Дружная семья

На балконе, что выходил из спальни первородного гибрида, стояла прямая, маленькая, от того крайне хрупкая Кэролайн. Простой бронзовый обруч на голове придавал ей гордый царственный вид. Она стояла как соляное изваяние. Взгляд ее оставался твердым, глаза сухими. "Как она красива и как одинока", – подумал Марсель. Камилла тоже по-своему была хороша, когда улыбалась, а Кэролайн и улыбаться не надо было. От нее и так все мужчины лишались рассудка, стоило только посмотреть на Кларка, который отбросив костыли в сторону, впервые молча сидел за столиком внутри двора с остальными вампирами, разом как-то постарев лет эдак на двадцать... Было в этой светловолосой девочке нечто такое, что заставляло следовать за ней хоть на край земли. Красивая, гордая, самоотверженная и опасная. Свет. Она искрилась загадочным внутренним светом, что исходил от нее и распространялся на всех окружающих. Не выдерживая гнетущей атмосферы, Кларк первым нарушает скорбную тишину. – Что с ней сделают? Никто из присутствующих вампиров не решается на оглашение приговора. Слишком это нелепо. Слишком все не по-настоящему. Вампиры грезили тем днем, когда на царствование Нового Орлеана взойдет белокурый ангел, что так усмиряюще воздействовал на их жестоко короля, но в итоге всего за какой-то вечер все их надежды были растоптаны в пыль... – Что с ней сделают?! – восклицает сквозь начинающую бесноваться внутри него панику Кларк, ударом кулака по столу привлекая к себе более пристальное внимание. – Ничего, – немигающим взором продолжая внимательно всматриваться в ожидающую своей участи Кэролайн, отчетливо сурово обещает Марсель. ... Удивляясь собственному порыву смелости, Кэролайн, в предвкушении своей шалости, спешила к Никлаусу, чтобы выцепить его из-за угла и заволочь в какую-нибудь темную комнату! Невыплеснутые гормоны требовали срочного выхода! Плевать что не романтично, зато действенно и практично! – Вот ты где! Давай поговорим? Вполне добродушный оклик сзади отвлекает караулившую за углом гибрида, радостную от своей задумки вампиршу. – Конечно... – нервно оборачиваясь, словно убеждаясь в том, что обращаются именно к ней, соглашается блондинка, послушно проходя в незнакомую мало уютную комнату. – Хейли, я, правда, не хотела ... – приложив руки к сердцу, искренне начинает вампирша, но замолкает, перебитая насмешливым фырканьем брюнетки. – Я не за тем тебя позвала. Недоуменно моргнув, Кэролайн с толикой жалости взирает на волчицу, что считает ее своей соперницей. Как глупо. Разве можно отнять преимущество материнства? – Что тебе нужно, Хейли? – устало и немного грустно интересуется Кэролайн, прекрасно понимая, что вечер будет безнадежно испорчен. – Чтобы ты попыталась убить меня, – добродушно улыбается волчица. – ... И тем самым спасла свою мать. Лиз, кажется, так ее зовут?... Сердце вампирши словно разом покрывается коркой морозного льда и тут же лопается пополам на две части. Вампирша срывается было с места, но тут же вновь замирает, не зная что делать, как быть, что думать, что предпринять. – Умная девочка, – ухмыляется брюнетка, играя острым, как бритва лезвием. – Я хочу, чтобы Клаус возненавидел тебя и прогнал от себя подальше... – Что с моей мамой? – Кэролайн не узнает звука собственного голоса. Надтреснутый и ломкий. Наполненный липким, как патока страхом и подкрадывающейся на мягких пушистых лапах – паникой. Волчица хотела было что-то съязвить, но отчего-то передумала. Слишком жалок был вид находившейся на грани отчаяния девушки напротив, ощущение словно издеваешься над маленьким ребенком. – Если подыграешь мне, с ней все будет в порядке. Но... – темноволосая девушка спрыгивает на пол, медленно приближаясь к своей конкурентке бессилием которой, она думала, будет упиваться, но нет. Отчего-то она ощущает себя самой последней дрянью. Но это все только ради Хоуп, напоминает она себе. – Хотя бы слово кому-нибудь, и раз – ты станешь круглой сиротой. Убирайся из города! – Я... я... не понимаю... – растеряно лепечет Кэролайн, отказываясь верить в происходящее, в то, что вся ее жизнь буквально рушится на глазах. И не только ее... Клаус, Хоуп, Ребекка, Коул, Элайджа... Как же они? Как же она без них? Куда это – вернуться домой, когда ее дом здесь, в Новом Орлеане? Хейли недовольно закатывает глаза и уверенным движением чиркает себе по запястьям лезвием, спокойно вкладывая клинок в безвольно опущенные руки собеседницы. Прекрасное лицо вампирши тут же покрывается сеточкой из многочисленно распространяющихся по нему венок. Но она сдерживается, по закоренелой привычке стыдясь проявления собственной слабости. Рот мгновенно наполняется слюной, инстинкт плотоядного хищника пытается одержать верх над голосом разума. – Давай же, пей! – словно разговаривая с ребенком, криво усмехаясь, вежливо протягивает вперед свои окровавленные руки Хейли и злорадно смеется, наблюдая за тем, как борющаяся с собой из последних сил девушка шарахается от нее в сторону, случайно снося пару бутылок с барной стойки. – Хейли... Не делай этого... – опускается до просьбы скалящаяся на нее сквозь зубы вампирша. – Если не сделаешь, как я сказала, твоя мать умрет! Мне не хочется доводить до этого, но я сделаю это, Кэролайн, ради мира в этой семье! Я защищаю свое! – срывается вдруг волчица, лицо которой искажается невыразимой гримасой боли с примесью едкой горечи. – Утешай себя этим Хейли, – с ядовитым презрением глядя на доведенную до отчаяния брюнетку, зло цедит вампирша. – Когда-нибудь эти слова высекут на твоей могиле. И Кэролайн резко производит рывок вперед, даря волю своим хищным