***
– Господа, чувствуйте себя как дома. Мэр видимо опаздывает. Нам надо многое обсудить, так что, пожалуй, начну пока без него... Элайджа само воплощение безукоризненности и совершенства – как в безупречно сидящем на нем костюме, так и в делах. – Одну секунду, брат, – спускается по черной лестнице, вальяжно улыбаясь, Клаус. – Ты же знаешь, как мне нравятся эти маленькие тайные собрания... Удивительно только, что одного меня не пригласили... Оборотни угрожающе вскакивают на ноги, подозревая западню. – Не беспокойтесь! – поднимаясь следом за присутствующими, громогласно во всеуслышание объявляет Элайджа. – Чтобы вы не слышали о моем брате, смею заверить, что мы пригласили вас лишь для того, чтобы заключить мирное соглашение. – И к вашему счастью мой брат всегда держит свое слово, – пафосно-слащаво замечает Никлаус. Он приторно-сладко, явно играя на публику, улыбается, но атмосфера, что создается им в помещении, способна раскалить до жерла ада все пространство кругом. – Вы двое... – указывает пальцем на напряженных мужчин за столом Никлаус. – Свободны. Стукачи. На мгновение Элайджа выглядит застигнутым врасплох, но вовремя берет себя в руки. Позже с ними разберется. Он же всех проверял лично. Тщательно. Скрупулезно. Но, похоже, что свои люди в Орлеане у короля были всюду. Паранойя новоиспеченного отца обострилась во стократ. Впредь следовало быть еще более педантичным и осторожным в своих дальнейших делах. Кэролайн достанется в первую очередь... Про себя Элайджа просчитывал варианты наиболее безопасных путей разрешения нелицеприятно сложившейся ситуации. – И что у нас здесь? – строит из себя любопытство Никлаус, опираясь обеими руками о стол. – Оборотни! Разве мы не подписали с вами мирное соглашение еще на моей свадьбе? – Брат, послушай... – Разве вы не поклялись более никогда не сметь идти против меня и моей семьи?! Тон говорившего с каждой секундой становится все более громогласным и устрашающим. От былой напускной любезности не остается и следа. – Никлаус... – пытается вставить хоть слово Элайджа, но бесполезно, его словно бы не существует вовсе. Полное игнорирование. – Разве не вы клялись мне в своей преданности?! – Не они! – делает не менее громкое заявление старший Майклсон, обращая наконец на себя внимание. – Видишь ли, брат... Это иные оборотни, – на секунду Элайджа замолкает, особенно тщательно пытаясь подобрать необходимые слова, что хочет произнести дальше. – Если выразиться точнее, они – твоя истинная кровная линия... Вот это поворот. Никлаус ожидал чего угодно, но только не радостного воссоединения с утерянной тысячу лет назад не знакомой ему родней. – Кто дал им право придти в мой город?! Звериный прищур синих глаз пронзает присутствующих оборотней насквозь своими ледяными иглами. Возникшая тишина в ответ звучит оглушающе. – КТО ДАЛ ПРАВО?! От леденящего в жилах кровь крика звенит накаленный до предела воздух. Секунда и один из оборотней, выбранный наугад, хрипит от острой нехватки кислорода. Пятерня беспощадных, смертоносных пальцев до хруста шейных позвонков сжимает свою жертву, свою родную кровь – крепче и крепче. Никлаусу абсолютно плевать на родню, которую видит впервые в жизни, ему плевать на этих незнакомцев. Ему плевать! Теперь у него есть Семья, и он не нуждается ни в ком больше! Его интересует лишь одно – ответ на свой вопрос. И он получит что хочет, во чтобы то ни стало. Так было и так будет всегда. Хруст шейных позвонков грозит завершить короткую жизнь несчастного человечка. – Королева Орлеана! – гордо вздергивая подбородок, дает четкий и короткий ответ на поставленный вопрос главарь стаи. Светлые брови гибрида едва заметно подскакивают вверх и тут же вновь опускаются. Уголки алых губ чуть саркастично опускаются вниз. Ноздри утонченного носа начинают раздуваться от нарастающей внутри, подобно лаве в жерле вулкана, ярости. Слегка покачивая головой, словно тем самым заявляя всем кругом: "Разумеется. Я так и знал", – Никлаус Майклсон неожиданно резко вонзает свои клыки в мужскую крепкую шею. И эта участь постигает абсолютно всех, кто решается рискнуть встать на защиту незванного родственника. Элайджа обреченно прикрывает глаза. Попытка образумить обезумевшего в своей кровавой ярости гибрида приводит к пронзенному усыпляющим кинжалом первородному сердцу.***
– Почитай еще! – капризно надувает свои пухлые губки Хоуп, великолепно копируя манеру поведения первородной тети Бекс. Кэролайн ласково приглаживает взлохмаченную светловолосую макушку требовательной, как никогда, девчушки. – Милая, мы же договаривались – это была последняя сказка на сегодня... – Еще! – крепко хватает вампиршу за руку упрямица, настроение которой в секунду сменяется на предостерегающе угрожающее. Чудо-дитя ни в какую не желает отпускать мать, требуя к себе в последние дни максимально повышенного внимания. Ноздри аккуратного носика сердито раздуваются. Яркие, словно звезды, выразительные глаза смотрят с ожиданием и неким укором. Маленькая богиня возмездия и справедливости! Тяжело вздыхая, Кэролайн все же откладывает книгу сказок от себя в сторону, кладя ее на прикроватный столик. Но уходить не спешит. – Милая, тебя что-то беспокоит? – Хочу еще сказку! Упрямая! Вся в отца! Кэролайн действует крайне осторожно и тактично, пытаясь двигаться в нужном направлении. С трудом, но вампирша выдерживает направленный на нее непривычно тяжелый и хмурый взгляд малышки. Глаза в глаза. Долгие пять секунд, что кажутся целой вечностью. И вот серьезное выражение женского лица меняется, начиная постепенно расплываться в заговорщической смешливой улыбке. Хоуп моментально, словно зеркало, тут же лучезарно отражает свою любимицу. – Но это будет нашим секретом! – заговорщическим голосом шепчет Кэролайн, склоняясь над счастливой, как никогда, девочкой, что от радости готова чуть ли не выпрыгнуть из своих пижамных штанишек. – Если папа узнает, что ты еще не спишь... Не по-детски серьезно глядя на обожаемую мать, Хоуп воспроизводит