Дружная семья

– Покажите эти. Продавец-консультант послушно достает из витрины удивительной красоты представленные кольца. – Вы вряд ли увидите их в широкой продаже, сэр. В основном для выставки изготавливаются штучные изделия ручной работы, которые покупаются коллекционерами и просто любителями оригинальных украшений. Цены на такие изделия, конечно, нельзя назвать низкими. Но для истинных ценителей ювелирных шедевров стоимость не имеет значения. Покупатель бегло изучает товар, в секунду теряя к нему интерес. – Теперь эти. Мужчина четко знает, чего хочет. – Произведение искусства, сэр! Равнодушие покупателя ко всему представленному товару лучшего ювелирного дома Орлеана, уже грозит перейти в недовольство и явную агрессию, как блеск синих глаз останавливается на единственных экземплярах, скрытых от праздных любопытных глаз. Пара, на первый взгляд, скромных колец тут же привлекает привыкший к истинной роскоши опытный взгляд. – Это! – уверенным тоном заявляет Никлаус Майклсон. – Не хочу показаться невежливым, сэр, но должен предупредить, что эти ювелирные изделия бессовестно дороги... – чванливо комментирует продавец, придирчивым взглядом оценивая неряшливо одетого клиента. Джинсы местами заляпаны краской, рубашка изрядно помята и явно несвежая, взъерошенные волосы соломенного цвета немного всклокочены и растрепаны. Явно нервничающему молодому человеку необходим душ и хороший парикмахер. – Разве похоже что деньги для меня проблема? – синие глаза буквально жалят продавца насквозь, ставя того тем самым на место. – Тогда вы наш клиент, сэр! Так-то лучше. Как он мог забыть про кольца?! Ведь это главная атрибутика свадьбы! Выскочив из мастерской, в которой Никлаус уже который день подряд корпел над свадебной клятвой, никого к себе не подпуская, он буквально пулей вылетел утром из дома, забыв о любой конспирации и запрете на демонстрацию перед обычными людьми сверхспособностей. Пришлось немного задержаться по пути, чтобы подчистить некоторым особенно впечатлительным прохожим память. Пока на заказ делалась эксклюзивная гравировка с оригинальными инициалами, гибрид решил нанести визит к самому лучшему повару мира Марио Батали, которого он заманил в свой город огромными гонорарами и обещанием не вмешиваться в его кулинарные дела! Не найдя мастера в ресторане, взбудораженный Майклсон отправился к кулинарному гению прямиком домой, разбудив того настойчивым стуком в дверь, грозящим эту самую дверь вынести напрочь. – Мистер Майклсон... – сонно жмурясь, лепечет приветствие упитанный шеф-повар. – Пригласи меня! – рявкает первородный, и, получив разрешение войти, ретиво проходит в шикарную квартиру, вручая опешившему мужчине на грудь мятый листок, испещренный вдоль и поперек каллиграфическим рваным подчерком. Обескураженный повар хлопает глазами, ничего не понимая. – Мне нужно, чтобы вы немедленно начали работу, – поясняет немного взбудораженный и непривычно суетливый гибрид. – Я хочу снять весь ресторан! – размашисто разводит он руками по сторонам, словно претендует и на квартиру тоже. Этот вид нервничающего влюбленного перед свадьбой не может не вызывать улыбки. – Какое меню предпочитаете? – приходит в себя мастер, и тут же переходит к сути вопроса. Сразу видно – лучший специалист в своем роде! – Мне нужна романтическая еда, которая всколыхнет все ее чувства, и одновременно приклеит к стулу! Не хочется, чтобы вздорная всезнайка придралась к чему-либо! Никлаус, кажется, берет себя в руки и перестает казаться таким взбалмошным подростком. – Это список необходимого, – указывает он взглядом на клочок бумаги, что вручил повару еще при входе. Марио бегло ознакамливается с гигантским перечнем меню. – Что?! Тринадцать горячих блюд?! – Много? – напрягается гибрид. – А сколько будет гостей? – Только мы двое... – Я думал, вы скажете двадцать! – кулинарных дел мастер давится восторженным смешком, но заметив недовольный взгляд требовательного клиента, поясняет: – Для двоих это многовато... Еще секунда, и кажется, что первородный сейчас накинется на добродушного толстяка, но он лишь вырывает из его рук свой список, зло начиная что-то перечеркивать в нем на барной стойке. – Черт! Вы правы, – сквозь зубы цедит он. – Откажемся... от супа.

