Опасная игра: Последний этап

После того как монета провалилась внутрь, Га Ыль услышала слабое жужжание, потом тиканье. Потом внутри загорелись две электрические лампочки. Лампочки осветили колдуна ростом фута в два, у него был на удивление печальный и измученный вид. Га Ыль смотрела, как он двигается толчками, словно часы. Его глаза открывались и закрывались, а брови поднимались и опускались, Нижняя губа мага, казалось, шевелилась, прикрытая бородой, как будто он что-то бормотал про себя. Лицо было румяное, с пунцовыми губами и густыми тенями под глазами. Га Ыль увидела слой потрескавшейся краски на щеках. «Несчастный», – подумала она. Как бы абсурдно это ни было, она сочувствовала механическому магу. Он, несомненно, находился в плохом состоянии. Накрашенные ресницы потускнели, а черная бархатная накидка покрылась красноватой пылью. У Га Ыль возникло странное ощущение, сдавило грудь. Было смешно, что она почувствовала что-то по отношению к игрушке. Но та выглядела жалкой – запертая в ящике, задняя стенка которого была обита потертым красным бархатом. И что-то было в фигуре… что-то в лице… Колдун сжимал в кулаке облупившуюся палочку. Он поднимал ее и ударял об стол перед собой – Га Ыль разглядела следы многочисленных ударов. Глаза мага открывались и закрывались, вращаясь в разные стороны, они не смотрели на палочку… Его нижняя губа двигалась, обнажая покрашенные белой краской зубы. Он, казалось, разговаривал сам с собой. Га Ыль была зачарована толчкообразными движениями колдуна, почти яростными движениями, но не могла понять почему, а между тем ей становилось все страшнее и страшнее. «Это потому, что он похож на бездомных детей из приюта, – сказала она себе. – Поэтому и показался мне таким знакомым». Нет. Было что-то еще в этом пластиковом лице с застывшим выражением несказанной грусти. Стеклянные глаза глядели прямо на Га Ыль. Темные, усталые. Га Ыль поняла. Теперь она точно поняла. Но это было настолько невозможно, невыносимо принять, что она тотчас отбросила этот вариант. Отшвырнула обратно в подсознание. Слишком безумно, чтобы даже думать об этом. В этот момент в глубине автомата раздался щелчок, и в прорези появилась карточка. Га Ыль протянула руку, на мгновение остановилась, словно в голове предостерегающе щелкнуло. Пальцы схватили карточку. Она перевернула ее и стала читать написанное на обратной стороне. Потом вдруг почувствовала, что начинает терять сознание. Строчки сливались. Всего два слова, повторяющиеся снова и снова: ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ МНЕ Буквы поплыли перед глазами, сливаясь в черно-белый узор. Га Ыль не могла унять дрожь, спазмы в желудке, не чувствовала ног и не могла кричать, хотя внутри все разрывалось от безмолвного крика. – Что произошло? Он сделал что-нибудь с тобой? – Друзья стояли вокруг нее. Га Ыль смотрела только вверх на застекленную панель ящика, сжимая в руке карточку. Эти усталые темные глаза… О да, она узнала их! Но они не имели никакого отношения к потертой бархатной накидке и длинной, бороде. Они имели отношение к худому сутулому старику с тонкими седыми волосами и запаху перечной мяты, потому что она всегда была в его карманах. – Это мой дедушка, – прошептала Га Ыль. – О, Дже Кен, это он, это мой дедушка! Дже Кен мельком взглянула на автомат. Когда она снова повернулась к Га Ыль, ее лицо было невозмутимым. – Хорошо, успокойся. Давай