***
– Тебе не комфортно? – нарушая личное пространство Кэролайн, присаживается к ней на диван, практически вплотную, Клаус, когда как места рядом с ней полно! – Нет! – вжимаясь в угол, она пытается разуверить в обратном хозяина дома. На уровне ее груди, поверх воздушного элегантного платья, поблескивает принятый ею в честь помолвки подарок. Знак принятия их переплетенных судеб. Вечность ставшая одной на двоих. – Нет? – брови Никлауса выразительно поднимаются вверх. На его шее поблескивает идентичная цепочка, переплетенные кольца которой скрываются в v-образном вырезе темно-бордового пуловера. – То есть да, – поправляется изрядно нервничающая под его пристальным взором вампирша. И поздно понимает, что он банально играет с ней. – Так нет или да, love? – довольный собой словно чеширский кот, ухмыляется Никлаус, склоняясь с бокалом шампанского к загнанной им в угол невесте. – Клаус, стоп! Скулы первородного заметно заостряются от досады. Но он послушно отстраняется от губ Кэролайн, остановленный ею упором раскрытой ладони в его грудную клетку. Он пронизывает ее непонимающим раздраженным взглядом, с непривычной нежностью отмечая про себя ее смущение и робость. – Все так быстро! – взбудоражено пускается в объяснения она, понемногу отвоевывая пространство и от того ощущая себя чуточку увереннее. – Я так не могу... – Что не можешь? – интересуется гибрид, хотя прекрасно понимает, о чем именно ведет речь блондинка. Просто ему хочется чтобы она произнесла это вслух, чтобы все происходящее между ними, наконец, обрело реальность. Пару секунд Кэролайн собирается с духом, проклиная про себя мужскую тупость и черствость. Она резко вскакивает с места, заламывая от смущения руки. – Секс! – громче, чем это стоило бы делать, восклицает она и зажимает себе рот ладошкой. Вот теперь Никлаус не в силах сдерживаться. Его разбирает искренний неподдельный смех. Только она одна может так влиять на него. – Что смешного? – шипит на весельчака смущенная до крайности Кэролайн. – Немедленно прекрати смеяться! Никлаус одной силой воли подавляет в себе рвущиеся наружу смешки, но он не в силах скрыть скачущие смешинки в глазах, которые как шкодливые бесенята продолжают даже оттуда корчить обидные рожицы. – Не вижу никакой проблемы, my sweetheart. Видно как ей тяжело дается обсуждать с ним столь щекотливую тему. – Просто тогда... В лесу... Ну, ты знаешь... – Более того, я помню, – загадочно улыбаясь, поправляет ночную гостью бесстыдник. Грозно взглянув на перебившего ее и удовлетворившись его своевольным жестом, поощрившим продолжить дальше, девушка старается в дальнейшем избегать смотреть на гибрида. – Тогда... Я думала, что мы больше никогда не встретимся... Ну, ты понимаешь... Никлаус Майклсон послушно молчит, как и обещал. Это невероятно светлое создание имеет неоспоримый талант делать из ничего проблему колоссального масштаба. Благодаря лишь недюжей силе выдержки он не срывается с места, чтобы овладеть этим ангелом прямо здесь на полу перед камином. – Теперь все по-другому, – продолжает вещать Кэролайн. – Я... Я не могу так легко переключиться. Только вчера мы были друзьями... – Сегодня ты моя невеста. Ты ответила да, – добавляет к ее речи некое уточнение первородный, делая глоток шампанского. – Да, но... – Никаких "но", Кэролайн, – перебивает Никлаус, лениво, словно хищник на охоте, поднимаясь со своего места. – Я дал тебе выбор. И ты его сделала. Чего ты боишься? Вампирша нервно сглатывает, словно решаясь довериться или нет. – Никаких тайн и секретов. Ты сама это сказала, не так ли? Мужчина спокойно наступает на нее, не давая возможности даже шелохнуться. Он манипулирует ею ее же словами. Но он прав. Она сделала свой выбор. Прыжок в пропасть уже