***
Для Робина в последние дни жизнь становилась сложнее и сложнее, но всё же воспринимал он её ясно, достаточно ясно, чтобы осознать правильность своего решения. Хотя бы в той части, которая касалась Мэриан. Он мог простить ей многое, делая скидку на её растерянность. Но понять её поведение в отношении Роланда... Да, мальчик подрос и уже проявляет характер. Да, он рос среди сильных, смелых и грубых мужчин, от того и излишне самостоятелен в свои неполные шесть лет. Но ему, как и любому ребёнку, нужна женская забота, материнское тепло. А что же он получил от той, кого любил своей ранимой детской душой, своим маленьким трепетным сердцем больше всех на свете? Неприятие и упрёки. Если бы разговор состоялся, пусть на повышенных тонах, со слезами и оскорблениями, но с глазу на глаз, не при сыне, Робину было бы легче понять сказанное женой. Но Роланд слышал всё, чего не должен был слышать из уст матери. Стрелок был зол на Мэриан, а ещё больше на себя, чувствовал вину перед сыном и пытался, как мог, загладить её. А всё, что он мог, — это быть с сыном, отвлекая его от грустных воспоминаний играми, прогулками, рыбалкой — мальчишескими забавами. Нет, конечно, он не сможет заменить ему мать, но и не станет больше подогревать своими словами тот образ, что сложился в курчавой голове мальчишки. Просто потому, что мама у Роланда такая, какая есть, не совсем похожая на ту, что любил мальчик благодаря рассказам отца. Малышу придётся привыкнуть, принять и полюбить ту Мэриан, которая осталась в номере гостиницы. И матери придётся принять и полюбить сына таким, каким он стал за время её отсутствия. Разговор с Мэриан, её упрёки не покидали мысли Робина все эти дни. Слишком точно подобранные слова, слишком выверенные жесты и взгляды, идеальные и к месту паузы — всё говорило о том, что истерика жены была управляемой. Уж от кого, а от матери собственного сына, он не ждал подвоха, веря в её преданность и искренность. Это приводило стрелка из Локсли в бешенство. А когда эмоции зашкаливали и справиться с ними почти не было сил, чтобы не сорваться и не натворить бед, мужчина уносился воспоминаниями в недавнее прошлое. Тревожные и опасные дни, сулившие погибель всему Сторибруку, подарили Робину надежду и веру в то, что судьба может быть благосклонна и к нему. Как же хотелось сорваться и сломя голову бежать к белому особняку, взорвать его тишину нетерпеливым требовательным стуком в дверь, давая понять хозяйке дома, как он в ней нуждается. Встретиться взглядами, увидеть как в омуте карих глаз растворяется гнев, уступая место нерастраченной нежности и переполняющей душу страсти. А потом, без слов, крепко-крепко обнять, вдыхая её аромат, запустить пальцы в тёмные шелковистые пряди, ощутить тепло дыхания на щеке, сорвать страстный поцелуй, жадно коснувшись алых губ. Но стрелок понимал: без слов не получится, слова — увы, единственное, что возможно теперь между ними. Откладывать больше было невозможно, а действовать нужно наверняка. Робин сам удивился, осознав, что уже неплохо изучил характер Реджины. Просто так к ней теперь не подступишься: закроется, замкнётся. Единственный вариант — официальный визит к официальному лицу. Стрелок явился в мэрию ближе к концу приёма, надеясь, что все посетители, просители разошлись. Но, на удивление, в приёмной ещё оставалось несколько человек. Робина радовало отсутствие знакомых лиц. Ни к чему ему сейчас были расспросы. Нервы и так на пределе. Подперев плечом колонну, мужчина прокручивал возможные варианты разговора, но ни один ему не нравился. Наткнувшись на любопытствующий взгляд пожилой дамы из очереди, он окинул взглядом других визитёров. Те, как по