Затянувшееся "сегодня"

      Кристалл Волдерф материализовалась на пороге моего дома в течение часа – рекордные для девушки сроки. Всё время после непродолжительного разговора по телефону мы с Лесли стояли у окна на первом этаже, изредка высматривая хрупкую девичью фигурку, но всё равно упустили момент, когда в дверь позвонили. Вероятно, я открыла её так быстро, что мистер Бернхард, отдыхающий в своей комнате, даже не вышел, решив, что звонок ему причудился. — Здравствуй. – Блондинка перешагнула через порог, и её сканирующий взгляд остановился на моей подруге. – Я думала, мы станем говорить без свидетелей. — Не вижу смысла: Лесли и так прекрасно всё знает. Привет, - я приняла из её рук бежевую куртку и лёгкий шифоновый шарф и повесила их на вешалку у входной двери. – Не предлагаю идти в свою комнату, потому что на этот раз в доме нет никого, кто мог бы помешать нашему разговору. Наша собеседница пожала плечами, соглашаясь, и проследовала в гостиную следом за недобро хмыкнувшей Лесли. — Насколько я понимаю, ты передумала. – Произнесла она и опустилась на диван, кладя рядом лакированную сумку. Хей прислонилась к дверному проёму и скрестила руки на груди, предпочитая хранить молчание. Она изначально была против того, что я сдаюсь и ухожу из Ложи, но не говорила слова поперёк, понимая мои чувства: я не могла рисковать жизнью мамы. Гидеон меня возненавидит. — Вы выбираете довольно грязные способы. — О чём ты? — Не прикидывайся! – внезапно вспыхнула моя подруга и оттолкнулась от стены. Я предпочла хранить молчание, наблюдая за меняющимися эмоциями на лице нашей гостьи. Её тонкие брови приподнялись в удивлении, а рот приоткрылся. Она была возмущена оскорблением со стороны Лесли, но не спешила ей отвечать, мучительно проводя параллели между моим звонком, её визитом и реакцией моей подруги на такую нехитрую констатацию факта. Кажется, её благоверный даже не думал делиться планами и действиями. О какой любви речь, если они друг другу не доверяют? — Я действительно не понимаю, о каких грязных способах вы говорите, - наконец, выдавила из себя блондинка, а Лесли хлопнула своими длинными ресницами и перевела поражённый взгляд на меня. Мне осталось только пожать плечами и сесть в кресло напротив дивана, разглаживая ладонями шершавую ткань своих джинсов: — Моя мать в коме по его милости. – Я искренне желала отвести от неё свой замерший взгляд. – Странно, что ты не осведомлена. Ком в горле помешал мне говорить дальше. — Он не мог! – решительно возразила Кристалл, вскакивая и глядя на меня сверху вниз. Во всяком случае, она надеялась так прозвучать, но даже в короткой фразе голос умудрился сорваться, подводя её. Волдерф не верила из последних сил, старалась не верить, но подсознание упрямо твердило: он мог. Я буквально видела эту внутреннюю борьбу в её глазах. — Ты прекрасно знаешь, что я говорю правду. Иначе никого из нас здесь бы не было. – Я выдержала короткую паузу и продолжила. Сейчас важна была каждая секунда, любая из которых могла поспособствовать изменению моего решения. – Перейдём от разговоров к делу. Мне нужно встретиться и поговорить с Джеком, чтобы обсудить условия, на которые будем согласны мы оба.       Лесли громко вздохнула, но меня интересовала исключительно девушка напротив. Ещё в прошлую нашу встречу я заметила, что её взгляд – практически сканер, но сейчас она смотрела будто бы сквозь пространство. Мне не была ясна воцарившаяся тишина: зачем принимать судьбоносные решения кому-то ещё? От Волдерф требовалось только согласие на организацию встречи. Когда наступившее молчание начало сводить с ума всех, она, наконец, разомкнула губы и торопливо отвела взгляд, утыкаясь им в каминную полку: — Я передам ему, но сомневаюсь, что вы сможете встретиться лично. Он очень плох и почти не встает с кровати. — Странно, - не сдержалась Хей, - стреляя в Грейс, он выглядел бодрым! Но Кристалл никак не отреагировала на эту реплику – только плотнее поджала губы.       