Когда реальность - сон

Как всегда после бешеного аврала, наступило затишье. В прямом смысле слова гробовое. Пару недель назад переполненные палаты опустели, в ранее пыльных полах кафельных коридоров отражались больничные лампы, медсестры гоняли чаи, забившись в сестринские, а по подоконникам хлестали нудные затяжные дожди. Быков вздохнул и перевернул ветхую страницу зачитанной до дыр книги. В последнее время он стал слишком часто читать на рабочем месте – возможно, потому, что разговаривать особо ни с кем и не тянуло. Купитман беспробудно пил, Настя... Настя тоже, и предотвратить это не было никакой возможности. Не помогали даже обычные скандалы, переходящие в тихую и оттого страшную женскую истерику. Разве что каждые три дня уговаривать на капельницу с аскорбинкой. Да что там, даже орать на оставшихся интернов и то не тянуло. А вот сидеть и читать старые, еще с детства любимые детективы Агаты Кристи было вполне приемлемо. «Трое негритят в зверинце оказались, одного схватил медведь, и вдвоём остались», – выхваченная из контекста фраза оставила какое-то неприятное послевкусие в сознании. События последних месяцев здорово подорвали нервную систему Быкова, и расшатанные нервы реагировали на любую зацепку, как на дурное предзнаменование. «Стареешь, Быков, стареешь. Вот уже и в приметы начинаешь верить, старая перечница», – Андрей вздохнул и вытянулся на старом обшарпанном диване. Время подходило к полуночи, дежурство обещало быть спокойным, а за окном монотонно-успокаивающе шуршал затяжной дождь. Заведующий сам не заметил, как задремал, уронив томик детективов на грудь. «– Черноус, почему у тебя халат в крови? – Андрей Евгеньевич, я же не нарочно, он на меня со спины накинулся, я даже закричать не успела, – в голосе Вари слышались слезы. – Я не хотела, я больше никогда не буду опаздывать, правда, – пятна крови на измятом белом халатике, в беспорядке растрепанные волосы. – Стой, подожди, не сходится. Кто накинулся, почему не успела? В глаза мне смотри, мышь белая! – мысли путались. Коридоры, ординаторская, хрупкая девичья фигурка уже не в халате, а в длинной больничной рубахе, свешенные с каталки ноги, – Быков похолодел, – с безобразными синевато-красными пятнами гипостазов. – Я не знаю, я его лица не видела, – странно срывающийся, будто электронный голос, хныканье, вскинутое лицо... И уродливый разрез под подбородком, рассекающий тонкую бледную шейку от уха до уха. Кровь, заливающая грудь и шею, влажно поблескивающие в глубине разреза хрящи гортани, движущиеся туда-сюда в ритме речи, зияющие отверстия сонных артерий, болтающаяся на лоскутке кожи ушная раковина с маленькой серебряной сережкой... – Варя! – Андрей Евгеньевич, не беспокойтесь, мы ее защитим. Правда, Глебка?» Проснуться пришлось от собственного вопля. От судороги вскинувшегося тела жалобно всхлипнула рассохшаяся диванная рама. Быков обвел ординаторскую диким взглядом и ущипнул себя за сгиб локтя. Щипок вышел весьма болезненным. «Не сплю. Твою мать, приснится же такое...», – Андрей потянулся было за телефоном, но передумал и вместо этого положил упавший томик Агаты Кристи на стол. «Все же будет слишком странно звонить Черноус за полночь из-за приснившегося бредового кошмара. Хотя в свете последних событий... черт его знает». Когда прошел час после начала рабочего дня, а Вари не было на месте, Быков забеспокоился. Когда еще через час в отделение зашел представительной внешности человек, предъявил удостоверение работника полиции, представился оперуполномоченным Громом и сообщил о том, что Варвара Николаевна Черноус обнаружена мертвой в подворотне собственного дома, потребовалось почти полминуты, чтобы унять взбесившееся сердце. – То есть как – мертвой? – губы заведующего сошлись в тонкую линию. – У нас, доктор, в том районе маньяк орудует уже неделю как. Выбирает именно таких... невинных девочек, мразь, режет им глотки, а потом насилует, – опер сдвинул на затылок видавшую виды кожаную кепку. Дальнейший разговор состоял из вопросов и ответов – с кем общалась, как себя вела, не появлялось ли новых ухажеров в последнее время... По лицу детектива было видно, что ничего особо нового и полезного узнать ему не удалось. – Сожалею. Ну, не буду вас больше отвлекать от работы, всего доброго. – Вот так с ума и сходят, – обращенных в широкую спину слов удаляющийся Гром уже не услышал.