команде, отвели глаза от Робина, заинтересовавшись кто чем: собственной обувью, рисунком на обоях, видом из окна. Да, легендарного Благородного Разбойника знал весь Сторибрук. Вот только легенды о нём теперь ходили другие. Наконец, в приёмной никого не осталось, кроме самого Робина и референта. Мужчина, уже не стесняясь, мерил шагами помещение в тщетной попытке успокоиться. Услышав по интеркому немного искажённый аппаратурой голос Реджины, стрелок вынырнул из состояния напряжённого ожидания. Перехватив взгляд референта, приглашающий в кабинет мэра, Робин громко выдохнул и отворил дверь. Знакомый аромат духов и незнакомая обстановка привели в замешательство. Растерянно озираясь, мужчина наткнулся на такой же растерянный, но очень короткий, взгляд женщины и кивок как приглашение. Это вселило в Робина уверенность. Лукавая улыбка вернулась: — Не прогонишь? — удивился Разбойник. Реджина вздохнула и с какой-то обречённостью в голосе произнесла: — Даже если бы хотела, не имею права нарушать протокол. Сегодня приёмный день, а ты посетитель, – стрелок ожидал чего угодно: надменного взгляда, вспышки гнева, даже огненного шара, но боялся лишь истерики. Ещё одной он не выдержит. – Так что тебя привело? — в голосе мэра появились ноты раздражения. Это немного успокоило мужчину. Так и не подготовив речь, Робин ляпнул первое, что пришло в голову: — Нам надо объясниться. — Нам? — Реджина удивлённо вскинула бровь, но так и не подняла глаз на Гуда. — Хорошо! Я должен объясниться, — вздохнул стрелок. — Мне трудно подобрать слова, но я знаю... Она не дала договорить, бросив с издёвкой: — Знаешь, ты мне ничего не должен! Мужчина искал её взгляд. А тот был прикован к татуировке на его правом запястье. Улыбка на секунду озарила лицо Разбойника: — Я знаю только, что хочу быть с тобой. Женщина оцепенела. И, пользуясь ситуацией, Робин продолжил своё объяснение: — Мэриан... Я не могу её оставить сейчас, в незнакомом для неё мире. Я прошу тебя, если я тебе дорог, если ты хочешь, чтобы мы были вместе, дай мне время, — он понимал, что просит слишком много и надеялся, что готов к любой реакции Королевы. Реджина буквально подскочила, разметав бумаги по столу: — Если я хочу быть с тобой? – гневный взгляд обжёг Робина. – Я не могу этого хотеть! Ты выбрал лес, я – замок. Ты вне закона, я олицетворяю закон! И да! Ты — Благородный Разбойник, я — Злая Королева! Словно ожидая только этого выпада, стрелок из Локсли прищурил глаза и с лёгкой усмешкой возразил: — О, нет! Между нами гораздо больше общего, чем тебе кажется! — он уже откровенно смеялся. — В Зачарованном Лесу я был вне закона. А вы, Ваше Величество? Вы крутили законом как хотели: отменяли старый, вместо него сочиняли десяток новых! И ради чего? — Робин понимал, что играет с огнём. Но надеялся, что спустив пар, Реджина сможет спокойно его выслушать и даже услышать. Он встал, нависая над столом, желая быть ближе к собеседнице. — Ради своего удовольствия! Ради того, чтобы лишний раз продемонстрировать свою безграничную власть затравленному народу! Ты была над законом! Так что, хотя и по разные стороны от него, мы оба были вне закона. Стрелок сам испугался собственных слов и напрягся, ожидая последствий. Но Реджина держала марку. Холодный презрительный взгляд и резкий выпад: — Здесь-то я представляю закон. А кто же ты в этом мире, Робин Гуд? — Я тот, кто встал рядом с тобой и поднял своих людей, чтобы побороть зло, — не стушевался мужчина. — И что? Твои люди очень тебе благодарны за то, что пришлось выбирать из двух зол? Они уже прикололи мою фотографию на мишени? Твои бравые ребята, твои вольные стрелки? Полагаю, меткость у них