Архипелаг Фиор, укутанный туманами

Если ты говоришь с человеком на том языке, который он понимает, ты говоришь с его головой. Если ты говоришь с человеком на его родном языке, ты говоришь с его сердцем. Нельсон Мандела.

>       Так и стали друг друга звать: она меня — Леви, я её — Аска. Но на этом всё самое интересное в нашем общении только начинается. Аска щебечет на чужом для меня языке, жутко испугалась меня, отлично лазает по деревьям и, несомненно, шустрая, судя по тому, что эти клыкастые рыжики догнать её не могли, к тому же её одежда хоть и не похожа на набедренную повязку Маугли, но она делалась явно не для города. Сомнений не остаётся. Она — местная жительница. Вот только вопросов от этого меньше не становится. Девочка всё так же внимательно меня исследует, что-то приговаривая, ощупывает чемодан, расправившись с защёлкой так, как будто её там и не было. В свою очередь, я, борясь с рассеянностью при встрече с другим человеком на острове, расспрашиваю её про этих «лисиц», про это место, про её железные пряжки и ещё про десяток вещей. После нескольких минут наших разговоров с самим собой, мы одновременно отбрасываем возможность договориться о чём-то на своём родном языке и замолкаем.       В это время в голове вертится вопрос, не дающий мне покоя больше остальных: почему Аска испугалась меня ещё больше, чем хищных зверей, а потом как ни в чём не бывало проявляет ко мне большой интерес? Но как спросить это, как показать? Вот ещё больший вопрос. Несколько не самых оптимистичных предположений у меня уже появились. Придётся отложить проблему до того времени, когда мы сможем хоть немного понимать друг друга. Я знаю много иностранных языков и очень люблю учить новые — это легко даётся. К тому же благодаря этому открывается огромное количество новых книг, не переведённых на мой родной. Да и большинство произведений лучше читать в оригинале. В общем, я всегда с удовольствием приступала к изучению нового языка с тем же аппетитом, что и к прочтению новой книги. Вот только раньше у меня был хотя бы перевод новых слов. А сейчас будет трудней, зато интересней!       С чего бы начать? Надо расспросить, кто она всё-таки такая, и попросить проводить к ней домой. Немного нагло, но у меня и еда закончилась, и воды не осталось, и с ночлегом проблема решится — да так я решу все свои проблемы, кроме разных языков! А, может, тут так не принято? Кстати, надо разобраться, что это за место. Похоже, всё-таки частная территория, и меня скоро выгонят. Да что я теряюсь в догадках, лучше придумаю, как это всё показать. Тут мы обе задумались, замолчав и разглядывая не друг друга, а окружающие нас деревья. Рыжая парочка демонстративно зевает, выражая всё своё недовольство скучным развитием наших отношений. Подождёте, ничего страшного, мы и так стараемся. Нас мучают множество вопросов, но надо начать с самого банального. Девочка тыкает пальчиком мои коленки и смотрит на меня. Почему я поцарапанная? Это совсем не простой вопрос! Так же легко было бы ответить на вопрос «кто я такая». Ладно, попробую — мне уже самой надоела это затянувшаяся пауза. — Пьюси селеси? — заметив моё замешательство, как-то так спрашивает Аска, тыкая уже в меня пальчиком. Понять, что она задаёт вопрос, помогает только интонация. Что же, с ней нам будет легче. Я не захотела нагружать Аску информацией о материке и лайнере, к тому же с трудом представляю, как это показать. Хотя, скорее всего, она и сама догадалась, что я не местная по моим поведению и одежде. Поэтому тыкаю на себя и, сложив руки лодочкой, начинаю показывать с путешествия на лодке, указывая подбородком на качающиеся руки. Опять опустив подробности на подобие невнимательного капитана, показываю гору, шевелю пальцами, имитируя извержения ещё и шипением. Потом, сжав правую руку в кулак, скачиваю её по другой, и, замерев на мгновение, резко меняю руку-склон на руку-лодку в виде просьбы подаяния милостыни, сопровождая весь театр соответствующими звуками. Кулак налетает на "лодку" и всё разлетается в дребезг — это я, увлёкшись и растопырив пальцы, даже спиной отклоняюсь назад, как от взрыва. Боюсь даже представить, как это выглядело со стороны. Ну, хотя бы неправильных лисиц позабавила.       