Архипелаг Фиор, укутанный туманами

И хотя мы были совершенно незнакомы, долгих пять секунд мы стояли, глядя друг на друга, а все параллельные миры, все параллельные жизни, которые могли бы существовать, но никогда существовать не будут, крутились вокруг нас. Грегори Дэвид Робертс («Шантарам»).

      Под основанием каменной стены вьется красивейшее растение с эффектными цветками, собранными в длинные кисти. Оно доросло до моего пояса и свешивает белые грозди вроде бы и винограда, ан нет — это соцветие с резким и сладким запахом. Из-за того, что мне не терпится разузнать про это место, я даже почти догоняю Аску, семенящую впереди с моим чемоданом, но в то же время все ярко цветущие и вьющиеся цветы, кусты, деревья смешиваются с туманом и проносятся мимо, оставшись незамеченными. Останавливает меня только появившийся на каменной кладке полукруглый выступ из всё тех же неровных то серых, то цвета хаки или кирпича, то бледно-коричневых или бледно-песочных камней. Этот выступ оказывается башней, возвышающейся над стеной, как в самых настоящих средневековых городах. И тут, как будто я читаю захватывающий приключенческий роман, моё воображение начало рисовать замковую архитектуру в романском стиле, в готике, барокко и классицизме. Так, замечтавшись, я могла бы простоять долго, но за той башней виднеются кованые ворота и другая такая же башня. И вид этих ворот прерывает строительство моих воздушных замков невиданной красоты и привлекает к себе внимание.       Насколько я разбираюсь в металлургии, перед нами литой кусок чёрного металла, украшенный причудливо завитыми веточками, листиками, цветочками и прочей красивой, но абсолютно не вписывающейся между двух башен аппликацией. С виду вроде как это — город-крепость, и вдруг тут такие декоративные ворота с контрастирующими серебренными, практически ювелирной работы вставками. Если это крепость, как показалось мне по каменной стене, то такие ворота можно запросто вышибить, и тогда толку от этой ограды никакого. Ишь, какое несоответствие! Нет, ворота эти, конечно, прочные, как и любой кусок металла, и толстые, но не вписываются в общую картину вообще. Пока я усиленно размышляю над продолжающим удивлять меня окружением, Аска останавливается и начинает вопить, барабаня по незанятому декорациями месту на диковинных воротах. Тут же из башни, что ближе ко мне, выглядывает мужчина и начинает что-то кричать в ответ с видом довольного разоблачителя, но тут он замечает меня и, выпучив глаза, замолкает, отступает назад, в тень крыши. Аска снова что-то пищит одновременно и умоляюще, и жалобно, запрокинув голову и зажмурившись. Я же отбрасываю любимые размышления и настраиваюсь производить обвораживавшие первое впечатление на жителей... Поселения? Племени? Нет, совсем не то. Деревни? Крепости? На жителей Фиора.       Аска так же громко тараторит, как будто пытается рассказать всё, что с нами произошло, за одну минуту. Спустя минуту молчания с другой стороны ограды ворота без единого скрипа раскрываются. Аска, торжественно размахивая руками, насколько это позволяет мой чемодан, впрыгивает внутрь и продолжает что-то лепетать. А у меня подгибаются коленки, да и всё тело дрожит. — Ну наконец! Ещё пару шажков — и мы будем спасены. Давай, топай-топай, — шепчу я ноге, натерпевшейся от меня, как от злейшего врага. С трудом преодолевая каждый шаг, я следую примеру девочки, но более спокойно, и размещаю на лице одну из своих самых дружелюбных улыбок. Передо мной расстилается живописная улочка между двух- и трехэтажными домами, утопающими в зелени и цветах. Такая детализация была неподвластна моему воображению, когда я читала книги с похожим местом действия. Вряд ли похожие места ещё где-то существуют. Вроде бы и средневековый стиль, но в то же время больше похожий на потерянный во времени городишко. И нельзя сказать, чтобы это место было похоже на современные города или деревни.       