Сказанье о междумирных ошибках

Около 70 лет назад. — Господин Симуран, Ваша божественность! — тонко вскричала девушка, замотанная в нечто подобное древнеримской тоге. Восточный бог вышагивал по Бархатному коридору и, казалось, не слышал свою подчинённую. Голову его забивали совершенно другие, значимые мысли, и они никак не могли отойти на задний план ради такого ничтожного существа. Однако девушка, при всём своём уважительном поведении, была очень настойчива. — Господин Симуран, Ваша божественность, взгляните же! Тонкие светлые волосы были собраны в аккуратную косу, которая смешно дёргалась, когда девушка пыталась допрыгнуть до Симаргла, бывшего почти на две головы выше неё. Великий Хорт, глядя на это, еле сдерживал смех, но, вспомнив, что Славяне — вежливый пантеон, закатив глаза, спросил: — Ну что там у тебя, горе моё? Если повезёт, это создание спешит обрадовать его тем, что подготовка к Сатурналии* наконец-то завершилась. Если же нет… — Я… я, — девушка выровняла дыхание и гордо приосанилась. — Я взяла общую идею Славянского пантеона, переработала… Вот! И она протянула в сильные руки, унизанные золотыми кольцами, пергаментную рукописную тетрадь. Некоторое время Симаргл, хмурясь, разглядывал строки, написанные готическим ровным почерком, мельком взглянул на рисунок, который был весь в кляксах. — Это способ заточения? — наконец спросил он. — Божества, возможно, всадника апокалипсиса вроде Костея Бездушного или Мораны… — Да! — счастливо воскликнула девушка, едва ли не приплясывая. — Мне бы чуть-чуть энергии, и я смогла бы провести испы… Бамс! Тетрадка с глухим звуком ударилась об узкий череп, девушка охнула и непроизвольно шагнула назад. Тем временем всё ещё только начиналось… — Ты хочешь, чтобы я участвовал в твоих глупых проектах, Храмоги?! — завопил Симаргл, тряся руками. — На носу куча людских праздников, взять хотя бы Сатурналии… Ты, кстати, занялась ими? Подготовила надалтарье для жертвоприношений? — Н-нет, — Храмоги задрожала. — Я с-соб-биралась, сразу после… — СРАЗУ ПОСЛЕ?! Сразу после?! Ты смеешь ставить свои дурацкие опыты, которые могут подорвать не только мою репутацию, но и репутацию Прави, выше МОИХ приказов? Лицо Хорта набирало алые краски, тогда как Храмоги стремительно бледнела. — И это не в первый раз! — продолжал Симаргл. — Йоль** провалила именно ты! И Самайн*** пошёл наперекосяк благодаря тебе! — Я-я исправлюсь… — Да как я могу полагаться на такое тупое и слабое существо?! О боги, я сейчас же иду к Перуну и прошу о другом помощнике. Хоть я и не местный, но это… А что делать с этой? Ладно, об этом можно подумать позже. — Не надо! — из глаз Храмоги, пятившейся назад, брызнули слёзы. — Я всё сделаю, я не виновата, в том, что я слабая… Решение пришло почти мгновенно. Что может быть лучше для этой горе-экспериментаторши, чем обитание в волшебном мире? Если её не сожрёт дасипупс за непроходимую тупость, выживет. — Можешь собирать вещи, — чуть мягче заявил Симаргл. — Ирий — отличное место. — Н-но… И, не дав недо-божеству опомниться, Хорт телепортировал икающую и давящуюся слезами дурочку в мир змеев. Жаль, смешная была, но бесполезная… Эх, что поделать, жизнь жестока. — И вот только попробует Перун подсунуть мне какой-нибудь брак! Хмыкнув, бог природы зашагал в обратном направлении. Через несколько минут он уже и забыл о бывшей помощнице. Да и что ему о ней помнить? А девушка, рыдающая под тропическим дождём, не забыла. Из последних сил защищая тетрадку со своими экспериментами, тетрадку, в которой заключался смысл её недолгой жизни, она раз и навсегда поклялась отомстить. Пусть у неё мало сил, пусть она отомстит нескоро, пусть! Храмоги всё равно найдёт способ! ________________________ *Сатурналии — декабрьский праздник в честь Сатурна, с именем которого связывали ведение земледелия и первые успехи культуры. Отмечался первоначально 17 декабря, позднее торжества были продлены до 23 декабря. ** Йоль — средневековый праздник зимнего солнцеворота у германских народов. *** Самайн — кельтский праздник окончания уборки урожая. Знаменовал собой окончание одного сельскохозяйственного года и начало следующего. *** Наши дни, 20 марта. На следующий же вечер Ирийской командировки Катерина ясно поняла, почему ведьма-хозяйка отправила туда именно их, не Марцеллу с Елизаветой Григорьевной, чьё здоровье не выдержало бы подъёма