Не знаю, то ли Аска так прониклась мой историей, то ли я что-то не то показала, то ли вообще сделала слишком устрашающее лицо, но вид у неё сейчас удивлённый, напуганный и абсолютно сбитый с толку. Но не такой, какой был у меня при нашей первой встрече. Более серьёзный и даже осмысленный. Тогда я, взявшись за ручку чемодана, пытаюсь показать, что я плавала в океане и меня выбросило на берег, в надежде, что девочка просто меня не так поняла. Но застёжка чемодана была открыта, и из него вываливается всё содержимое: в основном всё это было завёрнуто в одежду, но фотоаппарат стукнулся об камешек, а многие книги неудачно приземлились, и их страницы замялись. Аска грозит зубастым зверям, которые, наверно, решили поближе рассмотреть новинки, моим надушенным сандалетом. Огорчённая неудачным полётом моих вещей, я растравляю каждую страничку, разглаживаю складки, распределяю всё обратно в чемодан, приговаривая при этом слова утешения каждой вещи. Малышка с интересом рассматривает мой багаж, немного приоткрыв ротик от удивления, но сама ничего не трогает. А потом вдруг смотрит мне прямо в глаза с видом человека, у которого все самые худшие ожидания оказались правдой.       По спине побежали мурашки, я вздрагиваю и испуганно втягиваю воздух. Она снова начинает меня бояться?! Не знаю, что Аска подумала, но меня опасаться уж точно не надо. В то же время я не знаю ничего об этом месте — теперь, пока я тут, я не могу ничего утверждать. Малышка сжалась, быстро пробежала глазами по мне и вещам, вскочила на ноги. Что же, теперь, когда она слезла с дерева-ловушки, она может спокойно сверкать пятками, и вряд ли мы с "лисами" увидим больше них. Я не хочу её терять из корыстных мне причин: мне срочно надо поесть, утолить жажду, вылечить ногу и выспаться. Но свою роль играет и пытливость. Я скорее умру от любопытства, чем мною полакомятся эти рыжие хищники. — Аска! — пытаюсь остановить малышку, машинально протягивая к ней поцарапанную руку. Но от этого ещё хуже — девочка отпрыгивает от меня, прижимая сандалет к груди. Я, вернув руку на защёлку чемодана, виновато отвожу глаза и опускаю голову, пытаясь показать, что я — мирная. Мне ещё в жизни не приходилось в этом никого убеждать, поэтому следую примеру книжных героинь.       Аска не убегает, но и не возвращается. Я поднимаю на неё глаза, а она сомневается: теребит мою обувь в руках, поглядывая то на хищников, то на меня. Может, малышка не может уйти с моей вещью, а если вернёт, то будет открыта для нападения зубастых рыжиков? Нет, сомневаюсь, что она их вообще боится. Может, она сжалилась или поверила мне? В самый неподходящий момент подбитая нога заныла. Вот мне и пришлось обо всём забыть и всех попросить подождать. Пересаживаюсь по-другому, кряхтя и жмурясь от боли, тру ногу и рассматриваю, насколько она ещё посинела. Отвратительное зрелище, и сделать ничего не могу. А, может, всё-таки? Пока я копаюсь в аптечке в поисках какой-то мази, Аска исчезает с полянки, сделанной ручьём. Я рассеянно оглядываюсь, а неправильные лисицы опять не довольны развитием наших отношений — та, что поменьше размером, сладко зевает и сворачивается калачиком у ног второй, а последняя что-то той тихонько мурлычет и настороженно глядит на шуршащие передо мной лианв. На полянку с корня, облепленного цветами, спрыгивает Аска, держа в одной руке всё тот же надушенный сандалет, а во второй какие-то тёмно-зелёные листья.       Неуверенно просеменив ко мне, девчушка осторожно приложила пару-тройку листов к синяку, пытаясь понять мои возгласы: «О, как хорошо, что ты вернулась! А то я уже подумала, что...». Нельзя же так пугать. Я ещё никогда не была так рада видеть кого-то столь малознакомого. Сколько всего впервые я пережила и почувствовала здесь. В жизни не забуду такой отпуск! Малышка улыбается, как бы пытаясь извиниться, прижимая листья к синяку. Сомневаюсь, что от этих листьев есть какой-то толк. И, хоть мне всегда нравилось лечение народными средствами, но сейчас я очень сомневаюсь, что старания девочки что-то изменят. Но раз уж Аска рядом, можно продолжить мой театр одного актёра. Я тыкаю пальцем в себя, привлекая её внимание, обнимаю чемодан и качаюсь, как на волнах, имитируя воду, и для убедительности показываю на ручей. Аска встревожено на меня смотрит, и, хоть я совсем не умело показываю в силу неопытности, начинает понимать или уже понимает, что со мной произошло. Вдруг её лицо меняется и становиться жалобным, как будто она смотрит на щенка, потерявшего дом и промокшего под холодным дождём. Нет, я — не бездомный щенок и не серийный убийца. Что-то она рассуждает обо мне контрастами.       