***

– "Завтра я стану миссис Майклсон..." – Кэролайн залезла в постель с этой мыслью, как ребенок с любимой куклой. Завтра должна измениться вся ее жизнь. Официально. "Всего лишь штамп в паспорте" – уговаривает себя девушка, ворочаясь с боку на бок. Но сон упорно отказывается к ней идти. Ожидание просто убивало ее! Изумительное кольцо, что теперь красовалось у нее на безымянном пальце, приятно холодило кожу. Было пока непривычно ощущать новое украшение на себе. Оно словно окольцевало всю ее жизнь, заключив тем самым в невероятный мир семейства первородных. Невольно губы Кэролайн трогает мягкая улыбка, когда она вспоминает романтичный сюрприз, который организовал пару дней назад специально для нее сумасшедший жених. Для широкого размаха не хватило только карнавала! Хватило бы и простого ужина в маленьком кафе, но чтобы не расстраивать расстаравшегося ради нее мужчину, девушка для вида притронулась к первому блюду и... буквально перепробовала все, настолько божественно вкусно это было приготовлено! Еще никто настолько рьяно и искренне не восхищался ее аппетитом, как это делал в тот вечер Никлаус Майклсон, буквально не сводящий с нее глаз! Смотрел так заворожено, словно она не ела, а танцевала ему стриптиз! Все было восхитительно, особенно музыка, уютная атмосфера, на удивление, в огромном ресторане кроме них не было больше никого... Но вечер омрачил очередной спор из-за Тайлера, плавно перетекший в ссору. Никлаус нестерпимо ревновал, и любое упоминание о волчонке делало его предельно раздражительным и взвинченным до невозможности. Он настаивал на прекращении ее каких бы то ни было контактов с этим оборотнем, и никакие доводы о том, что они с Тайлером просто друзья, не способны были убедить первородного в обратном. В итоге кольцо было зло, чуть ли не насильно надето девушке на палец, и всю последующую дорогу назад – жених с невестой проделали в абсолютнейшей тишине. "На веки вечные" – было выгравировано на кольце. Неужели их ссоры будут существовать вечно? Желудок требовательно заурчал, заставляя девушку машинально положить руку на область своего живота, чтобы тем самым хоть как-то успокоить чувствительного и такого требовательного малыша! Услышав звук чуть слышно приоткрываемой двери, Кэролайн резво приподнимается на локте в постели, отрывая растрепанную голову от подушки. Длинные спутанные локоны золотым водопадом обрамляют встревоженное лицо. – Майклсон, серьезно?! – сердито шепчет вампирша. – Мы же договорились, что до свадьбы ты не должен меня видеть! Клаус уверенной походкой направляется по лунной дорожке, что освещает ему путь от двери к особенно нервничающей в последние дни девушке. – Во-первых, мной нельзя манипулировать, родная. Во-вторых... – Клаус присаживается на край кровати, намерено не обращая внимания на полыхающий в глазах любимой праведный гнев. – Ты пропустила свой ужин... Былое возмущение девушки мигом улетучивается, сменяясь на виноватый и крайне растерянный вид. – Я не голодна... – вежливо лепечет в ответ она, не в силах оторваться от того, насколько вальяжно спокойно Никлаус начинает засучивать перед ней свой рукав. На миг гибрид прекращает заворачивать ткань рубашки до локтя, и бросает насмешливо выразительный взгляд на маленькую лгунишку. И лишь заметив смущение невесты, что с огромным интересом начинает изучать свой свадебный маникюр, поясняет. – Я пришел покормить ребенка. Не тебя. Лицо девушки вспыхивает. Они еще ни разу не обсуждали с ним эту щекотливую тему. Ее неуемная потребность в первородной крови будущего отца крайне волновала молодую маму, но посоветоваться на сей счет она не могла даже с Камиллой. Слишком интимной была эта тема. Всех беременных тянет то на соленое, то на сладкое, а ее одну – на кровь будущего мужа! Никакой романтики! Что она будет рассказывать об этом своем периоде жизни ребенку, когда тот захочет услышать о себе что-то доброе и светлое?! Что мама-извращенка как только можно развращала папу, вынуждая того делиться с ней собственной кровью, а после – они тут же предавались горячему гибридскому сексу?! Хотя с сексом у них сложилась небольшая проблема... После известия о беременности, Никлаус откровенно избегал тревожить свою невесту, оберегая ее ото всего на свете, словно она теперь была фарфоровой или хрустальной! Воздержание давалось ему нелегко. Но первородный держался стойко, не ведясь на такие провокации, как наглядная демонстрация девушкой своего нижнего белья по утрам, когда та переодевалась к завтраку, по своей наивности считая, что он ее не видит и спит, или как ее просто откровенные компрометирующие действия... В такие моменты Клаус предпочитал удаляться подальше от источника соблазна, рыча в ответ какие-то старомодные ругательства о каких-то сладострастных искусительницах, и довольно часто пропадал в ванной, проводя длительное время под ледяным душем... А Кэролайн, недоуменно пожимая плечами, продолжала вновь наслаждаться вкусом клубники во рту, машинально покручивая хвостиком ягодки между большим и указательным пальцами, даже не подозревая о том, насколько эротично и провокационно смотрится! Ребекка лишь понятливо ухмылялась вслед брату, но тут же вновь погружалась с головой в обсуждение организации предстоящей свадьбы. Кэролайн Форбс и так была абсолютно чокнутой, являясь фанаткой идеальности во всем и всегда, а с собственной свадьбой так вообще съехала с катушек, требуя буквально невозможного. Самое обидное, – когда блонди каким-то чудом удавалось добиться казалось бы невозможного, она тут же, через пару каких-то минут, могла передумать и все отменить, согласившись на первоначальный вариант. Видимо из-за того, что она являлась эмоционально заинтересованной стороной, невесту бросало из крайности в крайность, заставляя безумно нервничать и чувствовать себя неуверенно. Поэтому первородная сестричка Майклсон решила взвалить на себя непосильную ношу по организации торжества, отдалив от этих дел как можно дальше протестующую, как только можно было, Форбс. Ребекка лишь иногда обращалась к отчаявшейся невесте за помощью, уточняя у нее особенно интимные детали, такие как информация о первой встрече влюбленных или название их общей мелодии, под которую они должны будут танцевать... Глядя на этих двух блондинок, склонившихся над стопами каких-то договоров, всевозможных чертежей, можно было подумать, что это не извечно собачившиеся язвительные конкурентки, а родные сестрицы, души не чаявшие друг в друге. О своей былой вражде девушки словно на какое-то время забывали, обсуждая по вечерам какие-то нелепости или просто хохоча в голос. Темы их разговоров сменялись от обсуждения "Секса в большом городе" до размышлений о масштабах Вселенной. Часто они не могли наговориться друг с другом, и тогда приходилось этот спевшийся блондинистый дуэт разбавлять мужской компанией, где главенствующий тестостерон в заметно короткие сроки продавливал любую волю и отправлял болтушек по своим комнатам. Но чаще всего такие вот вечера затягивались чуть ли не до самого утра, поглощая в свое волшебство каким-то чудом и самих мужчин. Этот дом впервые помимо предсмертных криков и слез познал искренний смех, тихий вкрадчивый голос, впитывая в свою атмосферу долгожданное умиротворение и покой. Ребекка шутливо лаялась с мешающимся ей постоянно Коулом, Элайджа с задорным блеском в глазах мог выслушивать любопытное мнение по поводу обсуждаемой ими темы от Кэролайн, Клаус с гордым видом полюбил восседать на широком кресле у камина, безмолвно наблюдая за идеалистической семейной картиной. В жестоких синих глазах прирожденного убийцы впервые за много веков проявлялось нечто похожее на теплоту. Так выглядит искрящийся лед, что начинает таять по весне. Хоуп крутилась неподалеку со своим ручным волчонком, периодически льнув то к своему питомцу, то к отцу, то к животу Кэролайн, и тайно загадочно чему-то улыбалась. Самой Кэролайн нравились эти прикосновения малышки. В такие моменты невероятно теплая энергия обволакивала ее, словно бы создавая некий комфортный домашний кокон, сотканный из самой безопасности и уюта. Хоуп вовсю болтала с женским, пока еще плоским животом, повествуя ему то о своих любимых игрушках, то о достижениях волчонка, то о новой подружке Коула, которая кричала ночью так громко, что перепугала ее до ужаса... Девочка решила, что дядя просто напросто поругался с тетей, и они подрались... После этого инцидента, Коул уже как пару дней вынужден был жить отдельно, поджидая наступления периода, когда гнев Клауса поостынет. С этого момента у первородного появилось новое правило, ставящее строгий запрет на посещение всякими шлюхами особняка Майклсонов! Когда Клаус рвал и метал в поисках как в воду канувшего братца, Кэролайн мудро молчала, с трудом сдерживая улыбку. Она вообще стала практически во всем поддерживать своего гениального и мудрого правителя, интрижки которого остались в прошлом. – Не упрямься, love! Мы оба знаем, что без этого ты не уснешь... Майклсон – коварный искуситель! И за этого типа она сбирается завтра замуж?! Возмутившись этой бахвальной мужской самоуверенностью, Кэролайн заворачивается в кокон из одеяла, прячась в него с головой. – Уходи, – бурчит она и не видит, как первородный устремляет взгляд кверху, словно просит у небес для себя терпения и смиренности. К чему все эти сложности, когда все равно будет по его?! Он молча скидывает с себя ботинки, одежду, и забирается в постель. Ворох из одеяла оживает. – Клаус, я не шучу! Сегодня ты должен по традиции спать в другой комнате! – Тогда ты должна быть девственницей, и к алтарю тебя должен вести отец, а не мой младший брат кретин! – зло парирует первородный, и сжимает губы в тонкую линию, сообразив, что сморозил глупость. Но поздно. Выскальзывая из постели, Кэролайн больно швыряет в ловко увернувшегося гибрида подушкой, и резво направляется к выходу. Но ей уже перегораживают путь, в примирительном жесте выставляя перед собой ладони. – Милая, признаю, я был излишне резок... – Пошел к черту, Майклсон! – злобно восклицает в ответ Кэролайн, не в силах больше сдерживать своих истинных эмоций. Да, она понимает, что послать первородного убийцу – дохлый номер. Он вернется. Притом полностью отдохнувший и с магнитиком. А после откусит обидчику голову, но бурлящие в ней гормоны буквально зашкаливают. – Я бы попросил тебя быть со мной более учтивой... – вкрадчивый мужской тон действует несколько усмиряюще. Гибрид обрывал жизни и за меньшие проступки. То, что он снисходительно смотрит на неуважительное обращение к себе, заставляет Кэролайн устыдиться за свое поведение. Успев обойти гибрида, она держится за дверную ручку, впрочем, не торопясь надавливать на нее. Клаус прав. К чему соблюдать все эти глупые предсвадебные приличия, придуманные людьми? Зачем? Кому это надо? Для чего? Ее отец-садист мертв. Покончил с собой, предпочтя ей свои идеалы и жизненные устои. Девичник организовывать было не с кем. Ребекка круглосуточно занята, Давина – она несовершеннолетняя и пить ей еще нельзя, можно конечно было внушить охранникам пропустить их в стриптиз клуб, но... Все было не то, и не так, как ей когда-то мечталось! Жених... Их с ним жизненные истории вообще выбивались из примера показательной образцовости. – Извини, – тихо произносит она, стоя спиной к оскорбленному ее резкостью первородному. – Значит... они не приедут? – спрашивает он, подходя чуть ближе. И попадает в точку. Вот она причина взвинченности. Кэролайн чувствует спиной исходящий от мужчины жар. Она теряет способность, что было внятно говорить, и лишь отрицательно коротко качает головой в ответ, признавая тот факт, что древний как всегда оказался прав. Ни мама, ни Елена, Ни Бонни, ни даже Мэтт, не удосужились ответить ни на один из ее звонков. В такой торжественный свадебный день, который Кэролайн планировала чуть ли не с самого детства, она будет одна, абсолютно одна, брошенная своей прежней семьей. – У мамы слишком много дел в участке... – дрожащим от непрошенных слез голосом пытается оправдывать родственницу девушка, но у нее плохо это получается. Кэролайн похожа на маленького ребенка, только что осознавшего, что ее бросила собственная мать. Ничего не говоря, Никлаус молча привлекает ее к себе, утыкаясь носом куда-то в область за женским ушком. И прикрывает глаза. Ему невероятно больно видеть свою королеву такой. Но эту боль он доверчиво разделит вместе с ней. Не оттолкнет, как делал это когда-то прежде. Ведь теперь они с ней одно единое целое. На веки вечные. Ни к чему Мистик Фоллс приезжать в Орлеан. Люди гибрида об этом прекрасно позаботились, сделав так, что о предстоящей свадьбе в маленьком городишке не узнала ни единая живая душа. Все должно было пройти идеально. И ноющие друзья и родственники, обязательно попытающиеся отговорить девушку от ее выбора, были бы только излишней помехой в торжестве. Он сделал это во благо. Лиз и Елена лишь бы расстроили его девочку перед свадьбой, или того хуже – спланировали бы похищение невесты еще до свадьбы. Лишние проблемы были ни к чему. Заботливо уложив девушку обратно в постель, Никлаус как можно осторожнее прокусывает свое запястье. Он изо всех сил борется с невероятным блаженством, которое начинает мощной волной распространяться по всему его организму, когда острые клычки Кэролайн послушно впиваются в его приманку. И сдерживая себя, он покорно ждет насыщения своей половины, нежно поглаживая ее по светловолосой макушке. Двойное сердцебиение звучит сладкой музыкой для его чуткого слуха. Никлаус с толикой потаенной нежности, тепло улыбается, сосредотачиваясь на ощущениях своего совсем еще крохи – второго наследника. Видимо гибрид искупил свои грехи, раз природа решила подарить ему такое чудо еще раз. После завершения ночной трапезы, Кэролайн благодарно тянется к губам первородного, одаривая его мимолетным, легким, как порхание крыльев бабочки, поцелуем. Непривычно чувствовать вкус собственной крови на языке. Заключая любимое лицо в ладони, Никлаус заботливо вытирает большими пальцами остатки кровавого пиршества. Взгляд девушки скрывают длинные густые ресницы. Она лишь прикусывает себя за чуть припухшую губу. Учащенно взволнованно дышит. Это можно понять по томно вздымающейся и опускающейся груди, полные навершия которой так и притягивают к себе мужской взгляд. Синяя шелковая ночнушка задрана до середины бедер, что так же не ускользает от внимания возбужденного альфа-самца, который словно завороженный замирает, очарованный представшей перед ним непорочной сексуальностью. Чувственные пальцы художника пару раз вздрагивают, словно желая схватить кисть с красками, или хотя бы карандаш, чтобы как можно скорее успеть запечатлеть представшее великолепие. Упоительное чувство восторга охватывает первородную душу. Вдохновение. Вот что дарило ему это удивительное солнечное создание. Вдохновение и веру. Прекрасное лицо будущей супруги озаряется немного смущенной, смешливой полуулыбкой. – Если не прекратишь так смотреть на меня, я решу, что ты задумал съесть меня, Майклсон! Это выше любых предельных мужских возможностей! Клаус накрывает жарким поцелуем дерзкий ротик, тем самым предотвращая любые последующие разговоры. Его рука непроизвольно, словно подчиняясь ведомому инстинкту, скользит по линии стройной талии, ласково проходясь по нежной шелковой ткани. Из головы разом улетучиваются какие-либо мысли. Все его опасения насчет ребенка куда-то испаряются, даруя волю дикому необузданному, словно сама природа, желанию. – Я думала, ты не хочешь меня... – успевает прошептать находящаяся в некой прострации Кэролайн, прежде чем утробно зарычавший Никлаус успевает перекинуть ее на себя. Глупая, наивная девчонка! Не хочет? Ее?!!! Будь он человеком, то наверняка бы слег от закаливания под душем с воспалением легких! Женское тело пластично на нем извивается, в предвкушении чего-то неизведанного и запретно сладостного. Влюбленные не могут насытиться друг другом. Глубокий ненасытный по своей страстности поцелуй, не в состоянии остановить своего развратного действа. Этим двоим безумно нравится друг с другом целоваться. Это словно магия. Древнее шаманство. Колдовство. Мужские руки везде и всюду. Сильные ладони жадно ласкают плавные изгибы спины, захватывают в жестокий плен упругие женские ягодицы, сминают их, ласкают, поглаживают и вновь с силой сжимают. Дыхание сбивается. В ночной тишине слышен лишь шелест простыней и влажность глубоких поцелуев, к которым через какое-то время примешивается сдавленный едва различимый мужской стон, когда женская ручка пропадает в кромке спортивных боксеров. Что она вытворяет с ним?! Такая страстная и одновременно нежная. Разгоряченные от тепла мужского тела женские пальчики вначале робко, чуть слегка, касаются горячей набухшей плоти, но от этого ее невесомого прикосновения Никлаус вздрагивает всем телом, словно от парализующего разряда тока. Инстинктивно он подается вперед, намеренно оказываясь в нежном плену. Женская ладонь постепенно обхватывает его как может и... начинает совершать поступательные действия вверх-вниз, особое внимание уделяя навершию. Ведьма!!! Задрав край ночнушки, гибрид открывает себе полноценный доступ к потаенному женскому местечку. Вздрагивает от неожиданности, пытается увильнуть. Ха! Крепкая сильная ладонь надежно удерживает стороптивицу на месте, стискивая в горсти ягодицы, когда как вторая уже вовсю хозяйничает в женских трусиках. В отместку нахальная девчонка сдавливает его внизу, увеличивая темп и амплитуду своих движений. Неужели это вызов?! Ему? В ночи, к звукам саксофона под окном присоединяется треск разрываемых несчастных трусиков и женский то ли полувздох, то ли полустон... Темно-синий шелк летит следом за кружевной крошечной тканью. Резкое, но в допустимо контролируемой форме, проникновение двумя пальцами во влажную упругую глубину, активная стимуляция самого чувствительного местечка и абсолютная победа! Стройное тело сотрясают мелкие конвульсии мощного продолжительного оргазма. Опытный в таких интимных делах Никлаус Майклсон прекрасно знает свое дело и не останавливается, даже когда Кэролайн невольно пытается с него соскочить. Он двигается в ней ровно настолько долго и активно, пока последняя сладострастная судорога не покидает ее роскошного молодого тела. Они лежат, жарко дыша, прислушиваясь к сорванному дыханию. Кожа соприкасается с кожей. Тяжелая упругость настойчиво давит на женский живот, требуя ярого продолжения. Первородный давно успел самостоятельно избавиться от собственных боксеров, чуть было не потеряв над собой контроль. Холодный душ приведет его в порядок. Главное сосредоточиться на желаниях своей невесты и будущего ребенка. Необходима крайняя осторожность! Девушка безвольно лежит поверх гибрида, постепенно приходя в себя после сокрушительных ощущений. И кто придумал эти предсвадебные правила и приличия? Лишать себя такого удовольствия?! Кэролайн начинало казаться, что первородный был прав, доказывая ей как-то раз, что люди от того считаются в их пищевой цепочке низшей ступенью, что неимоверно глупы и недальновидны... Она слабо шевелится. Чуть приподнимается, томно прикрывает глаза, когда горячая рука гибрида заботливо касается ее лица, лаская тонкую кожу по линии скул. Кэролайн благодарно улыбается ему в ответ и целует. Вначале коротко, затем более настойчиво, и в итоге проникает в мужской рот кончиком своего язычка. – Кэролайн... – жарко выдыхает Никлаус, останавливая соблазняющую его девушку за бедра, что так соблазнительно елозят по нему. Кажется еще немного, он не выдержит и достигшая внушительных размеров плоть вот-вот взорвется! Видит Бог, он не хочет навредить ни ей, ни малышу, но животное желание буквально сводит его с ума, порываясь подчинить собственное тело низменным, природным, звериным инстинктам! Слишком велик риск навредить. Ребенок слишком великая ценность, чтобы так рисковать. В ответ негодница, якобы подчиняется, и отрывается от губ первородного, но лишь для того, чтобы склониться над ним, и, перекинув через него ногу, прильнуть жаркими требовательными поцелуями к его тут же напрягшейся шее. Она жадно пробует на вкус чуть солоноватую взопревшую кожу, вдыхает ее мускусный аромат... Клаус сам не замечает как начинает направлять ослушницу, при этом не прекращая нашептывать ее имя. – Кэролайн... Ребенок... Кэролайн... – пытается внять последним остаткам разума первородный, но тут же сдавливает нависшую над ним женскую грудь рукой до боли, тогда как вторая его ладонь скользит по влажной коже женского бедра, подчиняя ритм своей навязанной воле. Никлаус делает последнюю попытку к сопротивлению, с диким рыком приподнимаясь в постели вместе с девушкой на руках. Она оказывается у него на коленях, с широко разведенными ногами, которые тут же оплетает вокруг его поясницы. Ее изрядно увлажненная плоть трется о его, призывая, приглашая, маня... Невероятно страдальческий стон вырывается из недр мужской гортани. Крепкие руки с силой обхватывают стройный женский стан, пытаясь остановить соблазнительные телодвижения. – Я не хочу навредить... – выдыхает в женские губы свое признание гибрид, притом начинает ласкать взмокшую прогибающуюся под его ласками спину, путается пальцами в распущенных длинных волосах, теряется в аромате, сводящем его с ума. Ему кажется, что сейчас он способен умереть, столь невероятно разрываемое его из глубины недр, желание. – Мы осторожно... – тихо шепчет ему в ответ Кэролайн, изучая лаской линию его мощных плеч, затылка, касается его извечной щетины и вновь приникает поцелуем к его губам. Ведьма! Она стопроцентная ведьма, а не вампир! – На youtube говорили, что это даже полезно... – продолжает испытывать жениха чаровница, совсем чуть-чуть приподнимаясь, чтобы их тела как можно плотнее соприкасались. Ее грудь нежится в тепле первородной груди, чувствительная кожа живота практически вплотную примыкает к вздрагивающим рельефным мышцам мужского пресса, лишь восставшее во всю свою мощь мужское естество не позволяет слиться коже воедино. – Ну, если на youtube... – с видом знатока соглашается с приведенными ему неоспоримыми доводами Никлаус, и его лицо озаряется так ею любимыми, с ума сводящими ямочками, которые тут же впрочем пропадают. – Если будет больно... – начинает было Никлаус, но замолкает, давясь собственным стоном. Его плоть встречается с женской плотью. Медленно раздвигает ее. Расширяет. Постепенно начинает заполнять собой, сантиметр за сантиметром. На всякий случай Никлаус придерживает насаживающуюся на него девушку за бедра, чтобы абсолютно контролировать процесс, на случай если что-то пойдет не так. Но напрасно. Кэролайн действует крайне осторожно, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. Такого нежного и поистине великолепного секса у них еще не было. На смену необузданному желанию приходит страсть и осознанная любовь. Вместо болезненного удовольствия теперь же полноценно ощущается вся мистическая тантра происходящего. Когда девушка болезненно морщится, они останавливаются на мгновение, замирая, чтобы она постепенно привыкала к заполненности. И лишь только тогда возобновляют поступательные движения вновь. Они невероятно тонко чувствуют друг друга, как никогда прежде. – Я... люблю тебя, – шепчет Кэролайн, упираясь ладонями в мужские, невероятно напряженные предплечья. На лбу первородного выступает испарина от столь колоссального перенапряжения. Еще никогда он так не заботился о чьих бы то ни было чувствах, как это происходило с ним сейчас. Полное погружение. Он чувствует, как упругие горячие мышцы сжимают его, покрывая частыми короткими поцелуями. Голову сносит от невероятности чувств, ощущений и зашкаливающих эмоций. – Я тебя больше... – судорожный шепот вырывается из мужских легких, теряясь в ночной тишине комнаты. – Выше неба... Это магия. Сон. Некая ирреальность. Клаус чувствует на своих губах соль счастья. Слезы Кэролайн впервые не ранят его. Она послушно подчиняется заданному им ритму, плавно двигаясь вместе с ним. Сырые простыни скомканы и сброшены на пол за ненадобностью. Яркая желтая луна бесстыдно наблюдает за любовным интимным соитием, освещая задыхающихся от наслаждения влюбленных. Клаус старается, как может, не касаться матки, чтобы не входить слишком глубоко. Он опасается любой грубости со своей стороны, любого резкого движения. Контроль - это последнее, о чем он может думать, но забота о своей половине позволяет совершить ему немыслимое. Невероятные эмоции, что они испытывают, сшибают на повал. Абсолютное единение душ, кажется, способно разорвать от заоблачного счастья любящие сердца. Движения постепенно ускоряются, становятся более рваными, ритмичными, частыми. Мужские руки заметно сильнее сжимают белоснежные стройные бедра так, что на них проявляются багрово-синие отпечатки. Невольно полноценный контроль над всем процессом переходит безоговорочно гибриду, и вот он, как только может, со всей своей пылкостью и страстью насаживает на себя податливое влажное тело, что вдруг в один миг выгибается на нем упругой звенящей струной глубоко назад. Никлаус успевает лишь крепко удержать девушку за бедра и талию, чтобы та ненароком с него не соскочила. Невероятно мощная пульсация внутри крепко сжимает мужскую плоть, выдавливая из нее в себя все без остатка. Клаус коротко вскрикивает от резко пронзившего его удовольствия, и словно потерянный в пространстве неожиданно испытывает повторное наслаждение, ни в чем не уступающее по своей силе, первому. Он выбрасывает свою любовь бесчисленное число раз в самую глубину стонущей, и вскоре ослаблено поникшей на нем любимой женщины.