совершен. – После тебя у меня больше никого не было. Я не хочу в гостиной! – выпаливает на одном дыхании, зажмурившись, Кэролайн, чем вгоняет первородного в секундный ступор. Майклсон ожидал чего угодно, но только не этого. Приятное тепло умопомрачительного блаженства обволакивает его мертвое тысячелетнее сердце, словно срывая с него многолетнюю паутину. – Что смешного?! – её щеки пылают от смущения. Снисходительная, словно к малому ребенку, усмешка негодяя совсем не придает ей уверенности. Она готова провалиться сквозь землю. – Не сердись, my love. Кэролайн не успевает заметить, как оказывается в объятиях своего короля. И в них ей так тепло и уютно, что она честно задумывается над тем, а почему она раньше с таким упорством избегала всего этого. И на удивление не может вспомнить причины, потому что друзья, Мистик Фоллс, убийства, вражда, Тайлер – все это разом как-то исчезает и растворяется в воспоминаниях, как нечто ненужное и поверхностное. Остается только он. Он единственный и семья первородных. Ее семья. – Мне страшно, – сцепляя крепче запястья на мужском затылке, шепчет в откровении Кэролайн. Она боится своей новой жизни, до безумия опасается к чему это все ее и его приведет, страшится неизведанного будущего. – А мне еще страшнее... – зарываясь одной рукой в густых длинных волосах девушки, Клаус оплетает другой стройную гибкую талию. Он с блаженством вдыхает опьяняющий аромат своей женщины, такой сильной в опасных делах и такой беззащитной в бытовых. Его ответ искренне поражает её. Неужели Великий и Ужасный гибрид может чего бы то ни было бояться? – Чего ты боишься? – перебирая тонкими пальчиками короткие светлые пряди на мужском затылке, интересуется Кэролайн. Ее прелестная головка доверительно покоится на плече первородного, уткнувшись кончиком носа в напряженную шею, под кожей которой так аппетитно бьется самая крупная из артерий. Упирающаяся в низ ее живота заметная выпуклость нисколько не смущает вампиршу. Она впервые за долгое время ощущает себя в полной безопасности, и... Она чувствует себя свободной. Честной самой с собой. – Боюсь того, что...– Никлаус нервно сглатывает, слегка отстраняясь от девушки, – ... твое трехлетнее воздержание может крайне пагубно отразиться на мне! Не станет ли ночь с тобой посерьезнее кола из Белого Дуба? Безболезненный шлепок по грудной клетке – достойное наказание нахалу! Но Кэролайн не в силах сдержать звонкого, переливчатого словно серебряные колокольчики смеха, который в паре с мужским создают по истине потрясающую симфонию. Симфонию пришедшего в семью первородных благоденствия и долгожданного счастья.***
Двое лежали в спальне, выполненной в темных тонах, на широкой кровати, вслушиваясь в треск разгорающихся поленьев в камине. Никлаус рассказывал случаи из своей жизни, далекого прошлого, того времени, что теперь называлось историей. Затаив дыхание Кэролайн ловила каждое слово, с упоением слушая про знакомство с Магелланом, совершившим с Никлаусом первое в истории человечества кругосветное путешествие. Закрыв глаза, и с наслаждением прислушиваясь к равномерному стуку мужского сердца, она как наяву представляла себе оливковые рощи Греции, полуденную сиесту Италии, в неге которой растворяются даже самые рьяные трудоголики... – Еще... – тихо шепчет Кэролайн, когда гибрид замолкает, и кончики его пальцев прекращают блуждать по плавному изгибу женского тела, успокаиваясь где-то в области талии перетекающей в стройное бедро. И тогда он послушно начинает рассказывать благодарной слушательнице о великих спартанцах, воином которых имел честь быть. – Еще... – лаская через ткань пуловера область плеча с изображением татуировки, сквозь сон продолжает требовать любознательная вампирша. – Завтра. У