Она не провела с нами дольше пяти минут, но оставила после себя чувство полного морального опустошения и лёгкий цветочный запах. Её изящный стан и растерянный взгляд выжглись на внутренней стороне век, и каждый хлопок ресниц сопровождался одинаковыми мыслями: несмотря на взятое с блондинки обещание, я не могла почувствовать себя хозяйкой положения. Всякий раз карты ложились так, что правила диктовала не я. Возможно, следует с этим смириться?       Лесли тоже не осталась надолго, сославшись на срочные дела. В её сердце всё ещё теплилась надежда на счастливый конец. Может, она была даже зла на то, что я так скоро сдаюсь, но ни разу не упрекнула меня.       Вскоре дом опустел. В нём был разве что мистер Бернхард, изредка прохаживающийся по коридорам, словно приведение, и не задающий вопросы. Даже странно: здесь всегда было шумно, а сейчас тишина звенела. Я давно не интересовалась, где все пропадают днём – даже домоседка бабушка Мэдди ушла к подруге, чтобы не проводить время в одиночестве. Наверняка, каждый считал этот дом проклятым.       День пролетел быстро.       Впервые за несколько суток я нашла в себе силы бесцельно полистать учебники, но даже это оказалось жутко утомительным занятием. Телефон упрямо молчал, не было никакой информации ни из больницы, ни из Ложи. И это угнетало ещё больше. К вечеру моё лицо снова опухло от слёз и даже слегка пощипывало. Ксемериус снова не появился, а я была готова умереть от сдавливающего грудь одиночества, но мне не позволили.       В пятнадцать минут седьмого в моё окно нетерпеливо постучали.       Я приподнялась на локтях и прищурилась, стараясь разглядеть своего очередного гостя. И, разумеется, им оказался Гидеон – только он пользовался нашей тайной лазейкой.       Я открыла. Конечно, я открыла, не смея жертвовать одной из последних наших встреч из-за своего неподходящего для разговоров настроения.       Мы молчали, не двигаясь, не отводя друг от друга взгляд, что позволило понять: он знает. Лесли оповестила его. Гидеон тоже запоминал меня, чтобы отложить каждую мелочь в нашей несовершенной памяти, но, клянусь, я запомнила каждую идеальную для меня черту его лица, меняющиеся оттенки его глаз и предназначенную не мне улыбку ещё в первую нашу встречу. Что бы тогда я о нём ни думала и ни говорила, он навсегда останется первым и единственным мужчиной. Я ждала хоть чего-то: обвиняющего взгляда, разочарованного вздоха, фраз, со сквозящей в них обреченностью, но ничего не происходило. — Я не могла иначе. – Мой голос оказался похожим на мышиный писк, такой же тихий и неуверенный. Руки сами потянулись к нему для объятий, и я их получила – тёплые, надежные и нуждающиеся. Разве могу я от него уйти? Глаза вновь наполнились слезами, и я моргнула, позволив им политься. – Я сойду с ума без тебя. — Не сойдёшь. Мы будем вместе, вот увидишь. – Де Виллер отстранился, напоследок проведя ладонями по моей спине и остановив их на плечах.       Мы снова встретились взглядами, чтобы время замерло, а я увидела всю боль в этих глазах. Он делил её со мной, как в тот день, когда мы оба узнали, что Грейс – не моя биологическая мать. Он со мной. Моя любовь со мной. Гидеон медленно, даже робко запустил руку в карман своих брюк, чтобы достать оттуда какой-то предмет. Каковым же было моё удивление, когда им оказалась бархатная коробочка. Я переводила удивлённый взгляд с неё на Гидеона, чувствуя, что теряю способность говорить – мой язык, кажется, прилип к нёбу. — Что это? — Я планировал сделать это позже, но… — Гидеон, сейчас не время. – Выдавила я, еле шевеля онемевшими губами. – Мы не можем. Я не могу дать тебе ответ. — Ты и не должна. – Он шмыгнул носом, но в следующую секунду улыбнулся. Могу ли я полюбить его сильнее? Юноша бережно приоткрыл коробочку, являя мне аккуратное золотое колечко, инкрустированное тремя мелкими рубиновыми камешками, и я рассмеялась сквозь слёзы, понимая, что с трудом могу вдохнуть. – Просто прими его как знак моей вечной любви. Уверен, настанет день, когда ты дашь мне положительный ответ. Я вскинула голову, открыто встречая его взгляд: — Как ты можешь быть так уверен в том, что мы ещё