в четыре утра и колоссальных объёмов затрачиваемой магической энергии, не Ирку с Танькой, которых, верно, вымотала бы вечная беготня. Причём беготня и в прямом, и в переносном смысле, да такая, что уже на четвёртый день пребывания посланцам наднепрянского ковена пришлось прокалывать ещё несколько дырок в поясах. Лариса радовалась, и Катерина как-то со вздохом признала, что это один из немногих плюсов такого образа жизни. Если Ирийский день начинался в шесть утра, то ведьмам для относительно незаметной защиты крестьян нужно было работать затемно, дабы избежать «недоинквизиции деревенской», как их предупредила Ирка. Где не успели — пытаться убедить людей доверить «ведьмищам поганым» свою безопасность. И редкая благодарность в конце — если повезёт, какая-нибудь сердобольная вдова накормит обедом. С городами было не легче: на защиту одного, среднего, нужно было потратить день, а на масштабные поселения вроде Симураны — около двух. Хорошо хоть Бордальцум, сопровождающий ведьм весь день, взял на себя заботу о еде, и тем не приходилось голодным шататься по дворам и трактирам в поисках пропитания. Однако ведьмы не жаловались, понимая, что и для чего делают всё это. Ирка, всё им разъяснившая, пообещала в придачу и отпуск, пусть короткий, но отпуск. «Мне бы так!» — из соседней комнаты вздохнул тогда Айтварас. И всё-таки самая главная печаль заключалась не в изматывающей работе, а в невозможности связи с Явью. Катерине, и то успевшей привязаться к своей робленной, оставалось только догадываться, как тяжело приходилось напарнице. Вот и одним вечером, когда вымотанные ведьмы сидели в своих комнатах и пили горячий Ирийский напиток, напоминающий чай, Лариса выглядела весьма печальной. Руки ведьмы сжимали относительно недавнюю фотографию её детей. Растрёпанная, улыбающаяся Ирка, в чьих глазах сквозила настороженность, оттеснённая, но не уничтоженная весельем, держала на руках хохочущего Веню, не менее растрёпанного и перемазанного кашей. Фото Ле Ксе не было — у него в последнее время разыгралась паранойя на магию через изображения. — И сколько у них разница? — с любопытством спросил Бордальцум, разглядывая фотографию. — Ире через полтора месяца двадцать, Вене год. Копии отцов. Женщина тихо вздохнула. — А как они с Ле общаются? Он подростков боялся ещё в академии! — Но Ира уже не подросток, Борд, — возразила Лариса. — Общаются только по работе альянса, но мне кажется… Мне кажется, Ле Ксе был бы не против такой семьи. Он один из немногих, кого она может терпеть больше десяти минут. Катерина печально покачала головой и тут же бодро ответила: — Наверняка из-за того, что он — единственный, кто при каждой встрече не интересуется её самочувствием. И единственный, кого она ещё не попыталась убить. Бордальцум нервно вздрогнул, перед его глазами мгновенно предстал образ чудовища с адскими глазами и клыками, коих семь лет назад было слишком много в газетах. И, хоть он и знал, что Ирина Симурановна — не та Хортица-убийца, образ которой ему так тщательно втолковывали товарищи, отсутствие личного контакта явно не играло в пользу любящей девушки, нарисованной ему ведьмами. Именно поэтому он ещё колебался. Колебался в принятии решения, которое будет у него наготове, случись резкий поворот в политике Табити: идти за альянсом, где был его друг, или следовать уставу родины. Что легче? Что вернее? А что мудрее? Дракон не знал, но и не хотел признавать свою трусость, которая руководила им в его расспросах. Узнать ведьму-хозяйку можно только так, другого способа нет, увы. Тем временем ведьмы ушли в своём разговоре к теме, не волнующей в альянсе разве что чертей. — Что будет через три месяца? — пробурчала себе под нос Катерина, помешивая чай. — Вернее, что будет после этого? — Не знаю, — честно ответила Лариса. — Сама знаешь, как Ира нужна нам именно в качестве бойца, как ей нужны драки и работа, но всё это идёт наперекор здравому смыслу. Да, через три месяца она станет не в пример стройнее, чем сейчас, но на этом ничего не закончится, как Ира себе фантазирует. Да, пройдёт время, когда ей нужно будет беречь только себя, но придёт то, что ей надо будет заботиться о детях. — Думаешь, она оставит их? Не настолько же… — Не знаю, — повторила Лариса, прикрывая лицо ладонью. — Я её совсем не знаю. Разговор ушёл в отвлечённое русло. Ведьмы с жаром обсуждали грядущий