***

Произведение дизайнерского искусства выглядело до банальности простым, элегантным и от того крайне очаровательным. Корсетный верх без бретелей, пышный низ, бриллиантовое колье с идентичными серьгами и... настоящая королевская диадема. Одевать эту "пену и воздух" помогали целых три девушки. Платье весило чуть ли не восемь килограмм, но на хрупкой девушке оно смотрелось просто изумительно. Длинные волосы решили не укладывать в высокую прическу, и, оформив их в безупречные локоны, оставили лежать распущенными по белоснежно-молочным плечам. От предстоящей свадьбы зависело очень многое. Приглашенный на торжество клан оскорбленных оборотней, которых гибрид чуть было не стер с лица земли, был настроен, мягко говоря, категорично относительно предстоявшей сделки. Вампирам строго-настрого было приказано не провоцировать приглашенных гостей, и ни в коем случае не поддаваться на провокации самим. Но случиться могло все что угодно. Никогда нельзя предугадать со стопроцентной уверенностью как все сложится наперед. Кэролайн безумно нервничает. Как же не хватает рядом мамы... Судорожный выдох покидает пышно вздымавшуюся под корсетом молодую девичью грудь. Повторив про себя сочиненную клятву, блондинка подбадривающе улыбается собственному отражению, и, сдерживая дрожь во всем теле одним усилием воли, покидает комнату. Пора.

***

Тяжелые створки мощных дверей открываются, впуская яркий солнечный свет, и на пороге показывается само воплощение непорочной чистоты и невинности. Знали бы, чем эта невинность занималась сегодня ночью... Даже зазвучавший орган не способен заглушить восторженные охи гостей, головы которых устремлены на входящую в храм невесту. Детский церковный хор поет бесподобно, словно сами ангелы спустились с небес, чтобы благословить союз, созданный самой природой. Облаченная в голубенькое, пышное, словно у принцессы, платье Хоуп, с гордым счастливым видом степенно, как ее учили, идет впереди невесты, разбрасывая из корзиночки, что держит в руках, лепестки цветов. Это дитя не может не умилять. Щелкают затворы многочисленных фотоаппаратов, снимается видео. Слишком много праздности, слишком много суеты. Но ничего не поделаешь, Ребекка явно перестаралась. Элайджа выглядит опешившим и разочарованным, когда вперед него вырывается не пойми откуда объявившийся Коул, и, подхватывая невесту под локоть – с благородно-напыщенным выражением лица ведет ее к алтарю, чтобы сдать в руки вначале онемевшего от представленной красоты, а теперь уже раздраженного жениха. Мелкий гаденыш знает, что обозленный на него из-за последней выходки со шлюхой, брат, ничего ему сейчас не сделает, если не хочет испортить кровавым зрелищем семейное домашнее видео. – Серьезно?! – еле слышно шипит невеста, чувствуя, как ее сердце ухает куда-то вниз. Хорошо, что выражение ее лица сокрыто сетчатой белоснежной вуалью, и не видно гостям. – Хочешь превратить свадьбу в похороны?! – Думала, я пропущу вечеринку?! – вторит ей сквозь зубы младший негодяй. – Засранец, – выдавливает из себя лучезарную улыбку Кэролайн. – А ты ослепительна, детка. И не успевает вампирша среагировать, как нахаленок под многочисленные смешки публики, прежде чем передать невесту жениху, привлекает ее к себе за плечи и касается своими губами губ девушки через вуаль. – На счастье, малышка Форбс!– подмигивает он, мгновенно ретируясь куда-то в сторону. Никлаус, успевший было сделать резкий выпад вперед, чтобы оторвать без пяти минут покойнику голову, за неимением такой возможности на данный момент, галантно протягивает руку своей невесте, помогая той подойти к алтарю. Пока священник читает удивительно трогательную проповедь, Клаус робко касается женской руки, крепко сжимая чуть дрожащие пальцы. Он слышит, с какой безумной скоростью колотятся оба сердца. Волнение матери передалось и ребенку. Кэролайн благодарно сжимает мужскую руку в ответ. В этом простом жесте она ощущает такую колоссальную поддержку, что предсвадебный мандраж куда-то незаметно на время улетучивается. Наконец, слово дается жениху. Интересно, что же он там придумывал ночами, сидя в своей мастерской? Одетый с иголочки Никлаус разворачивается лицом к невесте, глубоко заглядывает ей в глаза и начинает свою заготовленную речь не сразу. Он явно начинает нервничать, но быстро берет себя в руки. – My sweertheart, – начинает он. – Ты овладела больше чем моей душой. Ты – единственный мой помысел. Когда мне опостылевают докучные существа, называемые людьми, когда я готов проклясть жизнь и все на свете... Кэролайн немного напрягается, как и все остальные присутствующие в церкви. Невозможно знать наверняка, что выдаст находящийся на взводе первородный. Но девушка чувствует, как к ее глазам начинают подступать слезы, когда она замечает насколько тяжело даются первородному его следующие слова. Сдавливающий ком в горле мешает мужчине говорить в его привычной вальяжно уверенной манере, зашкаливающее сердцебиение кажется вот-вот уничтожит бессмертного, сразив наповал. Судорожно вздохнув, чтобы набрать побольше воздуха в легкие, Никлаус продолжает: – В такие черные дни я опускаю руку на сердце... – гибрид прикладывает свою ладонь к сердцу, наглядно демонстрируя то, о чем говорит. – Там покоится твое изображение. Я смотрю на него, и понимаю, ты для меня абсолютное счастье, моя светлая сторона, моя вторая надежда... Первая надежда – Хоуп, робко вытирает платочком слезки то самой себе, то тете Ребекке. Какая сентиментальная родня! – Если счастье женщины – знать, что она царит в сердце мужчины, что только она заполняет его; верить, что она духовным светом освещает его разум, что она его кровь, заставляющая биться его сердце; что она живет в его мыслях и знает, что так будет всегда, то... Клаус набирается с духом перед заключительной частью своей клятвы. – Моя королева, ты можешь назвать себя счастливой; счастливой, потому что я буду твоим всю чертову вечность! – выражение мужского лица становится до удивительного серьезным. – Клянусь, что буду стараться прислушиваться к тебе, даю слово – иногда проявлять по праздникам милосердие, со мной ты никогда не узнаешь нужды в чем-либо, к твоим ногам я положу весь мир! Взгляд синих пронзительных глаз смотрит словно в саму душу онемевшей от самых главных слов в своей жизни, невесты. – Человек может пресытиться всем земным, но я говорю не о земном, а о божественном... И одно это слово объясняет, что Ты значишь для меня. Поэтому будь моей женой! Когда овации и хулиганский свист вампиров стихают, (первородный проныра пропиарил себя, как только можно было), слово дается невесте. – My love... – выдыхает Кэролайн, и дарит первородному нежную улыбку, когда тот берет ее за руки. В такой день поддержка ей просто необходима. – Во время нашей жуткой первой встречи я даже не догадывалась о том, во что это все обернется. Скажи мне кто-нибудь тогда, что ты станешь всем для меня – я бы воскликнула в ответ – Серьезно?! И отправила бы этого сумасшедшего в закрытое психотерапевтическое учреждение! Но потом... все изменилось. ТЫ все изменил! Кэролайн чувствует, как начинает предательски дрожать голос от начинающих подступать к самому горлу слез. Публика издает полный умиления вздох. – Я не хотела этого, но с каждым днем ты проникал все больше в мое сердце, мои мысли, душу! Мне было страшно признаться самой себе, но я влюбилась в тебя. И дело было не в подарках, которыми ты буквально заваливал меня, что, кстати, очень даже раздражало, а... в твоем свете, скрытом ото всех остальных. Не желая того, я видела его в тебе. Вытаскивала его наружу, как бы ты, упрямец, тому не противился! Оба усмехаются друг другу, видимо вспомнив курьезные случаи, известные лишь им одним. – В этот день – день нашей свадьбы... – Кэролайн чувствует, как по ее лицу скатываются не удержавшиеся на ресницах слезы. – ...Я клянусь вдохновлять тебя на безумные и прекрасные поступки. Я клянусь всегда и во всем быть для тебя поддержкой. Клянусь всегда верить в твой внутренний свет, как бы тьма временами не поглощала тебя. В этот день перед всеми свидетелями, друзьями и родственниками я клянусь заботиться о тебе и любить тебя со всеми твоими недостатками и достоинствами, и беру тебя в законные мужья». – Объявляю вас мужем и же.... Священник не успевает даже договорить, а Никлаус уже откинул с невесты фату и теперь приникает к ее губам властным и одновременно трогательным поцелуем. Что тут начинается! Состоявшая в большей своей части из вампиров публика беснуется. Все поднимаются со своих мест, громко аплодируя. Уши закладывает восторженный рев из поздравлений, шуток, ликования, искренней радости. Город восхваляет свою официально коронованную королеву. Звучат колокола. Сверху сыпятся самым настоящим водопадом лепестки ярко-алых роз. Слезы счастья буквально душат растрогавшуюся невесту. Но она никогда еще не была настолько счастлива. Она видит, как Никлаус быстрым движением руки смахивает выступившие у себя на глазах слезы и дарит ему ослепительно солнечную улыбку. Взявшись за руки, оба разворачиваются лицом к шумной публике, одаривая свой народ ослепительными счастливыми улыбками. Блеск бриллиантовой диадемы радостно искрит, переливаясь в бьющих из церковных окон солнечных лучах. Колокольный звон торжественно возвещает о взошедшей на престол супружеской паре. Кэролайн взвизгивает, когда муж, на радость толпе, подхватывает ее на руки и несет по кроваво-алой дорожке к выходу.