нас впереди вся вечность. – Еще, – сквозь сон продолжает выдвигать требования упрямица, в протесте прикусывая область мужской шеи за ухом, и тут же покрывая место укуса легким буквально невесомым поцелуем. Шумное участившееся дыхание напротив, самым невообразимым образом будоражит кровь, заставляя ее буквально закипать в венах. Осторожный, словно неуверенный поцелуй чуть касается коралловых мягких губ с привкусом карамели. И постепенно углубляется, не ощутив для себя какого-либо запрета и сопротивления. Все происходит неожиданно быстро для обоих. Это сумасшествие в чистом виде. Их безумие – одно на двоих. Слышится треск одежды летящей на пол. Никлаус на секунду замирает, залюбовавшись обнаженной женской грудью с заострившимися сосками, во влажной впадинке которой поблескивает обручальный амулет из сцепленных колец. Но это лишь секунда. Они оба буквально истощены друг по другу. Мужчина и женщина слишком суетливы, слишком горячи, слишком возбужденны. Их общее сбившееся дыхание переполнено нетерпением и сумасшедшим желанием. Огонь ярко горит, окрашивая своим оранжевым приглушенным рассеянным светом идеальные формы обнаженных, переплетенных между собой крепко накрепко тел. Женское белье, нещадно разодранное прямо на девушке, пребывающей в неком подобие транса, теряется где-то в глубине атласных темно-фиолетовых простыней. Кэролайн болезненно вскрикивает, когда изголодавшийся по ней мужчина без какой-либо предварительной ласки врывается в нее, войдя разом до самого упора. И тут же он замирает, давая возможность своей строптивице привыкнуть к нему и расслабиться. Он научит своего падшего ангела истинному блаженству, покажет все его разноцветные грани и палитры, которые только может доставлять удовольствие. Никлаус не в силах сдержать утробное рвущееся из него наружу звериное рычание, когда белокурое создание болезненно страстно стонет под ним. Он чувствует, как внутри она вся сжимается, сопротивляясь своему захватчику. Ярко-алые губы накрывают всепоглощающим поцелуем податливые губы желанной блондинки. Язык, имеющий многовековой опыт, мгновенно устанавливает свою деспотичную мужскую власть, сплетаясь с нежным язычком своей непорочной бунтарки. Сопротивление подавлено. И вот первый толчок. Еще один. И еще. Фрикции становятся все учащеннее и яростней. Гибрид старается быть нежным, как только может, но животный инстинкт очень скоро одерживает над ним верх, заставляя биться самку под ним в сладострастных конвульсиях умопомрачительного бесстыдного оргазма. Аккуратные наманикюренные ноготки приятно впиваются в мускулистую, бугрящуюся мышцами спину, не причиняя коже существенного вреда, когда как сам первородный со всех сил впиваясь в белоснежные нежные бедра, что есть мочи беспощадно терзает их, переходя постепенно на вампирскую скорость. Он чует кровь, знает, что своей варварской грубостью наверняка что-то травмировал внутри нежного организма. Но он не в силах остановиться, даже если небо начнет рушиться прямо на него! Им движет древний как сам мир инстинкт. Инстинкт обладания, подчинения и животного насыщения. С громким звериным рыком протяжно изливаясь в женское лоно, Никлаус устало подминает под себя постепенно утихающую под его весом Кэролайн, нежно проводя руками по ее разметавшимся в порыве страсти волосам цвета золота. Он шепчет затихшей под ним девушке на ухо что-то бесконечно нежное и давно им позабытое, и лишь через пару минут осознает, что говорит с ней то ли по-арамейски, то ли по-французски... Гибрид приподнимается на локтях над распростертым под ним послушным, в кои-то веки, желанным телом, и видит в блестящих от слез и отблесков огня голубых глазах саму бесконечность, имя которой любовь. И это словно исцеляет его, наполняет