повысилась? — женщина сдалась на милость гневу и возмущению. Робин понял, что перегнул палку. Попытался перехватить инициативу: — Реджина, я не за этим пришёл! Что мы делаем? — Ты стреляешь, я смеюсь, — и она действительно рассмеялась. Нет, это был не истерический смех. Скорее смех, маскирующий боль. И в подтверждение мыслям Разбойника произнесла: — Чтоб не морщиться от боли... Так что дело не только в Мэриан, — ярость и гнев иссякли, Робин это понял по тому, с какой усталостью женщина села на своё место, отвела взгляд и продолжила: — Тогда в Зачарованном лесу я не стала её убивать, но теперь бы нашла способ... обезвредить. Эти слова, так небрежно брошенные, взорвали основы его мироздания. Мироздание, которое он по кирпичику отстраивал после пробуждения в Сторибруке, потеряло фундамент из недомолвок и умолчаний. От нахлынувших эмоций земля уходила из-под ног, мужчина медленно сел на место. Робин никогда не винил Злую Королеву в смерти жены. Виноват только он, Робин Гуд. Но почему сейчас Реджина заговорила об этом? Почему она лжёт, что непричастна к смерти Мэриан? — Только не говори, что ты не знал, что казнь не состоялась, что я всех отпустила! — видимо, поняв, что взболтнула лишнего, Королева вновь зашлась злобой. Но кроме этого, Робин видел в её глазах страх. Чего ты боишься? Быстрой расправы? Мужчина, едва сдерживая себя, отчеканил: — Знал, что показательная казнь не состоялась. Знал, что освобождены все, кроме Мэриан. Милс картинно закатила глаза: — Да ради твоей Мэриан всё и затевалось. Я тогда не знала её имени, знала лишь, что в моей темнице жена лесного разбойника, насолившего шерифу Ноттингемскому. — Что? — разбойник и хотел, и не мог верить этому. — Этот выскочка, слишком прыткий, требовал выдачи твоей жены, пугал политическими распрями накануне визита Графа в Королевство. В общем, проще было всех освободить и показать ему пустые темницы, чем... Короче, и волки сыты, и овцы целы, — пренебрежительно резюмировала Миллс. — Овцы? Так ты называешь свой народ? — праведно возмутился стрелок. — Ключевое слово «целы»! Робин не стал спорить, сил почти не осталось. Лишь спросил: — Так почему же ты не выдала Мэриан? Мирный договор с Ноттингемширом был бы обеспечен. — Потому, что никто не смеет указывать Королеве, что делать! Потому, что Королева сама решает, как поступать со своими подданными! — сомнений не было: перед Робином была Королева. Королева Реджина. — И какое мне дело до соседей-остолопов с их дырявыми границами?! Как хотелось Гуду поверить. Как правдоподобно звучали её слова. Он не мог: — Но Мэриан не вернулась. Мы её искали, но так и не нашли. — А с этим уже не ко мне. Я и так рассказала больше, чем следовало! — раздражённо ответила мэр, выпроваживая последнего посетителя. Стрелок растерянно встал. Посмотрел на женщину, которую, казалось, любил и ненавидел одновременно, взглядом полным сожаления по несбывшимся надеждам, по растоптанной вере. И вышел прочь.Последний посетитель
8 июля 2014 г. в 18:04
Мэр Сторибрука принимала посетителей по пятницам и понедельникам.
Понедельник. Конец дня. Остался последний посетитель. Реджина взяла паузу, чтобы привести в порядок мысли и бумаги, передохнуть, выпить кофе. Обычно приёмные часы напрягали Миллс. Когда-то все эти людишки раздражали Королеву. События последнего года изменили её отношение к городу и его жителям: она почувствовала за них ответственность. Сегодня она была рада наплыву посетителей: они не давали женщине возвращаться к переживаниям последней недели. Хотя, в целом, настроение и самочувствие мэра были неплохими. И всё благодаря выходным, проведённым в компании самого дорогого человека, в компании сына.
