I was made for hating you, baby

Это утро было одним из тех немногих, когда ему резко захотелось встать с кровати, умыться, одеться в привычную одежду, перехватив пару бутербродов с куцей колбасой на завтрак, и выйти на улицу, вдыхая свежий аромат дождливого и сырого дня. Если бы он смог проснуться, то, наверное, бы встал, но кошмарный сон никак не выпускал его из своих цепких объятий. То и дело у Баки перехватывало дыхание, легкие безмерно сокращались, заставляя его дышать через раз, а перед глазами стояло пекло той войны, что давно закончилась. Как же он не хотел снова, раз за разом, вспоминать то самое пекло, из которого его вытащили и постарались избавить. Но боль не стирается током, пульсирующем в крови. Она застревает глубоко в голове и выплескивается в самый неподходящий момент. В очередной раз перевернувшись на бок, он уже почувствовал сквозь сон, как кружится голова. Так бестолково кружится, как будто он парит вне пространства и времени. Сердце пропускает несколько ударов, то и дело замирая, а легкие почти не чувствуют наполняющего ощущения воздуха. Резко распахнул глаза, поняв, что задыхается. Вы даже представить не можете, насколько больно ему было задыхаться. Так, что он почти кричал или плакал. Это уже неважно. Боль и долгожданный кислород в крови. Почти облегченно вздохнув, мужчина раскинул руки и ноги на кровати, то и дело сглатывая собственную кровь. Чертов мазохист. Джеймс закатывал глаза от наслаждения, чувствуя, как сгустки крови медленно сползают вниз по гортани, облизывая стенки, словно растопленный кусок масла. Бурлящая кровь медленно уходила от точки кипения, остывая от полученного насыщения кислородом. Странный эффект, правда? В этом и есть Баки. Зимний Солдат Он осторожно встал с кровати, накинув на мятое одеяло не менее мятое покрывало, посчитав, будто это улучшит вид всей безобразной обстановки, царящей в комнате. Одно слово — мужчина. Повсюду разбросаны грязные, не стираные носки, по батареям развешано нижнее белье, везде валяются гильзы (до сих пор не знаю, откуда они здесь), раскидано пару-тройку разнообразных стволов, через которые без конца приходилось перешагивать, ведь убрать «руки не доходят», мол. На тумбочке валялось целое море таблеток, как будто он ими питался, и совершенно мятая кровать с черными простынями. Господи, слава Богу, ни одна женщина не увидела эту разруху. Однако, Баки все вполне устраивало, и он, перешагнув через раскиданные ружья в очередной раз, совершенно спокойно зашел в душ, вместе с водой уносясь в свои мысли. Иногда ему было полезно думать, но слишком редко, чтобы заниматься этим всегда. У него почти не хватало времени на размышления, да и слава Богу. Память почти всегда выкидывала наружу нежелательные образы. «Но дни, когда я не мог вспомнить ее лица, были ужасны»… «У малыша из Бруклина не хватало мозгов сбежать от драки. Я с тобой до конца»… «Баааааки!!!» «Молока будешь?» «Ты?! Уйди с дороги» «Сейчас…» — в ушах зазвенел разрывной выстрел «Она — моя» И вдруг, стало очень тихо. Ему хотелось проткнуть ушные раковины из-за этой тишины, гудящей в ушах. Душащей, давящей, уничтожающей. Он еле сдержался, чтобы не поднести металлическую руку, чтобы не дотронуться до висков пальцами, вдавливая. Но это лучше, чем снова погружаться в омут воспоминаний с головой. Последняя всплывшая фраза определенно выбила его из колеи, поэтому он решил погрузиться в кромешную тишину. Нахмурившись, Стрелок вылез из-под струй, бьющих по телу с силой ливня. Оделся в свою обыкновенную черную бронированную одежду, состоящую в основном из пластин, даже не сунувшись на кухню, потому что чувствовал, что кусок в горло совершенно не лезет. До тошноты. Он до тошноты ненавидел утра и… Ее

***

Наташа же уже давно скакала в штабе Щ.И.Т.а, даже не зная, чем себя занять. Это было необычно для рыжей разведчицы, привычной к традиционным часовым опозданиям. Директор выпихнул ее из кабинета, объяснившись тем, что у него и так дел по горло, сегодня надо раздать всем побольше заданий. Натт оставалось только пожать плечами и отправиться в тренировочный центр. Подготовка подготовкой, а лишняя практика никому не повредит. Она спокойно каталась по полу и делала боевые кувырки, когда услышала застенчивые шаги. Безусловно, это были шаги дотошного Я-сама-скромность Капитана. Ее жутко раздражала вся его неправильная правильность, но голос голубоглазого блондина за спиной заставил ее добро улыбнуться, а не привычно скривиться. — Может ты перестанешь так делать? — о, Капитан, а где же Ваша пресловутая прямолинейность. Романофф со вздохом поднялась и, сложив руки на груди, непонятливо и напряженно покосилась на Стива. — Делать что? — мягкий голос русской с приятной хрипотцой заставил мужчину слегка вздрогнуть и пожать крепкими мужскими плечами, будто все должны были с ходу понять, что он там имел в виду. Или кого. Кого, блять, он имел в виду Только не человека, от которого пахнет зимой — Бегать от него, — Романова прикусила язык почти до крови, ощущая во рту металлический и такой сладкий до поры привкус. Она не хотела слышать об этом человеке. Даже его гребанное имя она ненавидела до смерти. Готова была удавиться, если бы вдруг услышала его. — Роджерс, только не лезь в эти дела. Нашелся советник! — выдержав долгую и мучительную паузу, заговорила та, снова поворачиваясь к капитану спиной. — Если ты пришел по выносить мне мозг глупой болтовней по поводу этого мерзкого и гадкого типа со стволом в руках, то дверь там! — рука против воли взметнулась, указывая на железную дверь, ведущую прочь из светлого зала. — Рыжая мерзавка! — это уже был не голос Стива. Ах, если бы капитана не оказалось в комнате в этот момент, Джеймс бы беспардонно убил ее, измазав руки по плечи в гадкой теплой крови. Она повернулась к ним с отсутствующим выражением лица, посмотрев на вырывающегося из рук Роджерса солдата. Безусловно, ему не понравилось ни одно слово, вылетевшее изо рта Черной. Вдовы. А ей было наплевать. Почти. Потому что в следующую секунду, она стояла на расстоянии вытянутой руки от него.