Договориться о чём-то с местной жительницей оказалось сложнее, чем я предполагала. Неизвестно, сколько мы тут друг друга изучаем, а результата мало. Даже наоборот — чуть ли не ещё хуже стало. И только мне всё это начинает окончательно надоедать, а моя раздражительность возвращаться, как Аска снова тыкает в меня пальчиком и показывает на раскрытую ладонь. Потом показывает на себя и на кулачок. Минуту я пытаясь понять, что это значит, перебирая все возможные истолкования. Остановившись на предположении, что раскрытая ладонь — это материк, а кулачок — это место (значит, мы всё-таки на острове), быстро киваю. Так, продолжай! Вдруг сдвинемся с мёртвой точки? Но Аска молчит и не двигается, тогда сама показываю на её кулачок, обозначающий наше местонахождение, и пожимаю плечами. — Фиор, — не то гордо, не боязливо отвечает малышка. — Фиор?! Это ещё что такое? — поражаюсь я, вопросительно поглядывая на неё. Никогда раньше о таком месте не слышала. Аска уже открыла ротик, чтобы ответить на своём языке, но, вовремя опомнившись, показывает несколько кулачков рядом, перебирая ими. Мне снова понадобилось время, чтобы расшифровать полученную информацию, переварить, отсеять неправдоподобные идеи и прийти к выводу: так, если кулак — это остров, то несколько кулаков рядом — архипелаг.       Значит, вот как получается: отправилась в отпуск на круизном лайнере, но он потерпел крушение, и меня выбросило не берег, да на какой — архипелаг Фиор, о котором я слыхать не слыхивала! Я! Та, что географию знает назубок, как, собственно, и все другие школьные предметы. Даже сейчас, когда у меня голова плохо соображает от голода, жажды, сонливости и боли, я могу смело заявить, что нет такого архипелага или он не открыт. Интересненько получается. А не путает она чего? Наверно, выражение моего лица выражает все мои эмоции, потому что Аска начинает заливисто смеяться. Вскакивает, даже подпрыгивает, вручает мне мой измятый и почти не пахнущий лекарством сандалет и отходит от меня на несколько шагов, поворачивается и манит за собой. Даже не приходится просить вести в её дом, видимо, я теперь не числюсь одной из замаскировавшихся ловцов маленьких непослушных девочек. Рассматривая ногу, прикидываю, сколько она ещё продержится, но упустить такую возможность просто не могу. Готовясь к очередной порции боли, я беру в свободную руку чемодан и поднимаюсь с теплой земли. Но когда встала на ноги, боли оказывается так мало, что я её еле чувствую. Изумлённо разглядывая всё такую же синюю голень, Аска смеётся и зовёт меня. Показывает на тёмно-зелёные листья, отлепившиеся от ноги и лежащие на земле, и нетерпеливо машет рукой, подгоняя меня.       Надо же! Листочки неизвестного мне растения подействовали от простого прикосновения. Нет, они, конечно, не вылечили ногу в одно мгновение, а просто сняли боль, но даже такого результата я не ожидала. Всё ещё пораженная действием магических листиков, я плетусь за Аской, боясь сильно напрячь ногу. Девчушка скачет впереди, ведя меня вдоль оврага и ручейка. Если малышка прибежала с той стороны этого ручья, то, чтобы мне попасть туда, придётся обойти его. Это долго и трудно в моём состоянии. Но в то же время Аска всё это знает и всё равно ведёт так. А, может, она живёт в другом месте? Да и эти "лисички" не нападают и ведут себя совсем уж мирно, в то же время преследуют нас, хотя им явно жарко в этом климате. Ох, ладно, хватит рассуждать, и так голова болит. Потом. Потом всё обдумаю, когда высплюсь и наемся. — Аска, подожди! — окликаю я, чтобы она не уходила далеко от меня и на неё не напали. — Падащдьи? — переспрашивает малышка, остановившись и развернувшись ко мне. Я киваю, подавив смешок, и догоняю её с телепающимся сзади тяжёлым деревянным чемоданом. — Демодисте?! — девочка вытягивает руку и останавливает меня ладонью буквально перед носом, ну, это в силу нашего роста, перед животом. — Демо... дантист? — непонимающе смотрю на выставленную ладошку. И снова взрыв детского заразительного хохота. Ой-ой-ой, как смешно. Я — не местная, мне позволителен самый чудовищный акцент. — Я же не смеялась над тобой, — тихонько укоряю Аску, всё равно она меня не понимает. А сама, присев на корточки, меняю сандалет на блокнот и ручку, чтобы записать новое слово. Как хорошо, что непонятно зачем я взяла их в круизное путешествие. Выходит, «демодисте» — это стой или подожди, остановись. Малышка внимательно следит за тем, как я пытаюсь ровно написать это слово, как, впрочем, и за всем, что касается меня. — Я — пишу. А это — блокнот и ручка, — в