Сторожа внимательно следят за моими восторженными охами да поражённым созерцанием. Как-никак это их работа — не пропускать внутрь никого подозрительного. Поэтому я ещё не теряю надежды на приятное знакомство. Рядом с домиком, мимо которого только что проскочила моя проводница, стоит женщина с корзинкой, заполненной до краёв чем-то тёмно-фиолетовым. Она услышала голос Аски и повернулась к ней, как будто не воспринимала её рассказ, продолжавшийся до сих пор, всерьез и заулыбалась так мило, что если сравнивать с моим зеркалом, когда я балуюсь дома, то можно посчитать мои старания хищническим оскалом. Женщина продолжает смотреть на девочку с любовью и пониманием, при этом не веря ни одному её слову, пока не замечает меня и, испуганно взвизгнув, роняет корзинку, из которой тут же на ступеньки высыпаются все ягоды. Так стыдно отчего-то становиться, что машинально ускоряю шаг, чтобы помочь собирать всё обратно в корзину. К тому же я недавно почти разуверилась повстречать ещё людей, так что сейчас меня распирает от дружелюбия и любопытства.       Но стоило мне приблизится на пару шагов, как девушка, показавшаяся мне сейчас очень молодой, подбирает длинную голубоватую юбку и прячется за дверью, блеснув чёрными, развевающимися при такой скорости локонами. Всё, что мне осталось сделать, так это недоумевающе смотреть на Аску, прекратившую рассказывать что-то из-за визга. Я всё равно не теряю надежду хоть кого-то не напугать! Почему же тогда малышка так быстро поверила мне, если вот вполне взрослая и даже принятая мною за женщину девушка шугается меня, как огня, а то и того хуже? Ничего не понимаю. Что же со мной не так? Местная жительница уже смекнула, что от того, как сейчас меня примут, будет практически зависеть моя дальнейшая жизнь на архипелаге Фиор, поэтому она хватает меня за руку, пока я рассеяно разглядываю себя, и тянет дальше по дороге. Я по пути забираю у неё чемодан, ведь уже давно ничего не пишу, к тому же теперь страшно даже подумать, как отреагируют здешние жители на эту деревянную коробочку в руках Аски.       ...Все это время я ходила босиком. Там, на печеном пляже, я и подумать не могла, с какими разнообразными испытаниями мне, точнее моим бедным ножкам, придётся столкнуться. Мало всех моих ссадин, так ещё и стопы стёрлись до крови. Это, наверно, от тех мхов, ненадёжно прятавших острые края камней и ядовито-зелёных папоротниковых листьев, стелющихся по цветущей земле. Почему именно сейчас, когда мы вприпрыжку несёмся по улице, всё это так важно? А потому, что этими израненными ступнями сейчас приходиться быстро перебирать по белым камням, согретыми солнцем до моего появления. Сейчас вроде бы и туман, и прохладно, а дорога теплая, даже чувствуется всеми порезами отражающееся и поднимающееся от неё солнечное тепло. Кстати, белые дороги! Ну ладно, немного серые, но всё равно светлые дороги! Да в каком городе на материке они смогут оставаться такого цвета больше недели? А что с ними будет через месяц? Вот я уже запачкала их кровью. А тут они серенькие, даже какие-то кремовые. Кажется, что идёшь по сливкам, по крему, налитому в прямоугольные формочки. Ой, как аппетит разыгрался. Я сглотнула, пытаясь отогнать мысли о суфле со взбитыми сливками, притушенном стружкой кофе или шоколада. Иначе подавлюсь слюной на полном ходу. Надо подумать о чём угодно другом, другом, не о еде, не о еде.       Когда мы пробежали два десятка домов, я начинаю приловчатся. Если быстро становиться и сразу убирать ногу, то кремовые плитки не сильно обжигают кожу. Если не прижимать к себе чемодан, он не будет больно стукаться углом по поцарапанным коленкам. Если держать ритм, то волосы будет уносить ветром назад, и они не буду мешать смотреть. Если не вертеть головой, то она не будет так сильно кружиться. Где бы я ещё такому научилась? Хотя последнее тяжелее всего. Такая красота вокруг, а я пронесусь, не рассматривая? Нет, я так не могу. Ах, какие домики-то ухоженные! И все новые — на вид им не больше десятилетия. Либо тут люди относятся и к природе, и к домам, и ко всему их окружающему с одинаковым благоговением, либо этой дерев... нет, язык не поворачивается назвать. То ли этот городок построили и заселили совсем недавно. А, скорее всего, и то, и другое, и что-то ещё, что я ещё не успела заметить, и всё это вместе. Неосознанно, но я уже прониклась глубоким уважением и даже благодарностью к этим людям. Похоже, не зря бабушка иногда, когда мелькала в нашей с мамой жизни, читала нам лекции об экологии. Они прочно отложились в памяти, и время от времени (чаще в самое неподходящий момент) напоминают о себе.       