жест, имитирующий закрывания рта на молнию. – Могила! – громко шепчет кроха в ответ. Сдерживая улыбку, как только может, вампирша утвердительно согласно кивает, словно тем самым подтверждая совершенный между ними заговор, и после наспех забирается к Хоуп на кровать с ногами, плотно укутывая чудо-создание одеялом. Сменяет яркое освещение на тусклый ночник, что начинает отбрасывать на стены сказочные тени единорогов, дворцов и принцесс под незатейливую, хрустальную, еле слышную мелодию. – Про красавицу и чудовище! – доверчиво льнет к женской груди Хоуп, уютно устраиваясь калачиком под материнским боком. – Серьезно?! – наигранно возмущается запросу ребенка блондинка. Но ощутив, как малышка лишь крепче сжала ее в объятиях, обреченно вздыхает и приступает к рассказу, который знала уже наизусть. – Давным-давно, в одной далекой стране в прекрасном замке жил молодой принц. У него было все, что только могло пожелать его сердце, но... – вампирша на секунду замолкает, вдруг отчетливо ясно понимая, кого именно ей напоминает главный персонаж сказки. – ...Он был избалован, себялюбив и не добр! Темно-синий взор детских наивных глаз устремлен на рассказчицу. Хоуп миллион раз готова слушать эту историю в исполнении златовласой блондинки. Маленькой девочке нравится ровный, чистый, обволакивающий своим теплом голос матери. Нравится чувствовать, что она рядом и никуда от нее не уйдет. Нравится чувствовать себя с ней в безопасности, чувствовать себя ее единственной и неповторимой, самой любимой девочкой... – Правда, что когда опадет последний лепесток розы – чары рассеются и Бель поженится с принцем? – забегает вдруг вперед истории внимательная слушательница. Мягко улыбаясь в ответ, Кэролайн утвердительно кивает в ответ, подтверждая слова любительницы сказок. – А если Бель не полюбит принца? – Он навсегда останется чудовищем. Хоуп гневно отстраняется от вампирши. – My sweetheart... – обеспокоенно смотрит на малышку Кэролайн, плохо понимая в чем дело, ведь сказочная история была у ребенка самой любимой. – Расскажи продолжение! – требовательно заявляет Хоуп. – Милая, тебя что-то беспокоит? Поведение ребенка начинает не на шутку беспокоить молодую мать. – Продолжение! Хоуп явно прибывает не в духе. С ней лучше не спорить, когда она в таком настроение. Набрав побольше воздуха в легкие, Кэролайн с шумом его выдыхает. – Ок! – с легкостью соглашается она. – Только давай обнимемся. Мне холодно. Насупившаяся было девочка, секунду серьезно подумав, вновь довольно прижимается обратно к матери, проявляя невероятное внимание к продолжению любимой истории. – Однажды странная и конечно красивая девушка Бель согласилась жить в заколдованном замке. В этом замке она познакомилась и подружилась со многими хорошими людьми и... – Чудовищем, – подсказывает Хоуп. – У них родились детки? В ожидании ответа девчушка, кажется, затаивает дыхание. – Братик с сестричкой... – медленно, тщательно взвешивая каждое свое слово, продолжает повествовать свою версию истории Кэролайн. – Но у чудовища был еще один чудесный малыш... – От кого? Какой любознательный ребенок! Приходится выкручиваться, на ходу придумывая все экспромтом. – От волшебницы, что наложила проклятье! – Фу! Она же была старая! – Но потом-то стала красивая! Хоуп, это моя сказка! Не мешай! – А кто родился – мальчик или девочка? – Милая и добрая девочка. – А папа с Бель не перестали любить ее? – забываясь, задает главный интересующий ее вопрос Хоуп. – Серьезно?! – деланно возмущенно, словно не догадываясь, о чем именно идет речь, восклицает Кэролайн. – Она же их самая первая любимая малышка на свете! И от неимоверного облегчения, утыкаясь своим крошечным носиком вампирше в грудь, Хоуп начинает рыдать навзрыд. Ручки девочки со всей силы цепляются за одежду Кэролайн, не желая отпускать ту от себя ни на миг. – Я и папа – мы очень сильно любим тебя, Хоуп! – Кэролайн старается унять дрожь в собственном голосе, но рыдающий у нее на груди ребенок вызывает самые противоречивые эмоции. Отчего-то плакать хочется с ней на пару, и притом так до самого утра. – Очень... Сильно? – задыхаясь от слез, сбивчиво лепечет малышка. – Выше неба, милая. Ты же знаешь. Две блондинки еще какое-то время лежат в обнимку. Девушка крайне нежно и ласково поглаживает Хоуп по волосам цвета дикого меда. Что-то тихо шепчет ей на ушко о родительской любви, о любви к ней братика и сестрички... Кэролайн пропитывает разум и душу малютки всеизлечивающей любовью и материнской заботой. Все-таки гены – великая вещь. Дикий страх оказаться нелюбимой, непризнанной близкими людьми каким-то образом передался Хоуп по отцовской линии, и Кэролайн во что бы то ни стало была намерена искоренить этот ничем необоснованный дефект своей добротой и вниманием. Любовью. Тени сказочных единорогов медленно скользили по кругу, окутывая детскую спальню маревом сладких снов. Шмыгание детского носика постепенно перешло в тихое и ровное сопение. Лишь убедившись в том, что Хоуп, наконец, крепко заснула, вампирша осторожно выскользнула из-под одеяла, подложив девочке вместо себя любимого плюшевого крокодила, привезенного гибридом из самой Азии. – Сладких снов, my sweetheart, – склоняется над малышкой в трогательном материнском поцелуе на ночь Кэролайн и бесшумно покидает детскую, не на шутку озадаченная причиной "горя" ребенка.***