***

Самая сложная часть дня осталась позади. Следовало теперь заняться урегулированием вопроса с оборотнями, что особняком сидели по центру банкетного роскошного зала, опасливо зыркая исподлобья на веселящихся вовсю вампиров. – Я разберусь с ними, – чуть склонившись над женским ушком, словно прочитав мысли девушки, заявляет Никлаус, имея в виду нерешенный вопрос о подписании мира с противоборствующей фракцией. – Позволь мне... Первородный пару секунд что-то серьезно осмысливает, после чего согласно коротко кивает в ответ головой. Если его королева того желает, пусть будет так. Кэролайн грациозно поднимается со своего места, царственной поступью направляясь к сцене, где играют приглашенные Ребеккой талантливые музыканты. Когда она встает у микрофона, музыка смолкает, как и гомон гостей. Убедившись, что завладела вниманием публики, изящная как никогда девушка начинает. – Один мой друг как то сказал мне, – глядя на Элайджу, произносит Кэролайн. – Мечтая о браке с королевской особой, люди мало представляют себе, что это значит... А речь идет о неизбежности выбора... Старший первородный понятливо ей улыбается, вспоминая свой задушевный ночной разговор с удивительной вампиршей. – И я сделала свой выбор. Я выбрала своим домом... Новый Орлеан, – признается изящная блондинка. – Может, этот город не столь велик... Кому-то он может показаться помпезным, вычурным, откровенным, но... – слова начинают застревать в горле. – Люди этого города – мои люди! Слышится залихватский подбадривающий свист ближайших соратников, души не чаявших в своей королеве, за жизнь которой они с превеликой радостью отдали бы свои. Буквально светящаяся в свете софитов Кэролайн ослепительно улыбается хулиганам в ответ. – Они хорошие. Хотя сразу вы этого не увидите! – поясняет на радость публике она. – Но большинство из них пытаются творить добро в этом маленьком уголке своего мира. Еще никогда Никлаус не смотрел на свою женщину с такой гордостью и безграничной теплотой. Он весь во внимании, и чутко прислушивается к каждому произнесенному со сцены слову. Златовласое создание обращает свое внимание в сторону притаившихся оборотней. – Я не таю злобы на остальных, не сопротивляюсь агрессии... На это у меня теперь есть муж! – шутит девушка. – Я... Я делаю то, что могу, – пытаюсь изменить мир к лучшему, как я это понимаю. – Кэролайн словно не в состоянии подобрать нужных слов, чтобы достучаться до публики. Но все внимательно продолжают ее слушать. Крайне трогательный, ранимый вид говорящей внушает глубокую симпатию к ней. Слишком искренна она сейчас со всеми. Слишком невероятна, притягательна. И эта ее храбрость не может не поражать присутствующих, погрязших в извечной лжи, интригах и тайнах. – Но всегда есть кто-то, как в сказке, что я читаю Хоуп по вечерам, кто хочет это все раздавить, разрушить, потому что ему не нравится что-то, или у него просто много силы... Но я считаю, что никто не вправе сокрушать по своей прихоти любовь и счастье! – уверенно заявляет Кэролайн. – Может меня неправильно воспитали, и мир, что меня окружает, не отвечает моим желаниям, но тогда... – на секунду очаровательная девушка замолкает. Ее вид становится потрясающе грозным и поистине обворожительным. В ее голосе прорезывается сталь и абсолютная уверенность в собственной правоте. – Пусть тогда танки утюжат мою лужайку и бомбы падают на мой дом, чем сознавать, что любовь в этом мире не торжествует, потому что... я верю в любовь! Я верю, что любовь собрала нас здесь сегодня, и любовь заставит отбросить в сторону оружие и вражду, страхи и предрассудки. Любовь поможет нам все исправить. Поэтому сегодня я славлю ее и готова ее защищать. Я надеюсь, что каждый из вас будет делать тоже самое по мере своих сил и возможностей. Публика словно не дышит. Громкие, чистые, искренние слова умудряются проникнуть в сердце каждого из присутствующих. Словно завороженная, толпа вначале никак не реагирует, продолжая любоваться по истине Великой Королевой Орлеана, но постепенно приходя в себя, люди начинают громко аплодировать, с обожанием выкрикивая имя своего белокурого божества. – Новоорлеанская Афродита... – сквозь баснословный шум, комментирует вслух вожак оборотней, не в силах устоять перед женским душевным обаянием. И оборачивается. – Вы ведь не сбросите бомбу на мою мамочку?! – дергает пожилого усатого мужчину за рукав пиджака крошечное белокурое ангельское создание. Речь Кэролайн была воспринята Хоуп буквально. Крошечная пятилетняя фея, облаченная в свое голубое красивое платье, словно в облако, строго взирает на взрослого. Десяток глаз ближайших соратников притихли, ожидая решения, что выдаст ребенку растерявшийся на какое-то время вожак. Голубые, широко распахнутые глаза ребенка замерли на оборотне в ожидании. – Нет, дитя, – выдыхает пораженный сегодняшним вечером волк. – Твою маму если и забрасывать, то только цветами. – Спасибо, добрый дяденька с усами! Хоуп расплывается в радостной широкой улыбке, и скрывается на сверхскорости в толпе так резко, что от порыва ветра приходится слегка придержать столовые приборы, чтобы те не слетели на пол. Удивительный ребенок. Впервые за весь вечер вожак оборотней вдруг улыбнулся. "Непременно как вернусь домой, обязательно побреюсь", – решает он. Когда Кэролайн занимает свое место во главе стола подле мужа, по пути успев принять массу комплиментов и добрых слов в свой адрес, она ловит на себе непривычно теплый, глубокий взгляд. Чуть склоняет свою тонкую изящную шею в сторону супруга, интуитивно почувствовав, что он хочет ей что-то сказать. – Я люблю тебя, – чуть слышно произносит Никлаус. И его дыхание опаляет своим огнем не только нежную кожу, но и саму душу... Дальнейший вечер являлся самой настоящей грандиозной сказкой. Бесконечные танцы, веселье, акробаты, фейерверк, подарки... Только Коул сидел мрачнее тучи, погруженный в свои, никому неведомые мысли, но заметив, как смотрит на него остепенившийся брат, тут же потянулся к бутылке. А через пару минут послышался визг невесты, на чью туфельку покусился негодник. Переломанная кость руки, которую одним лишь пинком ноги травмировал Никлаус, уже срослась, но уязвленный такой несправедливостью младший первородный попытался тогда покуситься на святое – подвязку невесты. И полез той под юбку... Пришлось разнимать обоих братьев. Спасибо, державшему всегда ухо востро Элайдже и телохранителю Сэму. С отправленного на галерку Коула теперь не сводили глаз, и за невозможностью отомстить и как надо повеселиться, смазливый вечный подросток теперь вовсю напивался и клеил симпатичных вампирш, изредка бросая осмысленные полные задушевной тоски взгляды на ослепительную, так и сиявшую невесту. Мирный договор с оборотнями оказался подписан... по пьянке! Кто бы мог подумать? Мужчины выпили столько, что будь они смертны – морги больниц были бы наверняка сегодня переполнены. Волки вовсю веселились с вампирами, сдвинув с ними свои столики. Закончилась ли война? Договор, конечно, подписан, но войны ведутся не на бумаге... Альфа-самцы отвлеклись от общения между собой, лишь когда объявили свадебный танец. В свете софитов, белоснежное свадебное платье отливало ирреальным словно бы потусторонним голубым светом. Блеск бриллиантов, что украшали ослепительно красивую девушку, не шел ни в какое сравнение с блеском счастья, что искрилось в ее глазах цвета неба. (реальная композиция, под которую танцевал свой свадебный танец Джо Морган с Персией) Florence and The Machine "Never Let Me Go" "Откуда-то словно изнутри Разлился на море рассеянный лунный свет. Отражение смотрит на меня так же, Как и до того, как я пошла на дно. И так спокойно на глубине, Словно в храме, в котором едва дышишь, Не нужно молиться, не нужно говорить. Теперь я на дне моря, И волны раскатываются надо мной. Тысячи миль под поверхностью моря Я нашла место, где я смогу преклонить голову. Никогда не отпускай меня, не отпускай, Никогда не отпускай меня, не отпускай." Восхитительно красивая пара изумительно двигается в такт мелодии, чудесно вальсируя по старинному паркету. Молодожены похожи на оживших сказочных персонажей. Их взгляды прикованы друг к другу. Они словно зеркала отражаются в глазах что напротив. "И объятия океана несут меня, И я шепчу самую искреннюю молитву, И небеса открываются для грешника, как я, Но объятия океана перенесли меня. Хоть и трудно выдержать это давление, Это единственный путь спасения для меня, Этот выбор не прост для меня. Теперь я на дне моря, И волны раскатываются надо мной. Тысячи миль под поверхностью моря Я нашла место, где я смогу преклонить голову. Никогда не отпускай меня, не отпускай, Никогда не отпускай меня, не отпускай. И объятия океана несут меня, И я шепчу самую искреннюю молитву, И небеса разверзаются для грешника, как я, Но объятия океана перенесли меня. И это так хорошо, И я иду ко дну, Но я не сдаюсь, Я просто отступаю. Плавно спускаюсь вниз.... Так холодно, но так приятно… Никогда не отпускай меня, не отпускай, Никогда не отпускай меня, не отпускай. И все закончилось, И я иду ко дну, Но я не сдаюсь, Я просто отступаю. Плавно спускаюсь вниз. Так холодно." Подол платья приятно шуршит по паркету, когда партнер уверенно ведет свою леди в танце. Тонкое изящное запястье спокойно покоится на сильном мужском предплечье, тогда как вторая рука девушки надежна сокрыта в крепкой мужской ладони. Кэролайн светло улыбается мужу сквозь слезы. Нет. Он никогда не отпустит ее. Со звуками затихающей мелодии Никлаус медленно кружит супругу в последний раз, и не в состоянии больше сдерживать себя и играть в джентльмена, по-свойски привлекает ее к себе и целует, чем приводит в дикий восторг изрядно подвыпившую компанию. Носившаяся среди толпы со своим плюшевым, уже безглазым, крокодилом, Хоуп во всеуслышание громко заявляет, что пришло время для брачных игр. И не понимает, почему взрослые сгибаются от ее невинного предложения пополам от хохота! Многие, кто в состоянии еще говорить, заявляют, что устами младенца глаголет истина, но отчего-то с ребенком никто не спешит играть. Тогда пятилетняя девчушка, показав толпе язык, обиженно льнет к смущенной Кэролайн, утопая своим хорошеньким личиком в шелковой и такой мягкой на ощупь, пышной юбке. Невеста машинально ласково проходится по растрепанной макушке уставшего за целый день ребенка, от чего Хоуп лишь только сильнее обнимает ее, по-видимому, решив приклеить себя к маме. Молча подхватив дочку на руки, папа что-то тихо говорит ей на ушко, усмехаясь капризным детским ответам. Конечно, Хоуп скучно! Акробаты отработали и исчезли, фейрверк закончился, у ведущих мероприятия она выиграла большинство призов, остальная часть досталась вредине Коулу и смеющемуся над ней Марселю. На празднике не было ни одного ребенка, с которым ей можно было бы поиграть. Но это ненадолго. Вспышки фотокамер на время отвлекают молодую семью.

