Чтобы быть вместе

      Любому сердцу приказать можно что угодно. Нужно лишь извлечь его из грудной клетки. Эта мысль терзала Реджину уже несколько дней. Женщина с ней просыпалась, гнала её от себя. Но та настойчиво возвращалась вздутой веной на лбу, лихорадочным блеском глаз, осколками зеркала в холле белого особняка.       Королева не злилась на Робина. Его вины не было ни в чём. Это она влюбилась в него, как гимназистка в хулигана, преступая все свои табу. Это Мери-Маргарет подтолкнула её к такому сумасбродству. Это Эмма вернула совсем не призрак прошлого, а вполне реальную жену тому, кто был предназначен судьбой Реджине Миллс. Что же оставалось делать благородному разбойнику? Принять судьбоносное решение. И Реджина знала какое! Откуда в нём это благородство? Будь оно не ладно! И как же оно мешает в делах сердечных!       Женщина окончательно убедила себя в том, что теперь между ней и Робином ничего быть не может. Но Королева знала, что это треклятое благородство не позволит Разбойнику оставить её без объяснений. Нужны ли они ей? Миллс не была в этом уверена. Она знала: будет больно. Но разговор неизбежен. И к нему нужно быть готовой. А в голове снова стучало: «...лишь извлечь его из грудной клетки».       Реджине не нужны их сердца: ни Робина, ни Мэриан, ни Мери-Маргарет, ни даже Эммы. В склепе и так уже места нет. Хотя одно укромное местечко для одного выносливого сердца, пожалуй, найдётся.       Мысли мэра Сторибрука прервал звук шагов на лестнице. В следующее мгновение раздался стук в дверь. Реджина уже точно знала, кто сейчас появится:       - Мам, привет. Ты занята? – мальчик выжидающе улыбался.       И в этот момент всё сошлось воедино. Реджина приняла своё судьбоносное решение ради этого голоса, этих глаз, этой улыбки, ради себя самой: жить полной жизнью. А значит, любовь должна греть, боль – терзать, а время - лечить.       Женщина встала из-за стола и направилась к сыну:       - Генри, для тебя я всегда свободна, - улыбнулась она, раскрывая объятья.       Укромное местечко в склепе пока останется свободным.

***

      Робину оказалось на удивление легко принять решение. Пока мужчину не пугало то, что предстояло сделать. И он предпочёл не откладывать это дело в долгий ящик. Попрощавшись с вольными стрелками, полный решимости Гуд отправился в город. Вслед летели шутки и намёки. Ребята знали, что впервые за несколько дней пребывания Мэриан в городе Робин возвращается к ней на ночь. Он усмехнулся очередной скабрёзной шутке, поднял ворот куртки и зашагал по заснеженной лесной тропе.       Лёгкость, с которой стрелок покидал лес, сопровождала его вплоть до порога номера, где находились Мэриан с сыном. Смятение охватило Робина мгновенно, решимость испарилась, а ноги приклеились к полу, как в Зачарованном лесу в покоях Злой Королевы. Тогда это была магия. А теперь - страх. Этот страх злил, выводил из равновесия. Всё было, как и прежде, предельно ясно, но совсем не просто. Уже занеся руку, чтобы постучаться, Робин чертыхнулся и рывком отворил дверь.       Роланд спал, тихонько посапывая, в обнимку с плюшевой обезьяной. Веки мальчика подрагивали: ребёнку снился сон. Отец надеялся, что сон этот добрый и цветной.       Мэриан не обернулась, так и стояла, глядя в окно на ночной Сторибрук. Ей только предстояло познакомиться с этим городом, с этой страной, с этой жизнью. Да и Робин не на много её опередил в познании нового мира.       От пристального взгляда мужчины не укрылась напряжённая поза жены, не обещавшая ничего хорошего и в прежние-то времена, а уж теперь... Мать Роланда, надо отдать ей должное, никогда не скандалила, даже слова поперёк не говорила. Могла лишь замолчать на несколько дней, не смотреть в глаза и сверлить спину тяжёлым взглядом. В Шервудском лесу Робин знал, как снять это напряжение, как успокоить Мэриан. Ему даже нравились эти примирения без ссор и скандалов.       Затворив дверь, стараясь не разбудить ребёнка, стрелок подошёл к жене. Сердце то бешено заходилось, то замирало, пропуская несколько ударов.       - Мэриан, нужно поговорить, - выдохнул мужчина.       Женщина обернулась. Взгляды встретились...       Монолог Робина был короткий, но каких сил он стоил. Мужчина сказал то, что должен был. Он понимал, что принятое им решение судьбоносно не только для него.       Ответный монолог был долог, удивительно эмоционален, полон упрёков и слёз. А закончился неожиданной для Робина и разозлившей его истерикой, звуки которой разбудили и напугали спавшего в соседней комнате мальчика.       Стрелок схватил ребёнка и вылетел из номера. Слова матери были не для его ушей. Прижимая сына к груди, пытаясь его успокоить, Гуд едва не налетел на Руби. Девушка, моментально оценив ситуацию, кивнула: «Я за ней присмотрю». И направилась к двери, за которой уже затих ураган по имени Мэриан.       Роланд, закутанный в одеяло, уснул на руках отца. Робин нёс спящего сына в лагерь вольных стрелков сквозь ночную тишину. А в голове набатом звучали слова жены: «Я его не узнаю! Он был другим! Что ты с ним сделал? Что с ним сделала эта ведьма?»