– Хоуп – копия Ника! – сидя с ногами в любимом кожаном кресле брата перед полыхающим камином, философски поясняет Ребекка. Выставив на яркий свет руку, первородная придирчиво осматривает свой свеженакрашенный лак на ногтях. Демонстрирует маникюр сидящей на персидском ковре у нее в ногах Кэролайн. Но той не до этого. Вид девушки до плачевного печальный и растерянный. Не оцененная главной модницей Орлеана, Ребекка глубоко вздыхает, становясь до предельного серьезной. – Хоуп придется научиться делиться. Это жизнь. – О чем ты? – О ее ревности! – снисходительно мягко улыбаясь недогадливости юной мамочки, Ребекка вынуждена пояснить более подробно. – Хоуп переживает, что из-за двойняшек вы с Ником ее разлюбите. Кэролайн выглядит словно громом пораженная. – Бред! – Нет. Это дурная кровь и ужасные гены моего несносного братца, – пренебрежительно фыркает Бекка. Кэролайн вскакивает на ноги. – Как ты можешь так легко говорить об этом?! – восклицает она. – Надо что-то делать! – Тоже мне – трагедия века! – не менее громко восклицает в ответ первородная. – Ребенок просто ревнует! Передай мне журнал вон с тем красавцем, что с голым торсом... По инерции Кэролайн было порывается исполнить просьбу, но тут же резко разворачивается обратно, заламывая от переживания руки. – Ведь Хоуп не разлюбит меня? – тоскливо-жалобным тоном испуганно интересуется вслух она и видит, как Ребекка крайне недовольно закатывает глаза. – Боже! – выкрикивает первородная. – Кто еще здесь ребенок?! От поднятого шума просыпается в своей резной, сделанной лично Никлаусом кроватке крошечная малютка. А за ней, в другой кроватке, следует примеру сестренки менее крикливый братик. Поднятый ор прекращает любые споры и обсуждения. В одночасье, беря себя в руки, молодая мама мгновенно перемещается к новорожденной дочери, до трепета нежно вынимая главную заводилу ночного концерта из кроватки и пытается заново ее укачать. Подхныкивающий сестре Александр довольствуется лишь вселенски сопереживающим ему материнским взглядом. Неспособная разорваться сразу между двумя, Кэролайн благодарно кивает подорвавшейся на помощь Ребекке. Первородная никак не отвечает, полностью растворяясь в общении с тут же у нее успокоившимся малышом. Лишний раз понянчить племянников ей только в радость. Утихомирить главную крикунью удается не так скоро как это удавалось ее отцу, на руках которого маленькая притвора затихала практически мгновенно и сразу. – Ты чудесная мать, Кэролайн. Оставайся собой и все образуется. Не смотря на то, что Александр крепко спит, Ребекка не спешит укладывать мальчика обратно в кроватку. Любуясь невинной красотой племянника, некогда жестокая блондинка на удивление выглядит сейчас до невозможности нежно и трогательно. – Знаешь, когда мы только с тобой познакомились, первая моя мысль была, что ты стерва, – шепотом делает откровенное признание Кэролайн. Девушки с крайней осторожностью укладывают двойняшек обратно по кроваткам и занимают свои изначальные прежние места. Откупоривая бутылку коллекционного вина, Ребекка разливает рубиновую жидкость по бокалам и подносит один из фужеров разоткровенничавшейся собеседнице. Та, о чем-то задумавшись, по инерции отрицательно мотает головой. Ей нельзя из-за кормления. Тогда тетушка Бекс залпом опустошает один из бокалов и наполняет его донорской кровью. Предложенное угощение Кэролайн принимает с превеликой охотой. Девушки тихо чокаются. – Что заставило тебя изменить свое мнение? – вдруг интересуется первородная, задумчивым взором всматриваясь в самую глубину полыхающего камина. – Я не изменила, – после некоторой паузы еле слышно отвечает Кэролайн. – Я по-прежнему считаю тебя стервой, но теперь мне это начинает нравиться. Обе расплываются в понятливых улыбках. – Я не сказала тебе спасибо. За то, что помогала все это время... Со свадьбой, родами... Не растерялась, не запаниковала и... Я правда, ценю это. Мне показалось, Клаус тогда был на грани обморока! Глаза цвета неба блестят в сполохах каминного огня, словно чистые бриллианты. Домашняя атмосфера сплачивает. Прежде постоянно враждующие между собой блондинки вдруг отчетливо ясно осознают теперь насколько дороги и близки стали за прошедшее время друг другу. Невидимая родственная связь крепчает и объединяет девушек как никогда прежде. – Двенадцатый час, – пытается сменить тему Ребекка, чувствуя некоторую неловкость от непривычной ее сердцу небывалой душевной теплоты, что пропитывает собой атмосферу некогда безжизненного дома Майклсонов буквально насквозь. – Ты позволяешь Нику до сих пор еще пьянствовать?! Неделя прошла. Пора бы уже испортить им вечеринку по обмыванию ножек! Яркий блеск голубых глаз чуть заметно тускнеет, что не уходит от внимания наблюдательной первородной. – Вы все еще в ссоре из-за того какое имя выбрать?! Кэролайн отвечает вымученной улыбкой, прекрасно осознавая, насколько глупо звучит причина ее с мужем ссоры. – Вы с Ником – одинаковые. Оба упрямцы! – Возможно... – даже не спорит Кэролайн, с беспокойством поглядывая на часы. Звонить упрямому барану первой она не намерена. Неделя молчания с избеганием собственного мужа уже порядком ее вымотала, тогда как сам супруг делал вид что все в порядке и старался проводить все свое свободное время подле двойняшек, при которых неотлучно находилась и сама их мать. Вечером же Никлаус куда-то исчезал, возвращаясь домой лишь глубокой ночью. Играть в молчанку не было больше ни сил, ни времени, ни желания. Но уязвленная гордыня не позволяла девушке первой произвести шаг к примирению. Тайно разрешаемый ею притом вопрос насчет второй кровной линии мужа, не позволял спокойно засыпать по ночам и изводил Королеву Орлеана изо дня в день. Она не совсем понимала – зачем ей все это нужно? Нуждается ли Никлаус в найденных ею родственниках? Стоит ли ему вообще рассказывать обо всем этом? А если и стоит, то как он тогда отреагирует на известие о том, что его супруга уже как полгода за его спиной разыскивала ненужную ему родню... Но она же видела, как он втайне ото всех переживал, скорбя об убитом напрасно родном отце. Хотелось вырвать эту его боль из сердца раскаленными докрасна клещами! Только такая вот процедура вряд ли могла быть безболезненной, и бесить психованного гибрида пока что не хотелось вовсе. Элайджа обещал помочь разрешить данный вопрос, постепенно подготовив брата с неустойчивой психикой к достойному принятию новых известий. Но с сообщением вестей о найденной кровной линии Кэролайн до сих пор все еще медлила, отказываясь говорить об этом мужу. Отношения между ними после ссоры оставляли желать лучшего, а дергать за усы притаившегося в