***

Хоуп так и уснула со своим плюшевым монстром, прямо на отцовых руках. Ручной волчонок крутился под ногами, пока Никлаус нес уставшую малышку в детскую. Насыщенный событиями день окончательно вымотал ребенка. Первородного немного шатало от выпитого, но разум его был трезв. Кэролайн заботливо укутала шкодную хулиганку одеяльцем, крайне осторожно переодев девочку в пижамку. Но та настолько сильно была вымотана, что разбудить ее могла, если только сброшенная бомба! – Серьезно? – делано сердито шепотом возмущается вампирша. – Оставь последний глаз крокодила в покое! Но поздно. Теперь зеленый монстр был зачем-то окончательно лишен зрения беспощадным гибридом. Оба родителя тихонько переругиваясь из-за испорченной игрушки, бесшумно покидают спальню, направляясь к себе в покои. Они не сразу узнают свою изумительно украшенную спальню. Ребекка расстаралась на славу! Бесчисленное число повсюду зажженных свечей, томящееся в ведерке со льдом поджидающее на столике коллекционное шампанское, двуспальная кровать буквально утопала... почему-то в осенней листве, и была сокрыта от посторонних глаз полупрозрачным балдахином. Откуда листва? Явный намек на их первый раз, но откуда это стало известно Ребекке?! Кэролайн нервно закусывает губу, прекрасно понимая, что их ожидает по плану дальше. – Я буду осторожен, – распознает она чуть слышный, с еле заметной хрипотцой, голос. Никлаус сокращает разделявшее их расстояние в два шага. Он подходит к ней сзади, с предельной осторожностью касаясь стройной талии. Широкие ладони с некоторой опаской скользят вперед, останавливаясь на линии женского живота, и тут же ретируются обратно, словно испугавшись чего-то. Девушка разворачивается к гибриду лицом, шурша своими многочисленными слоями юбок. – Хочешь потрогать? – нежно, как только умеет улыбаться ему только она одна, робко интересуется Кэролайн. И видит полный недоверия и щенячьей радости блеск в глазах. Кажется, что Никлаус откажется, но напротив, словно передумав, он падает вдруг перед ней на колени, с трепетом касаясь плоского пока еще живота. Девушка замирает, прислушиваясь к своим ощущениям. Проверяет, не показалось ли ей... Нет! Вот оно! Кроха каким-то неведомым образом узнает отца, начиная выплескивать маме в кровь на радостях всевозможные позитивные гормоны! – Ты это чувствуешь?! – задрав голову кверху, ошарашено восклицает Никлаус, даже не догадываясь, насколько умильно сейчас выглядит. – Майклсон, ты серьезно?! Это происходит у меня в животе постоянно, когда ты касаешься меня! – Это невероятно! – не в состоянии оторваться от энергетического общения с пока еще не родившимся малышом, комментирует будущий отец. – Он отвечает! – и чтобы продемонстрировать Кэролайн то, что она и так уже давно знает, Никлаус то убирает руку с ее живота, то прикладывает вновь. И коротко открыто смеется. Невероятный восторг переполняет бессмертную душу древнего. С Хоуп он был лишен всего этого. – ОН?! – изумленно приподнимает выразительные брови блондинка, удерживаясь от игр гибрида за его широкие плечи. Никлаус выглядит огорошенным. Когда он назвал пол ребенка, он сказал это, не задумываясь. – Сын, – восторженно произносит он. – Ты подаришь мне сына, Кэролайн! – Притормози, Майклсон!– шутливо смеется девушка.– Если окажется девочка, притом с твоим характером, она тебе это припомнит! Ошарашенный какой-то мыслью Никлаус выглядит до смешного нелепым. – А что если ребенок чувствует и все понимает, когда мы с тобой занимаемся сек...? – Господи, Клаус! Фу! – издает возмущенный вопль блондинка. – Как вообще о таком можно было подумать?! Он весит два грамма, ростом в четыре миллиметра и похож на маленькую рыбку! – ОН? – расплывается в улыбке от уха до уха первородный, и светит вовсю своими легендарными ямочками. С Кэролайн тут же слетает всякая спесь. Она с неким трепетом касается своего живота, только теперь осознавая, что носит под сердцем будущего человека. Осознание этого на уровне чувств буквально выбивает почву из-под ног. – Мальчик. У нас будет мальчик? – сквозь слезы улыбается Кэролайн, глядя на восторженного супруга. Перемещаясь к ней на сверхскорости, Никлаус привлекает любимую к себе. Молодожены стоят посреди роскошной спальни, находясь в крепких объятиях друг друга. Свет чистой души взаимодействует в абсолютнейшей гармонии с самой тьмой. Природа создала идеальную пару, даровав им возможность иметь потомство. Чуть отстраняясь, гибрид скидывает с себя пиджак, отбрасывая его куда-то в сторону, и засучивает рукав. Пришло время кормления. В нетерпении Кэролайн проходится кончиком языка по нижней губе. Она мечтала об этом весь вечер. Обострившееся моментально обоняние тут же улавливает аромат первых капель бесценной древней субстанции. С отменным аппетитом она как можно аккуратнее приникает к мужскому запястью, утоляя свой дикий голод, который обыкновенная человеческая кровь не в силах утихомирить. Свободной рукой Клаус уже отыскивает завязки шнуровки на женском корсете, чувствуя как в нем, словно по команде, вырывается на свободу скрытый зверь, жаждущий получить свое по законному праву. Стук в дверь и на пороге застывает всклокоченный, начинающий багроветь то ли от стыда, то ли от ярости Коул. Секунда, и Клаус в последний момент успевает прикрыть собой вампиршу, отшвыривая младшего брата прочь, словно какую-то назойливую муху,. Но тот словно становится одержим от увиденного. Раз за разом он бросается на гибрида, скалясь не в пример лучше противника, он явно намерен пробиться к напуганной его поведением Кэролайн. – Хватит! Перестаньте! – восклицает она, но бесполезно. – Не подходи! – орет ей в ответ тот, кто пару секунд назад был с ней сама нежность и доброта. И взбешенно раззадоривает приготовившегося к очередному нападению брата. – Я видел, как ты пялился на нее весь вечер! Она моя! Хочешь оспорить, вперед! Слегка дрожащими руками держа себя за живот, словно тем самым желая закрыть ребеночку ушки, Кэролайн срывается на крик о помощи, но громыхающая внизу музыка заглушает ее. Тогда она призывает братьев остановиться пока не поздно, но тщетно. Коул бросается вперед, целясь брату клыками в шею, но попадает в плечо. Вгрызается он настолько рьяно и ненавистно, словно задался целью отгрызть плоть вовсе, кусок за куском. Никлаус кричит от боли и охватившей его ярости. Его здоровая рука пробивает спину родственника, устремляясь сквозь мышцы, связки и ткани к уязвимому позвоночнику. Кровавое месиво орошает собой пол и стены. Оба изувечивающих друг друга самца по животному устрашающе утробно рычат, норовя уничтожить один другого. – Коул! Прекрати! – срывается на очередной крик Кэролайн, порываясь оттащить младшего первородного за шкирку, но жестокий окрик гибрида, приказывающий ей немедленно исчезнуть, лишь заставляет девушку оцепенеть. Она понимает, что необходимо позвать кого-то на помощь, чтобы расцепить соперников, но четкое осознание того, что уйди она и из комнаты тогда выйдет только один – не позволяет сойти ей с места. В этот момент в спальню врываются Марсель, Элайджа и Сэм, занимавшиеся поисками проблемного родственника. Они тут же растаскивают по разным углам противников, что до сих пор продолжают бесноваться, намериваясь вцепиться друг дружке в глотку. Элайджа с трудом удерживает Никлауса, рука которого наполовину перекушена, но уже начинает срастаться. Марсель с Сэмом пытаются хоть как-то усмирить норовившего их так и тяпнуть Коула. – Что произошло? – разворачиваясь, чтобы видеть блондинку, ротик которой до сих пор перемазан кровью, строго интересуется у главной свидетельницы произошедшего безобразия Элайджа. Кэролайн полностью растеряна и не находит слов чтобы ответить. Она пытается утихомирить перепившего Коула, бормоча ему какие-то слова утешения. Так она усмиряла его буйный нрав, когда тот возвращался таким из клуба под утро. Действовало всегда безотказно. Ласковые слова, плавные жесты, он любил засыпать под ее голос. Ведет себя с ним, словно с взбесившимся не пойми от чего опасным, но любимым домашним питомцем. В последнее время эти двое успели сдружиться, проводя значительно долгое время вместе с Хоуп. Гуляли, болтали, играли, ходили в кино, зоопарк, смеялись, у этих двоих оказалось схожее чувство юмора – кто бы мог подумать?! Как-то в пьяном забытьи Коул признался ей в любви, болтая что-то про то, как ему жаль, что брат отыскал ее быстрее него, а потом тут же взял свои слова обратно, шутливо щелкнув опешившую было блондинку по носу! Кэролайн вообще не принимала пьяные, да и трезвые бредни извечного гуляки и волокиты, всерьез. Никогда нельзя было понять, шутит мелкий первородный или заявляет что-то абсолютно серьезно в привычной для себя манере, используя так обожаемый им сарказм. – Коул! Что произошло? – удерживая беснующегося гибрида как может, Элайджа интересуется у младшего брата менее учтивым тоном. Серые глаза зло вспыхивают. Кэролайн умоляюще смотрит на Коула, но тот слишком пьян, одержим собственными эмоциями, эгоизмом и уязвленным самолюбием. – Он собирался оттрахать ее! – сквозь злые слезы рычит, словно выплевывает, осатаневший Коул, и со злорадством в глазах отмечает про себя то, как от этих его слов, девушка отшатывается от него назад словно от удара. – Ты труп! Гниющий труп, мразь! Я вырву твое сердце и сожру его, твой язык будет гнить в... – остальных угроз, оскорбленная до глубины души Кэролайн, уже не слышит, впадая в некую вакуумную прострацию. Стыд. Жуткий огненный стыд выжигает собой все внутри, до тла. Точно так же она себя когда-то почувствовала, когда Тайлер выдал Стэфану свою реакцию насчет ее "лесной прогулки" с Клаусом. Уголки женских губ чуть опущены вниз, как у провинившегося ребенка. От столь вопиющей вульгарности впадают в ступор даже присутствующие в помещении мужчины. Голубые хрустальные глаза наполняются в секунду слезами. Прошлое ударило исподтишка с удвоенной силой, и это оказалось несравненно больнее. – Она его жена, чувак!– подает возмущенный вопль Марсель, первым приходя в себя. – На ЕЕ губах ЕГО кровь! Он кормил ее собой! – Коул умудряется на секунду вырваться, но его вновь удерживают в еще большей узде. От сказанного, кажется, краснеют даже мужчины. И отводят взгляды в сторону, когда Кэролайн машинально вытирает губы тыльной стороной ладони. – Закрой свой поганый рот! – беснуется гибрид, заломленный по рукам и ногам собственным старшим братом. Желтые звериные зрачки предельно расширены, что говорит о невероятной ярости и зашкаливающей агрессии. Ядовитая слюна размазана по подбородку. Гибрид похож на припадочного буйного помешанного. Но находящийся в невменяемом состоянии Коул успевает оскалиться и чуть было не кинуться на саму Кэролайн, что стоит в сторонке фарфоровой застывшей статуэткой. Нервно прикладывая руки к лицу, словно стараясь прикрыться от той мерзости, что вылил на нее первородный ублюдок, Кэролайн с застывшими в глазах слезами, исчезает из собственной спальни. Комментарии здесь ни к чему. – Правильно! – рявкает ей вслед сквозь подступающие к горлу спазмы Коул. – Убирайся! Неожиданно почувствовав долгожданную свободу, Никлаус тут же устремляется к врагу, лелея мысль об отмщении своей половины, повинуясь инстинкту – защищать свое. Но его успевают опередить. Элайджа одним мощным прямым ударом размашисто бьет младшего брата поддых, заставляя того отлететь к стене и заткнуться. Словно придя в себя, ошарашенный Коул растирает рукой выступившую из носа кровь, не веря собственным глазам. – Знаешь, пьян ты или нет, но она такого не заслуживает, – за тысячу лет ни один из всех проступков Коула не был способен вывести старшего первородного из себя. Но сегодня все изменилось. Прибывая словно в помешательстве, Никлаус успевает вдобавок свернуть младшему братцу шею и пару раз избить ногами осевший пыльным мешком на пол труп. Но его вовремя оттаскивают в коридор, блокируя от него спальню.

