Делирий

Когда в комнату ввалились еще трое, Изя окончательно понял, что пропал. Вокруг и так происходило черт-те что – реальность плыла, менялась, всецело охваченная дурным демоническим влиянием. Все попытки хоть как-то вернуть мир на место, развешивание по стенам (или тому, что раньше было стенами) страниц с текстами молитв, прочтение этих самых молитв толку не давало. А потом неожиданно отпустило. Окружающая реальность стала почти нормальной, только вот фамильные портреты как-то слишком уж нехорошо лыбились и подмигивали из своих резных рам. Расслабление и легкая эйфория накатили разом, накрыв теплым шлейфом. Только вот ворвавшиеся в комнату громадные небритые мужики в длинных черных рясах разом разрушили всю идиллию. «Все, – запоздало забегали мысли, – сейчас они меня будут пытать. За сношения с демонами». – Не виноват я!!! – все попытки отбиваться были тщетны. – Эти твари сами пришли, я их не звал, я честный правоверный иудей и со всякой потусторонней гадостью не якшаюсь! Они сами пришли, в оливье нассали, Юрика куда-то забрали... ай, мать вашу, отпустите, больно! Третий не был ни громадным, ни небритым – высокий, худой, облаченный в белое с головы до пят, со светло-русыми, будто выгоревшими волосами и недобрым взглядом. «Главный, – понял Купитман. – Инквизитор, наверное, или кто у них там. Беда мне, беда. То-то эти твари исчезли, почуяли, что будет им плохо. И мне будет плохо – я же их руками трогал». Венеролог перевел взгляд на собственные конечности, зажатые, словно тисками, в могучих ладонях, и истошно заорал. Вместо тонких пальцев в захвате «монахов» трепетали, сжимаясь и разжимаясь, отвратительные фиолетовые щупальца, там и сям покрытые присосками и сочащиеся мерзкой, пенящейся слизью розового цвета. – Они и меня заразили! Убейте меня, убейте, я превращаюсь в недоделанного осьминога!!! – язык отказался повиноваться, лишь только кончилась фраза. Слова сливались в какую-то булькающую чушь, неслись из глотки сами, рвались наружу сплошной бессвязной литанией, замешанной на густом животном страхе. «Инквизитор» склонился ближе – можно было рассмотреть сине-серые, с ярким темным ободком, радужки и крохотные, с булавочную головку, зрачки – покачал головой и резко ввел содержимое шприца в болезненно-белое, с набухшими синими венами, предплечье. Образ спокойного, будто вырезанного из камня лица стоял перед закрывшимися веками еще секунд тридцать, а затем сознание неожиданно отключилось, словно еврея крепко приложили чем-то тяжелым по затылку.

***

– А ведь и верно – пудель, – Валерьевна колдовала над распростертым на кушетке безжизненным телом, для надежности зафиксированным за руки и ноги. Машина с воем неслась по городу, объезжая пробки и распугивая лезущие под колеса легковушки красно-синими огнями мигалок. – Хорошо его приложило. Значит, знаешь его, Андрюш? – Да его на старших курсах знают все, причем многие дамы – во вполне конкретном смысле, – Быков отрегулировал капельницу и стащил с руки перчатку, проводя ладонью по лицу. – Распиздяй, каких мало. Дед по отцу оставил весьма солидное наследство, Изе тоже хорошо перепало, поэтому где-то за два года он из пай-мальчика превратился в ебаря-террориста. Эти дебилы, кстати, еще поэтому ему дури в стакан насыпали. Во-первых, завидовали, во-вторых, он с сестрой Юрика встречался, одновременно волочась и за чужими юбками. Понятно, братская любовь оказалась сильнее закадычной дружбы. – Никогда бы не подумала, – последний шприц тихо брякнул, отлетев в эмалированное ведро. – Он же сам на девчонку похож, только что плоский, да кадык торчит. – Вы, Лизавета Валерьевна, только не говорите такого, когда в сознание придет, – фельдшер тихо хихикнул в рукав. – Сам-то он в своей мужественности абсолютно уверен. И, надо сказать, не он один. – Измельчали нынче мужики... хотя, на безрыбье и пудель – рыба... Так, давление сто пятнадцать на семьдесят пять, пульс шестьдесят, дыхание в норме. Все, жить будет. Медицинский, кстати, факт – у хирургов при слове «фармакология» случается внезапный энурез. В рукомойник. – Юрик не просто хирург, он еще и дегенерат при этом... Все, приехали, – за окнами замаячила мрачная коробка четырнадцатого наркологического диспансера.