инстинктам, и с упоением вгрызается в шею той, что отнимала у нее последнее в этой жизни. ... – Пошли вон! – слышен утробный, полный животного беснования рык. Оборотень, один из приставленных сторожей, начинает что-то возражать, как слышится неприятный чавкающий звук и хруст ломающихся ребер. – Вооон! – крик, от которого кровь стынет в жилах. Первородный не позволит околачиваться в собственном доме шавкам отребья, что пытаются найти повод лишь бы разорвать с ним мирный договор. Слышен бег спешащих удалиться к своему вожаку, поджав хвост, охранников. Хорошо. Значит, они все же остались в живых. Надолго ли? Продолжая разглядывать звездное ночное небо, девушка даже не шелохнулась, когда услышала, с каким грохотом распахнулась и вновь захлопнулась дверь спальни, в которой она теперь являлась пленницей. Лишь прикрыла глаза и втянула полной грудью побольше воздуха. Полупрозрачная, тонкая как паутинка штора, ласково резвилась на ветру, создавая собой волшебную тень в лунном свете, пока эту величественную композицию не нарушил проявившийся в ней черный мужской силуэт. Секунда, вторая... Молчание порядком затягивалось. Кэролайн спиной ощущает прожигающий ее насквозь серый пасмурный взгляд. Оперение ее искусственных крыльев трепещет на промозглом ветру. Она обязана выдержать. Обязана ради собственной матери. Самопожертвенность ради других. Ей не привыкать. Раздается шаг позади, от которого проходит мороз по коже. Еще один. Застыв прекрасной древнегреческой богиней, девушка внутренне готовится к неизбежному. Замерев позади нее, мужчина склоняется к ней опасно близко. Его дыхание обжигает затылок. – Не хочешь объясниться, милая? Кэролайн застывает неживым изваянием, словно Снежная Королева. – Нет. – Неужели? – приторно-медовым тоном интересуются у нее. Тут гибрид замечает на перилах цепочку, что подарил на помолвку, о которой собирался сообщить сегодня всему миру. Он машинально касается ожерелья и, чуть подавшись вперед, прислоняется телом к вздрогнувшей, словно от ожога, девушке. Да она напряжена как тетива лука! – Смею предположить, это твой ответ мне? – криво усмехаясь, спокойно интересуется Никлаус, снимая украшение с перил. – Да. Я передумала. Первородный отчетливо слышит, с какой заоблачной частотой трепыхается женское сердце в груди, внимает шуму беснующегося по ее венам и артериям адреналину... Ясно как день, что она лжет ему, но какова бы ни была причина, она – не он, и оттого не имеет права что-либо утаивать от него, продолжая упорно покрывать того, кто заставляет проделывать все это с ними. Первородный молча цепляет кулон обратно на шею своему ангелу. Кэролайн вздрагивает и предпринимает попытку снять украшение, но ее запястья остановлены мужскими руками, что крепко накрепко сжимают ее холодные, чуть подрагивающие от немыслимого волнения пальцы. – Ты лжешь ... – нежно шепчет он Кэролайн на ухо, прижимаясь к ней сзади еще плотнее, так, чтобы она могла чувствовать его невероятную напряженность. Укус за мочку уха оказывается крайне чувствительным и болезненным. – Ты ведь расскажешь мне, sweetheart, кто испортил НАМ настроение? Горячая мужская ладонь прекращает растирать успевшие отогреться пальчики вампирши и скользит теперь поверх белоснежного одеяния, проходит вдоль изгиба стройного бедра и осиной талии, устремляется наверх, но передумав, уютно располагается на животе, надавливая на него чуть сильнее, чем это стоило бы делать. Он слышит, как сбивается ее дыхание, чувствует, как волны возбуждения охватывают тело продолжающей упорно его игнорировать, вампирши. – Милая... – выдыхает ей на ухо гибрид. – Как видишь, я стараюсь действовать по-хорошему. Мне очень не хочется прибегать к своему более действенному методу. Ну же... Расскажи мне... Мужская рука, якобы не нарочно, соскальзывает с оголенного женского плечика, обхватывая снизу левую упругую грудь, тогда как вторая рука устремляется с области живота резко вниз, к самому сокровенному. Наконец-то! Кэролайн оживает, словно по мановению волшебной палочки. Она трепыхается в капкане из мужских рук, словно пойманная в силки колибри. Гибриду требуется совсем немного применения силы, чтобы сдержать своего праведного дикого ангела. – Спятил?! Не смей меня лапать! Задорная усмешка украшает заострившееся лицо хищника. – Знаешь, сопротивление порядком возбуждает. Чувствуешь это, милая?! Развернув трепыхавшуюся в его руках мисс Само Возмущение к себе лицом, гибрид впивается в ее губы болезненным, порабощающим поцелуем. Он готов взять ее прямо здесь на балконе, на глазах у всего Нового Орлеана. – Интриги – скучная составляющая моей жизни, – шепчет ей в губы первородный, скользя сухими горячими ладонями по прогибающейся под его пальцами женской спине. – Скажи мне, что ты не виновна, и этого будет достаточно. Я поверю тебе. Загнанно дыша в железных объятиях, Кэролайн, невольно обнимает мужчину за шею, скользя прохладными пальцами по его коротко стриженному затылку. Все ее нутро немым криком вопит довериться ему, рассказать правду, попросить помощи, но... На кону стоит жизнь родной матери, она не может так рисковать, не имеет права. Она не поддастся своей темной стороне. – Я напала на Хейли, – глядя ему прямо в лицо, коротко выдыхает в ответ белокурое создание. Привычный страх начинает разрастаться где-то глубоко внутри нее, замешиваясь в настоящее разрушительное торнадо. Блеснувшие золотом в лунном свете глаза напротив моментально выдают истинную дьявольскую суть их обладателя. – Я ненавижу ее! Тебя! Все ваше семейство! – И Хоуп? – рычит гибрид. Секунда промедления выдает девушку с головой. К