Дружная семья

Возвратившись в офис и игнорируя любопытствующие взгляды назойливых коллег, которых, будь она плохим вампиром, давно бы пустила на завтрак, Кэролайн, наконец-то, выдыхает, располагая свой букет в бутылке из-под пепси. Смотрится довольно паршиво, но что поделать? Несчастным ирисам придется потерпеть пару часов, прежде чем их отнесут в комфортабельную светлую квартирку в паре кварталов отсюда и установят на почетное место в элегантной вазочке на прикроватном столике. Кэролайн старается с головой погрузиться в работу, но изящные цветы словно бы с немым упреком взирают на нее, бередя совесть. Звонок бывшего парня на днях буквально взорвал собой размеренную жизнь недавно выпустившейся студентки. И как бы она не отговаривала Локвуда лететь к ней в город, сколько бы доводов к этому не приводила, твердолобый качок, ставший обычным человеком, настаивал на своем, желая, во что бы то ни стало навестить подругу. Признаться ему в том, что она общается с семейством первородных, было смерти подобно, тут же ее наверняка бы приехала спасать от "злодеев" как минимум половина населения Мистик Фоллс, поэтому Кэролайн, как-то так само собой сложилось, непроизвольно солгала, что не имеет никакого отношения к древним. Одна ложь породила другую, затем третью и, наконец, наступил день расплаты, когда пришлось как-то выкручиваться... – Тайлер! – именно с этой мыслью просыпается вампирша в объятиях обнаженного, но абсолютно удовлетворенного гибрида и удивительно бесшумно ускользает из его спальни ранним утром, столкнувшись в коридоре с понятливо ухмыляющейся Ребеккой, которая воспользовавшись сконфуженностью девушки, тут же выхватывает из ее рук сотовый, бегло читая переписку с приземлившимся в аэропорту Нового Орлеана – Локвудом. – Это не то, о чем ты подумала... – чувствуя невероятную сухость во рту, как какой-то провинившийся подросток, пытается хоть как-то выкрутиться из щекотливой ситуации Кэролайн, прекрасно понимая безнадежность задуманного. Так проколоться могла только она! – Знаешь, после стаканчика третьей положительной, дорогуша, я обожаю черный кофе со свежеиспеченными круассанами из той кондитерской, что вы нашли с Хоуп на окраине города... – проворковала вместо утреннего приветствия блондинистая шантажистка, небрежно швыряя сотовый обратно в руки его законной владелице. – ...Тогда у меня создается хорошее настроение, и я не бужу братьев своими недовольными воплями о том, что кому-то из них наставляют рога, а безлимитную кредитку блокируют почему-то мне... Ты же пройдешься со мной по магазинам завтра? Ну разве не редкостная сука?! Вжимая педаль газа в пол, Кэролайн недовольно хмурится, вспоминая, как приняв наспех душ у себя дома и нацепив джинсы с безразмерной футболкой, как последняя шестерка отправилась исполнять прихоть первородной дьяволицы. И лишь после того как оформила заказ с доставкой курьером чертовых круассанов на адрес Майклсонов, ринулась в аэропорт, безнадежно опаздывая. Ожидающий опаздывавшую на целый час девушку Локвуд нетерпеливо посматривал на часы, когда у него сработало некое чутье, и он бросил взгляд вдаль. Лицо бывшего оборотня украсила непроизвольная улыбка, наполненная привычной смешливостью от увиденного и трепетной нежностью. Спешащая к нему навстречу, блондинка неуклюже споткнулась, отвыкнув ходить в кроссовках, а не на каблуках. Ее внешний вид конспирирующегося тинейджера был до комичности по своему очарователен, но абсолютно не вязался с привычным образом всегда и во всем элегантной леди. – Тайлер! – заметив друга, расплывается в робкой, немного скованной улыбке Кэролайн, не совсем понимая как ей теперь с ним себя вести. Но бывший гибрид решает эту проблему, заключая хрупкую блондинку в свои медвежьи объятия. На лице растерявшейся от такой пылкости девушки, проявляется некоторое недоумение и радость. В душе сладкой патокой расплывается нечто теплое и до боли родное. Она скучала. Временами. В особенности дождливыми вечерами. Скучала по друзьям, по родным которым постоянно теперь врала, скучала по сельской тишине Мистик Фоллс, по его простодушным жителям, скучала по прошлой жизни, в которой белое было белым, а черное черным и все было так предельно просто и ясно... не то, что теперь. – Кэр! – жарко шепчет ей на ухо Тайлер, крепко накрепко прижимая к себе. Сложно понять, что он сейчас чувствует. Сожаление от того, что эта златовласая вампирша больше не его и никогда таковой не будет, или радость от встречи с этим излучающим некий свет созданием? – Детка! Я скучал! – Я тоже! – выдыхает в ответ девушка, обнимая парня в ответ за крепкую шею. – Я тоже. Они уезжают в противоположную от дома Майклсонов часть Нового Орлеана, где Кэролайн сняла на пару дней небольшую, но довольно уютную квартирку. На всякий случай девушка позаботилась отправить хозяйку жилья в короткий отпуск, тем самым обезопасив смертного теперь друга от кровожадных любопытных посетителей, на случай, если те вдруг решат пожаловать. – Неплохая квартира, давно здесь живешь? Началось... Пошли вопросы. Кэролайн настораживается. Вранье всегда давалось ей хуже всего. Единственное в чем она была полным профаном так это ложь. – Относительно... – ловко уходит от ответа она и быстро меняет тему разговора. – Я составила программу посещений и четкий план того, что ты просто обязан посмотреть в Новом Орлеане! – Кто бы сомневался, – безобидно хмыкает Локвуд, кидая свою сумку на кровать. – Где ванная комната, Кэр? Сокращенная форма ее имени непроизвольно режет слух. Давно к ней так не обращались, если не считать надоедливого пошляка Кола, вечно норовящего вогнать ее в краску своими шуточками с двойным, а то и тройным подтекстом. Мелкий докучливый негодяй! Кстати, надо не забыть забрать подготовленный ему на день рождения подарок. – Эээ, та дверь... – отвечает вампирша, мысленно распиная себя за то, что не нашла времени для того, чтобы обследовать арендованную квартиру. – Это гардеробная, Кэр. В серо-черных глазах Локвуда загорается подозрение. – Не эта дверь, а та! Мужчины... – выкручивается девушка, разливая шампанское по бокалам. Парень присоединяется к подруге, поднимая бокал за встречу, после чего по хозяйски обследует кухню, распахивает холодильник и с удивлением рассматривает его унылое содержимое. – Формочки для льда? Я думал обнаружить запасы твоей любимой второй отрицательной... – комментирует Локвуд, закрывая дверцу холодильника, и оборачивается к хозяйке, складывая руки на широкой груди. – Я на диете! – отшучивается блондинка, ставя недопитый бокал на стол. – Предлагаю начать с окраин Нового Орлеана и поехать... – В Мистик Фоллс, – перебивает ее Тайлер, внимательно следя за дальнейшей реакцией собеседницы. – Я приехал, чтобы вернуть тебя домой, Кэролайн. Ему показалось или вампирша побледнела? 