***

– Прежде чем его убить, я уничтожу его репутацию! – рычит Никлаус, расхаживая по гостиной. Он не знает, что ему еще сказать, что сделать, чтобы только Кэролайн не молчала, чтобы не смотрела ТАК на полыхающий в камине огонь. Ее некогда белоснежное платье окрашено багровыми брызгами. Кровь попала даже на ее белоснежные руки, грудь, эта субстанция растерта у нее по лицу – видимо вытирала слезы и размазала. – Не надо, – наконец подает голос она. Но ее глаза выглядят угасшими. Даже всполохи играющего пламени не способны придать им блеска и жизни. – Коул прав. Я отвратительна. Никлаус резко срывается с места, швыряя бутылку бурбона в камин. Внушительный взрыв заставляет блондинку вздрогнуть и придти в себя. Она встревожено смотрит прямо в чернеющие у нее на глазах зрачки первородного. И не смеет произнести ни слова, настолько он сейчас неадекватен и взвинчен. Словно решившись на что-то, Никлаус уверенным шагом срывается с места, направляясь к двери. Подхватывая пышный подол, Кэролайн тут же, словно по команде, поднимается с дивана и устремляется следом за мужем. – Будь здесь! – разворачиваясь к ней, рявкает Клаус. Девушка отрицательно мотает из стороны в сторону головой, вот-вот готовая расплакаться, как маленькая девочка. – Я с тобой, – еле слышно лепечет она. – Я сказал – жди меня здесь, – чуть ли не по слогам отдает свой приказ первородный. Он делает пару шагов. Резко останавливается, тяжело вздыхает и, вцепляясь в локоть продолжающей следовать за ним по пятам Кэролайн, проносится вместе с ней обратно в гостиную, силой усаживая ее на прежнее место. – Твои слова ранят мое сердце, Кэролайн, – сквозь злые слезы ненавистно тихо шипит ей гибрид. – Все что я могу,– вырвать подонку сердце и принести его тебе. – Клаус, нет... – одними губами шепчет в ответ девушка, завороженная диким звериным блеском в глазах супруга. Но тот словно ее не слышит. – Вот тебе еще клятва, милая! – гнет свою линию гибрид. – Обещаю, я найду место, где Элайджа спрятал клинок папы Тунде, и заставлю ублюдка проглотить его! Коул будет страдать не меньше, чем ты сегодня! Кэролайн в отчаянии хватает мужа за руку, когда тот порывается выполнить задуманное. – К чему начинать бессмысленную междоусобную войну, когда ты с таким трудом поверг всех своих врагов и добился мира?! – Врагов можно найти всегда, – делает суровое заключение Никлаус, но руки не убирает. – Ты больше никогда не будешь стыдиться меня! – добавляет он. Никлаус резко оборачивается, ошарашено глядя на упавшую перед ним на колени королеву. В этом бесконечном воздушном ворохе ткани, Кэролайн кажется столь эфемерной и нереальной, что создается впечатление – дотронься до нее, и она растворится как облако. – Я стыжусь себя, – с застывшими в глазах, непролитыми слезами, уверенно заявляет гибриду она. – Умоляю – измени решение. Потрясенный вид Никлауса сменяется на фальшиво-надменный. Видно как в нем борются его демоны. – Что ты хочешь от меня? – глядя на нее с высоты своего величия, сухо интересуется он. – Милосердия, – еле слышно выдыхает Кэролайн и чувствует, что еще совсем немного и рухнет в обморок. – Для моего младшего брата, я так полагаю... – абсолютно спокойно рассуждает вслух Никлаус, и тут же переходит на крик: – После того что он сделал?! Первородный старается держать себя в руках, как только может, но у него плохо это получается. – Лучшее, что я могу сделать для него, – обеспечить быструю и легкую смерть. Кто бы мог подумать... Опасность заключалась не в виде объявившегося треклятого Локвуда, а в собственном родном брате! – То, что мы делаем в жизни, отзывается в вечности. Языки полыхающего пламени бросают удивительной красоты блики на застывший на полу женский силуэт. Говоря это, Кэролайн выглядит столь неоспоримо, в ее словах столько безграничной уверенности в собственной правоте, что не прислушаться к ней невозможно. – Он оскорбил тебя, – оседает на колени рядом с величественной супругой Никлаус. – А значит, он оскорбил меня... – его голос предательски дрожит от лютой злобы. – И ты просишь... простить ему это? Забыть? – Я прошу проявить великодушие, – глядя прозрачно-хрустальным, чистым, словно горный ручей, взглядом, прямо в самую глубину черной многовековой души, заявляет о своем желании королева. – Я знаю твоего брата и знаю, что с тобой он лучше, чем без тебя! Не отворачивайся от него! – Ты не понимаешь, о чем меня просишь... – Я ЗНАЮ, о чем я прошу, – твердо заявляет вампирша. – Только я одна виновата во всем. Хочешь – накажи меня! С этого дня я отказываюсь пить твою кровь. Ей кажется или Клаус слегка покраснел? Да что с ними всеми такое?! Неужели эта тема и правда настолько интимна?! – Ты Королева. И будешь делать все, что только пожелаешь! – рычит начинающий вновь закипать первородный. – И никто не отнимет у тебя этого права. Даже моя семья! С этими словами Никлаус резко поднимается на ноги, поднимая за собой с колен Кэролайн. Она смотрит на него в ожидании принятого им решения. Жар пламени будто бы проникает под кожу. Невероятно частая сердечная пульсация кружит голову. – Я изгоняю его, – наконец выносит свой приговор Никлаус, с яростью глядя на манипуляторшу. – Скажи ему, чтобы уехал из города. Передай, чтобы спрятался там, где я его никогда не найду! Первородный мечется по комнате, нервно измеряя шагами пространство. Решение дается ему нелегко. – Конечно, – шелестя многочисленными юбками, подрывается с места Кэролайн, не веря в то, что добилась своего. – Конечно! Но ее полная неверия улыбка так же быстро угасает, как и появилась. – Передай, что я дарую ему милосердие ради тебя! Что я даю ему фору... прежде чем убить! Прошлое. Прошлое... Оно преследовало ее. История повторялась. Только место Тайлера занял Коул.

***

Дверь со слабым скрипом приоткрывается, впуская в проем миниатюрную фигурку. – Пришла полюбоваться мной, детка? – слащаво лыбится из угла, в котором посажен на цепь пропитанной вербеной Коул. Ничего не ответив, девушка медленно, шаг за шагом приближается к собеседнику. – Кэролайн, он не в себе... – делает предостережение Элайджа, в любую секунду готовый броситься на ее защиту. Старший первородный вообще считал всю эту затею глупой и безрассудной, но настойчивость девчонки одержала верх даже над его разумными доводами. Теперь он неотступно находился подле светловолосого удивительного создания, напряженный словно струна. Изгнание... Очередное изгнание... Очередная душевная рана... Очередной роковой удар. Коул вальяжно поднимается с пола. Его немного шатает от впрыснутой в кровь лошадиной дозы вербены. Парень закатывает рукав своей окровавленной праздничной рубашки, наглядно демонстрируя приблизившейся девушке свое запястье. – Не хочешь попробовать?! Возможно, моя кровь придется тебе более по вкусу... А потом я попробую твою... Прежде чем Элайджа порывается в очередной раз врезать младшему брату за нанесенное баснословное оскорбление, в помещении раздается звонкий звук увесистой пощечины. – Твой король... – шепчет сквозь злые слезы Кэролайн, с толикой презрения глядя на того, к кому незаметно для самой себя прикипела всей душой за последнее время. – ...Даровал тебе милосердие. Ты покинешь город навсегда, и больше никогда сюда не вернешься. Темно-серый как грозовая туча взгляд ошпаривает едкой кислотой свою собеседницу. – К дьяволу его милосердие! – орет, глядя в лицо девушке, Коул, в сердце которого словно вонзили очередной усыпляющий на века кинжал. – К дьяволу его самого! Он мне не король! Он не посмеет так поступить со мной! – Никлаус дал время – до восхода... – не в силах сдерживать слез, закусывает губу от подступающего к горлу плача, Кэролайн. – Иначе он найдет способ уничтожить тебя... Звякает цепь. Даже ослабший, древний обладает недюжей силой. Элайджа подлетает на сверхскорости, чтобы обезопасить от обезумевшего от отчаяния брата находившуюся на расстоянии Кэролайн, но девушка останавливает его одним лишь жестом выставленной вперед ладони. Коулу не хватило всего какой-то пары сантиметров, чтобы вгрызться в горло божественного создания. – Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! – кричит Коул, лицо которого искажено гримасой боли и ярости. Кэролайн смотрит на него отрешенно, только в глазах плещется безграничная тоска и сожаление. Слишком много эмоций для нее на сегодня. Слишком остро она ощущает боль первородного. Ей искренне жаль, что так все произошло. Ей так жаль... Жаль терять такого верного и преданного друга. – Ты должна была стать моей! – кричит Коул, натягивая руки так, что цепи грозятся сорваться с креплений. Чувствуется запах горелого мяса. Вербена заживо выжигает живую плоть. Но обезумевшему от горя первородному все равно. – Я должен был стать отцом! Почему Никлаус?! Он не достоин! Выродок! Бастард! Он мерзкий ублюдок, развративший тебя! – Он твой брат и мой муж! – сквозь слезы уверенно выдает Кэролайн в ответ. Лицо Коула искажается сеточкой пульсирующих вен. Выступающие клыки обещают скорую неминуемую смерть. Элайджа пытается утихомирить разбушевавшегося родственника, но даже ему это удается сделать с трудом. Коул активно сопротивляется, прокусив старшего брата клыками в нескольких местах. При том он не сводит взгляда полного ненависти с онемевшей от происходящего вампирши. – Я не уеду! – орет он. – Никуда не уеду! Орлеан – мой дом! И ты, Кэролайн, будешь моей! – Ты безумен Коул! Приди в себя! – пытается образумить брата Элайджа, но все его усилия тщетны. Тот его словно не слышит. И тут плач, что вырывается, наконец, из женской груди, разом останавливает противоборствующих родственников. Кэролайн плачет, словно брошенный всеми на произвол судьбы ребенок. Она не в состоянии остановиться. Противоречивые эмоции буквально раздирают ее на части. Застывшие мужчины в полной растерянности. – Мама, мои друзья, моя семья – они бросили меня... Отреклись... – сквозь рев с трудом поясняет блондинка, размазывая соленые потоки по лицу. Какая глупая. До последнего уповала, надеялась, ждала, что двери вот-вот раскроются и на пороге появятся пускай недовольные, пускай ее осуждающие, но друзья... Хотя бы мама... – Вы моя семья... Я не хочу... Не хочу больше никого терять... Не хочу... Элайджа не успевает вовремя среагировать, как звякает цепь и Коул уже крепко накрепко прижимает к себе плаксу. Древний, с болью прикрыв глаза, полной грудью вдыхает так полюбившийся ему аромат. В серых глазах застывает многовековая боль... и железобетонная уверенность. Уверенность в том, что больше никогда в жизни эта девочка не прольет из-за него ни слезинки. – Я всегда буду рядом, – клятвенно заверяет Коул, сжимая девушку в объятиях так, что у той, кажется, треснут ребра. – Отныне, мы семья... – На веки вечные, – добавляет Элайджа.

***

– Изгнание Коула – не выход, брат, – невозмутимо заявляет Элайджа, пропуская вперед себя Кэролайн и Давину. – Беременность скоро невозможно станет скрывать, – поясняет ведьмочка, с волнением оглядываясь на единственную подругу, которую угораздило влюбиться в серийного психопата. – Если начнется охота, как это было с Хоуп, нам понадобятся верные люди, чтобы встать на защиту... Швыряя бокал с недопитым бурбоном в полыхающий камин, Никлаус устремляется придушить малолетнюю выскочку, слова которой в одно мгновение выводят его из себя, но старший брат вовремя останавливает никому невыгодное кровопролитие. – Он нанес оскорбление моей жене! – зло выкрикивает взбешенный гибрид. В его глазах беснуется сумасшествие. – Этот кретин умрет еще до восхода, если не уберется из моего города! Он намеренно не смотрит в сторону Кэролайн, чтобы не видеть ее осуждения. Никто не вправе оспаривать его итак великодушного решения. – Это мое последнее слово! – отмеряя себе новую порцию алкоголя, категорично заявляет гибрид. – Оставьте меня. Ему необходимо проконтролировать темнокожую могущественную ведьму, которая создаст заклятие, не позволяющее изгнанникам существовать на территории города. Но на удивление никто не торопится следовать королевскому приказу. Нехорошее подозрение закрадывается в черную душу. Зыркнув исподлобья на присутствующих, первородный останавливает свое пристальное внимание на супруге, которая от неожиданности едва вздрагивает и начинает рассматривать обновленные ремонтом стены в помещении. Дурной знак. – Что ты натворила? – глухо интересуется Никлаус, тихо ставя стакан на барную стойку. Кэролайн затравленно смотрит на Элайджу, нервно прикусывая себя за губу. Когда это эти двое успели спеться?! – Позволь мне... – делает шаг по направлению к застывшему разгневанному родственнику, Элайджа. Но отрицательно мотнув длинными локонами, блондинка решается смело взглянуть в пронизывающие ее насквозь синие глаза напротив. – Я пришла сюда не только для того чтобы переубедить тебя насчет Коула... – пытаясь скрыть подступающий к горлу страх, до очарования мило, чуть склонив голову на бок, улыбается Кэролайн. – Не говори... Края барной стойки нещадно скрипят, не выдерживая той силы, с которой их медленно сдавливают. – А еще для того... – продолжает Кэролайн, решаясь – была ни была! – Чтобы отвлечь тебя! Мужской, чуть ли не гипнотизирующий взгляд, иссушает. Уничтожает. – И не злись... – предупреждающе заявляет извечная приманка, выпаливая остальное чуть ли не на одном дыхании: – Но я связала свою жизнь с жизнью Коула... В который раз обвела вокруг пальца! Взбешенный гибрид срывается с места. – Клаус! – окликает супруга жена, но тщетно. Резко к ней оборачиваясь, Никлаус окидывает ее свирепым взглядом взбешенного буйвола. – Кэролайн, ты моя жена... Но если ты не замолчишь, клянусь... Я убью тебя! Он разворачивается к выходу, но дерзкая соплячка бросает ему вызов! – Ты не оставил нам выбора! – срывается на крик она. – Нельзя все конфликты решать... столь кардинальными методами! Коул – часть семьи! А семья – это сила! Нахваталась от Элайджи. Как же бесят эти сантименты!