Домики все низенькие — больше чем в три этажа я и не заметила. Зато разные: то построенные из такого же белого камня, что и ступенчатая дорога, то из того разнообразного материала, что и каменная стена, то из светлых камней, но укреплённых досками. А то и совсем не видно, из чего построен дом — так обвит плющом, кустами, цветами, деревьями. Встречающиеся нам жители чаще всего отходят в испуге назад или прижимаются к стенкам, как будто не две девочки несутся, а грузовик ревёт мотором в узкой улочке. А ступенчатая кремовая улица совсем не маленькая, даже наоборот, — широкая, красивая, залитая высвободившимся из тумана солнцем и умещающая в себе десятки разных цветочных ароматов. Так возле каждого окошка, попадающегося мне на глаза, разбита маленькая подвесная клумба. И у каждого окошка она по-разному цветёт: вон там, где выглянул рыжий мальчик, она солнечно-жёлтая, рядом кроваво-красная, а вот старушка поливает небесно-голубую. А где-то к окнам вторых и третьих этажей проведён виноград. Виноград! А он разве растёт во влажном климате у подножья гор? Хотя чему я удивлюсь. Единственное, почему ещё можно недоумевать, так это потому, что я до сих пор прихожу в изумление. Пора бы уже привыкнуть.       Всего-то через несколько минут нашей беготни у меня уже темнеет в глазах как тогда, когда я впервые вошла на лайнер. Всё такое привлекательное, новое, непонятное, таинственное, даже непокорное. Ну, собственно, чего и следовало ожидать от населённого пункта на непослушном острове, соединившем в себе и островной, и тропический, и чуть ли не умеренный климат. Да и, наверняка, там, в горах, обстановка снова меняется. А тем временем всё больше людей появляются в окружённых цветами окнах, отрываются от дел, выходят на улицу рассмотреть нас. И когда мы наконец прибегаем на такую же кремовую, как и улица, площадь, то по углам, на тротуарах, в окнах, да и просто посреди площади скапливаются люди. Мы с Аской останавливаемся прямо перед большим трёхэтажным домом чуть ли не серебристого оттенка, около ступенек, на которых спорят три человека. Одежда всех не уступает в гонке разнообразия с их городком. На последней, кремовой ступеньке стоят две шатенки и озадачено перешёптываются, теребя шуршащие длинные юбки.       Рядом со мной женщина хватает за руку бросившегося ко мне мальчишку в одних оранжевых штанишках, становящихся ещё ярче при сравнении с его синими волосами. Хватает так резко, что бедняжка чуть не шлёпается на то место, по которому сейчас схлопотал за непослушание от женщины, одетой в темный рабочий комбинезон, измазюканный чем-то белым. В то же время рядом стоит пожилой мужчина, раздетый до пояса, в потрёпанных и подвёрнутых штанах и голубоволосая девушка в синем, теплом на вид, даже с меховой кромкой, платье и прижимает к себе охапку мокрой травы. И ещё одна сильно выделяющаяся фигура — аловолосая девушка, заключённая в броню, на лице у которой перемешано несколько сильных эмоций, но она пытается это скрыть, из-за чего я не могу выделить ни одно. Пока я разглядываю внешний вид жителей Фиора, кремовая площадь, зажатая между большими и богатыми домами и образовывающая нечто наподобие пятиконечной звезды, убегая кончиками между цветущих домов, наполняется жителями городка до отказа. И все не собираются расходиться, пока не выяснят, что я за странное существо такое, и что со мной решат делать.       Аска, до этого не отходившая от меня далеко, сейчас рискнула приблизиться к ступенькам и спорящим там людям, а точнее к черноволосому мужчине и двум женщинам, скрытых от моего взгляда за его спиной. Стоило девчонке подступиться, как одна из женщин с криками, содержавшими её имя, бросилась к ней, обогнув своих собеседников. Если сравнивать с тем же мужчиной, то она не высокая, но очень милая и какая-то домашняя, хотя такое впечатление обычно производят полненькие женщины. А эта дама стройная и загорелая, упав на колени, прижимает Аску к груди. Потом, подняв голову с зелёными, светлее, чем у малышки, волосами, заплетенными в какую же косу, только более опрятную и толстую, взволновано оглядывает её фиолетовыми глазами. К ним подходит высокий, хорошо сложенный человек средних лет с немного гордой, даже властной осанкой, в светло-коричневых штанах и надетом на белую рубашку пончо со свисающей бахромой на краях. Он добродушно улыбается, рассматривая эту картину, и взрослые что-то говорят так тихо, что кажется, что они просто двигаю губами с немного грозными выражениями лиц. А потом пара замечает меня, и Аска, быстро вспомнив свои цели, начинает тараторить.       