31 октября – День всех святых – Хэллоуин и, конечно же, День Рождения Коула Майклсона! Подходящий день для рождения этого невыносимого исчадия ада! Каких усилий стоила организация двойного праздника, было известно лишь одним Ребекке и Кэролайн Форбс. Обе вампирши работали на пределе своих возможностей, уделяя свое личное пристальное внимание даже мельчайшим деталям. В итоге результат оправдал все ожидания. Торжественно мрачная атмосфера искрила непревзойденной роскошью и изяществом, говоря о безупречном вкусе и мастерстве организаторов мероприятия. Придирчиво осматривая черно-алые розы в вазе, непроизвольно Кэролайн устало тяжело вздыхает, чувствуя угрызения совести за собственную подлость перед Тайлером, которому внушила улететь обратно домой. Внушение... Самое подлое и бесчестное из всего того, что она могла сделать, но сама мысль о том, что ее могли разлучить с Хоуп, буквально парализовала тогда. То, что она некогда так отчаянно и самозабвенно порицала в Клаусе, настигло ее саму. Какая ирония. Когда-то гибрид сказал ей, что они с ним похожи, имея в виду их темную сторону. Но она тогда все перевернула иначе, заставив ответить древнего за свои слова и проявить ей свое милосердие... Было ли милосердием с ее стороны залезть в разум бывшего возлюбленного, чтобы заставить того, больше никогда не вмешиваться в ее жизнь? Было ли это милосердием или эгоизмом? – вот что терзало светлую душу. Ясным было одно. Никто из ее знакомых не должен был узнать о ее привязанности к чужому ребенку, чудо-ребенку, ребенку бессмертного короля Нового Орлеана, некогда терроризировавшего ее лучших друзей, а некоторых и жестоко убившего... Теперь же она была помолвлена с бывшим врагом, сама до сих пор не веря в эту новость. Все случилось так быстро, неожиданно и стремительно, в один вечер. Вот они обсуждали эпоху средневековья, сидя в уютном баре, где работала Камилла, и тут же Никлаус вручает ей кулон, предлагая стать его королевой... Все у него так, с ног на голову, импульсивно и непредсказуемо! Кэролайн не озвучила прямого ответа. Ночь, которую она разделила с гибридом в спальне, сказала все за нее. Но как отреагирует на это известие мама? Или Елена, чью тетю Дженну так беспощадно убил гибрид? Тайлер, мать которого была до смешного банально утоплена в чертовом фонтане?! Надо же было догадаться устроить не переносящей ее на дух мэрше день ВДВ... Крылья аккуратного женского носика раздуваются от разрастающейся ярости. Воспоминания о совершенных непростительных поступках психованного гибрида совсем не радуют Кэролайн. Все что происходит сейчас в ее жизни неправильно. Немыслимо. Невероятно. Более того, чувствовать нечто невероятно мощное по отношению к Никлаусу Майклсону помимо ненависти – преступно с ее стороны! Это предательство! Зло! Но ... Она чувствовала... И с этим невозможно было что-то поделать, кроме того как только вырвать собственное сердце. – Господи... – выдыхает в ужасе блондинка, отвлекшись от угнетающих размышлений. – Что за...? Кажется, что на мгновение у нее прекращает биться в груди и так уже мертвое сердце. У нее не находится слов, чтобы выразить все свое возмущение и ужас от увиденного. Разрисованная специальными красками Хоуп, до умопомрачения счастливая, несется навстречу к ней, желая продемонстрировать свой хэллоуинский образ. Появившаяся в комнате Ребекка, забавно ухмыляясь, облокачивается о дверной проем, пожимая плечами – тем самым как бы говоря, что она здесь якобы ни при чем. – Хоуп принесла Клаусу в виде эскиза раскраску с бабочкой, – поясняет древняя шокированной блондинке. – Но мой братец, по-видимому, решил, что образ зомбированного вурдалака подойдет его дочери куда больше крылатой букашки... Разрисованная черно-белыми, местами серыми красками девчушка, крайне смахивала на восставшего из могилы мертвяка, но при этом порхала по комнате, старательно изображая жизнерадостную бабочку. Кэролайн зарылась в свою сумочку в поисках влажных салфеток, чтобы смыть с Хоуп весь этот ужас, вышедший из-под руки талантливого художника до удивительного натурально. Сама вампирша чуть заикой не сделалась при виде такого "мотылька", что уж говорить о простых смертных, на чей порог решит залететь это чудо! – Тоже мне великий художник! – негодует блондинка, вытаскивая содержимое крохотной, но объемной сумочки, в которой чего только нет. – Создал плагиат девочки из "звонка" и доволен! Первородный Кретин! Как ему это вообще в голову пришло?! Хотя... Чему я удивляюсь? Это же Клаус... – Кретин! – повторяет вдруг за негодующей блондинкой девчушка, перемещаясь по комнате на предельно высокой скорости, лишь бы не быть пойманной и лишенной своего ужасающего макияжа. – Кретин! Кретин! – восклицает она, наслаждаясь вкусом своего первого в жизни слова. Оцепеневшая Кэролайн крайне медленно переводит взгляд на ошарашенную не меньше ее Ребекку. В глазах обеих читается зарождающийся восторг и неверие. Разрастающиеся на лицах обеих блондинок улыбки от уха до уха впрочем, так же быстро меркнут и угасают. – Папа – кретин! – детским нежным голоском еще раз повторяет малышка, прежде чем в комнату успевает влететь Никлаус Майклсон, а следом за ним чуть ли не ощетинившаяся Хейли. Подхватив дочурку на руки, отец пристально вглядывается в своего демоноподобного ангела. – Кретин! – сверкнув очаровательными ямочками на своих детских щечках, ласково повторяет девчушка и, обвив своими ручонками папу за шею, трется о его нос своим. Благодаря своей любимице Кэролайн, Хоуп прекрасно знает, как это действует на ее отца. "... И тут можешь начинать вить из своего папочки веревки ..." – учила ее пару дней назад белокурая вампирша, не в полной мере осознавая, что миловидный ребенок буквально впитывает все ее советы как губка. А ведь для Кэролайн было важным лишь то, чтобы очаровательное неусидчивое создание, предельно внимательно слушавшее несусветный бред, что она несла, послушно открывала рот и проглатывала свои полезные овощи. Только таким образом можно было уговорить малышку принять полезную пищу. В ином же случае морковка, помидоры и прочая дрянь летели по мнению Хоуп в ее недоброжелателей, и лишь пустая веселая болтовня любимой вампирши как-то усмиряла вздорный нрав малолетней бунтарки! Кто же знал, что крошечный, с виду безобидный дьяволенок воспринимал слова блондинки как четкую инструкцию по применению?! – Я не хочу мыться папочка. Я хочу быть мотылечком. Крохотные пальчики играючи перебирают отцовские амулеты, что висят у того на шее, и пытаются примерить на себя спаянные между собой кольца. Небесно-ангельский голубой взор в невинной мольбе направлен в самую душу первородного. Вот же маленькая негодница! В секунду взяла в оборот самого сильного из союзников! – Твое первое слово...? – начала было Хейли, норовящая распугать весь рабочий персонал своим утробным рычанием. Но была повергнута в шок художественным произведением отца в подарок дочери ко дню всех святых. – Во что превратили мою дочь?! – подлетает волчица к неоцененному никем, кроме маленькой девочки, художнику. Две пары синих как морозная стужа глаз, синхронно, с откровенной неприязнью обращают свой взор на беснующуюся от злости брюнетку. Девочка смотрит на мать так, словно предупреждает, еще шаг и та пожалеет о содеянном. – Серьезно?! – сердито выдает ангельское создание, тем самым идеально копируя Кэролайн. Уютно устроившейся на руках отца малышке всегда нравилось это слово. Ей нравилось, как именно Кэролайн произносила его. Хейли, кажется, не дышит от негодования. – Кто посмел так тебя изуродовать, детка? – пытается оттереть со щеки девочки краску волчица, но пятилетнее создание успевает увернуться, чем особенно умиляет отца. – Кретин, – звонко, ясно и отчетливо отвечает на вопрос матери Хоуп, чем ставит всех присутствующих буквально в ступор. – Не кретин! – подлетает на вампирской скорости к родителям взволнованная как никогда юная вампирша. Пришло время как-то начинать исправлять крайне неприятно сложившуюся ситуацию. – А креативно! Правда, милая? Ведь ты это хотела сказать?! Очень креативно вышло! Надув алые полные губки в стиле Ребекки, малышка отрицательно мотает в ответ своей белокурой головкой. Этот разукрашенный дьяволенок до умопомрачения мил и упрям. Копия своего папаши-монстра. – Никто тебя не тронет, любовь моя, – привносит ясность в пожелание дочери отец, заправляя малышке выбившуюся из хвостика прядку волос за ушко. – А теперь беги – полетай мотылек, пока взрослые будут разговаривать... Поцеловав дочь в лоб, отец опускает Хоуп на пол, посоветовав той пойти попугать несчастных рабочих. Кэролайн искренне надеется на то, что жизни наемных трудяг застрахованы от сердечных приступов и тому подобного. Лично она до сих пор не могла спокойно смотреть без внутреннего содрогания на это живое воплощение фильма ужасов. Победно улыбнувшись, зомбиподобное дитя приобрело еще более коварный и ужасающий вид. Но тут же мелькнув у ног Кэролайн, Хоуп обнимает ее так крепко, как только может, и примирительно уткнувшись носиком куда-то ей в область бедра, тут же испаряется. Какая на удивление послушная. Конечно, когда получила зеленый свет к шалостям и проказам от собственного отца! И вот льдисто-синие с опасным блеском глаза покрываются морозным инеем. Определенно ничего хорошего в этом нет. – Я пойду? – заранее догадываясь о тщетности своего отчаянного мероприятия, Кэролайн все же предпринимает попытку улизнуть, как это уже успела проделать более опытная в таких ситуациях Ребекка. – У меня еще столько дел, столько дел... – напуская на себя важный вид, вслух рассуждает она. – Что? Меня позвали? – сочиняет на ходу хитрая проныра.