***

Отношения между братьями не стали теплее, но убийство и месть были отложены... на какое-то время. Коул был вынужден переехать на другой конец города, чтобы не мозолить глаза ревнивому родственнику. Честно говоря, он уже и сам не понимал, что на него нашло в тот свадебный вечер. Легкодоступные девушки быстро исправили положение, заняв тело вечного повесы делом. Лишь иногда, сквозь смешливую улыбку парня проскальзывало некое равнодушие и затаенная грусть, сродни меланхолии. Но и это быстро проходило, теряясь в бытовых разговорах и делах. Негодник умудрился увязаться вместе с молодоженами в небольшое свадебное путешествие, впрочем, больше не показывая даже вида, что у него хоть что-то осталось от чувств, что он испытывал когда-то к Кэролайн. Клаус по прежнему относился к непредсказуемому родственнику с извечным подозрением, банально попусту игнорируя его, но древний как никто другой понимал – случись что, Коул будет первым кто придет на помощь королеве. Именно по этой причине гибрид продолжал терпеть подле себя братца, тайно наблюдая за ним и всеми его действиями. Беременность уже невозможно было скрывать. Аккуратный животик Кэролайн значительно выпирал под тканью элегантной одежды, ознакамливаясь с миром со всем своим любопытством. Новость о чудо-ребенке в считанные дни разлетелась по всей планете, вызвав эпичный восторг у вампиров. Народ искренне обожал Кэролайн. Молва о ее милосердном, справедливом сердце и благородстве шла впереди нее. Никлаус галантно подает руку спускавшейся по трапу в Азии девушке. Прежде чем дойти до припаркованного автомобиля, который должен отвезти своих вип-клиентов на арендованную виллу, пара должна пройти сквозь окружившую их толпу восторженных вампиров. Многие из них стараются прикоснуться к Кэролайн, на удачу. – Говорят это к счастью – потрогать светловолосую супругу самого первородного, – сквозь шум поясняет встречающий гостей проводник. Клаус заставляет себя дружелюбно улыбнуться. Ему явно не нравится даже мысль о том, что до его женщины дотронется хоть кто-то помимо него самого. – Передай этим кретинам, что отсосать у родственника гибрида будет еще надежнее! – осклабивается в ответ Коул, но замолкает остановленный сумрачным взглядом своего ревностно настроенного брата.

***

Путешествие по Риму и Токио решили завершить отдыхом на островах Азии. – Очаровательные шорты... – закрывая книгу, которую с таким упоением читала, лучезарно улыбается Кэролайн, явно иронизируя над супругом. Не часто ей представлялась возможность лицезреть своего благоверного вне черной кожаной куртки и извечных, идентичного цвета, джинсов. Но следовало отдать должное, бронзовый загар очень даже шел первородному, еще выгоднее оттеняя его стальные кубики пресса и выделяя рельефную, чуть поджарую, мускулатуру. – Неужели все настолько ужасно?! – улыбается жене Никлаус, услужливо поднося ей свежевыжатый сок с добавлением собственной крови. Теперь кормление происходило только таким способом, и никак иначе. – Синий цвет слишком официальный, надо было взять те яркие – в стиле Ямайки...! – создавая делано-серьезный вид, размышляет вслух Кэролайн, и, не выдерживая, коротко смеется, представив древнего в попугайной расцветке. – Рад, что мои шорты так тебя забавляют, родная... – Меня забавляешь в них – ты! Никлаус выразительно приподнимает брови, в его глазах появляется нехороший огонек. – Ок! – Что ты делаешь? Нет! – смеется Кэролайн, пятясь от окна к кровати спиной. – Избавляюсь от шорт, – равнодушно поясняет гибрид, расплываясь в соблазнительно-заманчивой улыбке. Уперевшись ногами в кровать, девушка инстинктивно садится, и тут же ложится, слабо пытаясь выскользнуть из-под надвигающегося на нее мужчины. Подол очаровательного салатового сарафанчика задирается чуть выше середины бедер. Сбежать не получится. Никлаус замирает сверху, удерживаясь на весу на локтях. – Мне просто непривычно видеть тебя... таким! – старается казаться серьезной блондинка, но вновь смешливо хихикает, не в состоянии сдерживать искренних позитивных эмоций. – Еще немного, и ты пойдешь к аниматорам разучивать сальсу!!! Клаус не в состоянии устоять, чтобы не рассмеяться в ответ. Ему нравятся подшучивания супруги, нравится их бесконечный флирт, нравятся извечные заигрывания. Отсмеявшись, девушка кладет свои руки на мощные мужские предплечья. – Я серьезно! – улыбаясь, заверяет она. – Я в восторге от твоих шорт! Такой... брутальный вид! – Не боишься такого великолепного меня отправлять за соком к тайкам?! – не остается в долгу первородный, с потаенной страстью скользя свободной рукой по оголенному женскому бедру, и ретиво пробирается под тонкую юбочку. – А ты уверен, что это тайки, а не переделанные тайцы...? – остроумно парирует Кэролайн, чуть приподнимая бедра для того, чтобы облегчить задачу чуть изумленному ее ответом гибриду. – В этом нет необходимости, – тяжело выдыхает Никлаус, чувствуя, как в нем начинает закипать мощный прилив возбуждения. – Для того я и женился, чтобы не обращаться к столь низменным азиатским услугам... Что читаешь? Никлаус забирает из рук девушки книгу, которой она ненамеренно прикрылась от него, и открывает для себя умопомрачительный вид на слегка пополневшую грудь. – "Гордость и предубеждение"... – шепчет в ответ Кэролайн, и издает еле слышный стон, когда чувствует, как ее томительно медленно покидают кружевные трусики. – Захватывает? – как ни в чем не бывало, продолжает светский разговор гибрид, лаская нежные золотисто-бронзовые женские бедра, что выгибаются ему навстречу. – Безусловно... – умело подыгрывает вампирша. – Меня... этот роман... покорил. Ее дыхание заметно учащается от одного только пожирающего ее целиком и полностью темнеющего от возбуждения взгляда. – Можно узнать, чем именно?.. Прежде чем мужские губы успевают прикоснуться к яро бьющейся под кожей, сонной артерии, Никлаус с шумом вдыхает этот сводящий с ума аромат, что исходит от его женщины. – Безыскусной искренностью... – в неге прикрывая глаза, шепчет в предвкушении наслаждения Кэролайн. – ...И простотой сюжета... на фоне глубокого психологического проникновения в души героев... Никлаус что-то утвердительно согласное то ли мычит, то ли полурычит в ответ, успевая переключить все свое внимание на томно вздымающуюся под тонкой тканью ярко-салатового сарафанчика женскую грудь. Как можно аккуратнее расположившись между разведенными в стороны женскими бедрами, первородный ласкает свою женщину, не в состоянии насытиться ею. Колкая щетина слегка раздражает нежную кожу лица. Кэролайн шутливо усмехается, когда распаленный первородный слегка прикусывает ее за ухо, сменяя легкие поцелуи на нечто более агрессивное, что-то в своем привычном духе. Громкий стон покидает женское горло, когда укусы резко перемещаются на заострившиеся от возбуждения соски, сокрытые под тонкой салатовой тканью. Лежать на спине становится довольно-таки неудобно, шестимесячный плод начинает заметно давить на внутренние органы. Пошутили и хватит. Кэролайн хочет остановить безумство, пока не поздно, но... Когда мужской палец, словно бы случайно проскальзывает внутрь, совсем не глубоко, буквально на фалангу, она, не выдерживая более пытки, хватает гибрида за волосы на затылке, и тянет его от груди на себя. Жаждущие чего-то большего губы, сливаются в глубоком, сводящем с ума поцелуе. – Обожаю Джейн Остин... – на последок успевает с жаром прошептать на женское ушко гибрид, и в один рывок переворачивает стонущую от нетерпения супругу на бок, ягодицами к себе, и рьяно, пылко заполняет ее собой. Он не позволяет себе окончательно сорваться, чтобы не дай Бог не травмировать такой хрупкий и сверхчувствительный организм, но эти стоны, энергетическая отдача, их сцепленные, переплетенные в порыве страсти пальцы, – все это заставляет мужчину значительно ускориться, с коротким вскриком заполняя любимую собой до самого основания, без остатка. Сладостные конвульсии, что сотрясают их обоих одновременно, говорят о наивысшей точке наслаждения. Влажные от тропического климата простыни моментально пропитываются испариной взопревших от умопомрачительной страсти тел. Постепенно дыхание нормализуется. Реальность возвращается в привычный окружающий мир. Слышен щебет райских птиц, что обитают в чудесном саду, расположенном прямо под окнами. Полупрозрачные воздушные шторы колышутся на слабом ветру, овевая своим теплым дуновением разгоряченные, все еще переплетенные между собой тела. Кэролайн пытается слабо пошевелиться, чтобы освободиться от мужской плоти и развернуться лицом к супругу, но тот останавливает ее от этого действия, кладя руку на низ ее заметно выпирающего живота. – Это полезно... Полежим так еще немного... – тихо произносит Никлаус и прикусывает для убедительности девушку за ухо. Неизвестно сколько проходит времени. В наслаждении все теряет значение. Золотистые, разметавшиеся по мужской груди самым настоящим ниагарским водопадом, волосы – нежатся в легкой невесомой ласке. Рука, что покоится на низу живота, постепенно оживает, и томительно степенно поглаживает нежнейшую кожу, постепенно углубляясь все ниже и ниже, устремляясь к самому интимному и потаенному женскому месту. Инстинктивно Кэролайн подается назад, но чуть болезненно морщится, женское естество до сих пор заполнено начинающей вновь пульсировать в ней и оживать мужской плотью. Никлаус чуть отстраняется назад, чтобы облегчить стыдливой девчонке неприятные ощущения, но тут же осторожно, и крайне томительно медленно заполняет ее собой вновь. Он действует крайне чутко и осторожно. Скользит в ней как можно аккуратнее, тонко прислушиваясь к ее сердцебиению, зашкаливающему пульсу, внемлет любому происходящему внутри нее процессу. Второй раз занимает куда больше времени, и доставляет обоим партнерам поистине неземное, сказочное наслаждение. Никлаус уже в состоянии контролировать себя, и теперь все его действия направлены на абсолютное ублажение беременной вампирши. Мужская рука без какой-либо подсказки с легкостью отыскивает самое чувствительное местечко, и умело берет его в оборот, пока упругое потрясающее по своей красоте женское тело не начинает судорожно дрожать, сладострастно выгибаясь от мук оргазма. Только тогда первородный гибрид позволяет получить удовольствие и себе, контролируемо яростно в пару ударов атаковав женские бедра сзади, и излившись в глубине самого лона, внутренний зверь наконец затихает, окончательно на сегодняшнее утро ощутив себя полноценно удовлетворенным.

***

Пока молодожены нежно ухаживали друг за другом, смывая с себя под душем следы недавней страсти, вызванная Клаусом горничная успела сменить постельное белье и оставить для гибрида на столике собственной крови, предварительно слив ее из вены в хрустальный фужер. К таким вещам Кэролайн стала относиться значительно спокойнее, нежели это бывало прежде. Внушение людей, к которому частенько прибегал гибрид, теперь не казалось ей столь кощунственным и вопиющим злом. Пропитание вампирской сущности не несло смерти людям, что абсолютно устраивало, казалось, как самого гибрида, так и его супругу. Поэтому блондинка спокойно расхаживала обнаженной по комнате в поисках новой одежды, пока ее муж кроваво завтракал, вальяжно развалившись на постели и не сводя глаз с божественно сексапильной фигуры. – Ты меня смущаешь, – роясь в шкафу, спокойно заявляет Кэролайн. Разворачивается, прикрываясь наспех выбранным ярко-желтым платьицем, и укоризненно хмурится. – Где ваша тактичность, мистер Майклсон?! – Там же, где была пятнадцать минут назад ваша, миссис Майклсон... Нежная кожа лица девушки покрывается слабым румянцем. Обязательно ему надо каждый раз упоминать об их жарком гибридском сексе?! – Не смотри. Я толстая, – бурчит она, скрываясь в гардеробной. Секунда, и Никлаус стоит уже рядом. – Ты беременная, – поправляет скромницу гибрид. – Серьезно? – улыбается Кэролайн, успев наспех влезть в платье. – А я-то думала, что пора мне прекращать налегать на сладкое! Она скептически оглядывает себя в зеркальном отражении. – Ты красива, – обнимает ее сзади Никлаус, целуя чувствительное место за ушком. – Я хотел бы тебя нарисовать... – Исключено! – уверенно заявляет девушка, недовольно хмурясь. – Кстати... – самодовольно заявляет она, вскидывая гордо подбородок. – Я выкинула на помойку портрет той рыжей... – делая глубокий вдох, чтобы не выругаться, она с трудом сдерживается. – ...Девушки легкого поведения... Он ужасный. – Временами ты бываешь жестока, – делая вид словно расстроен, строит щенячий взгляд исподлобья Никлаус. Найденный в одной из нежилых комнат портрет эта бестия ему никогда не забудет! – Жестоко было рисовать такое! – продолжает возмущаться вампирша. – Как у тебя глаза не лопнули?! Терпеть не могу рыжих сучек! Кэролайн виновато прикусывает себя за губу, глядя на то, с каким упреком смотрит на нее в отражении первородный. – У меня была хорошая тренировка... Мои глаза выдерживали лицезреть тебя с одним крайне премерзким оборотнем... – цедит в ответ Никлаус, припоминая обиды прошлого. – Но заметь, говоря о нем – я не сквернословлю. Он что, пристыдить ее вздумал?!!! Кэролайн напускает на себя сердитый вид, но тут же делается виноватой. – Извини, – нехотя бурчит она, и добавляет: – Портрет и правда ужасный. Но Никлаус лишь улыбается ей на очередную критику в свой адрес. – Эту мазню нельзя назвать портретом, милая. Ты совсем не разбираешься в искусстве! Резко оборачиваясь и строго складывая руки на груди, девушка возмущенно взирает на всезнайку и хвастуна! – Еще как разбираюсь! – заявляет она. – Серьезно?! – подавляя улыбку, интересуется гибрид, брови которого выразительно взлетаю вверх. Неужели он начинает перенимать привычку собственной жены?! – Не ты ли отказалась сопровождать меня сегодня в картинную галерею, предпочтя МНЕ – экскурсию к обезьянам? – Так нечестно! – восклицает блондинка. – Ты специально завел эту тему, чтобы потащить меня с собой! – Про рыжих сучек первой заговорила ты! – поправляет ее гибрид, недовольно хмурясь. Конечно, ему не хотелось оставлять свою женщину наедине с Коулом, но и поехать лицезреть мартышек ему так же не улыбалось. Пришлось прибегнуть к манипуляции, уповая на комплекс извечной отличницы! – Прекрасно! Я поеду с тобой, и ты увидишь, что я прекрасно разбираюсь в искусстве! Сработало! Беспроигрышный вариант! Стоило закрыть капкан, пока птичка не встрепенулась и не выпорхнула из силков. Хмыкнув в ответ, Никлаус молча отворачивается, выбирая себе футболку к бежевым брюкам. – Что это было?! – всплескивая руками, гневается наивное светлое создание. Она имитирует пренебрежительный звук, что издал супруг, идеально копируя манеру его поведения. – Я прекрасно разбираюсь в искусстве! – ставит точку в разговоре она и, хватая маленькую сумочку, сердитой покидает гардеробную, всем своим упертым видом показывая, что намерена продемонстрировать задаваке всю свою осведомленность в художественном мастерстве. Надев хлопковую белую футболку, Никлаус Майклсон расплывается в довольной улыбке. Так смешить его могла только эта гордая всезнайка-строптивица!