увидимся? — Просто ты – моя птица. А птицы всегда возвращаются в свои родные гнёзда. — Тогда я соглашусь. – Не давая себе время на раздумья, ответила я. Какая разница, парой лет раньше или позже? Мы всё равно будем принадлежать только друг другу. Я протянула правую руку, чтобы кольцо заняло своё место на безымянном пальце. Наши руки дрожали – мы смеялись, а Гидеон не мог прекратить нервничать, поэтому не сразу смог его надеть. Но смотрелось очаровательно. На несколько секунд у меня снова перехватило дыхание. – Мама убьёт нас. — В любом случае. – Прошептал де Виллер. – В любом случае, мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас. А она не разлучит.       Стоит ли упоминать, что эту ночь мы провели вместе, нежась в объятиях друг друга, обмениваясь ленивыми поцелуями? Только сердце, гулко бьющееся под моей ладонью, устроившейся на его груди, и тепло тела, согревающее её сквозь тонкую ткань рубашки, позволяли поверить в реальность происходящего. Я не хотела, чтобы ночь уступила свои права рассвету, окрашивающему небосвод в бледно-голубой с золотом оттенок, но время было неумолимо. Несмотря на то, что до некоторых пор мы оба считали себя его повелителями.       Мы могли молчать часами, но начать говорить одновременно, разбавляя тишину искренним смехом. В эту ночь можно было поверить в чудо. И я верила, проводя подушечкой большого пальца по аккуратным рубиновым камешкам на своём обручальном кольце. — Ну и, - внезапно начал Гидеон, а я отвлеклась от своего занятия и вскинула голову, - как назовём первого ребёнка? В выражении его лица не было даже намёка на шутку. Сначала мне хотелось сказать, что он воспринимает всё слишком серьёзно, а потом я поняла: вряд ли к собственной семейной жизни можно относиться иначе. — Давай не будем загадывать наперёд. – Я вернулась в исходное положение, мучительно стараясь выдохнуть не так разочарованно, как это могло получиться изначально. — Почему? – по-детски наивно уточнил де Виллер. Господи, мы ещё юны! Разве он не понимает это? — Мы даже не поженились. — Это не является большой проблемой. – Прямо над моей головой послышался беззаботный смешок. – Я готов сделать это хоть сейчас, взяв в шаферы незнакомца с улицы. «Твоя безбашенность не может не поражать», - хотелось ответить мне, но не успела раскрыть рот – мой телефон залился мелодичной трелью. Гидеон разочарованно вздохнул и повернул голову в сторону помешавшего нашему разговору аппарата, а я протянула руку к прикроватной тумбочке. На дисплее отражался номер девушки, с которой я имела честь побеседовать вчера, и даже лично. — Кто это? – заметив, что я стушевалась, поинтересовался парень и провёл по моему плечу ладонью в успокаивающем жесте. — Доброе утро, Кристалл. – Я включила громкую связь, чтобы потом не мучить себя пересказами сути разговора, но из динамика послышался шелестящий мужской голос. В нём трудно было признать настоящего обладателя. Видимо, Джек действительно был плох. — И тебе, Гвиневра. – Он не отреагировал на нервное «меня зовут Гвендолин», продолжая: - Перейдём к делу. Ты уходишь из Ложи и не возвращаешься в неё даже в случае моей смерти. Этим займётся Кристалл. А Фальк жуткий моралист, чтобы играть не по правилам. – Парень зашёлся хриплым лающим кашлем, заставившим меня уронить телефон на одеяло. Впрочем, это длилось не дольше пары секунд. – Я позволяю тебе воспользоваться хронографом, чтобы изменить в прошлом одно событие: ты даёшь положительный ответ до того, как твоя мать получит пулю. Согласна?       Я затаила дыхание. Клянусь, тишина повисла и в комнате, и по ту сторону провода на миллиарды минут. Каждый из нас молчал, позволяя мне принять решение. Мы с Гидеоном переглянулись, и он сжал пальцами мою безвольно лежащую на коленях руку. Только этот жест позволил мне выдать твёрдое «согласна». Снова. — Вот и чудно! – практически жизнерадостно ответил Джек, тогда как я была готова обратиться в руины на этом самом месте. – Я с тобой свяжусь.       И неизвестно, сколько ещё объятия любимого мужчины смогут согревать мою душу и тело.