Делирий

Солнечные лучи плавно переползали с рассохшегося подоконника на белый кафель стены, зайчиками рассыпаясь по палате. В наркологическом стационаре стояла непривычная вязкая тишина, не нарушаемая воплями, топотом медсестер и звуками перевозимых каталок. Днем первого января спали все, в том числе самые буйные больные. Единственный пациент второй палаты перекатил по подушке голову, убирая с лица спутавшиеся волосы, и с трудом раскрыл глаза. События минувшей ночи Купитман помнил очень плохо. Точнее, не помнил их вообще, единственное, что отпечаталось в памяти – узкое бледное лицо с сосредоточенно поджатыми губами, кажущееся смутно знакомым. Но как ни старался еврей припомнить, где он мог встретиться с этим человеком, ничего вспомнить не мог. Ночь тридцать первого декабря была словно стертой из памяти, в висках стучали молоточками маленькие красные чертики, а тело словно весило тонну и категорически отказывалось повиноваться. Только через минуту до венеролога дошло, что конечности не слушались его по той причине, что намертво были прикручены к кровати вязками из перекрученных бинтов. «Больница... вязки... неужели допился?!» Судорожные попытки высвободить хотя бы одну руку результатов не дали – сотрудники наркологии хорошо знали свое дело. Во рту было абсолютно сухо, безумно хотелось пить, а боль в висках становилась все сильнее и сильнее, как будто череп что-то распирало изнутри. «Да нет, если бы просто траванулся, я бы помнил... что же такое ночью случилось... Память мне отшибло после того, как я выпил водки, значит, виновата либо сама водка, либо что-то, что было в ней... что могло быть в водке... нет, не соображаю...» Из головы все не шел незнакомый человек в белом. Лицо отпечаталось в памяти предельно четко, вплоть до трещинок на губах, покрытых корочкой пересохшей кожи, и крошечных бисеринок пота на виске. Напрячь память и вспомнить, кто это, не получалось. Более того, от напряжения начало тошнить, и тошнота очень быстро перешла в рвотные спазмы. Спустя очень долгих и мучительных полчаса Купитман все же решил позвать медсестру. Явившаяся на удивление быстро монументальная бабища глянула на «буйного» с подозрением, но все же принесла полстакана воды и мокрое полотенце. После питья стало легче – черти в висках перестали бить своими молотками настолько сильно, тошнота прошла и даже в голове как будто прояснилось. Вот только помнить прошедшую ночь мозг все равно наотрез отказывался. – Ээээ... сестра... скажите, пожалуйста, – применение мужского обаяния с дикого похмелья казалось не самой удачной идеей, но терять еврею было нечего. Купитман улыбнулся максимально ослепительно, насколько вообще был способен в текущем плачевном состоянии. – А как я сюда попал? – Как-как, - к чарам медсестра явно оказалась устойчивой, но поговорить была не прочь. – Димедрола жрать надо меньше было. «Димедрол... Черт, точно, димедрол! Юрик, сука!» – Так я его и не ел, мне его... знаете, мне его, похоже, в водку подмешали. – Дебилы оглашенные... шуточки у вас... – женщина скрестила руки на необъятной груди. – Ты полночи бредил какими-то демонами, орал на все отделение и требовал позвать экзорциста. Словом, делирий поймал в полный рост. А ближе к утру – вырубился с совершенно блаженным видом. Слава богу, проснулся уже нормальным. Сестра пожала плечами и направилась к двери, ступая удивительно мягко для женщины своего роста и комплекции, оставив Купитмана размышлять в одиночестве над своим плачевным состоянием. «Димедрольный делирий... и я ведь еще до этого оккультизм читал неделю... В принципе, понятно, что я тут устроил. Дожился, Иван Натанович, дожился, ай-яй-яй».

***

– Ну что, Лизавета Валерьевна. С Новым Годом вас, что ли, – Быков чокнулся со своей старшей напарницей и опрокинул в себя обжигающее содержимое пробирки. Неоспоримым плюсом профессии был неограниченный доступ к медицинскому спирту, что позволяло лечить не только чужие физические раны, но и собственные душевные. И при этом лечение не приближало фельдшера к алкоголизму, потому что в одиночку он не пил никогда. Благо, врач идею активно поддерживала – только что выпитая пробирка была отнюдь не последней. Уровень спирта во флаконе понизился примерно на треть, а на Валерьевне это никак не отражалось, разве что на острых скулах проступил сухой лихорадочный румянец. Взгляд нарколога оставался таким же прицельно-тяжелым. – Вот, Андрюша, хороший ты парень, – Валерьевна подперла щеку ладонью и вздохнула. Где-то над городом разливался бой курантов и с шипением сгорал новогодний салют. –Умный, ответственный, и врач из тебя будет, что надо. Но вот таких, как ты – мало. А дураков сейчас знаешь, сколько? – Знаю, – фельдшер прочистил горло и взглянул на старшую коллегу уже слегка мутным взглядом. – Одного мы оба имели честь лицезреть не далее, как два с половиной часа назад. Помните – такой высокий, на гориллу под соусом «оливье» похож? Нарколог печально вздохнула и опрокинула в себя еще порцию спирта. – Морду бы ему набить, охламону. Может, хоть тогда дойдет, что применять сильнодействующие препараты в сочетании с алкоголем – верный способ кого-нибудь угробить... – Ну, это можно, – Быков легко кивнул, соглашаясь. Одной из мерзейших черт его характера было наличие своеобразного и очень агрессивного альтер-эго, выходящего наружу преимущественно после приема некоторого количества алкоголя per os. Альтер-эго гоняло по ночным улицам на мотоцикле, легко могло ввязаться в драку и ни во что не ставило окружающих людей. Причем всех без исключения. – Только до конца смены – ни-ни, а потом уже неинтересно будет. Потом мы оба будем скучные и трезвые, и максимум, на что будем способны – это облить друг друга содержимым собственных детских горшочков... – фельдшер зевнул и отложил пробирку в сторону. – Так иди сейчас, – неожиданное веселье в голосе Валерьевны прозвучало странно. Именно искреннее веселье, а не сарказм. – А вы в одиночку справитесь? – Андрей склонил голову набок, глядя на напарницу с прищуром и становясь похожим на какую-то хищную птицу. – Поработай с мое – даже без санитаров справишься!.. Шуруй отсюда. Отстаивать светлое будущее отечественной медицины с помощью веских аргументов. Упрашивать дважды фельдшера не пришлось. Уже через пятнадцать минут полностью переодетый Быков шагал по ярко освещенным городским улицам в сторону Арбата. Благо, от родного Склифа идти было не так уж и долго. Вся ночь была впереди.