбука, точно большая китайская семья на прямой связи с любимой дочкой, уехавшей на заработки. — Тогда я, пожалуй, пойду, — неловко промямлил Богдан. — Там Таня, сама понимаешь… Ирка кивнула. Конечно, она понимала, что подруга наверняка сейчас вся в слезах сидит дома и чёрт знает какие у неё вообще тараканы в голове. Не стоит оставлять её, с такими частыми перепадами настроения одну. Вот только почему Таньке можно, а ей нельзя? Ладно, оставим полемику на потом. Есть ещё одно важное дело, откладывать исполнение которого уже нельзя. Видно, почувствовав это, ближе к монитору придвинулись Катерина, Лариса и Еруслан. Айт нахмурился. — Коротко и по существу. Вы нашли информацию? Троица переглянулась, и слово взяла самая старшая: — Да. Но тебе это не понравится. Ирка нахмурилась. Ей уже не нравился тон, которым это было сказано, знакомый до боли. С такими интонациями она сама много раз утешала мирное население, прежде чем влить в них очередную порцию зелья забвения, почти такими же словами! И от этого становилось жутковато. Неужели, правда?.. — В Ирийской библиотеке мы нашли старый журнал записи прибывших в пограничные деревни, — медленно начала Катерина, теребя край водолазки. — В 9701 году по Ирийскому календарю, а это примерно 1950 год по нашему, в городе Симурана поселилась девушка-ведьма, выйдя замуж за кузнеца Гната. Какое-то время они жили мирно, у них родилось трое сыновей, девушка умерла при родах последнего. Но на этом история не кончается, — Катерина зашуршала бумагами. — В 1954 году произошло то же самое, тоже ведьма и тоже умирает при родах, в 1960, в 1962… Девушка под одним именем, с не меняющимся возрастом. В 1970 она стала почти городской легендой, потом произошёл легендарное землетрясение в Симуране, где её опять видели. — Землетрясение произошло на кладбище. — Потом о ней почти ничего не слышали, но, судя по архивам, у неё сейчас порядка двадцати детей разного возраста. Не знаю, зачем, но что делать с этой информацией решать тебе. Девушку звали Храминооги, но, думаю, всем ясно, какой вид её имя приняло на данный момент. Хортица кивнула, погружённая в свои мысли. Если столько думать, начнёт болеть голова, но разве это хоть сколько-нибудь важно? Не сходится, совершенно не сходится! Значит, нужно получить ещё одну деталь пазла. Это ещё больше запутает её, но кто не рискует, тот не выигрывает, верно? — А ты, Еруслан? — с придыханием спросила ведьма. — Я порылся в картотеке и поспрашивал наших, — отозвался изуродованный воин. — В 1890 году на активации оборотней присутствовал Симаргл с ученицей. Вольх Всеславович даже припомнил её: худющая, зашуганная и совершенно бездарная. Больше он её не видел, имени не помнит. Ни одной эмоции не отразилось на Иркином лице, оно словно стало непроницаемой восковой маской. Не даром она живёт с иномирным политиком! — Ты думаешь, Храмоги — ученица твоего отца? — тихо спросил Айт, тот самый политик. Некоторое время ведьма молчала, прикрыв глаза, а потом, резко тряхнув головой, совершенно спокойно произнесла: — Нет, что ты! Это даже смешно! Наскоро попрощавшись, ведьма-хозяйка повесила трубку, но Ларисе на долю секунды показалось, что она видит, как на лице дочери страшной гримасой расцветает боль и отвращение. Хотя нет, чушь, показалось! Наверняка просто таблетки вечером дали горькие или слабительное на ужин.