А я опять задумываюсь. Если бы меня абориген привел к островитянам, живущим в первобытном строе, тогда о причинах их беспокойства можно было бы и не задумываться — всё и так понятно. Чудное, неизведанное существо прибыло. А им-то чего от меня бояться, нет, ну правда? Как что-то плохое можно подумать, даже просто гладя на моё истерзанное маленькое тельце? Может, я не так выгляжу, как надо? Я же на себя в зеркало последний раз смотрела несколько дней назад. Пока моя и без того шатающаяся самооценка неумолимо ползёт вниз, я представляю кое-что. Интересно, а как отреагировала бы моя мама, если бы я лет в десять-двенадцать — я так и не знаю, сколько лет Аске, но на вид именно столько — привела домой не бездомного котёнка, а поцарапанную иностранную девушку с перемотанной головой старше меня самой? Причём не просто познакомить, а с требованием накормить, напоить, отмыть, вылечить и предоставить ночлег. Думаю, моя мама бы, даже располагая очень скромными средствами, наверняка помогла бы одинокой иностранке, ведь она как ни кто другой знала, как это.       Местная жительница отстранилась от объятий и, замедлив темп, старательно рассказывает, активно жестикулируя при этом. Вот она повторяет мой театр одного актёра, где я воспроизводила сцену извержения вулкана и крушения корабля. Мужчина сосредоточенно наблюдает серыми глазами за каждым движение девочки, кивает на какой-то вопрос, заставляя колыхаться пару серёжек в форме небольших синих кисточек, которые свисают с обоих его ушей. А женщина поднимается с колен и расправляет белую тонкую юбку и бежевую плахту поверх неё, украшенную узорами по краям и с тремя свисающими кисточками бахромы. Весь её костюм затянут несколькими широкими и длинными кусками ткани желтого, красного и синего цвета, по очереди выглядывающими друг из под друга. На плечи надета жилетка того же бежевого цвета и с тем же узором. Дамские фиолетовые глаза рассматривают меня сначала с опасением, а потом, по мере развития повествования, и с пониманием, жалостью и, наконец, с заботой. Потом взрослая пара начинает обсуждать полученную информацию, а вокруг нарастают шёпот и гомон.       Что-то надо было сказать, точнее, показать, хоть чем-то помочь малышке и сделать это сейчас, но голова совсем не соображает. Даже не слыша и не понимая доклад Аски, думаю, что она приукрасила нашу встречу и особенно её "спасение от неправильных лисиц". Кстати, надо спросить, что это были за звери, а то обзываю их, как хочу. Не считаю, что прямо спасла малышку. Мне кажется, она и сама могла легко спастись бегством, но, наверное, она хочет представить это как предлог, чтобы я смогла остаться у них. В своих рассуждениях я, совсем обессиленная, приземляюсь на кремовые плиты, чтобы вытянуть вымученные ноги и иметь возможность опустить голову и не смотреть на всю эту интересную, но пугающую ситуацию. Я немного задремала. Когда меня разбудил громкий и уверенный голос, который сообщил всем что-то важное, потому что все притихли и посмотрели на говорящего. Мужчина, сообщив свою новость, принялся разъяснять свою точку зрения нескольким недовольным, подавшим возгласы.       В то же время реакция на объявление было разнообразна: две шатенки, как и ещё некоторые, остались абсолютно равнодушными к сказанному и покинули площадь, как только выпала первая возможность, голубоволосая девушка в синем платье с меховой кромкой только ещё больше заинтересовалась моей скромной персоной, кто-то остался очень недовольным, как аловолосая девушка, хотя последняя аж побледнела от услышанного, а дети смотрели примерно так же, как и Аска при первой встрече. Пока я разглядывала пустеющую площадь, ко мне успела подойти та молодая женщина с зелёной косой и жестом предложила подняться и пойти за ней. Тут же возле нас очутилась растрёпанная Аска и, довольно щебеча, потянула меня за свободную от чемодана руку к серебристому дому напротив. Она осталась довольна проделанной работой и снова готова была прыгать и скакать. Кажется, я даже выгляжу умирающей, потому можно догадаться, что в таком состоянии от меня толку мало.