достанем тебе где-нибудь воды. – Нет! – закричала Га Ыль. Она совсем потеряла контроль над собой. Она ударила Дже Кен, толкнув ее кулаками. – Не шути со мной! Там мой дедушка – это сделали с ним они. О боже! – Слезы брызнули из глаз, когда она повернула голову. – Это шутка, разве ты не видишь? Я думала, он умер – но это намного хуже… Дже Кен крепко обняла Га Ыль, размахивавшую руками. Га Ыль видела глаза Чжун Пе и Чан Ди, испуганно глядящие через плечо Дже Кен. – Это правда, – выдохнула она, успокаиваясь. – Посмотри на карточку. Ему нужна помощь. Он хочет выйти отсюда! Чжун Пе молча взял карточку, показал ее Дже Кен и Чан Ди. Все посмотрели на ящик. Колдун по-прежнему глядел вперед с трагическим выражением на лице и стучал палочкой по столу. Она думала, что Сумеречные люди погубили его. Ведь этого хотели голодные глаза в чулане. Но что бы они ни сделали с его телом, его душа была здесь. Они, должно быть, поместили ее в эту вещь. Засунули в пластиковое тело, чтобы он навсегда остался автоматом, двигаясь, как часы, и без конца стуча своей палочкой. И Чжон сказал, что Сумеречный парк был создан десять лет назад в связи с особыми обстоятельствами. Ее дедушка исчез десять лет назад. – Они сделали это, чтобы наказать его, – прошептала она, – Они поместили его сюда, чтобы он никогда не смог умереть. Они заперли его так же, как он запер их в чулане… – Ее голос становился все громче и громче. Чжун Пе сглотнул, ему, казалось, стало нехорошо. Ноздри Дже Кен трепетали. Раздался щелчок, и появилась еще одна карточка. Дже Кен достала ее, отпустив Га Ыль. ПОСМОТРИТЕ В ЧЕРНОМ ЯЩИКЕ. – Вон там – сказал Чжун Пе. Га Ыль повернулась. Сзади стоял блестящий черный автомат с широким затемненным овальным окном. Он выглядел относительно новым, на дощечке было написано: «ПОГОВОРИТЕ С ДУХАМИ. ЗАДАЙТЕ ЛЮБОЙ ВОПРОС, И ВЫ ПОЛУЧИТЕ ОТВЕТ, ДЕСЯТЬ ЦЕНТОВ». Га Ыль знала такого рода игры. Окно загоралось, и череп в окне то кивал, то отрицательно качал головой. Ее словно окатило ледяной волной, такой же, как вода в шахте. – Сделай это, Чжун Пе, – прошептала она и затаила дыхание. Чжун Пе вытер губы тыльной стороной ладони, неуверенно взглянул на Га Ыль, потом опустил монетку внутрь. Стекло осветилось, показав две головы с закрытыми глазами. Они подсвечивались снизу призрачным синим светом. Увидев их, Чан Ди приглушенно вскрикнула, Чжун Пе икнул. Дже Кен до боли сжала руку Га Ыль. – Теперь вы мне верите? – спросила Га Ыль, – Они здесь, они все здесь. Чжун Пе зажимал рот рукой, Дже Кен обнимала Га Ыль. Чан Ди хрипела. Никто не ответил. В ящике были головы Кан Дэ и Юнг Джи. Голубой свет освещал их потрескавшиеся губы. Они, казалось, были без сознания, но невидимые руки будто тянули их за волосы, заставляя кивать. «Вы, ребята, были такими крутыми, – подумала Га Ыль, не в состоянии отвернуться от смертельно бледных лиц. – Какие отвратительные мальчишки! Ворвались в дом, украли игру. Вторглись в Сумеречный мир без приглашения. Теперь вы оба здесь и выглядите такими жалкими. И…» – Ха Ни, – захныкала Га Ыль. – Если Ха Ни… если Ха Ни… – Га Ыль… – Если мы найдем Ха Ни такой… Раздался щелчок. Дже Кен схватила карточку прежде Га Ыль. – Что там? Дже Кен медленно повернула карточку: ПОСМОТРИТЕ «В ДОМЕ СМЕХА». – По крайней мере, это, не автомат, – сказала Дже Кен. Чжун Пе спросил: – Думаешь, это касается Ха Ни? – Возможно. Или это ключ к