соответственной очереди показав предметы, выжидающе смотрю на Аску, надеясь, что она продолжит называть предметы. Если я хочу хоть в чем-то разобраться, то должна буду знать хотя бы общеупотребительные слова её языка. Местная жительница вертит в руках гелиевую ручку, проводит ею по пальцу, рассматривает фиолетовый след и только потом говорит: — Глейфио — и показывает фиолетовую линию. — Клей фион? — переспрашивая я, забирая у неё ручку, и хочу записать, но вздрагиваю от очередного взрыва заразного хохота. Тоже улыбаюсь, глядя, как Аска схватилась за живот и согнулась, как от удара, смеётся чуть ли не до слёз. Может, это слово что-то другое значит? Какой ужас, что я сделала с ребёнком? Как теперь это острословить? — Г. Л. Е. Й. Ф. И. О, — покровительственно, очень медленно и четко повторяет Аска, так, будто учит малое и неразумное дитя. А мне не противно и не обидно — мне стало так смешно, что я разразилась ещё более устрашающим смехом, чем девчушка. Так и смеёмся вместе, пугая следящих за нами рыжиков. Всё равно даже стало, что мне плохо, что у меня проблемы, на всё стало без разницы. Как она это сделала? Мы просто от души смеёмся. Уже даже не над акцентом. А просто ни над чем. Похоже, за сегодня мы сильно устали.       С того момента мы, не сговариваясь, начали игру «Назови этот предмет». Сначала малышка называет наименования окружающих нас растений, покрытых мхом и окутанных туманом. Мы проходим по бугру, из которого вытекает тот ручеёк, образовавший ущелье на месте нашей первой встречи. Это оказалась подземная река, выбравшаяся немного на землю. А ещё так удивительно, что простую лиану она называет в три слова «еивоз анаариичейтиеко фьютой». Кошмар! Я только с пятого раза смогла приблизительно повторить за местной жительницей, давясь от смеха, как и она. Может, это никакая не лиана с таким-то названием? Разглядывая подробней теперь такое загадочное растение, замечаю, что среди представителей тропических лесов: древовидные папоротники и камелии (одни из не многих, которые я смогла распознать) — встречаются вечнозелёные дубы — представители умеренных широт. Для меня, как для человека, разбирающегося в природных зонах, это сенсационное открытие. Уже смесь видов лесов?! Так, подождите, только же были пляж и пальмы! Этот остров, оу, нет, — архипелаг продолжает меня удивлять.       Теперь Аска решила называть животных. Но те, которые живут в травянистом ярусе, не часто попадаются человеку на глаза, так как одни появляются только ночью, другие — слишком маленькие и незаметные, а третьи — имеют защитную окраску. Тогда малышка перекатывает весь свой словарный запас в поисках простых и общеупотребительных слов наподобие «идти» и «говорить». А я практикую навык писания разборчивым почерком по гнущейся поверхности. Девчушка не без интереса забрала мой чемодан, чтобы я могла писать, только мы договорились, что она его не открывает. Ну, как договорились — я показала на защёлку и помотала головой из стороны в сторону, а она закивала. Можно считать, что друг друга поняли. Ведь Аска оказалась сообразительной, даже подготавливает меня к знакомствам. — Тай амотна наей Леви. Шайро полли! — старательно повторяю за девочкой, пытаясь выучить. Это я так буду представляться и вежливо говорить, что мне приятно познакомиться. И судя по тому, как испугалась меня местная жительница и как долго не доверяла, то мне надо произвести самое что ни на есть обворожительное первое впечатление.       Пока мы вели языковые уроки для начинающих, парочка клыкастых рыжиков переключилась на живность поменьше, неудачно выскочившую позади нас, поэтому я не успела разглядеть её, но впереди хищников. Наши преследователи так внезапно погнались за несчастными — если я не ошибаюсь, то там несколько комочков — что мы с Аской испуганно огляделись, и я не успела ничего понять. Через мгновение мы стояли с малышкой одни в рассеивавшемся тумане, открывающем каменную стену. Я к ним уже привязалась как-то. Теперь буду скучать. Если будет время, потому что, похоже, мы уже пришли к Аске домой. Местная жительница семенит вдоль забора, выложенного из разнообразных камушков как по форме, так и по цвету. Над всем этим на фоне серого неба зеленела гора, но намного больше и скалистей, чем тот вулканишка. И это ещё при том, что большая часть горного хребта была спрятана непроглядными туманами. От предвкушения всё внутри сжалось, стало и холодно, и жарко, как тогда, на пляже. Ну, вот и Цивилизация!