долгожданным светом, по которому так истосковалась черная душа. После, даже не смотря на вампирское самоисцеление, он заставляет свою будущую королеву пить его кровь. Он всем своим естеством ощущает за собой груз непомерной вины и ценой своей священной крови желает хоть как-то облегчить свою жестокую провинность. И его девочка послушно впивается ему в шею. И пока она насыщается им, он привлекает ее к себе на колени и непомерно аккуратно, предельно осторожно вновь заполняет ее влажность собой. Тихое трение между собой редких драгоценных металлов равномерно вплетается в треск догорающих в камине поленьев. – My love... – срывающимся шепотом в порыве их общего безумства, стонет первородный гибрид, в который раз за сегодняшнюю ночь заполняя собой оргазмирующее на нем женское тело, перепачканное его же собственной кровью. – Love... – впившись в короткие светлые пряди тонкими изящными пальцами, выгнувшись упругой напряженной до невозможности дугой, и прижимая мужскую голову к собственной груди, стонет в момент кульминации Кэролайн, впервые обращаясь к гибриду с такой нежностью. И это их кровавое признание в вечной любви завершается единовременным мощным оргазмом.***
-Клаус... – еле слышно приветствует своего ночного любовника Кэролайн, чувствуя, как непроизвольно начинает смущаться. То, что с ними творилось прошедшей ночью, было каким-то наваждением, неистовством, попрекающим все законы приличий и какой-либо морали. Авторучка падает на пол, не в состоянии удержаться в рабочем, резко захлопнувшемся блокноте. Она то и дело отбрасывает от лица пряди челки, которые по обыкновению безупречно лежат в идеальных локонах, никоим образом никак не докучая своей хозяйке. Нервничает. – Привет ,Кэролайн – приветливо ухмыляется первородный, на весь офис светя своими умопомрачительными ямочками. – Выйдем или мне тебя прямо здесь... – секундная пауза, – ... поблагодарить за восхитительную...? Работники офиса с неподдельным интересом косятся на привлекательную загадочную парочку, предвкушая новость, что будет теперь обсуждаться в курилке весь день. – Хорошая идея, – слишком быстро соглашается с посетителем обычно вздорная и своенравная Форбс, буквально вылетая вместе с ним из офиса в коридор. – Это тебе, – протягивает Никлаус до очарования милый букетик цветов, что держал все это время у себя за спиной. Не на шутку разнервничавшаяся девушка, машинально принимает подарок, не в силах скрыть расцветшей в мгновение ока благодарной счастливой улыбки, что не уходит от внимания внимательно за ней наблюдающего гибрида. – Что это? – закусывая нижнюю губу, интересуется Кэролайн. Кажется, что ее сердце сейчас буквально разорвется от переполняющего его счастья. – Ирисы, название которым в свое время дал мой хороший знакомый Гиппократ. В переводе с греческого означает "радуга", – не упускает возможности блеснуть знаниями Майклсон, чувствуя приятный волнительный трепет в своей некогда ледяной груди. – Специально для радужной девушки. Вечно эти его слащавые комплименты! – Ходячая википедия, – не упускает возможности подшутить над древним Кэролайн, пряча лицо в цветах и вдыхая их аромат. – Это первый букет от тебя... – внимательный заигрывающий взгляд исподлобья на собеседника. – Другие как-то не доживали... – закрывает не интересующую его тему Никлаус. – Почему ты исчезла под утро? Вот это плавный переход разговора! В этом весь Никлаус Майклсон! – Мне же на работу... – юлит она, взглядом ища хоть кого-нибудь из работников, чтобы под каким-нибудь нелепым предлогом исчезнуть из-под носа настырного ухажера. – Не хочешь ничего мне рассказать, милая? – Никлаус проводит кончиками пальцев по плечу девушки, плавно скользя ими до самого локтя. Он предельно близко