Что-то случилось со Свон: она отпустила Генри к приёмной матери без условий. Чувство вины перед Реджиной? Скорее, ей просто не до сына сейчас, роман с пиратом занимает всё её свободное время. Как удобно испоганить жизнь приёмной матери своего ребёнка, великодушно отдать ей сына на период зализывания ран, чтобы в это время спокойно наслаждаться новым любовником. Реджине было плевать на Эмму, на её мысли и чувства. Два дня с Генри были просто замечательными. Миллс отпустила себя, не сдерживала своих чувств, выключила строгую мамашу. И ей самой это понравилось. Так близки они не были, наверное, никогда: гуляли, смотрели кино, говорили обо всём на свете, просто дурачились, играли в компьютерные игры. И она призналась сыну со смехом, что стать магом пятого уровня сложнее, чем быть одним из сильнейших волшебников Зачарованного Леса. Реджина улыбнулась воспоминаниям и пригласила последнего посетителя.
Не отрывая глаз от бумаг, мэр услышала, как открывается дверь. Звук этих шагов, уверенных и одновременно крадущихся, она бы узнала из тысячи. Дыхание перехватило, руки предательски задрожали. Как ни велико было её желание быть во всеоружии, но к разговору Реджина оказалась совершенно не готова. Не получалось совладать с эмоциями, не удавалось надеть маску надменной холодности, высокомерного безразличия. Миллс посмотрела на вошедшего Робина Гуда. Встретила, как ей показалось, его растерянный взгляд. И отвела глаза. Хотелось убежать от него и от предстоящего разговора. Но она не могла себе этого позволить. И лишь обречённо кивнула головой, приглашая посетителя присесть.
— Не прогонишь? – в голосе разбойника женщина услышала удивление. А в глазах, вероятно, увидела бы лукавство, если бы осмелилась снова в них заглянуть.
— Даже если бы хотела, не имею права нарушать протокол. Сегодня приёмный день, а ты посетитель, – ни нотки надменности в голосе, только усталость и боль. И толика раздражения из-за невозможности прекратить это. – Так что тебя привело?
— Нам надо объясниться.
— Нам? – бровь поползла вверх, а взгляд нашёл, за что зацепиться. Эта чёртова татуировка! Это чёртово предназначение!
— Хорошо! Я должен объясниться. Мне трудно подобрать слова, но я знаю...
— Знаешь, ты мне ничего не должен! – в голосе появилась язвительность, а взгляд был прикован к запястью правой руки мужчины.
— Я знаю только, что хочу быть с тобой.
Слова врезались в сознание женщины. Но встретили сопротивление – очень прочный щит из возрождённых табу. И только где-то глубоко-глубоко в подсознании скулила, молила, просилась на свободу мысль: «Реджина, он выбрал тебя!»
— Мэриан... Я не могу её оставить сейчас, в незнакомом для неё мире. Я прошу тебя, если я тебе дорог, если ты хочешь, чтобы мы были вместе, дай мне время.
— Если я хочу быть с тобой? – язвительность сменилась гневом. Реджина вскочила из-за стола, наконец, оторвав взгляд от татуировки, и посмотрела в глаза Робина. – Я не могу этого хотеть! Ты выбрал лес, я – замок. Ты вне закона, я олицетворяю закон! И да! Ты — Благородный Разбойник, я — Злая Королева! – Реджина вложила всю накопившуюся за последние дни желчь в эти слова. Слова упрёка и сожаления.
— О, нет! Между нами гораздо больше общего, чем тебе кажется! — парировал Робин. — В Зачарованном Лесу я был вне закона. А вы, Ваше Величество? Вы крутили законом, как хотели: отменяли старый, вместо него сочиняли десяток новых! И ради чего? — Разбойник встал и подался вперёд, опираясь руками о стол. Глаза нахала смеялись. — Ради своего удовольствия! Ради того, чтобы лишний раз продемонстрировать свою безграничную власть затравленному народу! Ты была над законом! Так что, хотя и по разные стороны от него, мы оба были вне закона.