солнцеворот и то, как он пройдёт в Яви. На Хортице уж точно будет, на что посмотреть: Вовкулака недавно хвастался новым оборотнем в стае, да и Соколы наверняка прибудут для проведения ежесолнцеворотной оборотнической встречи. Жаль только, что Ларисе с Катериной пока не выбраться из Ирия, но это не беда: время до двадцать первого июня пролетит совершенно незаметно. Через полчаса, в десять, ушёл Бордальцум, ссылаясь на дела, и напарницы остались одни. — Наверное, связывается с заставой, — мечтательно протянула Катерина, наматывая свою рыжую прядь на палец. Приглядевшись к её глазам, Лариса хитро усмехнулась: — О-ля-ля, кто-то влюбился! Уж не в одного из тех, кого Ира осенью прокляла случайно? — Ирка проклинала богатырей? — испуганно спросила девушка, краснея. — Случайно, говорю же… И не в этом соль. Ну, рассказывай, — блондинка уселась поудобнее и, приняв псевдо-гламурный вид, улыбнулась. — И всё же та жизнь, хоть и была на редкость пустой, оставляет следы… Поёрзав на стуле, покраснев и несколько раз вздохнув, Катерина собралась с духом и выпалила: — Это Еруслан! Лариса молчала. Да, она презирала свою часть жизни, трусливо проведённую под чарами Отказа, без памяти, но определённые умения и опыт она оттуда вынесла. Поток слов, подгоняемых влюбленностью, не заставил себя долго ждать. — Он пришёл на следующее же утро после нападения на меня той старухи… Бледная и вымотанная рыжая девушка, без движений лежащая на кровати в травматологическом отделении больницы, не открывала глаз. Зачем тратить столько сил, если и слух может дать более чем полную картину? Стук в дверь. Гость. Тяжёлые шаги по больничному кафелю. Мужчина, не Айтварас с его тихой, почти что кошачьей поступью, не Богдан, топающий, словно слон, даром что воин. — Катерина? Приоткрыв глаза, девушка увидела перед собой мутное, размытое, словно акварельная картина под дождём, лицо. Сфокусировавшись, она смогла лучше разглядеть визитёра. Он, как ни странно, почти ничем не отличался от ведьмы, пришедшей по её душу, вот только глаза, вернее глаз, который не закрывал толстый слой бинтов, светился иначе, теплее. — Еруслан. Приятно познакомиться с тобой, — выделив последнее слово, усмехнулась ведьма. Богатырь замялся, в неловкости заёрзал на стуле. — Ты прости меня, прошу, я правда не думал, что кто-то захочет подменить меня, поэтому не пришёл, не было настроения… В общем, прости» — А что было после этого бессмысленного потока извинений? — В тот день — ничего, он не мог и слова из себя выдавить. Потом стал приходить каждый день, мы… Однако узнать то, что произошло дальше, Ларисе в тот день так и не удалось. Сначала в коридоре послышались тяжёлые торопливые шаги, потом в дверь громко бахнули и, не дожидаясь ответа, распахнули. Посеребрённая ручка с лязгом ударилась об стену, в комнату ворвался запах пота и липкое предчувствие беды. Красный от бега черноволосый мужчина устало ввалился в комнату, спустя миг рядом с ним появился бледный Бордальцум, на чьей лысине выступил холодный пот. — Сим-маргл? — тихо воскликнула Лариса, вскакивая с места. — Лариса, — выровняв дыхание, проговорил тот, — вам с Катериной срочно нужно вернуться назад. Граница закрывается через двадцать минут. Ведьмы взволнованно переглянулись, стрельнули глазами в Бордальцума. Тот в недоумении развёл руками, дескать, сам стремлюсь понять. — Но почему? Наша миссия ещё не закончена. — Приказ Елизаветы Григорьевны, — хмуро проговорил Хорт, и что-то в его тоне насторожило женщину. — Почему не законной ведьмы-хозяйки? Симаргл, что случилось с Ирой? В голосе ведьмы начала зарождаться паника. С минуту мужчина тяжело молчал, буравя взглядом стену напротив, а потом, решительно тряхнув головой, бросил: — Потом. Главное — успеть перебраться. Перемирие явно завершилось. Чёрт бы побрал эту проклятую войну! *** Часом ранее. — Какими же мы были идиотами! — в сердцах воскликнула Ирка, хватаясь за голову. Стол перед ней был завален картами, выкладками и схемами, на стуле рядом громоздились старые книги. На подробнейшем плане острова Хортица красным маркером стояла свежая точка, обведённая торопливым движением. Хортицкий Дуб. — Главный стратегический объект Яви, здесь же энергии на сотни кладбищ… Мысли ворочались слишком медленно. Его надо защитить! Срочно! И закрыть поскорее эту чёртову границу, нужно только дождаться Ларису с