своей засаде тигра, как-то не казалось ей такой уж гениальной идеей! Зная о взрывном характере Никлауса Майклсона не понаслышке, Кэролайн отчетливо ясно представляла себе его приблизительную реакцию на обрушившуюся на него словно снежная лавина новость... И выяснение отношений с метанием особо тяжелых предметов по всему дому хотелось отложить на как можно более отдаленный срок. – Займись с ним сексом! – выдает вдруг ни с того ни с сего Ребекка, разочарованно потряхивая как-то быстро опустевшей за разговорами бутылкой с вином. Последние капли рубинового терпкого напитка вылавливаются первородной языком прямо из горлышка бутылки. Кэролайн бросает в сторону расслабленной древней такой взгляд, словно та предложила ей заняться оргией на церковном алтаре. – Что?! – недовольно морщится подвыпившая вампирша. – Будто я не слышала, чем вы там занимались у себя по ночам! – стервозная блондинка в своем репертуаре. Ее явно забавляет сконфуженная ее откровенностью собеседница. – Отымей моего брата по полной, и это животное станет ручным, словно котенок! – Ребекка активно жестикулирует руками, размашисто махая вокруг себя опустевшей бутылкой. – Он гибрид и жить не может без секса! Спермотоксикоз сносит ему голову, делая еще большим придурком, чем он есть на самом деле! Секс, секс, секс! – словно на агитационных выборах, первородная начинает скандировать с абсолютно серьезнейшим выражением лица. Резко оборачиваясь в сторону спящих детей, словно те могли что-то услышать и понять из пьяной болтовни своей пошлячки-тети, Кэролайн крайне осуждающе смотрит на опьяневшую подругу. – Говорю тебе, он животное! – еле ворочая языком, утверждает роковая бестия. – Гены оборотня... вампиризм... одним словом – взрывная смесь! Поймай его врасплох! Ты же в абсолютной норме, все восстановилось, как только ты родила! Фигура что надо! Грудь стала больше! Используй это! Ты определенно в его вкусе! Сколько у вас не было секса? Смущенная до невозможности Кэролайн гневно отбирает пустую бутылку у разоткровенничавшейся с ней первородной. – Фу! Я отказываюсь тебе отвечать на этот вопрос Ребекка Майклсон! – Так долго?! – сама догадывается обо всем смекалистая стерва, откидываясь спиной в глубину кожаного кресла, и сочувствующе смотрит на сидевшую у нее в ногах с опустевшим бокалом вампиршу. Этот сочувствующий взгляд от главной развратницы Орлеана невероятно бесит и выводит из себя извечную праведницу! – Думаешь это так просто? Серьезно?! – в голосе Кэролайн отчетливо различимы негодование и протест. – После родов, Клаус... – вампирша стыдливо прикусывает себя за губу, словно бы решаясь: сказать или нет. – ...Он даже не смотрит в мою сторону. Особенно когда я кормлю... Словно ему противно... – девушка трагично прикрывает глаза, прекрасно осознавая, что на одном дыхании выдала все то, что у нее наболело коварной древней стерве. Раздавшийся в ответ короткий издевательский смешок моментально выводит отчаявшуюся девушку из тоскливой печали. Кэролайн с толикой откровенного недовольства взирает на непонятно с чего развеселившуюся первородную. – Не вижу ничего смешного! – чувствуя, как задевается ее уязвленное самолюбие, осуждающе заявляет девушка, мысленно проклиная себя за излишнюю откровенность. – Напротив, малышка Кэролайн! – заливается смехом расслабленная и невероятно счастливая Ребекка, чуть было не соскальзывая с кресла на пол. – Знать, что мой братец не в состоянии контролировать себя, когда к твоей груди прикасается кто-то еще, это очень забавно! На недоуменный взгляд голубых, словно хрустальные призмы глаза, Ребекка вынуждена пояснить более доходчиво: – Ты принадлежишь Нику с тех самых пор, как отдалась ему тогда в лесу Мистик Фоллс! Не спрашивай, как я узнала! И делиться тобой, даже с собственными детьми, он явно не намерен! – Думаешь, я не противна... ему? – Да этот озабоченный альфа-самец только и думает, как оседлать тебя снова! – Тшшшш! – шипит Кэролайн, опасаясь, что этот их запредельно интимный разговор может быть услышан кем-то из домашних. – Не боишься? – вдруг становясь абсолютно трезвой и серьезной, интересуется Ребекка. – Чего? Секса? – Кэролайн не совсем понимает, о чем уже идет речь. – Того, что Ник найдет себе подобие потаскухи типа Женевьев? Кэролайн резко подскакивает на ноги, словно ужаленная. Одно лишь упоминание имени мерзкой твари, что пыталась лишить жизни Хоуп и делила какое-то время постель с первородным, выводит ее из себя. В память тут же врезается найденный ею не так давно в пыльной подсобке наспех наляпанный портрет рыжей сучки. Несчастное произведение искусства, как выяснилось впоследствии, хорошо горело и качественно протопило своим теплом одну из комнат в доме. – Присмотришь за Алексом с Холли?! – не терпящим никаких возражений тоном, словно собирается на войну, интересуется у собеседницы Кэролайн. Ребекка понятливо ухмыляется. – Нет проблем. С серьезным выражением лица Кэролайн расстегивает верхние пуговки своей блузки, выставляя на всеобщее обозрение великолепный вид на увеличившуюся в своих размерах упругую красивую грудь... Одним плавным грациозным движением она снимает с волос резинку. Роскошные длинные пряди тугими локонами рассыпаются золотым водопадом по ее плечам и спине. – Кому-то сегодня ночью сказочно повезет... – довольно ухмыляясь, комментирует шикарное зрелище Ребекка и ловит на себе взгляд полный искренней благодарности.***