– Уже иду! Без меня ну катастрофа! И только было хитрая девчонка намеривалась дезертировать, воспользовавшись временным замешательством родителей, как была остановлена одним лишь пальцем, зацепившимся сзади, как крючок, за воротник ее безразмерной футболки. Кэролайн нервно сглатывает, готовясь как минимум к Апокалипсису. – Окажи любезность, милая... Задержись на минутку. – Первое слово нашей дочери – кретин! – восклицает в приступе бешенства волчица, с неприкрытой яростью взирая на вторгшуюся в ее семью смазливую девчонку. – Разберись с этим, Клаус! Сделай что-нибудь! – Я слышал, волчица. Не стоит повторять мне дважды, – ледяной ровный тон, кажется, способен заморозить собой все пространство кругом. Палец до сих пор удерживает свою пленницу, тогда как сам первородный зло смотрит куда-то в пространство, поверх светловолосой макушки, явно размышляя о наказании. – Теперь ты довольна?! Довольна Форбс? Благодаря тебе моя дочь прославится на весь Новый Орлеан грязной сквернословкой! Глаза гибрида наливаются золотом. Ооочень плохой знак. – Мне жаль Хейли... – пытается уладить ситуацию вампирша, чувствуя непомерную вину за собой. Она искренне переживает за случившееся. – Я не хотела... – СОЖАЛЕЕШЬ?! Первое, чему ты научила принцессу Нового Орлеана так это ругани! Почувствовав слабину собеседницы, Хейли как подлый стервятник с удовольствием кидается на свою жертву. – Вообще-то футболу... – замороженным тоном вставляет в пламенную тираду возмущенной матери кающаяся вампирша. – Что? – презрительно морщится Хейли. – Любовь к футболу, – послушно повторяет Кэролайн. – Первое, чему я научила Хоуп. Ну, это где мячик по полю пинают... Словно сотни драконов разрываются где-то в глубине души брюнетки, норовя поглотить живьем ту, что отняла у нее любовь дочери, что заменила малышке мать. – Не смей больше приближаться к моей дочери! Не смей больше приходить в мой дом! Не смей... – Еще слово, волчица, и твой ядовитый язык станет отдельной частью тела, – оборачивается в пол-оборота к Хейли, не терпящий истерического женского шума гибрид. Пришло время вмешаться истинному хозяину дома, самому Королю. – Оставь нас, дорогуша. Будь любезна. Кэролайн продолжает стоять на месте, чувствуя, что не может дышать от страха. Страха от того, что эта полная к ней ненависти девушка имеет реальную возможность лишить ее общения с Хоуп. И осознание этого буквально парализует ее от ужаса. Инстинктивно она бросает умоляющий о помощи взгляд на гибрида и буквально физически ощущает исходящую от мужчины ярость. Ярость направленную не на нее. Насчет языка он точно не шутит. Жилистое сильное тело хищника вот-вот готово сорваться с места и опасно замерло в ожидании, на расстоянии вытянутой руки. Еще секунда и прольется кровь. Много крови. По-видимому, Хейли тоже понимает, что первородный вряд ли привык бросаться угрозами впустую, и, негодующе фыркнув, убирается прочь, окинув соперницу презрительным взглядом, полным злорадства. Воспоминание о дочери, так тепло ластившейся к этой блондинке, буквально заставляет кипеть кровь в жилах. С этим надо что-то делать. И Хейли точно знает что именно. Гнетущая тишина. Минута кажется вечностью. Вот он медленно обходит ее и встает прямо перед провинившейся "мисс Мистик Фоллс". Кэролайн не собирается смотреть на его ботинки с брюками, и гордо вздергивает подбородок, глядя своему беспощадному карателю куда-то в область шеи. Длинные ресницы трогательно вздрагивают, реагируя на каждый взгляд своего молчаливого собеседника. Кэролайн чувствует, как гибрид рассматривает ее, ощущает буквально кожей, как параноидальный сканирующий взгляд скользит по ее волосам, губам, вырезу футболки, опускается чуть ниже ... – Надо быть полным кретином, чтобы так разрисовать собственную дочь! – не выдерживает первой Кэролайн, решив, наконец, смело признаться и взять вину на себя. Голубой взор наполнен небывалой решимостью и предельно смело направлен прямо на своего невозмутимого оппонента. – Что-то еще? – голос древнего сдержан и от этого еще более страшен. Затишье перед начинающимся штормом. – Да, я виновата! Но Хоуп заговорила! Какая разница, что именно она сказала?! Не сердись, но мне, кажется, это лучшее что могла повторить твоя дочь из услышанного вокруг... – Кэролайн сама того не замечая, активно жестикулирует, не в состоянии скрыть своего волнения. – Эти вечно ошивающиеся по твоему дому чем-то недовольные то оборотни, то ведьмы, вампиры... Я слышала, как ты с ними ведешь беседы такого рода! Из приличных слов звучат только – "в" и "на"! Я уж не говорю о многочисленных подружках Коула, что активно устраивают ему на бис три раза в неделю порядком уже поднадоевший спектакль! А слышал, что выдает драгоценная тетушка Ребекка, когда Хоуп закидывает ее овощами?! Очень советую послушать, научишься много чему интересному! Сама Хейли хороша, ее давно пора сводить к ветеринару, сделать прививку от бешенства! Единственный, кто и ведет себя достойно, так это Элайджа, но и он хорош, когда не в настроении – стоит ему только посмотреть на провинившегося, можно сделаться заикой! Так что Майклсон, я виновата лишь в том, что Хоуп из всего возможного процитировала именно меня! Кэролайн порядком выдохлась на своей крайне эмоциональной тираде. Накипело! – Это все? – Ты говоришь слишком спокойно, – настораживается вдруг все еще не отдышавшаяся вампирша. – Кого-то убивают? – искренне беспокоится она, завертев головой по сторонам, и прислушивается. – Можно устроить... – Клаус стоит перед ней, сложив руки за спиной, и взирает на нее сверху вниз, чуть ссутулившись. Кэролайн тяжело и обреченно вздыхает. – Ну, давай, – произносит она, собравшись с духом, отступает назад и зажмуривается. Секунда. Вторая. Ничего не происходит. Вампирша приоткрывает один глаз, затем второй. Первородный продолжает все так же пристально разглядывать ее, словно картину в Лувре. Он уже не выглядит суровым, скорее заинтригованным и немного ироничным. – Ну, давай же, – торопит его смутившаяся неизвестно отчего блондинка. – Мне надо восстановиться к началу праздника. – Чего ты хочешь, Кэролайн? – гибрид произносит ее имя с легким, еле заметным придыханием. В его голосе слышится усталость. – Серьезно?! – вопрос первородного искренне удивляет блондинку. – Наказание! – восклицает зачем-то она, и тут же корит себя за подсказку. Эта загадочная ухмылка напротив не предвещает ей ничего хорошего. – Сверни мне шею, вырви язык, проткни чем-нибудь... Выбери сам! – злится Форбс, постепенно теряя всю выдержку и терпение. – Если не возражаешь, я бы предпочел последний вариант, милая. То, что задумывалось как улыбка, придает мужскому лицу насмешливый вид. – Проткнуть...? – недоумение на лице вампирши очень быстро сменяется на смущение и растерянность. Кончик влажного языка стремительно быстро проходится по верхней ярко-алой губе, и на особенно довольном лице мужчины расплывается очередная ироничная полуулыбка. Он явно намекает юной вампирше на их прошедшую бурную ночь, и более чем выразительным взглядом заявляет о том, что не прочь повторить. Приподняв в ожидании ответа брови, первородный гибрид имеет наглость ей при этом еще и подмигнуть! Он и не собирался отчитывать ее за первое слово Хоуп! Банально сплавил волчицу, чтобы та оставила их наедине! Да он просто играет с ней, когда она вообще-то обсуждает с ним серьезные вещи! Пихнув обеими ладонями откровенно забавляющегося над ней Никлауса в грудную клетку, Кэролайн гневно нахлобучивает на макушку кепку с инициалами своей любимой