чему врать? Она обожает малышку, и все это знают. Но она утвердительно кивает в ответ. – Не ври мне!!! – орет ей прямо в лицо первородный и, схватив за руку, буквально утягивает за собой с балкона в спальню, срывая по пути невесомую штору и волоча ткань за собой бесконечным шлейфом. Он вновь приобретает свой человеческий облик, но хищные черты лица выдают в нем звериную ярость. Так выглядит особо опасный сумасшедший на грани подкрадывающегося к нему приступа очередного безумия. Он перетряхивает шкафчики комода, вышвыривая оттуда все подряд прямо на пол. Кэролайн буквально прирастает к своему месту, не зная, что делать, что предпринять, куда прятаться. Страха нет. Она пребывает в шоковом пограничном состоянии. У нее одна цель. – Я обещаю уехать, Клаус, – дрожащим, слегка срывающимся голосом начинает она. – Я больше никогда не побеспокою ни тебя, ни твою семью... Позволь мне уехать... Найдя, наконец, зажигалку, гибрид комкает несчастную штору и поджигает ее. Ни единый мускул не дрогнет на его суровом лице. Во всполохах разгорающегося моментально огня это выглядит крайне зловеще. – Уехать, милая? Кажется, ты не понимаешь... Он со всей силы швыряет месиво огня, пожирающего с треском ткань, прямо в оцепеневшую девушку, которая вскрикивает от неожиданности, когда языки пламени находят для себя пищу в виде ее белоснежного платья и крыльев. Нежная кожа в мгновение покрывается страшнейшими ожогами. – Вот что тебя ждет по закону, love, если ты не прекратишь лгать мне! В панике девушка пытается сбить с себя пламя руками, но тщетно, она горит заживо. Лишь ярко алая вспышка боли занимает на данный момент ее рассудок. – Кто заставил тебя? – орет осатаневший от ярости гибрид, кружа вокруг нее диким взбешенным зверем. – Кто?! Назови мне имя! Кэролайн порывается в ванную, к воде, но ей преграждают дорогу, отшвыривая назад с колоссальной для себя легкостью на постель, в подушки. Даже сквозь стиснутые, во что есть силы зубы, прорывается жуткий крик от еле сдерживаемой боли. – Кто?! Воздух наполняется запахом горелого мяса и приглушенными стонами девушки, которой с огромным трудом удается все-таки погасить на себе огонь. Обгоревшее платье с крыльями покрыты копотью и гарью, частично местами оголяя крайне медленно заживающие ожоги на коже. Она стоит спиной к осклабившемуся против нее гибриду. Зрачки желтых глаз сужены до предела, их обладатель явно задумывает нечто похуже живого огня, все что угодно – лишь бы выбить из девчонки правду, ведь только так он может спасти ее. В любой миг первородный готов броситься на нее, прокусить шею, выломать суставы, содрать кожу, повторить пытку, выпустить вербену из крови и подвергнуть внушению... Выпрямляясь, Кэролайн замирает подобно ледяной скале, после чего, словно вдруг неожиданно для самой себя на что-то решившись, оборачивается и делает шаг навстречу зарычавшему на нее монстру. Замирает, поддаваясь природному инстинкту самосохранения. И вновь делает шаг. Ее гордая царственная поступь сбивает с толку. Все тело осатаневшего от ярости гибрида приведено в боевое положение. Он готов к обвинениям в свой адрес, слезам, упрекам, истерике, но ничто не способно заставить его отступиться от задуманного. Девушка словно не замечает его убийственного настроя, и останавливается в каком-то шаге от крайне опасного на данный момент древнего. – Мне нужно имя, Кэролайн, – глухо рычит он, впившись немигающим взглядом в упрямицу. Расходящиеся по лицу гибрида ярко-фиолетовые артерии и вены пульсируют, говоря о невероятной сдержанности инстинктов прирожденного убийцы. Белокурое создание нервно сглатывает, трепетно опускает взгляд, робко, не совсем уверенно касается бретелей своего вконец испорченного платья и медленно опускает их вниз, оголяя себя по пояс. Пепельно-черные крылья продолжают держаться, прикрепленные к ее спине неведомым образом. Ожидающий чего угодно, но только не такого, Никлаус Майклсон моргает, шумно выдыхая. – Что ты делаешь? – стараясь не смотреть на оголенную молодую девичью грудь, деланно равнодушным тоном глухо интересуется он. Зрачки из желтого переходят в иссиня-черный. Вампирша слабо краснеет, но в ответ решается сделать еще шаг вперед, чем окончательно стирает расстояние между ними. Ей кажется, что у нее сейчас взорвется сердце, настолько сильно оно колотится где-то в груди. Она не знает что делает, просто это кажется на данный момент самым правильным. – Не провоцируй меня, Кэролайн. Я на взводе. Секунда затишья перед шквальным порывом бури. Словно прислушавшись к совету, блондинка стыдливо прикрывает грудь руками, не зная, куда ей теперь деваться. Весь ее вид какой-то потерянный и до умопомрачения ранимый и трогательный. Поздно. Никлаус впивается в нее как в приманку, болезненным, подавляющим какую-либо волю поцелуем. Сильные руки собственнически притягивают к себе девушку за стройную талию, скользят вдоль спины, сминая собой чувствительную кожу в горсти. С особым ожесточением Никлаус ломает и срывает крылья, с остервенением отшвыривая их куда-то от себя подальше в самый дальний угол. А Кэролайн... Она поддается любой его прихоти, любому желанию. Падший ангел трепещет в его руках. Кэролайн шумно дышит и властно притягивает его к себе обратно за затылок, когда первородному необходимо хотя бы на секунду оторваться от ее губ, чтобы полюбоваться ее наготой. Эта невероятная страсть, что вспыхивает между ними как яркое пламя, разом утихомиривает звериную сущность гибрида, делая его чуть ли не ручным. Угрожающе глухо рыча сквозь зубы, Никлаус устремляется вниз, покрывая выпирающие ключицы, груди, ложбинку