Нижнее белье, не без труда одетое на себя вампиршей, состояло из одних лишь переплетенных между собой ремешков и веревочек и прикрывало лишь только самые интимные и сокровенные части тела. Его нежно-бежевый цвет создавал на первый взгляд впечатление полного обнажения. Но это была лишь иллюзия, созданная талантливыми дизайнерами, дабы пуще прежнего, еще сильнее возбудить богатое мужское воображение. Интригующе, эротично и элегантно. Критично осмотрев себя в отражении гардеробной, Кэролайн не к чему придраться. Пропорциональная миниатюрная фигура не претерпела и толики каких-либо изменений, придя в норму после родов, благодаря вампиризму, стремительно быстро. Только грудь увеличилась на размер, да взгляд изменился, стал более мудрым, глубоким. Вздохнув и резко выдохнув, девушка решается проверить набиравшуюся в джакузи воду. Она заметно нервничает, словно девица перед своей первой брачной ночью. Ей еще не приходилось заниматься разработкой плана по соблазнению собственного мужа. Всегда было наоборот. Все должно было пройти идеально. В стиле Мисс Мистик Фоллс. Благоухание цитрусовых арома-свечей ненавязчиво заполняет собой полумрак интимной атмосферы. Чарующие звуки музыки типа "Enigma" погружают в томное расслабленное состояние, намериваясь унести сознание в космические дали. Дорогие массажные масла стоят в изножье расправленной двуспальной кровати, что частично занавешена полупрозрачной ткань Кэролайн вдруг осознала, что никогда не делала своему мужу массаж, тогда как пройденные ею давным-давно курсы давали в свое время более чем положительные результаты, от последствий которых ей потом приходилось крайне нелицеприятно отделываться, говоря четкое НЕТ всем своим друзьям, что так и норовили где угодно подставить под ее руки свои спины. Сегодня пришел именно тот день, когда стоило воспользоваться своим мастерством для достижения собственных корыстных целей! Рассыпанные по постели и полу лепестки роз казались вампирше уже чем-то лишним и до приторности примитивным, но собирать их обратно в упаковку не было желания. Сотовый телефон, что лежит на одной из полок гардероба, нервно вибрирует. Неужели?! Король Орлеана соизволил, наконец, ей ответить где находится! Не прошло и часа! С недовольным выражением лица, словно ей это совсем не интересно, Кэролайн хватает с полки телефон, открывает сообщение и... Судорожно выдыхает, прикладывая ко рту ладонь, настолько из нее вышибает самые противоречивые эмоции неожиданный отправитель сообщения. Смс от Стэфана. "Куда пропала? Я скучаю." Так коротко. Так ясно. Слишком поздно... Всего четыре слова, но ни одно из них не определяет ни единой причины того, почему ее самые когда-то близкие люди на свете не приехали к ней на свадьбу и предпочли отречься от нее. Слегка дрожащими руками полуголая девушка начинает рьяно строчить обличительные, полные боли и разочарования обвинительные речи, но... "Все ОК", – в итоге отправляет она, чуть было не разбивая телефон о зеркало. В замахе она видит свое искаженное болью и гневом лицо и передумывает. Не стоит столь бурно реагировать на смс от того, в кого она когда-то была влюблена. Стэфан того не стоил, как и все ее бывшие друзья, и родная мать в том числе. Клаус был прав насчет них всех... На веки вечные – вот что означала для первородных семья. Не смотря ни на что, всегда сплоченные, всегда вместе. Не то, что эти... Жалкое подобие. Отвернулись от нее тут же, стоило ей только поменять мнение насчет их злейшего врага.... Поблагодарили бы лучше за то, что по ее личной просьбе они теперь все были прощены и помилованы величайшим королем, что отозвал от Мистик Фоллс всех своих шавок. К черту их благодарность! Девушка не желала даже слышать о людях из своей прошлой жизни! Предатели что без ножа вырвали ей некогда сердце. Телефонную трель блондинка скидывает, не имея ни малейшего желания общаться со своим бывшим лучшим другом. Нервным движением руки Кэролайн подбирает свой золотой водопад из волос кверху, схватывая и затягивая его в тугой узел. Открывшаяся взору утонченная красивая линия шеи делает ее похожей на ожившее произведение искусства. Снова смс. Что ему от нее надо?! "Возвращайся домой, Кэролайн." Они в Мистик Фоллс все там что спятили?! С чего вдруг они решили, что королева Орлеана, ставшая только неделю назад матерью, бросит свой город, семью и помчится к ним ко всем в деревню? "Мой дом – Новый Орлеан," – быстро набирает текст вампирша и тут же получает ответ. "Это все из-за твоих чувств ко мне?" Стэфан что, обкурился?! "Серьезно?! Все в прошлом, Стэфан!" Когда смс отправлена адресату, блондинка вдруг осознает, насколько со стороны может показаться интимной вся эта ее ночная переписка. Словно между ней и бывшим другом что-то было... Бред. Когда-то ей казалось, что она влюблена в Сальваторе-младшего, но этот самообман, перенаправление зашкаливающих после лесной прогулки эмоций в сторону лучшего друга, не могло длиться вечно. Появление в ее жизни благоволения судьбы в виде Хоуп изменило все на свете! Следует удалить переписку прежде, чем ее кто-то увидит. Выходя из гардеробной в спальню, Кэролайн взвизгивает, чуть ли не подпрыгивая от неожиданности на месте. В ответ, сидящий на краю гигантской постели Коул швыряет стеснительной особе полотенце, в которое та тут же наспех закутывается, скрывая от любопытного мужского взора потрясающий вид на поддельную наготу, созданную затейниками дизайнерами. -… Я тут подумал... Дональд Дак штанов не носит… Но когда выходит из душа – всегда обвязывается полотенцем… Спрашивается: зачем? Сказанный бред направлен на то, чтобы озадачить и хотя бы на мгновение сбить блондинку с толку. Или парень банально пересмотрел мультиков с Хоуп. – Пошел вон, Коул! – срывается на возмущенный крик вампирша, жалея, что не одета, иначе вышвырнула бы нахала сама лично за дверь пинком под зад. – Ночь любви? – издевательским тоном интересуется младший первородный, игриво пересыпая в ладонях злосчастные лепестки роз. – Миленько... Гневный девичий взгляд служит более чем красноречивым ответом. – Кэр, я женюсь! – скидывая на пол остатки цветов, брюнет делает громогласное заявление. – Решил, ты должна узнать об этом первой. – На ком? – природное женское любопытство временно сменяет гнев на милость. Девушка неловко перетаптывается на месте, сдерживая у себя на груди так и норовившее слететь с нее на пол полотенце. – Ну, с кем я дружил последнее время... – На мне или Джоше?! – саркастически предполагает вампирша. Коул безобидно фыркает в ответ. – На Давине. – А она не испепелит тебя у