футбольной команды и начинает яростно запихивать содержимое своей чудо-сумочки обратно, еле слышно бурча себе что-то под нос о возмутительных альфа-самцах извращенцах. – Спасибо. Это короткое слово звучит для ее чуткого вампирского слуха, словно гром посреди ясного неба. Непроизвольно она оборачивается. Ее обдает коротким порывом ветра с еле заметной примесью мужского аромата. Гель для душа. Незнакомый, но с приятной древесной горечью парфюм. И вторая отрицательная. Запах Никлауса Майклсона, – ее самый любимый аромат на свете, после молочно-нежного Хоуп... Сердце пропускает несколько ударов. Он находится возле нее непозволительно близко, как ему нравится больше всего. – Спасибо, – повторяет гибрид, заключая ее безвольно опустившиеся руки в свои широкие мужские ладони. Не шутка ли это? Опешившая от такой резкой смены настроения своего собеседника девушка, поднимает на него лучистый вопросительный взгляд. Сердце с места срывается в галоп. Суровое лицо серьезно, синий пристальный взгляд буквально впивается в нее, крепко накрепко связывая их воедино. – Хоуп заговорила. Это все... благодаря тебе одной, Кэролайн. Сильные руки одного из самых жестоких убийц на свете, с запредельной нежностью осторожно касаются бархатной кожи женского лица, ласково проводя пальцами вдоль скул, подбородка, линии ушей... Не ощутив дальнейшего сопротивления, гибрид осторожно склоняется к девушке, ни на секунду не теряя с ней зрительного контакта, и, соприкасаясь с оцепеневшей вампиршей лбами, ласково, играючи прикусывает ее за нижнюю губу, чуть оттягивая нежнейшую кожу на себя. Кепка летит на пол, освобождая спрятанные под ней золотистые локоны. Кэролайн не намерена играть в игры. К черту! Она резко подается вперед, с жадностью впиваясь глубоким поцелуем в приманку дразнящего ее негодяя. Ее руки со всей страстью, на какую только способны, зарываются в короткие светлые пряди зарычавшего от дикого удовольствия первородного. Их языки переплетаются, борются за лидерство, за власть, за всецелостное обладание, и побеждает в этой заведомо бесчестной борьбе, конечно же, самый опытный и сильный. Клаус бесцеремонно припирает обнаглевшую девчонку к стене. На миг отрывается от сладких до умопомрачения губ и отвечает на заигрывающую с ним сексуальную, чуть робкую улыбку своей. Вот она, ЕГО КЭРОЛАЙН! Без толики фальши. Настоящая! Реальная! Сгорающая от бесстыдного желания! Игривая! Дико сексуальная! Родная... Не давая ни единой возможности даже самому себе хотя бы вздохнуть, он сильно, насколько только может, прижимается возбужденным пахом к бедру своей пленницы, тем самым демонстрируя ей насколько невообразимо велико его желание обладать ею. Животный инстинкт вопит о своем желании разодрать на объекте своей страсти джинсовую ткань и, оттянув в сторону трусики, заполнить собой манящую влажность без какого-либо остатка – резко, мощно, глубоко, насколько это только будет возможным. Но гибрид не спешит. Так было вчера. Сегодня руководить своими желаниями он намерен лично, не поддаваясь более прихоти зверя живущего в нем где-то глубоко внутри. Руки первородного проворно проникают под футболку девушки, скользя разгоряченными ладонями по прохладной нежнейшей коже вдоль стройной гибкой талии, и резко устремляются вверх к груди, спрятанной под тонким кружевным бюстгальтером, которым он намерен связать провинившуюся сегодня негодницу и ... Ворвавшаяся в комнату, подобно тайфуну, Хоуп на миг замирает, после чего ее милая мордашка всем своим видом грозится перейти в плач. В секунду успевшая привести себя в полный порядок вампирша, быстро выскальзывает из-под мнимого плена мужских рук, краем уха расслышав позади себя сдавленный стон. Окажись ситуация несколько иной, ее бы это даже рассмешило.... – Папа обижает тебя? – скривив очаровательно губки и наморщив лобик, плаксивым тоном интересуется маленький дьяволенок, нервно сминая подол своего ярко-голубого платья в многочисленные складки. – Вы деретесь? Девочка до сих пор не забыла тот день, когда отец, в своем зверином обличие, готов был выдрать сердце из груди своего лучшего друга – Марселя... – Нет, милая, нет! – более громко, чем это нужно было, восклицает Кэролайн, мечтая от стыда провалиться сквозь землю. Еще не хватало на сегодня, для полного счастья, травмировать психику ребенку. Клаус стоит к присутствующим спиной, опираясь обеими руками о стену. Он шумно дышит. Ему необходимо чуть больше времени, нежели Кэролайн, дабы придти в себя. Внутри самой вампирши до сих продолжает все полыхать и сжиматься, вопя о срочной разрядке и удовлетворении своих низменных желаний. Черт бы побрал этот вампирский организм с его сверхчувствительностью! – Мы играли! – тяжело выдыхая, натянуто улыбается девушка, закусывая губу от непривычных болезненных спазмом, вызванных резкой неудовлетворенностью. Малышка грозно насупливается, взирая на провинившихся перед ней взрослых взглядом полным подозрений. Да она просто копия своего папаши! – Во что? – как тюремный надзиратель, строго интересуется она. И не успевает Кэролайн придумать что-то с ответом, как ей на подмогу приходит Клаус. Оборачиваясь в пол-оборота, он с веселой искоркой во взгляде сканирует растерянную вампиршу, удовлетворенно отмечая про себя ее чуть потрепанный вид. – В брачные игры, детка. – А это как? – округляются голубые большие глаза Хоуп, полные любопытства и заинтересованности. Точно такой же взгляд, с толикой шока, устремляется на него с другой стороны. Перемещаясь к дочери, отец с легкостью подхватывает "почемучку" на руки, напуская на себя важный вид знатока. – Тебя, мой ангел, эти игры ждут только лет через сто, но постараюсь объяснить. Я – мальчик. Кэролайн – девочка. Когда мальчик и девочка нравятся друг другу, они занимаются секс... – Саксофоном! – перебивает умника взволнованная не на шутку Кэролайн. – Они слушают музыку! Не слушай своего папу, ему тысяча с лишним лет, а ведет себя словно какой-то подросток. Иди ко мне. Малышка послушно тянет ручки к вампирше, переводя взгляд полный любопытства на свою заметно нервничающую любимицу. – Почту за комплимент, милая, – невозмутимо усмехается гибрид, передавая малютку из рук в руки праведной вампирше, которая буквально минуту назад готова была отдаться ему прямо в этой комнате у стены, на столе, в кресле – как только бы он того захотел. – Подростки – крайне пылкие и страстные создания, особенно в девятнадцать лет... Явный намек на их первый секс в лесу. Ей как раз исполнилось той осенью девятнадцать. – Клаус! Я серьезно! – более чем строгий тон заставляет гибрида сбавить обороты. – Намерена лгать ребенку, милая? Вперед. Но рассказывать об аистах в наше время более чем вульгарно, ты не находишь? Проворно переплетая косичку ничего не понимающей Хоуп, Кэролайн смотрит на рьяно агрессивно настроенного собеседника несколько осуждающе. В гибриде бушуют противоречивые эмоции. Гнев. Невыплеснутое желание. Разочарование. И одновременно со всем этим нечто приятное, мощное как ураган и нежное как весеннее утро. Такое с ним впервые. Плеснув себе порцию бурбона, чтобы хоть как-то отвлечь возмущенный организм иным горячительным, Никлаус вынужден поставить стакан обратно на столик. Хмурый как пасмурный день взгляд напротив, сулит в ином случае обречь его на ночные страдания в полном одиночестве. Где-то внутри первородного монстра недовольно урчит дикий зверь, которому мало что не позволили удовлетворить животный зов плоти, так еще и смеют манипулировать им, словно каким-то котенком. В этот момент в комнате появляются вечно спорящие друг с другом Коул с Ребеккой и как всегда невозмутимый Элайджа. Им что, заняться нечем? Словно в огромнейшем доме только один кабинет Клауса! – А как играют в " брачные игры"? – сидя на коленях у отвлекшейся на вошедших вампирши, интересуется любознательный ребенок и взирает на ту широко распахнутыми глазами. – Да, милая, как? Расскажи нам! Первородный предатель! Не может без издевательств! Никлаус по-хозяйски вальяжно устраивается в своем рабочем кресле, взирая на онемевшую праведницу таким взглядом, словно говорит ей: "Выкручивайся, как знаешь! А я повеселюсь, глядя на это!" Пять пар глаз вопросительно взирают на опешившую блондинку. Кэролайн принимает этот вызов. Гордо вздергивает подбородок и буквально изжаривает гибрида взглядом на всех сковородках ада. – Главный стоит у стены. Считает до трех. Когда разворачивается, все должны замереть. Кто пошевелится, тот выбывает. Побеждает тот, кто запятнает стоящего у стены. Все просто. – Ааааа! – понимающе кивает малютка. – Вот значит что такое брачные игры... Взгляд победительницы в молчаливом батле полон отмщения. Выкрутилась! А что? Вполне сносное объяснение того, за чем застала их малютка. – Давайте поиграем! – это скорее не вопрос, а утверждение. Ребенок с радостью подхватывает гениальную идею отца. «Кретин!» – проносится в голове вампирши. Это война!