между ними, кожу вздрагивающего живота – горячими влажными, до боли жадными корыстными поцелуями. Опираясь о бугрящиеся от напряжения мужские плечи, девушка судорожно вцепляется напряженными от предельного возбуждения пальцами в плотную кожу, жар которой ощутим даже через ткань белоснежной рубашки. Она вздрагивает от каждого поцелуя, каждого укуса, любого прикосновения, что ей дарит сейчас король Нового Орлеана. С ее губ срывается шумный выдох, когда на ее бедрах нещадно трещит ткань некогда прекрасного платья, и остатки дизайнерского искусства летят в темный угол, где трепещут на ветру обгорелые крылья. Сильные пальцы больно впиваются в ягодицы, не позволяя их обладательнице отстраниться назад. Горячее мужское дыхание опаляет собой самое чувствительное место сквозь тонкую ткань белоснежных кружевных трусиков. Ноги моментально подгибаются в коленях от невероятной слабости. Девушку успевают вовремя подхватить и с силой швырнуть на огромную кровать в смягчившие удар подушки. Не успевает вампирша даже вздохнуть, как из нее тут же вылетает весь воздух от навалившейся на нее сверху тяжести. Никлаус уже успел полностью избавиться от одежды и абсолютно готов к животному спариванию. Но он медлит, не желая, как это бывало прежде, поддаваться своей похотливой сущности. Влажный умелый язык покидает нежный женский ротик, чтобы одним рывком разодрать на перевозбужденной под ним заключенной, остатки ее нижнего белья и внедриться в нее несколько иным образом... Кэролайн вскрикивает и пытается увернуться от неожиданности, острой новизны ощущений и невероятной стыдливости, что охватывает ее. Но сильные мужские руки придавливают ее обратно к простыням ни на секунду не прекращая своего развратного действа. Стыд и блаженство, словно в блэндере, перемешиваются между собой, с каждым умелым движением опытного не знающего никакой пощады языка, подавляя в неиствующей под лаской вампирше любое проявление неподчинения. Ладони гибрида больно сминают женскую грудь, чем заставляют болезненно набухнуть и заостриться соски. Его руки то ласкают, то сминают, то словно бы готовы разодрать выгибающееся под ним болезненной упругой дугой, женское тело. Кэролайн словно забывает, как дышать. Язык, что развращает ее окончательно и бесповоротно, заметно увеличивает темп и глубину погружений. Впившись напряженными пальцами в женские бедра, гибрид полностью подчиняет ее себе, чуть ли не рыча от удовольствия. Он буквально вгрызается в нее там внизу, наказывает, мстит, выплескивает всю свою ярость, позабыв обо всем на свете. Горячее жаркое дыхание, словно пламя, опаляет чувствительные рецепторы, заставляя сдерживающуюся из последних сил девушку громко застонать. С силой обхватывая руками женские бедра, гибрид скрывается между ними, впиваясь в источник мужского наслаждения с сумасшедшей неистовостью. Ощутив долгожданную свободу в руках, Кэролайн желает оттолкнуть своего бесстыдного захватчика, но к собственному удивлению, в полузабытьи лишь шепчет его имя, машинально двигаясь в такт его умелым движениям. Ей нравится ощущать мягкость его волос в своих руках, нравится его бесконтрольная власть над ней, ей нравится быть такой же сумасшедшей как и он. Она не осознает когда вместо того чтобы оттолкнуть от себя, наоборот, обвивает бедрами его плечи, начиная плавно двигаться в такт заданному гибридом ритму. Упругий горячий язык творит с ней нечто невероятное, бесстыдно развратное. Все плывет перед глазами, словно в волшебном мареве. Крутящаяся глубоко внутри огненная змеевидная спираль постепенно начинает набирать обороты, превращаясь в самый настоящий разрушительный торнадо. И вот, когда Кэролайн уже готова взорваться и разлететься на миллионы маленьких небесных звездочек, ее жестоко возвращают с небес на землю, так и не позволив достичь эфемерного божественного блаженства. Влажность настойчивого языка неожиданно резко сменяется твердой восставшей плотью, что без какого-либо предупреждения грубо врывается внутрь, заполняя собой подготовленную девушку одним рывком, до самого основания. Одновременно помещение спальни оглашает стон невероятного наслаждения от облегчения и вторящий ему – болезненный, полный страсти короткий вскрик. Никлаус на какое-то время замирает, позволяя вздрагивающей под ним вампирше привыкнуть к резкой смене ласки. С мужских губ слетает судорожное шипение, говорящее о том, насколько ему тяжело дается данное проявления милосердия. Вот он чувствует, как вампирша под ним постепенно приходит в себя, и, словно бы оживая, проходится своими прохладными пальчиками вдоль его напряженных предплечий, что перебираются на спину, исследуя бугрящиеся мышцы, а после – теряются в прядях его волос – довольно таки сильно нажимая на затылок. С бескрайней нежностью он касается ее губ осторожным кротким поцелуем, постепенно усиливая свой напор. Позволяя Кэролайн сделать вдох, гибрид перекидывает все свое внимание на упругую потрясающую своей первозданностью и совершенством молодую девичью грудь. Опытный любовник отчетливо осознает, что добровольно попался на уловку в виде горячего гибридского секса, но приманка настолько сладка, что устоять невозможно. Он честно старается, как может контролировать процесс, прислушивается к ощущениям партнерши, ласкает ее, не упуская ни малейшего сантиметра тела, он держит ее буквально на грани... С губ извивающейся под ним девушки слетает короткий, требовательный стон, когда он чувствительно прикусывает ее за сосок. Первородный распознает это как сигнал к действию и срывается с места, забывая обо всем на свете. Он совершает яростные, быстрые, точные