Катериной. На этот раз придётся самой за всем следить, чтобы точно ни одна тварь… В дверь позвонили. Резко, шесть раз. Странно, Ирка помнила, как звонят все её знакомые: в последнее время память её обострилась, став почти фотографической. Танька всегда звонила аккуратно, чётко три раза, Айт долго вдавливал кнопку, сквозь зубы ругаясь на «глупые людские изобретения» (когда терял ключи и был слишком уставшим для влезаний в окно), Богдан трезвонил, словно в городе властвовало цунами, пусть даже это был самый тихий день в истории. Все остальные стучали или были мертвы. «Ну что ж, возможно, это Ле Ксе со своими просьбами связаться с мамой», — спокойно размышляла девушка, отпирая дверь. За свою безопасность она ничуть не боялась: защита ведьминого дома, на которую через пару дней должны были, к большому недовольству хозяйки, поставить дополнительную, надёжно оберегала обитателей от непрошеных гостей. Да и что, в самом деле, боец она, или нет? Сама кого хочет растерзает! На пороге стояла Марина, бывшая робленная Оксаны Тарасовны, широко, почти безумно улыбаясь в контраст со своим внешним видом. Тушь безобразным подтёками чернела вокруг глаз, разбитые и искусанные губы покрывал яркий слой дешёвой помады, а одежда — мешковатый комбинезон размеров на шесть больше её самой. Именно так предстала перед ведьмой-хозяйкой в прошлом холёная стерва, ныне же брошенная, лишившаяся дара несчастная. — Проходи, не стой столбом, — буркнула Ирка, отступая в сторону. — А мои друзья? — тихо спросила она, потирая глаза. — Им больше некуда идти. Какие бы между ними раньше не бегали кошки, Марина сражалась в катакомбах и лишилась всего по её вине. А великая суперведьма даже не удосужилась позаботиться о брошенной троице! Хорош борец со злом! Хорошо хоть Марина дошла, и сейчас, верно, попросит её вытаскивать Лику с Викой из ближайшей канавы, куда загнала их безработица и голод. Бедняги! — Конечно, я рада всем вам! Марина ещё раз улыбнулась и медленно переступила порог. В ту же секунду Ирка почувствовала, как скрутило живот. Опасность! Но сегодня она, под воздействием гормонов, соображала слишком туго. Слишком. Как в замедленной съёмке блеснула сталь, и лишь навыки оборотня позволили девушке увернуться. Завязалась драка. Так. Это точно не Марина. Увернувшись от струи огня, опалившей ковёр, Ирка внезапно заметила на пальце Марины смутно знакомое кольцо. Перстень. Рубиновый. Хозяин, Хортицкий змей! Не успев отдать себе отчёт в том, что творит, девушка извернулась в прыжке и, вместо того, чтобы уйти от очередной огненной струи, опалившей голень, щёлкнула зубами чуть пониже тонкого запястья нападающего. Жуткий хруст, крик и кровь, заливающая пол и лицо Хортицы. Два или три пальца, на одном из которых алело кольцо, со звонким стуком упали на ковёр. Словно шелуха или пыль с вопящей Марины начала осыпаться её внешность. Нет, точно не Марина. Вопящая девушка превратилась в стонущего мужчину средних лет с вытянутым лицом и стальными глазами. Судорожно вздохнув, Ирка отступила на шаг. — Сменообраз? — отплёвывая кровь, прохрипела она. — Я думала, вы все передохли. — Много, да не все! Неловко обхватив свой кинжал здоровой рукой, сменообраз ринулся на неё, прижал к стене. Не успевшая среагировать девушка только слабо усмехнулась: — А те, что остались — тупые-тупые… Чёрные когти бесшумно выщелкнулись в миллиметрах от живота злорадствующего и отупевшего от боли противника и в следующую же секунду насквозь пробили грудную клетку. Великие праотцы, сколько же крови! Брезгливо отряхнув руку, Ирка тяжело поднялась и, с трудом опираясь о стены, отошла к ванной. От металлического запаха крови было не скрыться, он был везде: на полу в прихожей, на лице, на одежде, по плечи на руках. Чёрная, змеиная, перемешалась с алой, вырисовывая жуткие узоры на коже. Опалённое огнём плечо горело невыносимой болью, голова с каждым шагом становилась всё тяжелее и тяжелее. Грязными, перепачканными в крови пальцами со сломанными ногтями, девушка, оскальзываясь на сенсорном экране, набрала номер Айта. Дракон взял трубку не сразу, и, как только на том конце провода послышалось его полусонное «что случилось», Ирка из последний сил хрипло съязвила: — Дорогой, когда придешь домой, не удивляйся лужам крови и трупу твоего сородича в прихожей. Я жду тебя. И уже привычно провалилась в спасительную темноту.