***

Кэролайн стоит у стены, быстро считая до трех, и, резко оборачиваясь, крайне внимательно исследует хотя бы малейшее движение участников игры. Особенно она придирчива к гибриду, который как назло, кажется, даже не дышит, стоит ей только оглянуться. По правилам запрещается передвигаться на вампирской скорости, но Никлаус все равно оказывается к ней ближе всех, претендуя в игре на скорую победу. Элайджа сидит в стороне, делая вид, что изучает какой-то манускрипт, хотя по таящейся в уголках его губ улыбке ясно, что он занят процессом лицезрения всего этого цирка, что устроил его невыносимый братец! Ребекка с Коулом, ввязавшись в этот фарс якобы с неохотой, чуть ли не пыхтят от усердия. Им всем крайне непривычно участвовать в таком, да еще и без суперспособностей. Хоуп раскраснелась от усердия и желания во чтобы то ни было одержать, наконец, победу, которую у нее выхватывали прямо из-под носа то дядя, то тетя, а теперь вот и отец еще подключился в последней партии. – Раз, два, три! – Кэролайн резко оборачивается, окидывая недовольным взглядом замершего на месте красивой статуей гибрида. Кажется, словно он и не старается. Стоит на месте ровно, руки спокойно держит вдоль туловища, ноги уверенно стоят на полу. Само совершенство! Бесит! – Раз, два, три! – быстро считает вампирша и делает замечание Ребекке, которая взвизгивает, когда ее щипает Коул, решивший подыграть своей любимой племяннице. – Выбываете оба! – Дурацкая игра, – недовольно фыркает младшая первородная, ударяя коварного брата в плечо кулаком. Оба плюхаются на кожаный диван, даже не подозревая о том, что на нем был намерен проделать с ведущей игры их братец. Кэролайн окидывает безупречного гибрида, подкравшегося к ней опасно близко, недовольным придирчивым взглядом. Но придраться не к чему. Он даже не шелохнется, в отличие от дочурки, которая от усердия даже язык высунула на бок. Скачущие искорки в глубине темно-синих глаз заставляют возмущенную вампиршу отчего-то нервничать. Она взглядом дает понять нахалу, что он пожалеет, если что-нибудь рискнет выкинуть. Ответный взгляд полон поддельного простодушия и невинности. – Раз, два... – быстро тараторит она, но не успевает досчитать, как ее увесисто звонко шлепают ладонью по ягодицам, к всеобщему изумлению публики. Гад! Не по правилам! Он явно воспользовался мгновенной скоростью! Какое-то время, поддавшись эмоциям, Кэролайн перемещается по всей комнате, норовя поймать наглеца, нарушившего правила. Но тот проворно избегает погони, прячась то за рабочим столом, то за своими родственниками, то забрасывает ее диванными подушками под восторженные вопли Хоуп, что крутится у них под ногами. И когда гибрид подхватывает дочурку, делая вид, что собирается прикрыться ею, Кэролайн вдруг осознает, что давно уже сама смеется, ни капли не злясь на этих сорванцов. И только подозрительно-вопрошающие взгляды семейства первородных направленные на их троицу, ожидают каких бы то ни было объяснений. Выбившиеся в процессе беготни из-под одежды Клауса и Кэролайн идентичные, схожие между собой ожерелья, требуют некоторых разъяснений. ХЭЛЛОУИН – Если ты каким-то чудом все не испортишь, то сегодня все пройдет идеально! – рассуждает вслух переодевшаяся в золотое цвета осени элегантное платье Кэролайн. Ее взгляд направлен на толпу развлекающихся внизу гостей, большую часть которых составляют вампиры и оборотни, – представители вечно противоборствующих друг с другом фракций. – Ты становишься похожа на Ребекку, вроде и поговорила, и тут же в душу плюнула! – хмыкает в ответ Коул, облаченный в безупречный классический смокинг. Он стоит позади дерзкой вампирши, окидывая ту со своего места оценивающим самодовольным взглядом. Надо же... Кто бы мог подумать... Будущая королева Нового Орлеана... Вторая за последнюю тысячу лет женщина, которую его брат возжелал признать официально своей. Не вышло бы того, что случилось с Татией... Отпивая шампанское, Коул искоса рассматривает поверх бокала затылок белокурой вампирши, линию ее оголенных плеч, на белоснежную кожу которых ниспадает пара выбившихся светлых прядей из собранной кверху прически, любуется плавными изгибами миниатюрной фигуры, что очерчивает как вторая кожа элегантное платье, уходящее в пол. – Прошу. Младший первородный галантно подает не обращающей на него никакого внимания спутнице бокал игристого шампанского, который успел умыкнуть у проходящего мимо официанта. – Благодарю. Отвлекшись от праздника и не найдя к чему придраться, Кэролайн впервые за время их знакомства, благодарно ему улыбается, с удовольствием пробуя на вкус охлажденный дорогой напиток, достойно притупляющий чувство извечного голода. Звучащая мелодия из репертуара Фрэнка Синатры создает подобающую атмосферу празднику, который так и блещет своим шиком и элегантностью. Ей непременно бы понравилась эпоха двадцатых – вдруг осознает неожиданно для самой себя Кэролайн и сталкивается в этот момент взглядом с хозяином дома, что стоит в самом эпицентре танцпола, напропалую флиртуя с малознакомой ведьмой. Вампирша понимает, что это банальная светская любезность. "Ничего личного. Это всего лишь бизнес", – как сказал бы Аль Капонне, но все же неприятно лицезреть то, как ее мужчина обхаживает могущественную ведьму, склоняя ту на свою сторону "по-хорошему". Сама Кэролайн настояла на том, чтобы гибрид попытался в делах обойтись без привычных угроз и давления, но... Поджав губы и напустив на себя вид полный равнодушия, Кэролайн пренебрежительно поворачивается спиной к усмехающемуся над ее реакцией мужчине. – Я вижу, ты пользуешься расположением нашего короля, – хитро улыбаясь, комментирует ситуацию Коул. Последнее слово из его уст звучит несколько саркастично. – Да уж. Всего-то раз проткнул меня торшером, дважды поставил жизнь под угрозу и трижды обещал вырвать сердце! – усмехается блондинка, чем пытается ловко увести от себя все последующие в ее сторону недвусмысленные намеки главного первородного сплетника. – Бойся его молчания, а не слов. Пару секунд собеседники неотрывно понимающе смотрят друг на друга, после чего девушка первой отводит взгляд, облокачиваясь свободной рукой о перила балкона. Клаус уже успел раствориться в толпе и исчезнуть, как и его вульгарная собеседница. Скатертью дорожка! Многочисленные гости вполне миролюбиво общаются между собой и поглощают алкоголь литрами. Вышколенные официанты с трудом успевают справляться со своими обязанностями. Все-таки не зря Кэролайн настояла на большем количестве обслуги. Кларк – талантливый гений, паренек из подручных Клауса, заметив ее снизу, расплывается в обаятельной широкой улыбке и заигрывающе, явно на что-то намекая, подмигивает. Влюбленный идиот! Обхаживает ее уже который месяц. Наивный, самоуверенный и бесстрашный. Под невероятным напором и настойчивостью этого очаровательного парня, Кэролайн помимо воли как-то раз оказалась с ним на свидании. Кларк просто напросто в наглую подсел к ней пару недель назад за столик в баре, предложив помочь с диссертацией, но в итоге не столько помогал, сколько мешал и отвлекал. Между