Женщина задохнулась от возмущения. Никто не любит, когда указывают на его ошибки, а уж Злая Королева, которую Реджина огромными усилиями то хоронила, то возрождала в себе, и подавно:
— Здесь-то я представляю закон. А кто же ты в этом мире, Робин Гуд? — презрительно бросила Миллс.
— Я тот, кто встал рядом с тобой и поднял своих людей, чтобы побороть зло.
— И что? Твои люди очень тебе благодарны за то, что пришлось выбирать из двух зол? Они уже прикололи мою фотографию на мишени? Твои бравые ребята, твои вольные стрелки? Полагаю, меткость у них повысилась? — Реджина выплёвывала вопросы словно кобра яд.
— Реджина, я не за этим пришёл! Что мы делаем? — мужчина подался вперёд, пытаясь через стол ухватить женщину за руку.
Она резко отстранилась, губы искривились в презрительной улыбке:
— Ты стреляешь, я смеюсь, — зло расхохоталась женщина. Потом, резко остановившись, тихо произнесла: — Чтоб не морщиться от боли... Так что дело не только в Мэриан, — выдохнула она, снова опускаясь в кресло и отводя взгляд от мужчины, — тогда в Зачарованном лесу я не стала её убивать, но теперь бы нашла способ... обезвредить... — она злилась на себя: только что своими словами дала понять Гуду, что он ей всё же не безразличен.
Реджина вдруг поняла, что уже несколько минут они сидят в полной тишине. Она посмотрела на Робина, вновь найдя взглядом татуировку на запястье. Мысль пронзила мозг: «Чёрт! Чёрт! Чёрт! Лучше бы я молчала! Всё было бы проще, гораздо проще!» Волна злости на саму себя вновь начинала разбег, но Королева, быстро сориентировавшись, перенаправила её на стрелка:
— Только не говори, что ты не знал, что казнь не состоялась, что я всех отпустила! – Миллс медленно подняла глаза. Её взгляд пылал гневом, за которым женщина прятала страх. Страх — прочесть на лице Робина недоверие. Хотя какая ей разница? Но подсознание уже карабкалось всё выше и выше, цепляясь за мелкие, едва заметные трещинки недавно возрождённых табу.
— Знал, что показательная казнь не состоялась. Знал, что освобождены все, кроме Мэриан.
Реджина закатила глаза:
— Да ради твоей Мэриан всё и затевалось. Я тогда не знала её имени, знала лишь, что в моей темнице жена лесного разбойника, насолившего шерифу Ноттингемскому.
— Что?
— Этот выскочка, слишком прыткий, требовал выдачи твоей жены, пугал политическими распрями накануне визита Графа в моё Королевство. В общем, проще было всех освободить и показать ему пустые темницы, чем... Короче, и волки сыты, и овцы целы.
— Овцы? Так ты называешь свой народ?
— Ключевое слово «целы»! — фыркнула Миллс.
— Так почему же ты не выдала Мэриан? Мирный договор с Ноттингемширом был бы обеспечен.
— Потому, что никто не смеет указывать Королеве, что делать! Потому, что Королева сама решает, как поступать со своими подданными! — голосом, не терпящим возражений, произнесла Реджина. И добавила уже брезгливо: — И какое мне дело до соседей-остолопов с их дырявыми границами?!
— Но Мэриан не вернулась. Мы её искали, но так и не нашли.
— А с этим уже не ко мне. Я и так рассказала больше, чем следовало! — мэр встала из-за стола, указала посетителю на часы, давая понять, что приём окончен.
Стрелок поднялся, окинул женщину, как ей показалось, полным сожаления взглядом и вышел. Реджина поправила бумаги, выключила компьютер — привела в порядок рабочее место, борясь с желанием взмахом руки превратить его в пепел и тлен. Он не поверил. Надо бы радоваться, ведь это оградит её от дальнейших встреч с Гудом. Не этого ли она добивалась? Но Реджине хотелось рыдать в голос от мысли, что Робин ей не поверил.