удары, выплескивая тем самым накопившуюся в нем агрессию. Он проявляет в открытую свою власть над будущей королевой, свой страх за ее жизнь, свою... любовь. Иначе он не умеет. Клаус яростно двигается, до боли переплетая пальцы рук с руками двигающейся ему навстречу девушки. Их тела покрываются крупными каплями пота, наполняя помещение ароматом любви и секса. И вот первородный чувствует, как неуступчивая девчонка начинает медленно сокращаться вокруг его разгоряченной плоти. Ее пальцы судорожно впиваются в него, но она ни в какую не желает ему сдаваться, стараясь отсрочить, отдалить момент сумасшедшей разрядки. Тогда стиснув зубы, гибрид полностью заполняет собой горячую влажность бунтарки, без какого-либо остатка, и замирает. Между мужскими лопатками, вдоль линии всего позвоночника скатывается тонкий ручеек пота. Тело Кэролайн начинает биться в конвульсиях, заставляя все внутри нее часто и мелко сокращаться. Она выгибается, одновременно наслаждаясь этим божественным состоянием и точно так же пытаясь избежать его. Глупенькая. Сопротивление бесполезно. Никлаус предельно остро ощущает как его плоть, находящаяся в предельно узком горячем плену начинает покрываться словно бы частыми крепкими поцелуями. Это выше его предельных возможностей. Не в силах больше сдерживаться, он переходит на бьющий карающий ритм и с громким стоном изливается в саму матку оргазмирующей под ним любимой. Намертво сцепившись друг с другом, обоих сотрясает разрушительный по своей силе мощнейший оргазм. Крепления кровати рискуют не выдержать проверки и дать повод засудить своего производителя. Вампирше кажется, что сейчас ее разорвет на части от чего-то невероятного, что с ней вытворяет гибрид, но ей все равно, она чувствует как его горячее семя словно бы ошпаривает ее изнутри, но она лишь крепче сжимает бедрами его поясницу, покорно принимая в себя его сердце и душу. Кэролайн стонет, когда Никлаус чуть приподнявшись на локтях, выходит из нее. – Назови имя, Кэролайн, – тихим вкрадчивым тоном возвращается к первоначальной, занимающей его теме первородный. Девушка переворачивается на бок, лицом к гибриду, успевая натянуть на себя край измятого влажного покрывала. Ее все еще помутненный взгляд полон искреннего сожаления. Она не скажет ему. Облокотившись спиной о внушительную спинку кровати, Никлаус резко уклоняется, не позволяя обеспокоившейся его мрачным настроением девушке прикоснуться к нему, когда та протягивает к нему свою руку. Но тут же, впрочем, словно дикий, но прирученный зверь, передумывает и поддается женской ласке. Перехватив женское запястье, он в качестве извинения одаривает тыльную сторону ладони благочестивым полным благодарности поцелуем, за что получает награду в виде по-детски светлой и благодарной улыбки. Длинные роскошные золотые локоны частично скрывают от него наготу девушки, и чтобы исправить данную несправедливость, гибрид с проявленным почтением мягко касается шелковой на ощупь преграды, откидывая ее за плечи девушки. То ли от смущения, то ли от усталости, Кэролайн вытягивается на постели, ложась животом на хранящие тепло их тел, влажные простыни. Край покрывала лишь частично скрывает собой все еще влажные бедра, округлые женские ягодицы, открывает взору обнаженную линию спины и выпирающих лопаток. Она столь изящна, хрупка и невинна... Завороженный представшим перед ним трогательным видом обнаженного тела Никлаус не в состоянии удержаться, чтобы не прикоснуться к нему снова. Чуть приподняв вымотанную им блондинку, гибрид увлекает ее на себя. Кончики его пальцев лениво путешествуют вдоль стройного, с плавными изгибами и идеальными очертаниями силуэта. Он ласкает длинные рассыпавшиеся по белоснежной молочной коже женской спины пряди, машинально то накручивая их, то нежно поглаживая, – ему нравится этот золотистый мягкий водопад. – Никого не бойся, родная, – еле слышно, но отчетливо твердо произносит он. – Ты под моей защитой. Я сам разорву мирный договор. Кэролайн вздрагивает, приподнимается на локтях, упираясь ладонями в мужскую грудную клетку, и бросает обеспокоенный взгляд на своего мужчину. – Никто не смеет диктовать мне условия, – сурово поясняет Никлаус, касаясь нежных коралловых губ невесомым целомудренным поцелуем. Он не желает больше спорить сегодня. – Я сам себе закон. Кэролайн грустно ему улыбается и, поворачиваясь спиной к гибриду, нежится в исходящей от его тела жаркой испарине. Машинально, первородный тут же прижимает непривычно послушное тело к себе, по-хозяйски накрывая рукой навершие измученной им за вечер груди. Ночная прохлада приятно овевает распаленные тела свежим воздухом. Он вяло водит кончиками пальцев по нежной коже, особое внимание уделяя чувствительным соскам. Перехватив мужскую руку, утомленная Кэролайн накрывает ее своей ладонью, заставляя успокоиться и прекратить их обоих заново возбуждать. Никлаус Майклсон размышляет. Просчитывает ходы. Продумывает стратегии начавшейся игры. И не замечает, как закусив губу от отчаяния, из голубых глаз проливаются короткие дорожки соленых слез. Тишина, нарушаемая отдаленными звуками привычного для слуха саксофона, оплетает своим сонным маревом. – Клаус... – шепотом окликает притихшего сзади гибрида, вампирша. В ответ тишина. Заснул. Только грудь ее сжал крепче и перекинул через девушку ногу, заключив в надежный капкан. – Я не хочу стать сиротой... И сжавшись в крепком капкане из мужских объятий в тугой комочек, Кэролайн бесшумно расплакалась. Сон пришел только под утро и на удивление был эротически ярок и прекрасен. Или это не сон? Длинные ресницы распахиваются, словно