алтаря? – Кэролайн делает шаг с места по направлению к наглецу и усаживается на край постели рядом с влюбленным в нее мужчиной. – Ты же не укокошила моего брата! – приводит более чем достойный пример брюнет. – Я ее добьюсь, и она станет моей. Вот увидишь. День уйдет на это, годы или столетие. Знакомые до боли слова. У них что, это семейный метод пикапа?! – Если Давина действительно тебе нравится, дай ей то, что ей больше всего нужно, не ставя никаких условий, – Кэролайн по-дружески кладет свою ладонь на руку первородного и ободряюще ее сжимает. – И не жди за это награды. – Ты слишком добра ко мне... – подозрительно замечает Коул, напрягаясь всем телом. Он намерено старается не смотреть в сторону своей собеседницы, дабы лицезрением ее сокрытой наготы не провоцировать себя на необдуманные поступки. В волнении Кэролайн прикусывает себя за губу. Дурацкая, но крайне сексуальная привычка. Коул вечно бы смотрел на это вопиюще прекрасное даже в своих недостатках создание... – Я была излишне резка с тобой... – начинает издалека девушка. – Ты о том, что собиралась подвергнуть меня изгнанию из родного города? – Ты организовал восстание против моего мужа! Эта несносная дрянная девчонка всегда находит что ответить! И что самое противное – оказывается права в большинстве случаев! – Я не думал, что у вас с ним настолько серьезно. Лжет. – Серьезно?! Уходи Коул! Разговор явно грозит перейти в очередную ссору и выяснение отношений. Неужели придется впервые за много лет стать с кем-то искренним и откровенным? – Признаю. Я солгал, – первородный вампир поворачивает голову в сторону просверливающей его взглядом насквозь блондинки. – Я был влюблен в тебя, Кэролайн. Но думал лишь о своих желаниях. Хотел, чтобы ты была моей. И для достижения этого делал все возможное. У меня нет оправданий. Довольна? Голубой взор подергивается предельным сочувствием к своему собеседнику, который буквально подскакивает с места, намериваясь тут же покинуть спальню. Парень не намерен довольствоваться унизительной жалостью к собственной персоне. – Предлагаю перемирие, – поднимается следом за ним Кэролайн. Ее величественная осанка, плавные линии округлых покатых плечей, загадочные изгибы, черты – вся эта божественная симфония внушает мужчине откровенное почтение перед данной особой и блаженное любование ее прекрасным полуобнаженным телом. – Какова твоя цена? Коул раздумывает не больше секунды. – Твое прощение. Кэролайн досадно морщится. Клаусу эта идея вряд ли понравится. – Может нейтралитет?! – производит попытку сторговаться девушка, но терпит полнейшую неудачу. Коул намерен получить либо все, либо ничего. И загнанная в угол королева Орлеана вынуждена даровать негоднику свое прощение и покровительство. Доброжелательно улыбнувшись в ответ довольному словно чеширский кот, Коулу, вампирша удаляется в ванную проверить воду. Всем своим видом она дает собеседнику понять, что их разговор на сегодня окончен, и ему пора удалиться. Присев на краешек до середины заполнившейся водой ванны, Кэролайн задумчиво выводит загадочные узоры по пенной поверхности. Мягкая теплая полуулыбка едва касается линии ее губ. Примирение с Коулом греет ей душу. – Скажи честно, ты совсем ничего не чувствовала ко мне? От внезапности, Кэролайн чуть было не сваливается в горячую воду прямо в полотенце! Ее успевает в самый последний момент подхватить Коул, прижимая теперь максимально близко к себе. Только сейчас он вдруг осознает насколько она маленькая и хрупкая в этой мало что скрывающей от него махровой ткани. Он прислушивается к ее учащенному сердцебиению. Что ее беспокоит? Его близость или недавняя опасность свалиться в джакузи?! – Ты прав, – упираясь ладонями о широкую мужскую грудную клетку, делает вдруг неожиданное признание блондинка. – У меня и правда есть чувства к тебе.... Кажется, Коул затаивает дыхание. Словно его сердце сейчас разорвется на триллиард крошечных кровавых ошметков. Она не имеет права дарить ему надежду, обрекать на новые страдания, тогда как он с таким трудом смирился с собственной участью и судьбой. Если он будет знать, что у нее к нему что то есть или было – это сведет его с ума, это отнимет у него покой, в конечном итоге это уничтожит их обоих, потому что мириться с этим он не намерен. Дай ему надежду, и он землю зубами грызть будет, но добьется своего! Ароматные свечи тускло рассеивают мрак ванной комнаты. Текущая с шумом вода замутняет рассудок. Бесконечные лепестки роз не идут ни в какое сравнение с мягкостью именно этих самых нежных на свете губ, прикосновение к которым удалось познать Коулу лишь единожды, да и то обманом, внушением... – Я чувствую... – тихо произносит Кэролайн. Коул начинает медленно склоняться, намериваясь впиться настоящим поцелуем в так манящие его в ночных эротических снах нежно-розовые женские губы. – Чувствую, – выдыхает Кэролайн, – что ты действуешь мне на нервы! Выметайся! – Стерва! – Коул обжигает своим разгоряченным дыханием нежную женскую кожу. – Могла бы и поцеловать в честь красивого завершения нашего романа... Стереть бы с его смазливой физиономии эту сальную ухмылочку. Тяжело вздыхая, словно ей приходится иметь дело с безобидным, но все же сумасшедшим, девушка с легкостью отстраняется от нахала, собираясь окончательно выставить его за дверь. – КЭРОЛАЙН! Но громогласный ор, сотрясший неожиданно стены дома, заставляет блондинку округлить глаза от ужаса, и быстро оценив ситуацию не в свою пользу – она умудряется запихнуть ухмыляющегося Коула прямо в одежде и ботинках в пенную ванну с головой.***