дублону. Чан Ди закрыла глаза ладонями. – Я не вынесу. Сделайте что-нибудь, чтобы они остановились! – закричала она. Головы мирно качались вверх и вниз, вверх и вниз. – Полагаю, это ответ на наш вопрос, – сказал Чжун Пе. – Да, но на какой из них – о Ха Ни или о дублоне? – Мне все равно, я хочу выбраться отсюда! – билась в истерике Чан Ди. – Мы не можем уйти, – возразила Га Ыль. – Мы не можем его оставить. – Она поднялась, опираясь на автомат с магом-предсказателем, и обхватила его руками, глядя сквозь стекло. – Я должна ему помочь. – Га Ыль, – Дже Кен нежно тронула ее за локоть. – Ты ничего не можешь сделать для него. – Так как Га Ыль не отрывала взгляда от стекла, она добавила: – Хорошо, что ты собираешься делать? Га Ыль не знала. Остаться здесь, с ним? Разбить ящик вдребезги? Но что тогда? Сможет ли она выдержать и взять в руки то, что там, внутри, обнять эту огромную куклу? Если она разобьет куклу, убьет ли это ее дедушку? Или он останется жить? Он бы предпочел умереть, чем оставаться таким, она это знала. Но как убить то, что не было живым, а только запертым внутри? – О, мне очень жаль, – прошептала она, прижимая руку к стеклу. – Мне так жаль. Мне так жаль… Это была ее вина – он ушел вместо нее. Отдал себя Сумеречным людям. Но Дже Кен была права. Сейчас Га Ыль ничего не могла для него сделать. Она провела рукой по стеклу. – Пошли в «Дом смеха». По дороге она оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на мага, печально глядящего темными, широко раскрытыми глазами. – Я вернусь, – пообещала она. – И когда вернусь, помогу тебе. Две головы по-прежнему кивали в своем автомате. Назад в темноту. Га Ыль пожалела, что у нее нет карты. – «Дом смеха» недалеко от входа, – рассуждала она, – значит, надо идти по этой дороге. – Она указала на дорогу, по которой они пришли. – Да, но если мы пойдем немного левее, мы можем срезать. – Дже Кен стала разговорчивее, чем была после случая с Чан, Ди но в ее голосе все еще слышалось беспокойство. Они прошли мимо туалетов, мимо группы деревьев, мимо киоска с прохладительными напитками. Аттракционы были темными. И «Дом смеха», когда они подходили к нему, не освещал ни единый огонек. Потом раздался жуткий звук. Две долгие дрожащие ноты, повторяющиеся снова и снова, Га Ыль узнала их. Свет шел от Ноева ковчега, освещая сначала крышу, потом окна. Га Ыль увидела животных: слона, страуса, гиппопотама и Ноя с хитрым выражением лица. Радуга начала раскачиваться. – Похоже, нас приглашают войти, – без особого энтузиазма сказал Чжун Пе. Они прошли через пасть кита, ступая по пористому розовому языку. Внутри возникло ощущение качки. Га Ыль ощутила приступ тошноты. Она мало что могла разглядеть вокруг. Белая нейлоновая куртка Чан Ди выделялась в темноте, блестели глаза Дже Кен. «Надо найти пульт управления, – подумала Га Ыль, – Должен же быть выключатель!» Она оглянулась, – дверь, в которую они вошли, исчезла. Вместо нее появилась стеклянная будка, внутри угадывался силуэт человека. Ха Ни! Сердце Га Ыль забилось часто-часто. Она сделала шаг к будке, потом остановилась. Сделала еще шаг, протянув руку к стеклу. «О боже, я не хочу этого видеть!» В будке зажегся свет. Дикий смех ударил по ушам Га Ыль. Это был какой-то безумный звук, и он так испугал ее сначала, что она не могла понять, что именно видит. Потом она сосредоточилась на фигуре. Это была чрезвычайно толстая женщина с