ними разгорелся невинный конфликт, перешедший постепенно в перетягивание на себя многочисленных конспектов и записей. Со стороны это выглядело вполне безобидным ребячеством. Редкие посетители с трудом подавляли улыбки, слушая обвинительные остроты девчонки, летящие как из пулемета, в сторону надоедливого влюбленного поклонника, пока из-за своего места не поднялся Никлаус Майклсон, отрываясь от производимой им сделки между вампирами и оборотнями... В ответ на заигрывающую улыбку Кларка, который уже достаточно ловко управлялся со своими костылями, Кэролайн лишь сочувствующе улыбнулась ему в ответ, искренне сопереживая своему воздыхателю. Вот же упрямец! Ему что, надо оторвать голову, чтобы он, наконец, понял, что они с ним не пара?! – Совсем забыла! – спохватывается вдруг Кэролайн и, отставив свой недопитый бокал в сторону, выуживает с ближайшего стула из груды многочисленных свертков темно-синий. По желанию именинника именно сюда в угол скидывали все причитающиеся для него дары от гостей. – Это тебе. С днем рождения, Коул! – Бомба из вербены? – иронизирует искренне пораженный таким вниманием к собственной персоне первородный, но на жест девчонки порывающейся забрать подарок обратно, отвечает тем, что нещадно срывает упаковку. – Шахматы?! – искренне изумляется древний. – Нет. Бейсбольная бита! – начиная злиться, иронизирует вампирша. – Ах да, ты же ее как-то сломал о позвоночник Дэймона! Так что со спортом завязано! Развивай лучше умственные способности! Но находясь в восторге от собственного подарка, девушка быстро остывает и самолично раскрывает коробку, любуясь настольной игрой. – Они сделаны на заказ из малахита, обсидиана и мрамора! Предлагали еще из дуба, но я отказалась... Мало ли, ты проиграешь партию и решишь покалечить какого-нибудь вампира, да и шахматы жалко... Коул ловит себя на мысли, что искренне наслаждается этой бессмысленной девчоночьей болтовней. Век бы ее слушал... – Раньше мне компанию составлял отец, но потом... – девушка на секунду замолкает, неожиданно столкнувшись с неприятными для себя воспоминаниями, но быстро стряхивает их с себя. С трепетом достает из упаковки фигурку изумительно выполненного коня и, по-детски радостно улыбаясь, демонстрирует ее имениннику. – Потом я играла сама с собой. Но это скучно. Смотри, какие красивые! Коул? Первородный моргает, смахивая с себя временное наваждение и выдает свою привычную коронную усмешку. Ни к чему красотке знать об играх, которым подвергал своих детей его отец, Майкл. – Извини. Ты меня немного смутила своими откровениями насчет игр с самой собой... – и, заметив, как к белоснежной коже на щеках девушки хлынула кровь, самодовольный стервец резко меняет тему. – Смею предположить, что этот подарок ты приобрела в сугубо корыстных целях. – Не нравится, тогда я их забираю, – деланно обижается вампирша. – Рискни! – поднимая упаковку высоко над головой, состроил каменное выражение лица младший Майклсон. – И узнаешь всю мощь моего праведного гнева! Наше первое сражение окончится твоим поражением! Я долго буду злорадствовать над вашим бесславным поражением, юная леди! Осознав, что первородный наглец банально играет с нею как кошка с мышкой, вампирша прекращает свои тщетные попытки по изъятию настольной игры из законных рук владельца и прекращает прыгать вокруг тысячелетнего засранца. – Не слишком ли ты самоуверен? – парирует в ответ решительно настроенная Кэролайн. – Кто и будет смеяться над поверженным тобой, так это я! – Какая самонадеянность! – восхищается женской смелостью Коул. – Я бы назвала это уверенностью! К твоему сведению, блондинки иногда бывают и умными... – явный неодобрительный намек на кроваво-изысканные предпочтения первородного, который как-то раз имел неосторожность обмолвиться о том, что джентльмены предпочитают блондинок как раз таки из-за отсутствия мозгов, и, следовательно, по его мнению, поглощая их в виде завтрака, обеда и ужина – злодей тем самым якобы очищал мир от деградации! – Неужели? – он притворно изумляется. И его глаза вспыхивают черными искорками, предвкушая веселье. – Если ты выиграешь, хотя бы партию, я пойду раздаривать сладкую вату на Бурбон-стрит. – Идет! – Ты свидетель, Элайджа! – задорно улыбается Коул, давно заметив присутствие брата на балконе. У именинника отличное настроение. Птичка попалась в ловко расставленные им силки. – Почту за честь, – выходит из-под арки старший первородный, убирая легкую полуулыбку с лица. Не пристало старшему первородному открыто проявлять эмоции. И со всем своим мальчишеским рвением Коул в секунду расставляет фигуры на шахматной доске, джентльменским жестом протянутой вперед ладони предлагая леди выбрать цвет своей игрушечной армии. – Что, прямо сейчас?! – изумляется блондинка. – Испугалась, детка? А сколько было бравады, сколько громких слов! Отказ равносилен проигрышу. Пройдешься у меня голой по Новому Орлеану! – Мечтай! – и Форбс прямо в платье усаживается на пол, поворачивая шахматное поле к себе белой стороной. Как предсказуемо. Засучив рукава безупречной рубашки и скинув праздничный фрак, Коул развязно присаживается рядом, облокачиваясь спиной о балкон. Проходят секунды, минуты, возможно часы. Не важно. Время потеряло значение. Они словно в домике. В своем маленьком уютном мирке. Глубоко погруженная в свои мысли блондинка немигающим взором прожигает шахматную доску насквозь. У Коула немного растерянный вид. Он то и дело без конца ерошит свои волосы, склонившись над своей любимой настольной игрой, в которую не играл целую вечность. Как-то не до этого ему было после того как Никлаус отправил его на пару столетий в длительный сон, с клинком в сердце. Ненависть, борьба за выживание, месть, бесчисленные убийства – все это, казалось, навсегда поглотило остатки человеческой сущности, но сегодня... Сегодня что-то изменилось. Занявший нейтральную сторону Элайджа, молча сидит на стуле, с которого им предварительно были сброшены на пол подарки, и теперь он внимательно следит за перемещением шахматных фигур на доске. Изредка он что-то советует насупившейся блондинке, и та, не замечая, как светит вырезом своего потрясающего платья, начинает еще усерднее размышлять, ломая голову над тем, какую же тактику ей все-таки выбрать. Такая упертая и так настроена на победу. Это не может не умилять. Коул, сам того не замечая, любуется девушкой напротив, давно уже продумав ход за нее. Обнаружившая их Ребекка вначале возмущается, затем впадает в ярость, но после – указав блондиночке на в скором времени рискующие выпасть из ее декольте прелести, сама присаживается на пол, сбивая с толку обоих игроков своими никчемными советами. Снизу слышен звон бокалов, приятная музыка и рокот голосов шумных гостей. Но им плевать. Они словно дети, скрывшиеся от взрослых. "Нет,– ловит себя на мысли именинник. – Ею он любовался бы не век, а целую вечность..." – Где носит этого гаденыша?! Решил пропустить собственный праздник? – искренне удивляется Марсель, не находя в толпе Коула. – У него приступ доброты и небывалой щедрости. Возраст, сам понимаешь... Стал излишне сентиментальным... – расплывчато поясняет проходящая мимо Кэролайн, на лице которой играет загадочная и крайне злорадная улыбка. Она спешит переодеться в приготовленный к Хэллоуину костюм. Скоро настанет пора маскарада. – Кэролайн, – более строго окликает ее Марсель. – Есть разговор. Этот веселый, благородный темнокожий смутьян глубоко симпатизировал белокурой девочке, на свою беду попавшей под пристальное внимание семейства первородных, и не только... – Кэролайн... – Не бери в голову, Марсель. Это происки ведьм, – идет впереди с прямой спиной сквозь подземелье девушка. Безупречное лицо не выражает ничего кроме суровой решимости. Золотое платье шуршит о бетонный пол осенним листопадом. – Им можно доверять. Эти ведьмы-ведуньи, они поддерживают равновесие, не занимая ничьей стороны. К ним стоит прислушаться! Кэролайн резко останавливается, сурово глядя прямо во тьму. Не будь