– КЭРОЛАЙН! Двойные двери, ведущие в ванную комнату, настежь распахиваются, чуть ли не слетая с петель перед гневом своего короля. – Клаус! – не отрываясь от самолюбования в зеркале, восклицает "удивленно" блондинка, кокетливо поправляя на себе коротенькое нежно-розового цвета полотенце. Зубная паста на ее щеке откровенно заявляет о том, что несанкционированное вторжение законного хозяина дома в интимную обитель не прошло незамеченным. Сюрприз удался! Держа в руке зубную щетку, Кэролайн резко оборачивается к разгневанному чем-то мужу, суетливо прикрывая от него и так сокрытую полотенцем грудь и зону, что находится чуть ниже линии живота. – Полотенце! Стучать надо! Серьезно?! – в негодовании гневно сыплет невпопад отдельными словами возмущенная до глубины души блондинка. – Не разыгрывай спектакль, словно я там ничего не видел! Мужское бешенство, кажется, сменяется на вполне контролируемый гнев. Никлаус замирает у распахнутых настежь дверей. Взгляд у него такой словно полотенца на вампирше не существует вовсе! На всякий случай Кэролайн мельком успевает посмотреть на себя, чтобы воочию убедиться, точно ли ее нагота прикрыта, и она не стоит посреди комнаты в одном лишь эротическом белье. Саркастичная ухмылка на пол-лица с легендарными ямочками отчего-то выводит девушку из себя. – Не смей так пялиться на меня! Научись для начала стучать! И будь любезен – закрой дверь с другой стороны! Тон, с которым отдает искрометные указания полуголая блондинка, порядком действует первородному на и так расшатанные нервы. От его лукавого бесовского взгляда и былой насмешливости не остается и следа. Никлаус Майклсон до последнего пытается сдерживать нарастающее внутри него с каждой секундой ожесточение и неистовость. – Моя врожденная культура не мешает мне в нужный момент и в полной мере проявить мою природную наглость, милая... Не совсем понимая, о чем идет речь, Кэролайн замолкает, несколько умеряя собственный пыл. Но поздно. Двустворчатые широкие двери с глухим стуком смыкаются за мужской спиной. Двое остаются лицом к лицу. – Майклсон, я не шучу! Выметайся! – пытается напустить на себя гневный вид Кэролайн, но под одним лишь устремленным, словно в самую ее душу, взглядом, отступает на шаг назад, упираясь бедрами в края наполняющейся водой джакузи. Ни шум воды, ни зажженные по всему помещению маленькие утонченные свечи, ни аромат благоухающей пены для ванны, ни даже сама блондинка с трогательно собранными на затылке волосами – не способны хоть как-то усмирить вырвавшегося на свободу внутреннего зверя Никлауса Майклсона. – Указывать будешь своим дворняжкам... милая. Точнее – оборотням... Своим новым знакомым. В мужском голосе не остается и капли былой теплоты. – Я не понимаю о чем ты! – плотнее кутается в коротенькое полотенце девушка, мертвой хваткой вцепляясь в край ткани на груди. Она пытается предпринять попытку покинуть комнату, но не в силах сделать и шага, остановленная одним лишь взглядом темнеющих, словно наступающие сумерки, глаз. – Понимаешь... Наблюдая за вконец обнаглевшей девчонкой, алые губы гибрида иронично расплываются в опасно-сексуальной усмешке. Он словно видит ее насквозь. От внимательного пристального взора не ускользает ни малейшей детали последующей реакции супруги. Вот ее полная грудь начинает учащенно вздыматься под бледно-розовой тканью, выдавая обладательницу сногсшибательных форм с головой! Дыхание участилось, как и зашкаливающая пульсация сердечных вен. Боже! Какое же это упоение слышать биение ее загнанного в ловушку сердца! Победоносная симфония для чутких гибридских ушей! Кэролайн с трудом, но все же удается отвести свой взор от разъяренного супруга куда-то в сторону. Видно невооруженным глазом, как она судорожно пытается понять, когда он успел обо всем узнать, и теперь отчаянно старается ловко вывернуться из щекотливой ситуации, которую сама же и создала. Кто ее просил вмешиваться? Пыталась действовать у него за спиной! Верх наглости сродни предательству! Былая спесь с девушки исчезает напрочь, сменяясь на раскаяние и вину. Миленько. Дохлый номер! Этим его в такой ситуации не проймешь! И по мужскому, до предельности обозленному виду, девчонке, кажется, становится об этом прекрасно известно. Выражение ее лица в стиле кота из Шрека в одну секунду сменяется на притворно-равнодушное и усталое. – Мы можем обсудить это позже, Клаус? Я хотела бы принять ванну. Хитрая девочка! Принять ванну, а заодно и спрятать от него сотовый, что так старательно придерживает на груди под полотенцем? Якобы добродушно, Никлаус усмехается. Словно соглашается на временное перемирие. – Мы можем принять ванну вместе, родная... – он послушно меняет тему разговора и делает пару шагов вперед по направлению к супруге, вжавшейся в бортик обширной джакузи. Ему кажется или у девушки от безобидного предложения перехватило дыхание? И дело вовсе не в страсти! Чего она опасается? Неужели боится? ЕГО?! – Я... Я... Стесняюсь! – выдает первое, что приходит на ум Кэролайн, с каждым приближающимся к ней шагом первородного бледнея все сильней и сильней. Цепкий внимательный взор синих, словно острые сапфиры, глаз ни на секунду не теряет лгунью из вида. – Стесняешься? – уточняет глухим вкрадчивым голосом Никлаус, но звучит это крайне устрашающе и зловеще. – После нашей лесной прогулки? – каждый произведенный им шаг, словно приближение дикого зверя к загнанной в угол жертве. – После того, что мы вытворяли в Тайланде на пляже?.. Или того случая на кухне? В каждой из спален этого дома?.. Потеряв на какое-то мгновение дар речи, Кэролайн стремительно краснеет прямо на глазах, становясь на оттенок ярче собственного полотенца. – Ээээ, да! – откровенно нервничая, вампирша перебивает перечисления мужем мест, где они страстно занимались сексом, и намеренно швыряет зубную щетку через полкомнаты в раковину. Пытается отвлечь внимание? Не выйдет. Он не обернется от нее ни на секунду. Кэролайн нервно облизывает губы. – Признаю! Я виновата! Прежде чем подписывать перемирие с твоей кровной линией – стоило для начала посоветоваться с тобой... Слишком быстрое принятие вины и скоропостижное отступление. Для упрямой и настырной натуры это смерти подобно! Тут явно что-то не так. Вовсе не семейных разборок боялась эта хитрюга! – Подожди меня в спальне, милый. Мне надо подготовиться... Коварная интриганка пытается взять себя в руки и переходит к тактике соблазнения! Что-то