торчащими клыками, с веснушками, похожими на родинки, и тонкими волосами. Она махала перед собой руками и гоготала. «Я помню! Смех. О, как же ее звали? Смеющаяся Лизи. Она и раньше была в зале игровых автоматов и всегда пугала меня». Га Ыль внимательно изучила красное лицо. Могла ли Ха Ни быть внутри нее? Ха Ни была очень миниатюрной, с ямочками на щеках, с пушистыми цвета шоколада волосами и черными глазами. Она была такой же легкой, как цветочные лепестки, уносимые ветром. Могли ли они разрушить ее тело и поместить ее душу в эту раздутую пластиковую куклу? Или, может, она стала как Юнг Джи и Кан Дэ? Га Ыль взглянула на остальных: – Давайте пойдем дальше. Они пробирались по извилистым коридорам с колеблющимся полом. Синий бегемот глазел на Га Ыль, змея свалилась с потолка прямо к ее ногам. Со всех сторон гремела музыка – какофония звуков, из-за которых Га Ыль едва слышала своих друзей. Было сложно обследовать экспонаты. Перед многими из них были натянуты цепи, так что их приходилось отбрасывать в сторону. Все, что хотя бы смутно напоминало человека, надо было осмотреть, все, что походило на золото, тщательно исследовать. – Все здесь выглядит подозрительно, – сказал Чжун Пе, когда они с изумлением наблюдали за смеющимся человеком с тремя лицами, которые медленно сменяли одно другое. Больше всего Га Ыль смущали зеркала. Они имитировали бесконечные ямы в полу, отражали лучи света вниз, в бесконечность. Они путали ее, дублируя ее широко открытые глаза, волосы Чан Ди, бледное решительное лицо Чжун Пе. Они отражали плавные движения Дже Кен, и казалось, будто целая дюжина камуфляжных курток расходилась в разных направлениях. «Чжи Ху тоже всегда ненавидел зеркала», – вспомнила Га Ыль, поворачивая за угол. Достаточно того, что И Чжон поместил их в картонный дом, как в ночной кошмар. Она вдруг поняла, что давно не вспоминала о кузене. Она была слишком занята Ву Бином – и тем, как выжить. Но ей действительно не хватало Чжи Ху. Она скучала по его серым глазам, острым чертам лица, его сдержанности. Даже если бы Ву Бин спасся, она должна была прийти в Сумеречный мир и потребовать вернуть Чжи Ху. – Ух! – воскликнула Дже Кен. – Что это? Они вышли из зеркального лабиринта и оказались в темном, продуваемом ветрами коридоре с неустойчивым полом. На каждом шагу были экспонаты – очень похожие на музейные, только Га Ыль никогда не видела такого в музеях. – Отвратительно, – сказал Чжун Пе, вздыхая. – «Реплогл», отвратительно… На самом деле «Реплогл» было названием компании по производству карт, но Чжун Пе подумал, что это какое-то прилагательное. Он пытался взбодриться. «Потому что, – подумала Га Ыль, – экспонаты действительно ужасны. Это сцены пыток». Восковые фигуры представляли жертв и палачей. Кое-какие предметы Га Ыль узнала. Дыба. Виселица. Колодки. А некоторые были совершенно жуткими и незнакомыми. Сапоги с ручками, как у тисков из мастерской отца Ву Бина. «Чтобы дробить кости», – предположила Га Ыль. Нелепые металлические шлемы с железными захватами по бокам, которые душили жертву. Клетки, слишком тесные, чтобы в них находиться. Всевозможные устройства, чтобы жечь, резать, калечить. – Днем здесь этого не было, – сказала Чан Ди. – Думаю, это моя вина, – призналась Дже Кен, – Я была однажды в Сан-Франциско с мамой, и там была «Рыбацкая пристань» – как комната ужасов, знаете? Мне потом годами снились кошмары. Она