Марселус вампиром, наверняка бы врезался в застывшую девушку, вид которой на данный момент внушал лишь глубочайшее почтение и трепет. – Доверять можно только своему сердцу, Марсель. Все лгут. Даже я... – Они предрекли твою смерть, Кэролайн! – перемещаясь к девушке, Марселус хватает ту за локти, больно впиваясь пальцами в нежную кожу. – Очнись же! Случись это, Клаус устроит резню, утопив свой город в крови! Поэтому я решил, вначале переговорить с тобой! Нужно что-то решать! Кэролайн с горечью прикрывает глаза. Необходимо позаботиться о безопасности Хоуп в первую очередь. – Тебе мало было Женевьевы? Все ведьмы лгуньи, Марсель! – повелевающий тон при виде машинально склонившего голову вампира, тут же, впрочем, меняется на блеклый, равнодушный. – Я устала. Проводи меня обратно. Стоны обескровленных, обреченных на вечные страдания, провинившихся перед своим королем вампиров, поглощаются музыкой, доносящейся сверху, где вовсю кипит яркая и красивая жизнь. Какой жуткий контраст. Увиденное здесь сегодня привело юную вампиршу в откровенный ужас. Но на удивление, Кэролайн держится стойко и благородно, как и подобает будущей королеве Нового Орлеана. Лишь глубочайшая вселенская скорбь по загубленным душам плещется в глубине ее прекрасных ангельских глаз. Тянущиеся к ней через железные прутья или каменную кладку иссушенные руки заставляют кровь застыть в жилах. Ничего не меняется. И не изменится. Впустив единожды в свою жизнь тьму, та останется в ней навечно. Готова ли Кэролайн принять эту темную сторону жизни гибрида, таящую в себе каждодневную беспощадную жестокость, готова ли вечно лицезреть жутчайшие пытки провинившихся, готова ли смириться с казнями, убийствами и мучениями? И к своему дичайшему ужасу, девушка дает себе четкий ответ. Нежная ткань цвета первого снега выгодно оттеняет белоснежную кожу своей хозяйки. Платье выполнено в греческом стиле. Простое и элегантное, полное достоинства и благородства. Плавную линию лопаток украшает пара белоснежных крыльев, и, кажется, что они и вправду растут прямо из спины девушки. Простой металлический обруч, имитирующий нимб, на самом деле придает юному созданию неотъемлемый царственный вид. – Полоумный кретин! – рычит за углом до боли знакомый голос. – К черту сладкую вату, тащите моего брата ко мне! У вас пять минут! Слышится скорый топот удаляющихся ног подчиненных. Взглянув на себя в последний раз в отражение, Кэролайн поднимается со своего места. Лучезарно улыбнувшись, она выходит наружу во всем своем великолепии, окунаясь в праздничную карнавальную атмосферу с головой. Кружащие вокруг нее словно в безумном танце интриганы, сменяющие друг друга многочисленные лица пытаются что-то из нее выпытать, окровавленные лики что-то ей шепчут на ухо, слышен зловещий смех и маски, маски, маски... – это все порядком изматывает непривычную к такому времяпрепровождению вампиршу, заставив ее посмотреть на своего бывшего врага несколько иначе. А ведь первородные жили так не одно столетие. Каково это – знать, что против тебя постоянно замышляется убийство, знать, что никому нельзя доверять, знать, что каждодневно против тебя зреет план очередного свержения? Никлаус убивал, чтобы жить. Чтобы жила его семья. Чтобы защитить своих близких. Это весомое оправдание всем его непростительным поступкам. Но что тогда добро, и что тогда зло? Как же все сложно. Кэролайн абсолютно запуталась. Ей стало страшно. А лица все мелькали и мелькали, одни сменяли другие. Улыбки – фальшивые, лживые, сальные, пошлые, хитрые и только иногда открытые и сочувственные, – улыбки приближенных вампиров, ее братьев и сестер по крови. Когда-то точно так же ей улыбалась Елена и Бонни, братья Сальваторе, Мэтт, мама... "Свержение королевы возродит лишь хаос. Начнется бессмысленное кровопролитие. Волк точит когти, и его клыки уже совсем близко, чтобы перегрызть твое горло. Но священная кровь породит новую жизнь. Ты должна принять это во благо и с радостью. Это великая честь! Не сопротивляйся. Свет всегда пробивает тьму. Ты всем нам явишь великое чудо. Не сопротивляйся. Полдень. Запомни. Ты должна успеть в полдень. Иначе великое равновесие пошатнется." Пророчество ведуньи, пребывающей в неком трансе (как надеялась Кэролайн – наркотическом), никак не выходило из головы. О каком волке твердила старуха? И почему полдень? В сказках всегда фигурировала полночь! Великое чудо?! Серьезно? Кто-то явно пересмотрел фэнтези! – Белые одежды. Черная кровь, – послышалось ей, и вампиршу бросило вначале в холод, а затем в жар. Она обернулась, но мельтешащие кругом маски сменяли одна другую. Все завертелось, закружилось. И этот смех, гомон, шум... Извинившись, ангел вечера покинула танцпол. Удалившись на вампирской скорости туда, где было тихо, Кэролайн перешла на шаг. Зайдя за угол, она натолкнулась на страстно целующуюся парочку. Со спины ей показалось, что это Клаус, но высунув руку из-под юбки барышни, мужчина обернулся и похабно ей ухмыльнулся, взглядом приглашая к ним присоединиться. И в этой атмосфере должна расти Хоуп?! Омерзение и негодование от увиденного затуманили разум вампирши. – Пошли вон. Смазливый красавчик хотел было поспорить с недотрогой, но отчего-то передумал, видимо интуитивно ощутив ненастроение строптивой леди. Коридор, еще один, и еще. Лишь бы подальше ото всех. Убрав клыки, Кэролайн, наконец-то, ощутила как прилившая к венам на лице кровь, наконец-то, отступает обратно. Давно она так не злилась, как, впрочем, и не ела. Эта ее рисковая антикровяная диета не слишком благотворно влияла на настроение. Самоконтроль определенно давал сбой. С этим стоило что-то делать. Огромный, словно в неком Океанариуме, аквариум служил в одном из проходов полупрозрачной стеной. Во тьме он подсвечивался небесно-голубым светом, создавая атмосферу волшебства и уюта. Клаус заказал это чудо для своей дочурки, воссоздав реальность ее любимого мультфильма про рыбку Немо, которая так усердно искала своего отца. Облегченно вздохнув, Кэролайн приблизилась к стеклянной поверхности, изучая кораллы и разноцветные рифы, редкие водоросли и снующих туда-сюда рыбок. – Кэролайн, Клаус должен знать. Он выставит вокруг тебя целую армию. Тебе преданы все его люди. Ты многим по-своему помогла. Вампиры доверяют тебе. Я расскажу ему. Малиновые губы блондинки трогает еле заметная трогательная улыбка. Она искренне тронута заботой Марселуса. – Я сама поговорю с ним. Присматривай лучше за Хоуп. Кэролайн прикрывает свои глаза цвета глубокого синего моря. Ну почему никогда не может быть все спокойно? Как же ей все это надоело! Смерти, смерти, бесконечные смерти! Она устала плакать по ночам из-за каждой потерянной в этой бессмысленной войне жизни, слишком она привязывалась к своим новым знакомым в этом городе, слишком ценила преданных и добродушных, оступившихся как-то в жизни новообращенных вампиров, которым помогала управлять эмоциями на первых порах, оставаться самими собой... Марсель застыл позади нее каменным изваянием, видимо, желая лично проводить ее сию же минуту к Никлаусу. – Я устала... Понимаешь, сердце изныло, Марсель... – грустно усмехается Кэролайн, прикасаясь к области на груди, где щемит от душевной боли. – Оставь меня, прошу. Еще ни в чьем голосе за все свои прожитые века Марсель не слышал такой музыки и такой разрывающей сердца грусти. И он удалился полный почтения к этой властной, но такой хрупкой девочке. Только после ухода своего верного защитника, Кэролайн позволила себе выдохнуть, прикоснувшись кончиками пальцев к прочному стеклу, за которым проплывающие мимо рыбки шарахнулись в сторону. Глупенькие. Бояться надо не того врага что явно видим, а того что сокрыт. Кто же интересно знать стоял за ведуньями? Она прислоняется лбом к стеклу, с удовольствием отмечая его прохладу. Снизу доносятся звуки потрясающей композиции "Kissing you" в исполнении Dessree. Голос темнокожей певицы пробирает до дрожи. "Гордость может вытерпеть Тысячу испытаний, Сильный никогда не упадёт. Но глядя