***

– Приблизительно семнадцать тысяч Евро, сэр, – вежливо улыбается таечка, идеально говоря на английском, и еще нескольких языках. Откровенно скучающая Кэролайн, что стоит по правую руку от мужа, давится кокосовым молоком, которое вот уже как час являлось ее единственным приятным развлечением в пафосной галерее. Девушка неловко извиняется и, откашлявшись, проявляет к представленной картине уже более повышенный интерес. Белое полотно. И огромная разбрызганная по нему красная клякса. За что такие невероятные деньги? – Начинающий художник невероятно талантлив, – комментирует консультант, замечая предельную заинтересованность в представленной работе, клиента. – Так передать страсть, энергию... Нанесенные мазки повторить практически невозможно. Это словно Ван Гог нашего времени! – И это стоит семнадцать тысяч Евро? – со знанием дела, напуская на себя чрезвычайно важный вид, интересуется Кэролайн, отставляя стакан от себя подальше. Сок был вкусным, но уже практически плескался в ней на уровне зрачков! За час она успела поглотить около десятка порций. – Возможно, я могу что-то путать... Но если желаете, я могу уточнить... – вежливо улыбается таечка. – Будьте добры, – улыбается в ответ вампирша. Работница удаляется. – Это творение бесценно! – не отрываясь от полотна, уверенно заявляет гибрид, вслух делясь впечатлениями. Кэролайн согласно кивает, но тут же встрепенувшись, восклицает: – Серьезно?! Усмехнувшись, Никлаус отвлекается от лицезрения полотна и переводит взгляд на свой самый бесценный экземпляр. – Ты говорила, что разбираешься в искусстве... Его слова заставляют на долю секунды устыдиться девушку. Но вернувшаяся консультант меняет все дело. – Господа, семнадцать тысяч неверная сумма, прошу прощения. – Конечно! Такое не может столько стоить... – облегченно вздыхает блондинка, взглядом показывая благоверному – "кто это из нас не разбирается в искусстве еще надо поспорить"! – Таковой была изначальная сумма. Теперь же лот повысился до двадцати пяти тысяч Евро. – Беру, – уверенно заявляет Никлаус. – Воу, воу, воу! – эмоционально восклицает блондинка, натянуто улыбаясь таечке. И хватая гибрида за локоть, отводит в сторону, яростно шепча: – Серьезно, Клаус! Может, я что-то не понимаю, но... – она откровенно невежливо тычет в белую картину с красным пятном, комментируя: – У какого-то чувака кровь пошла носом, а ты хочешь отдать за это двадцать пять тысяч?! Да я тебе такое же нарисую, и фиолетовый с зеленым бесплатно добавлю! Что?! Немедленно прекрати смеяться!!! Но первородного ценителя прекрасного разбирает неконтролируемый приступ хохота! Впрочем, он как может, старается придти в себя, чтобы не злить еще пуще беременную комедиантку. Неизвестно какими последствиями это может закончиться для него! – Беру! – с улыбкой оборачивается он к консультанту. – НЕТ! – восклицает Кэролайн. – Милая, не время спорить, – уже более строгим тоном осекает ее прыткость гибрид. Он заполучит эксклюзивную работу, хочет она того или нет! Никто не смеет манипулировать им! – Нам двоих детей растить! – шипит Кэролайн, не в состоянии принять такой безумной траты на какую-то кляксу. Красноречивый взгляд гибрида заявляет – и что?! Банковский счет первородных способен обеспечить семейство на вечность вперед. Покупка же картины – выгодная инвестиция, способная только еще больше пополнить финансовые дела. Но ведь глупышке об этом не известно.... На этом незнание можно и сыграть... – Что мне будет, если я откажусь? – Я не одену эту картину тебе на голову! Вот что будет!– злясь еще пуще на манипулятора, восклицает блондинка. Разворачиваясь в пол-оборота, Никлаус небрежно обращается к невозмутимой консультанше, оставляя на дизайнерском столике свою визитку. – Доставьте сегодня вечером по этому адресу. – Что ты хочешь?! – всплескивает руками возмущенная Кэролайн. Конечно, это не ее деньги, но все же... ТАК тратиться на какую-то кляксу!!! – Ты знаешь... Сумрачный взгляд синих глаз, кажется, затмевает собой вечное солнце, создав пасмурную атмосферу в помещении. Осознание того, что ее жизнь скреплена магией с жизнью Коула, не давало гибриду покоя. Все это время он тайно искал способы разорвать эту связь, но пока все было тщетно. Многочисленные ведьмы, все как одна, заявляли о невозможности задуманного им мероприятия. Отсутствие контроля над ситуацией выводило всемогущего первородного гибрида из себя. Если бы не беременность, он уже давно бы добился от своей благоверной отказа от столь глупой и безрассудной затеи... – Делай что хочешь, – после короткой паузы заявляет Кэролайн и поспешно покидает помещение. Взглядом показав таечке мол – "Ох уж эти женщины...", Никлаус устремляется следом за расстроенной супругой. Уверенным шагом выходя в холл, он на удивление никого там не обнаруживает. Бессмертное сердце ухает в груди куда-то вниз. – Кэролайн! – никого и ничего не стесняясь, орет гибрид. Лишь любопытствующие взгляды с ресепшена, и тишина в ответ. Подлетая на сверхскорости к ошеломленным работникам, первородный хватает первого попавшегося за грудки, и вытягивает перепуганного мажорного парнишку из-за стойки к себе. – Где она?! – орет Никлаус. Но человек в шоке от увиденного. Приходится прибегнуть к внушению. – Прежде чем я заберу твою жалкую, никчемную жизнь, ты успокоишься и будешь честно отвечать на мои вопросы... – фанатичный, с толикой паники блеск в глазах заставляет второго человека на ресепшене оцепенеть от ужаса. – Куда делась блондинка, которая только что выходила отсюда? – Леди прошла в туалет, – словно робот, со стекленеющим взором отвечает работник. Ответ, кажется, ставит первородного убийцу в некий ступор. Он явно выглядит растерянным. – Серьезно, Майклсон?! – не говорит, буквально шипит девчонка. – Мне даже пописать спокойно нельзя! И переместившись к обливающемуся от страха потом человеку, Кэролайн внушает тому все забыть. Проделав тоже самое со своим пленником и испортив видеозаписи, Никлаус больно впивается в локоть супруги, таща ее за собой к выходу. На улице, где их поджидает всегда невозмутимый Сэм с еще парочкой верных вампиров, Никлаус резко отпускает вампиршу, бросаясь на своих людей словно пес, сорвавшийся с цепи. – Не спускать с нее глаз! – орет он. – Что в этой фразе вам непонятно?! Стремительно обходя избитых работников, Никлаус чуть ли не отрывает дверцу машины, резким жестом руки предлагая Кэролайн сесть. – Господи, ты кого-то укусил?! – в голубых глазах зарождается так ненавистное мужчине разочарование. И вместо того, чтобы подчиниться, девушка порывается к вампирам, что начинают переглядываться между собой. – Сэм... – бледнеет девушка, замечая прокушенную шею у невозмутимого силача, который всем своим видом показывает, что он в полном порядке. – Если точнее, я укусил каждого из них, – поясняет самодовольным тоном гибрид, подходя чуть ближе. – Впредь, будет уроком для всех остальных. Мои приказы должны исполняться в полном соответствии с указаниями. И никакой самодеятельности... – Я... Писала... В туалете!!! – вопит на всю улицу Кэролайн. Она похожа на разъяренную фурию. Блондинистый ангел смерти, так, кажется, ее когда-то назвал один из поклонников?! Царство ему небесное... – Дай им своей крови! – Обойдутся. Ноздри первородного яростно раздуваются. Вид полный скрытой угрозы и уверенности в собственном превосходстве. Что его успело так вывести из себя?! – Ты поедешь со мной! – не спрашивает, констатирует факт он. – Обойдешься, – отвлекаясь от осмотра ран у вампиров, грозно заявляет блондинка. Лицо гибрида на секунду угрожающе скалится, словно хищник готовый вгрызться врагу в глотку. Но Никлаус продолжает стоять у открытой дверцы машины, давая последний шанс решить дело относительно мирно. – Можешь сопротивляться, но ты проиграешь... – самоуверенно произносит он и с толикой лютой ненависти наблюдает за тем, как его упрямую строптивицу загораживают от него вампиры, которые уже не жильцы на этом свете. – ...Как и все те, что могут попытаться не дать тебе сесть в машину! – добавляет он. Но угрожающие доводы как будто не доходят до глупцов. Это так бесит! – Быстро! – рявкает гибрид, делая резкий шаг по направлению к бунтарям. Лучше послушаться. С каменным выражением лица, девушка выходит из-за мужских спин, упрямо складывая на груди руки. Все ясно. Дело мирно не закончится. Резко захлопывая дверцу машины, Никлаус виновато разводит по сторонам руками, всем своим видом заявляя – мол сами напросились. – Завоюй толпу и тогда ты завоюешь весь мир, – прежде чем первородный успевает прервать итак короткую вампирскую жизнь одного из своих парней, останавливает его девушка. Она говорит его словами. Полная негодования Кэролайн прикладывает молчащий сотовый к уху. – Алло, кто это? Логика?! Как тебя не будет? Черт, с тобой было бы лучше! – вовсю иронизирует она, но тут же становится вновь серьезной. – Это твои люди! Твой народ! Ты их король! – не глядя, указывает рукой на раненых вампиров блондинка. – Кем ты будешь управлять, если всех уничтожишь?! – Не всех, а только редкостных идиотов! – заявляет в ответ не самым дружелюбным тоном Никлаус. – Да что они такого сделали?! – восклицает недоумевающая Кэролайн. Вопрос ставит первородного в тупик. Он выглядит на мгновение растерянным и от того крайне ранимым. Но тут же начинает свирепеть на глазах. Признаться перед всеми в испытанном им дичайшем ужасе, что сковал его сердце всего каких-то пару минут назад, он не собирался. Всего-то потерял свою молодую жену из предела видимости на пару минут... Но для извечного социопата с шизофреническими и параноидальными наклонностями, это стало смерти подобно. Сама только мысль об очередном заговоре и угрозе жизни для его будущего ребенка и строптивой жены, приводила первородного в неописуемую ярость... и ужас. Жутчайший, мерзкий, липкий страх, леденящий кровь в жилах ужас – вот что испытал гибрид, допустив только мысль о том, что Кэролайн грозила опасность. Его сила. И его слабость. Вот что означала теперь семья. – В машину! – словно последнее предупреждение заявляет Никлаус. – Спаси их жизни! – парирует упрямая пигалица. Такая маленькая и хрупкая, и такая шумная! Никто не смеет указывать ему. Впредь это будет ей уроком. Но не успевает гибрид отправить на тот свет одного никчемного задохлика, как Кэролайн сгибается пополам с тонким писком: "Мамочки!" И тут же ее с подлетевшим в секунду гибридом, обступают взволнованные состоянием своей королевы вампиры. Кэролайн глубоко дышит, пытаясь придти в себя. Мгновенная боль алой вспышкой окрасила сознание, и тут же отпустила. Только разлившаяся внутри болезненная пульсация осталась существовать где-то глубоко внутри. – Все хорошо... – шепчет она, одной рукой поглаживая живот о котором на время позабыла, а другой – вцепляясь в руку взволнованного первородного настолько сильно, что у нее бледнеют костяшки пальцев. Никлаус внимательно прислушивается. Более частое, нежели это бывало обычно, сердцебиение плода – настораживало. Поднимая беременную супругу на руки словно пушинку, Никлаус быстро перемещается вместе с ней к машине, с предельной осторожностью устраивая ее на пассажирском сидении. Бросает злобный взгляд, словно это они во всем виноваты, на группку истекающих кровью вампиров и коротко приказывает: – За мной, в больницу.