придвигается к растерявшейся от такой бестактности лучшей сотруднице отдела, сверкая своими легендарными ямочками. Весь вид гибрида до очарования мил и безобиден. Так от чего же тогда по позвоночнику Кэролайн проходит будто бы разряд в тысячу вольт, предупреждая о надвигающейся опасности? Она затаивает дыхание, не замечая как с невероятной силой вцепляется в ни в чем не повинный букет. Тут явно что-то не так. Неужели этому интригану, вечно знающему все наперед, уже доложили о Тайлере? Точнее о том, как она отговорила того прилетать в Новый Орлеан? – Ты нервничаешь?... – Клаус с проворной для себя легкостью расцепляет судорожно сжатые вокруг букета женские пальцы. – Клаус! – вдруг раздается ор на весь коридор. Смазливый парень на костылях, человек, спешно направляется к застывшей паре, даже не представляя насколько сильно его готова расцеловать в этот момент Кэролайн, и на сколько сильно сдерживает себя владыка Нового Орлеана чтобы не лишить себя достойного, но настырного помощника. Пристальный, полный параноидального подозрения взгляд с неким укором пару секунд все еще гипнотизирует невинный голубой взор напротив. Невероятно! Сама безгреховность в чистом виде! А ведь он был так близок чтобы... Чтобы что? Чего он добивался? Уличить невесту в ее маленькой безобидной тайне от него, боязни разозлить его известием о пятиминутном разговоре по межгороду? – Привет! – расплывается от уха до уха подоспевший к своему хозяину хромоногий парень, улыбка которого предназначена сугубо златовласой неприступной вампирше, что ни в какую не соглашается разделить его трепетное к ней чувство. Пару месяцев назад эта удивительная девушка серьезно помогла ему, когда он находился буквально на волоске от гибели, она вернула ему тягу к жизни, зарядила энергией, солнечным оптимизмом и непреодолимой верой в себя, обнаружив в нем скрытый талант в виде лучшего информатора всех времен и народов. – Я прилично плачу тебе, мой друг, чтобы не видеть этого идиотского выражения на твоем лице. Так в чем же дело? Как всегда, первородный – сама любезность. Буквально метит территорию, заявляя все права на свою добычу. Никлаус в пределах всеобщих приличий настойчиво привлекает девушку к себе за талию, тем самым показывая всем здесь присутствующим, что она только его и ничья больше. Улыбка мексиканца меркнет так же быстро, как и появилась, что явно повышает настроение самому первородному. «Прямо как малые дети», – думает про себя Кэролайн, которая при виде появившейся начальницы, словно нашкодившая школьница, быстро отстраняется от гибрида, но как бы не так! Тот ловко перехватывает ее за локоть, привлекая максимально близко к себе. – До вечера, любовь моя?! Не в силах устоять перед напропалую флиртующим с ней игривым гибридом, Кэролайн счастливо и отчасти смущенно ему улыбается и утвердительно кивает головой. – Можешь поцеловать меня, – великодушно дает разрешение Майклсон, внимательно следя за последующей на его слова реакцией напротив. Девушке требуется всего пара секунд, чтобы принять верное решение. Все как во сне. Так непривычно. Так дико прекрасно и потрясающе! Настолько невероятно! Чуть привстав на цыпочки, Кэролайн коротко целует самоуверенного альфа-самца в щеку и торопливо удаляется, весело размахивая по пути поникшими ирисами. Слышится сдавленный смешок за спиной, который, впрочем, мгновенно застревает у весельчака где-то в горле при виде сурового, не сулящего ему ничего хорошего выражения лица гибрида. – У нас проблемы, – докладывает помощник, мечтая как можно быстрее уковылять на своих костылях как можно дальше от этого невыносимого шефа. – Но у меня есть кое-какие идеи... – Кто бы сомневался мой юный друг... – туманно комментирует первородный. – Выкладывай.