на звезды без тебя, Моя душа плачет. Трепещущее сердце исполнено страдания, Ноет... Потому что я целую тебя, Я целую тебя... " Задумавшись, Кэролайн водит кончиком указательного пальца по стеклянной поверхности, чем заставляет нервничать рыбок. Она продумывает десятки раскладов и вариантов, обдумывает запасные планы и возможные отхождения от них. Она обещала Хоуп почитать на ночь. "Красавицу и чудовище" вампирша уже знает наизусть, как и пару любимых мультфильмов чудо-ребенка. На губах Кэролайн непроизвольно расцветает мягкая материнская улыбка. Ее глаза значительно ярче голубой подсветки, и постепенно привлекают своим светом любознательных водоплавающих. Они уже не боятся загадочной девушки, а наоборот – в нетерпении с ней познакомиться, словно мотыльки привлеченные на огонь от свечи. "Коснись меня глубоко, Чисто и по-настоящему – Это станет подарком для меня навечно. Потому что я целую тебя, Я целую тебя." Кэролайн водит пальцами по гладкой поверхности, пребывая в своих раздумьях, и не сразу замечает, что с противоположной стороны аквариумного стекла за ней пристально наблюдают. Голубые глаза сталкиваются с глубокими синими. В пристальном взоре, следящим за ней, нет ничего кроме искреннего любования и эстетического наслаждения. Кэролайн мягко убирает руку от стекла и делает вид, что крайне заинтересована проплывающей мимо рыбкой, хотя, на самом деле, любопытство сильнее нее, и она бросает короткий быстрый взгляд из-под длинных ресниц на Клауса. Она не намерена так быстро прощать ему флирт с ведьмой. Ангел. Вначале ему показалось, что мерещится. Но это оказалось реальностью. Истинный ангел. С крыльями и нимбом наподобие скромной древнегреческой короны, в белом одеянии и грустной полуулыбкой застывшей на нежных губах. Появилось давно позабытое им желание творить. Не рисовать, пачкая бумагу, а именно творить. Создать шедевр достойный стен Лувра или Эрмитажа. Но гибрид просто застыл, не в силах оторваться от дивного зрелища. Наслаждаясь, он впитывает в себя представший перед ним образ, насыщается исходящим от божественного творения потоком света, он дышит ею... "Где ты сейчас? Где же ты сейчас? Я хочу целовать тебя, Целовать только тебя одного." Робкая улыбка в ответ на его – более чем достойная награда. Никлаус откровенно демонстрирует свои ямочки, любуясь ямочками через стекло напротив. Этот их обмен игривыми смешливыми взглядами заставляет мертвое бессмертное сердце трепетать от восторга и ликования. Скромная улыбка напротив переходит в короткий переливчатый смех. И это удивительно сладкая музыка для ушей гибрида. Клаус прикладывает свою ладонь к стеклу, располагая ее напротив ладони девушки. Ангельское создание пару секунд изумленно любуется этим их невесомым соприкосновением, после чего машинально одергивает руку, но... встретившись с обеспокоенным взглядом напротив, передумывает и робко кладет ладонь обратно. Она явно смущена и растеряна, страшится даже взглянуть на мужчину напротив. Никлаус слабо шевелит пальцами, словно бы лаская и успокаивая. Легким кивком головы, Клаус указывает девушке по направлению к своей спальне и довольно усмехается, получив в ответ ожидаемое возмущение с противоположной стороны стекла. Тогда он применяет один из своих самых хмурых и суровых взглядов. Дохлый номер. Ангел напротив, беспечно сложив руки на груди, отворачивается к нему спиной и беспечно насвистывает себе под нос незатейливую мелодию. Нахалка! Чтобы привлечь ее внимание обратно, первородному приходится постучать по стеклу. Трижды! Делано-равнодушный взгляд ультрамариновых глаз в его сторону. Попалась! Никлаус по-щенячьи трогательно, словно бы умоляюще, смотрит на нее исподлобья, опираясь обеими руками об огромную прозрачную стену аквариума. Он видит, с каким трудом Кэролайн удается подавить в себе улыбку. Вот она нервно прикусывает свою нижнюю губу, даже не представляя насколько возбуждающе это действует на гибрида, и, поразмыслив с секунду, беспечно пожимает плечами, как бы тем самым говоря: "А почему бы и нет?" И испаряется на вампирской скорости, как он думает, что к нему. Никлаус стремительно оборачивается, как влюбленный мальчишка, суетливо шаря глазами по темному коридору. Прислушивается. Шум маскарада мешает уловить то, что он так безуспешно ищет и не может найти. Гадкая девчонка! Неужели разыграла его?! За это она ему ответит! Уж он-то об этом позаботится! Дикий душераздирающий крик Хейли, казалось, взрывает собой всю Вселенную. Буквально влетев в одну из нежилых спальных комнат, словно в кошмарном сне, гибрид какое-то мгновение наблюдает за тем, как некогда светлый лучик по имени Кэролайн, угрожающе рыча и скаля окровавленные клыки, со всей своей силы рвется из удерживающих ее рук Элайджи. Ее мощное желание впиться в глотку истекающей от крови на полу Хейли буквально витает в воздухе. Пальцы Элайджи больно впиваются в женские хрупкие локти, норовя их переломить в секунду, настолько одержима ненавистью вампирша. Его дикий ангел. Падший ангел. Срываясь с места, Никлаус наотмашь бьет своего брата, отбрасывая к стене, и с силой встряхивает обезумевшую блондинку, но это мало помогает. Прыткая демонесса громко рычит, угрожая даже ему самому! Она пытается в своем ослепляющем безумии отшвырнуть со своего пути удерживающего ее первородного, дабы в один прыжок добраться до стонущей на полу раненой волчицы и добить ее, заставить навсегда заткнуться, ощутить победный вкус ее крови на своих губах, ощутить как жизнь глоток за глотком уходит из этой суки. На шум подоспевают верные соратники, приближенные и некоторые приглашенные гости. Нападение на мать ребенка самого короля Нового Орлеана – настоящая сенсация и скандал. Всем интересен кровавый спектакль. Никлаусу не остается ничего другого, как открыто приструнить бунтарку на публике. Глаза гибрида наливаются жидким золотом, предупреждая, какая кара ждет любого за неповиновение его воле. Вампирша угрожающе скалится в ответ. Но угроза первородного действует на нее усмиряюще, инстинкт самосохранения работает отменно, и фиолетовый узор с лица миловидной девушки начинает постепенно испаряться. Окровавленный клинок в ее руке с глухим стуком падает на пол. – Нападение на члена семьи первородных карается смертью, – выходит из толпы главный представитель фракции оборотней. Бросив суровый взгляд, обещающий как минимум прохождение девяти кругов ада, на словно бы потерянную Кэролайн, Клаус разворачивается к смельчаку, очаровательно и беспечно ему улыбаясь. – Разве это нападение, господа? – в изумлении приподнимает брови он. – Банальные девчачьи разборки, – небрежно налитый бурбон в стакан частично выплескивается на барный столик. – Если кто-то не догадался, они подрались из-за меня! Спектакль окончен. Победила блондинка! – Если бы не Элайджа, я бы убила ее. И вашего ребенка! Всех! Если бы Никлаус Майклсон был бы сейчас в шкуре волка, то шерсть на его спине встала бы дыбом от услышанного. Ропот собравшейся толпы был сейчас схож с ропотом публики в средневековье, собиравшейся на площадях, чтобы поглазеть на казнь. Вальяжно улыбаясь, гибрид перемещается к застывшей посреди комнаты мертвенно бледной, ощетинившейся блондинке. – Повтори, милая... Но та молчит, находясь на грани между жизнью и смертью. – В подземелье ее, – громко приказывает представитель оборотней, гадко ухмыляясь. Соболезнуя, похлопывает по плечу гибрида, что взглядом прожигает предательницу насквозь, и добавляет: – Мы теперь одна стая, и должны помогать друг другу. На подошедшего было помощника, Никлаус яростно оскаливает клыки. – Ты даришь прощение преступнице? – невинно интересуется оборотень, весь замерев в ожидании. Еще секунда и будет публичное падение короля с собственного престола. Прояви он снисхождение к одному убийце, тут же, как дождь, посыпятся другие, мечущие на его место. – Для начала проводи ее ко мне в спальню, – глухо отдает свой приказ Король, внутренне желая до остервенения впиться в глотку сально заухмылявшемуся оборотню.