крылья бабочки по весне. Ощущения – крайнее возбуждение от упирающегося в область ягодиц чего-то твердого, горячего и упругого. Первое чувство – легкий испуг. Мыслей никаких. – Доброе утро, родная, – шепчет на ушко до боли родной британский акцент. Колкая щетина приятно царапает плечо, шею, затылок. Какой ненасытный! После вчерашнего итак ноет все тело, даже не смотря на то, что она вампир! Руки первородного по-хозяйски исследуют женское тело, норовя попасть внутрь. – Нет! – сонно улыбаясь, слабо протестует блондинка и ловко спасается от любознательных мужских пальцев тем, что продвигается нижней частью тела чуть вперед. – Да, – вторят ей в ответ сзади и заполняют собой попавшуюся в ловушку негодницу совсем слегка, чтобы попробовать на готовность. – Клаус, нет... – улыбается сквозь сон вампирша. – А тело говорит да... И с этими словами гибрид мягко, постепенно, один толчок за другим, с предельной осторожностью погружается в ожидающую его горячую, манящую влажность, которую он с такой тщательностью и щепетильностью подготавливал для себя последние полчаса. А ничего не подозревающая соня лишь стонала во сне и сладостно выгибалась. – Сумасшедший... – выдыхает Кэролайн, чувствуя, как по телу начинает распространяться тягучая волна нарастающего тепла и жара. Легкий холодок металла обжигает собой затылок сзади. Это помолвочное украшение, что находится у гибрида на шее. У нее идентичное, спрятанное в ложбинке на груди, которую все сильнее и сильнее сминает мужская ненасытная ладонь, тогда как другая рука вовсю хозяйничает на самом интимном месте, помогая девушке скорее прийти к эпическому завершению. Данная поза позволяет больше свободы в действиях, и Кэролайн, находящаяся вне этого мира, решает воспользоваться данным преимуществом. Угрожающее рычание сзади лишь добавляет пикантности. Закинув руку за себя, в порыве страсти, девушка обхватывает таранящие ее сзади мужские бедра, тем самым пытаясь навязать собственный ритм. Но не тут-то было. Темп орудующего в ней стержня, словно в наказание, становится еще более интенсивным. Рука, стимулирующая источник женского удовольствия, заметно ускоряет свои отточенные за века движения, доводя бунтарку до скорейшего и стремительного апогея. Разливающаяся по телу невероятная истома служит наихудшим предателем в этой сексуальной борьбе за извечное лидерство. – Клаус, я больше не могу... – опускается до слабой мольбы о передышке девушка, тело которой все еще продолжает вздрагивать от пережитого острого удовольствия. – Ты себя недооцениваешь, love! – срывающимся шепотом выдает ей на ухо находящийся на пределе своих возможностей гибрид. На короткий миг он покидает желанное тело, чтобы одним ловким рывком опрокинуть обессиленную им вампиршу на спину и томительно медленно заполнить ее собой вновь. Сегодня он способен себя контролировать и намерен проявить это своей женщине в виде своей полной боевой готовности. В приступе возбуждения, Кэролайн шепчет его имя, шепчет, чтобы он не останавливался, буквально молит его об этом, но он не позволяет ей больше кончить, четко зная, когда ему необходимо остановиться, а иногда и вовсе покинуть ее. Буквально доводит до грани и тут же резко все прекращает. И так раз за разом. Мучительная пытка. Для них двоих. Зато, какой их ждет результат... И вот, когда он видит первые слезы, преображенное страстной яростью любимое лицо, по которому пробегают сеточки ярко-фиолетовых вен, Клаус только тогда позволяет своей девочке получить истинное удовольствие, которое сотрясает его королеву достаточно долгое время, впрочем, как и его самого. Тело гибрида, отказываясь более повиноваться своему хозяину, наконец-то, сдается, обильно извергаясь прямо в пылающие жаром таинственные недра. Навалившись всем своим весом на вскрикивающую под ним вампиршу, Клаус совершает рваные резкие движения, кончая вместе с ней. Обхватившие его со всей силы стройные женские бедра, послушно вторят его движениям. Порабощена и послушна. Кэролайн отчаянно мечется под тяжестью властвующего над ней мужского тела, всем своим сознанием проваливаясь в умопомрачительное божественное удовольствие. До невозможности яркий свет, словно в один миг взрывается и рассыпается как пыль на миллионы новых галактик, которые, в свою очередь, разрываются на триллиарды золотых звезд, и томительно долго оседают где-то глубоко внутри влажных вздрагивающих тел, мелкой практически невесомой взвесью... После, Никлаусу приходится какое-то время успокаивающе поглаживать потрясенную столь яркими впечатлениями вампиршу, по обнаженной спине. Она так невинна. Ей еще столько предстоит изведать с ним... Никлаус с удовольствием погружает пальцы рук в шелковые золотистые пряди волос, тихо говоря на ушко стыдливо спрятавшейся у него на груди девушке, давно им позабытые слова утешения. Он говорит о том, как она прекрасна в своем истинном облике, о том, как ему нравятся ее острые клыки и глаза хищницы, шепчет о том, насколько сильно хочет ее, как постоянно думает о ней, о том, как она бесподобна во время их близости... И постепенно все повторяется вновь, снова и снова. Поцелуи, ласки, переплетение скользких от пота тел, жаркое соитие и шуршание простыней...