новенькое. Да она его – "милым" называла лишь в безбашенном порыве страсти, когда волны бившего ее оргазма очищали ее сознание, позволяя хотя бы на пару мгновений побыть со своим суженым самой собой. Но Никлаус с радостью принимает правила заданной ею игры. Приближаясь чуть ли не вплотную к напропалую флиртующей с ним супруге, он неотрывно смотрит на нее пожирающим взглядом. – И противиться тому, что я сейчас вижу? Глядя на хрупкую женственную фигурку с высоты собственного роста, Никлаус словно бы невзначай склоняется, чем приводит сердечный ритм благоверной в едва различимый в своей скорости трепет. С приоткрытых губ девушки слетает судорожный выдох. – Ты красива, my love... Бархатный, чарующий британский акцент звучит возле самого женского уха, нашептывая на него лишающие остатков разума восхитительные слова. – Обворожительна... Горячие чуткие пальцы художника невесомо пробегаются вдоль тонких женских предплечий, опаляя нежную кожу своим диким жаром. – Соблазнительна... Сексуальна... Крепкие мужские ладони уже лежат поверх полотенца на области стройных бедер зачарованно слушающей комплименты в свой адрес вампирши. Опытные пальцы с каждым произнесенным словом все сильнее сминают податливую ткань, постепенно, сантиметр за сантиметром проникая под эту иллюзорную преграду. Алые губы дразнят, заигрывают, шепчут, обжигают своим жаром губы напротив, что инстинктивно жаждут ощутить на себе умопомрачительный поцелуй. И лишь когда из груди девушки вырывается едва различимый, перебиваемый шумом текущей из крана воды стон, Никлаус только тогда нисходит до королевской милости и захватывает нежно-коралловые губы в горячий плен влажного, глубокого поцелуя. Как только языки переплетаются, как только первородный устанавливает над своей королевой деспотичную абсолютную власть, Никлаус крайне грубо впивается пальцами в полотенце, норовя нещадно разорвать ни в чем не повинную ткань на мельчайшие лоскуты. И тут... Кэролайн ведет себя до подозрительного странно, пытаясь прервать поцелуй, чтобы только вновь обрести последние остатки не затуманенного разума. Клаус не позволяет ей этого сделать и лишь усиливает свой напор и порывистость. Пытаясь увернуться, как только может, вампирша медленно, но верно начинает направлять разгоряченного неимоверным желанием гибрида к выходу из ванной комнаты, стремясь скрыться вместе с ним в глубине спальни. Опытные мужские руки жадно исследуют хрупкое податливое тело, быстро и страстно проходясь вдоль его плавных изгибов, что достойны кисти самых известных художников времен античности. Кэролайн взвизгивает от неожиданности и делает рывок вперед, но слишком поздно. Первородный манипулятор во стократ оказывается быстрее, хитрее и ловчее ее. – Клаус, нет! Отдай! – придерживая одной рукой съехавшее на бок полотенце, Кэролайн пытается изъять свой сотовый из цепких лап супруга, что с неподдельным интересом прямо при ней же начинает копаться в ее телефонной переписке. – Моя личная жизнь тебя не касается! – вопит блондинка, чуть ли не рыча от досады. Ее глаза цвета неба полны беспокойства и потаенного ужаса. – Твоя личная жизнь, дорогуша, видишь ли, играет значительную роль в моих планах...! Пара секунд. Всего-навсего пара каких-то секунд... И смешливый было взгляд гибрида прямо у девушки на глазах сменяется на убийственно ледяной. Мужская рука, что держит перед собой телефон, крайне медленно опускается. Все движения опасного убийцы становятся предельно отточенными, хищными. – Я все объясню... – вмиг пересохшими губами, не в силах отвести устремленного на нее уничтожающего заживо взгляда, лепечет дежурную фразу Кэролайн и понимает, как пошло звучит это клише. Выставив перед собой в успокаивающем жесте руки, словно имеет дело с затаившимся диким хищником, она крайне осторожно, шаг за шагом, начинает приближаться к супругу, чтобы поговорить с ним о ее ночной переписке с бывшим другом в более подходящей для этого обстановке. – Мой дом – Орлеан, – отчетливо, чуть ли не по слогам, тихим ровным тоном произносит вампирша. – Я никуда не уеду. Выражение мужского лица нисколько не меняется, словно оно выковано изо льда и камня. Горящие свечи, расставленные по всему помещению, начинают медленно чадить и затухать одна за другой. – Это расстроило тебя? – нервно сглатывает Кэролайн, максимально осторожно касаясь кончиками пальцев сухой мужской ладони. На дне темно-синих, словно грозовая туча, глаз плещется некое опасение... Словно гибрид затаился перед контрударом и выуживает теперь необходимые для себя сведения, собирает все данные, фильтрует информацию, чтобы впоследствии использовать полученные знания в собственных интересах. – Ни Стэфан, ни Мэтт, ни Елена, ни Бонни... даже моя мама... – Кэролайн горько сглатывает неприятный комок в горле, что мешает ей уверенно говорить. – Никто из них никогда не посмеет стать важнее МОЕЙ СЕМЬИ, ТЕБЯ. В заверяющем жесте, девушка сжимает безжизненно опущенную вдоль напряженного тела мужскую ладонь. – В тот день, когда я ответила "согласна" перед алтарем, они все отвернулись от меня. Этого предательства ничто не изменит. В тускнеющем отблеске догорающих свечей дрожат черные тени. – Вместе, навсегда и навечно, – цитирует семейную клятву Кэролайн, глядя в горящие глаза напротив. И самые краешки мужских жестоких губ трогает еле заметная смешливо-грустная усмешка. В ответ блондинка расплывается в счастливой, радостной. Она тянет послушного, словно ручной пес, гибрида за собой, прочь из ванной. Но оказывается слишком поздно. Мощный всплеск воды за спиной и захлебывающийся кашель Коула, что выныривает из пенной ванны, заставляет Никлауса на какое-то время застыть мертвенно-каменным изваянием. После чего он весь будто ощетинивается, обдавая супругу мертвенно убийственным, свирепым взглядом. Больно от такого взгляда становится чуть ли не физически. "Мне конец", – мелькает последняя здравая мысль в прехорошенькой головке королевы Нового Орлеана. И начинается кровавая бойня.