***

Хоуп ревет навзрыд. Соленые ручейки слез резвыми потоками текут по детским пухленьким щечкам, попадая громкой плаксе за шиворот голубенькой очаровательной пижамки. Светлые, как у отца, волосы спутаны ото сна и растрепаны. Жуткий, страшный и такой реалистичный сон. Малышка стоит на своих маленьких ножках посреди кроватки и горько плачет. Она трет кулачками свои глазки, безуспешно смахивая нескончаемый водопад слез. – Уходи! Плохая! Ты злая! – Милая... – появившаяся в детской Хейли, порывается обнять свою девочку, но та вдруг неожиданно резко шарахается от нее назад, больно ударяясь о резную спинку кровати, и переходит на низкочастотный визг, от которого, кажется, способны лопнуть даже окна. Резко поднявшиеся вверх предметы мебели, угрожающе зависают в воздухе, норовя обрушить весь гнев чудо-ребенка на оцепеневшую родную мать. В проеме спальни появляется наспех одетая в легкое светло-бежевое бальное платье Кэролайн, Коул и Ребекка. Никлаус отсутствует. После того, как он вымотал свою плененную невесту окончательно, гибрид исчез в неизвестном направлении, заботливо оставив на столике, рядом со спящей вампиршей пакет донорской крови, ярко-алую розу и короткую записку, на которой размашистым каллиграфическим подчерком было написано от руки: "Спасибо за незабываемую ночь, my sweetheart. P.S Приставленная охрана – банальная предостороженность. Впредь, веди себя хорошо. Твой король – Клаус" И этот извечный параноик реально приставил к ней чуть ли не армию "незаметных наблюдателей"! К чему столько осторожности? Показушности?! Возмущению девушки нет предела! Первородный подлец даже не пытаясь скрыть этого, установил за ней откровенную слежку! Деспот! Тиран! Элайджа уже с утра исчез по делам, что-то выясняя с ведьмами. Поэтому поговорить с хладнокровно– рассудительным и мудрым (в отличие от кое-кого) древним, не представлялось возможным. Словно все как сговорились! Радовало одно – Лиз Форбс, после нескольких гудков, спокойно приняла вызов, начав в который раз угрожать дочери тем, что если та не вернется в ближайшее время домой обратно в Мистик Фолс, то будет с позором выдворена из Нового Орлеана шерифом самолично, за руки и за ноги, – хочет того юная вампирша или нет! Выходило что Хейли... блефовала? Напуганная детской истерикой волчица бросает панический взгляд на застывшую в проеме двери Кэролайн, но не смеет в присутствии свидетелей сказать ей и слова. Покрасневшая от натуги малышка визжит что есть мочи, закрыв руками собственные ушки, и скручивается в крошечный тугой комочек, присаживаясь в своей маленькой детской кроватке. Ее нарядная голубая пижамка вся скомкана, кофточка местами промокла от слез и пота. Хоуп никак не реагирует ни на свою любимицу, ни на лучшую подружку – тетю Ребекку, ни на всегда так ее смешившего Коула. Лишь больше уходит в себя, норовя захлебнуться от слез. Стулья, столик, ковер, карандаши, краски, многочисленные игрушки – все приходит в движение, начиная кружить по комнате. Темно-синие шторы срываются неведомой силой с креплений, и, словно раздувшиеся корабельные паруса, свободно парят в пространстве, явно задумав что-то очень нехорошее. Первородная сестренка с братом кажутся растерянными. Если бы не критическая ситуация, это выглядело довольно таки даже забавно. Племянница впервые не позволяет им хотя бы даже приблизиться. Силовое поле, что возвела вокруг себя девочка, не позволяет родственникам сделать и шага по направлению к себе. – Давай еще громче, Хоуп, папе во Французском Квартале тебя не слышно! – пытаясь перекричать беснующуюся малютку, неожиданно для всех, вдруг, как ни в чем не бывало, громко выдает Кэролайн. Тон, с которым она говорит, беспечен и будничен, словно она не замечает вышедшей из-под контроля ситуации. Большие карие глаза Хейли полны ужаса и тревоги. Она явно растеряна и не знает как быть. – Что нам делать? – взволнованно шепчет Ребекка, предпринимая бесполезные попытки пробиться через возведенный чудо-ребенком барьер. – Танцевать, – улыбается в ответ Кэролайн и включает на стереосистеме последнего поколения свою любимую с Хоуп композицию. Звучит Marvin Gaye – Ain't No Mountain High Enough. – Ты спятила! – успевает прокомментировать глупую затею Ребекка, но замолкает, ошарашено наблюдая за тем, как Кэролайн начинает тихонько подпевать вступительному куплету. Коул понятливо усмехается. Кажется, ему становится известно о том, что именно задумала смекалистая девчонка. "Послушай, детка, Горы недостаточно высоки, Долина недостаточно низка, Река недостаточно широка, детка..." Хватая с детского столика расческу для волос, Кэролайн делает вид, словно это для нее микрофон, и кокетливо подмигнув все еще подвывающей, но все же заинтригованной ее действиями, малютке – начинает напевать уже громче. Ей известно насколько сильно Хоуп нравится играть в "Стань Звездой", которую они смотрели каждую субботу, знает, как на ребенка действует ее голос, их танцы, музыка, веселье... Просто малышке необходимо дать понять, что ее любят, и конфликт исчерпан. Копия своего папаши! "Если я нужен (на) тебе, позови меня, Неважно, где ты находишься, Неважно, как ты далеко (не волнуйся, детка) Просто назови мое имя, И я поспешу к тебе, Тебе не стоит волноваться Потому что, детка, Горы недостаточно высоки, Долина недостаточно низка, Река недостаточно широка, Чтобы не дать мне добраться до тебя, детка." – Нет, нет, нет...! – слабо протестует Ребекка. Но замечая, с каким неподдельным любопытством за ними всеми наблюдают покрасневшие от плача глаза ребенка, нехотя поддается, соглашаясь закружиться в танце вместе с Кэролайн и Коулом. Это их баловство стало чем-то вроде семейной традиции. Как-то Ребекка, вернувшаяся раньше обычного, застукала с поличным вовсю идиотничающих под музыку девчонок! Ладно еще ребенок, но чтобы Кэролайн – главная зачинщица?! Постепенно в общее веселье втянули и саму первородную! Но сейчас определенно было не до баловства! Хватая за руку оцепеневшую от удивления Хейли, Кэролайн заставляет танцевать и ее. Двигаясь в такт потрясающей мелодии, вампирша, словно бы невзначай, запрыгивает на кровать к малышке, призывая ту к ним всем присоединиться. Робкая детская улыбка, подаренная Кэролайн в ответ, словно бы озаряет собой пасмурное, так печально начавшееся утро. Бывшая Мисс Мистик Фолс, заговорщески улыбнувшись в ответ, утвердительно кивает и принимает доверительно протянутые к ней детские ручки, чтобы помочь капризуле подняться. Отлично. Защитный барьер снят. "Моя любовь жива В моем сердце, Хоть нас разделяют мили, Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, Я примчусь к тебе мгновенно, Так быстро, насколько смогу Неужели ты не знаешь, что Горы недостаточно высоки, Долина недостаточно низка, Река недостаточно широка, Чтобы не дать мне добраться до тебя, детка" Облокотившись о дверной косяк, с постепенно затихающими звуками громыхающей вовсю музыки, улыбающийся, словно чеширский кот, Марсель, громко аплодирует танцорам, не в силах сдержать жизнерадостного открытого смеха. Давно ему не приходилось наблюдать столь забавного зрелища! Стоявший подле друга вернувшийся Клаус, так же не в силах подавить собственной улыбки. – Папочка! – замечая своего самого любимого человека на свете, бросается в мужские надежные объятия пришедшая в себя Хоуп, и заливисто хохочет, когда ее, подхватывая на бегу, подкидывают высоко вверх. – Ты хорошо себя вела, мой ангел? – наиграно-строгим тоном интересуются у малышки. Но та, игнорируя вопрос, крепко сцепляет ручки на шее первородного, утыкаясь в жесткую щетину своим крохотным носиком. Девочке нравится запах отца. Он пахнет безопасностью и силой. – Пускай она уйдет! Плохая! – надув губки, суровым тоном шепчет на ухо гибрида маленькая ябеда. – Уходи! – вскрикивает громко Хоуп, когда Хейли пытается прикоснуться к собственному ребенку. Клаус послушно подчиняется воле дочери, отступая на шаг в сторону от волчицы. Ему плевать на чувства матери своего ребенка. Главное – чтобы его малышка прекратила хмуриться. – Хоуп, это твоя мама...– мягким тоном произносит Кэролайн, отмечая, как зло блестят карие глаза растерянной брюнетки, которую отвергает собственное дитя. – Она любит тебя и хочет с тобой дружить... – Ты моя мама! – яростно выпаливает в ответ малышка. В серо-голубых чистых, как горный ручей невинных глазах плещется новый поток еще непролитых слез. Все присутствующие замолкают в оцепенении от сказанного. Слова Хоуп звучат как гром среди ясного неба. Первой не выдерживает Хейли и испаряется из детской на сверхскорости в неизвестном направлении. Осуждающий взгляд Ребекки полон ядовитого гнева. Взгляд Коула с неподдельным интересом впивается в застывшую посреди комнаты вампиршу. Кто бы мог подумать, что комедия так стремительно сменится семейной трагедией? – Детка, твоя мама Хейли... – пытается образумить запутавшегося ребенка Кэролайн, но у нее плохо это получается. Ей отчего-то все никак не удается подобрать нужных слов. Сердце трепещет от зашкаливающей нежности к этому маленькому удивительному созданию. – Нет, ты! Ты, ты, ты!!! Ты моя мама! Сидящая на руках сурового отца малышка начинает отчаянно вопить и плакать, спрятавшись на широкой груди. Она словно кричит от боли, от безысходности, от несправедливости жизни. Дитя требует, чтобы желаемое стало действительным. Требует невозможного. Такая крошка, беззащитная, маленькая, а уже так нуждается в материнской любви, буквально вопит об этом на весь мир. Выражение лица гибрида застывает ожесточенной маской скорби. Улыбка сошла с его лица как снег летом. Клаус шепчет воющей у него на руках крошке что-то успокаивающее, гладит вздрагивающее от рыданий создание по растрепанным кудряшкам и машинально качает, словно пытается убаюкать. Но тщетно. Повиснув на отце словно обезьянка, Хоуп ревет в голос. Маленькие ручки обвивают, как могут, гибрида за шею, крохотное тельце сотрясается от рыданий. – Папочкааааа! Папочкаааа! – малышка захлебывается слезами, взывая всемогущего родителя о помощи. Но первородный бессилен. Не в его власти изменить прошлое и поменять Кэролайн с Хейли местами. – Мамочка... Мамочка мояяяя... В глазах ребенка плещется столько вселенской масштабной вековой боли... Невыносимое зрелище. Больше не в силах сдерживаться, находящаяся сама на грани отчаяния, Кэролайн молча протягивает по направлению к малютке руки, в знак примирения. Хоуп, не прекращая рыдать, словно бы нехотя, тут же идет на руки к вампирше, со всей силы вцепляясь в нее своими ручками и ножками. Словно боится, что та отпустит ее, оставит одну, откажется, передумает... – Да, я твоя мама… Тише, тише… Кэролайн шепчет малышке на ушко какие-то слова утешения, гладит ее по головке, покрывает румяные щечки нежными материнскими поцелуями, уговаривает, смешит, рассказывает детские стишки... Хейли никогда не простит этого. Не примет. Начало войны положено. И Кэролайн впервые сегодня вступила в битву, как бы ни пыталась ранее этого избежать. Над всей белизной кожи вампирши голубели выразительные словно бы космические глаза, золотились светлым медом длинные распущенные волосы, завитые в локоны. Ее взгляд пересекается с пасмурным серым. Клаус безотрывно наблюдает за убаюкивающей его ребенка вампиршей. Он прекрасно осознает, на что именно посягнула сейчас Кэролайн, на чьи права замахнулась. И кто бы что ни говорил, гибрид окажет любую поддержку взошедшей на престол новой королеве Нового Орлеана, чего бы ему это ни стоило. А с теми, кто будет против разговор будет коротким. Клаус не завидовал участи тех глупцов, что осмелятся пойти против его воли. Хейли будет изгнана.