резко отвернулась и прислонилась к стене, опустив голову и тяжело дыша. Га Ыль вглядывалась в темноту. – Дже Кен? – Да? Подождите минуту. – Что ты бормочешь? – Это… это… м-м… помогает, когда ты выведен из равновесия. Я нашла это в… – сделала она паузу, – старой китайской рукописи. – На каком диалекте? – спросила Чан Ди. – Ну хорошо, это из фильма о кунг-фу. Но оно помогает. Оно довольно длинное, но в конце есть слова: «Я сильна настолько, насколько должна быть. Я сама себе хозяйка». – Я сама себе хозяйка, – повторила Га Ыль. Ей понравилось это. И Чжон и его люди, должно быть, хозяева этого мира, но не ее хозяева. Никто не станет ее хозяином, пока она этого не позволит. – Помогает? – спросила Дже Кен. – Вполне. Думаю, что я не упаду в обморок и меня не вырвет прямо сейчас. Эта ситуация заставила Га Ыль испытать шок. Мысль о том, что Дже Кен боится, была так ужасна, что она не могла совладать с ней. Га Ыль никогда ничего не боялась. – Я стану членом Международной коллегии по амнистии, если когда-нибудь выберусь отсюда, – пробормотала Дже Кен. – Клянусь, клянусь! – Мы с мамой уже состоим в ней, – сказала Чан Ди. «Миссис Гым?» – подумала Га Ыль, а Дже Кен спросила: – Твоя мама? Мама Чан Ди была светской дамой, делала вкусные бутерброды и устраивала благотворительные показы мод. Они с Дже Кен не ладили. – Может, эта организация и нужна для чего-нибудь, – пробормотала Дже Кен. Га Ыль не покидало нехорошее предчувствие. Она бы хотела бежать вперед, чтобы как можно меньше видеть. Но это было невозможно. Они должны были проверять каждую фигуру, всматриваться в неживые лица восковых фигур с сильно блестевшими в свете прожекторов зубами, с каким-то неестественным румянцем, как будто верхние слои кожи были прозрачными, а он просвечивал сквозь них. Ни одна пара стеклянных глаз не была похожа на глаза Ха Ни. И никто не двигался, хотя у Га Ыль было постоянное ощущение, что их веки вот-вот дрогнут, а грудная клетка начнет подниматься. «Если они оживут, я сойду с ума», – подумала она почти отрешенно. – Га Ыль… – Голос Чжун Пе казался удивленный. Га Ыль обернулась. – Голубой сверток, – сказал Чжун Пе, и Га Ыль поняла, что он имел в виду. Сверток точно такого же цвета, как и платок Ха Ни, лежал на столе. Над ним на ржавых цепях был подвешен огромный деревянный диск с окровавленными железными шипами. Забавно, что Га Ыль так хорошо запомнила этот наряд. Ха Ни появилась в нем в день рождения Ву Бина и выглядела абсолютно нелепо, так как на улице подморозило. Тончайшая голубая ткань полностью прикрывала тело. Но Га Ыль заметила обутые в босоножки ноги и волнистые коричневые волосы. И застыла в оцепенении. Это произошло так внезапно: она не была готова. Она знала, что смерть в Сумеречном мире вовсе не означала, что тебя хоронят или ты исчезаешь. Они искали Ха Ни, и она могла быть перевоплощена. После сна Чжун Пе она позволила себе думать о том, что они еще не окончательно потеряли Ха Ни. Но сейчас, когда она лоб в лоб столкнулась с этой возможностью, она не могла справиться с собой. Га Ыль не хотела смотреть, не хотела знать. Она взглянула на остальных и увидела, что они тоже парализованы страхом. «Ты должна посмотреть. Ты должна сделать это. Это может быть обычная восковая фигура, и это не кровь, а краска». Она отлично понимала, что все это иррационально, необъяснимо, что перед ней, возможно, не обычная восковая фигура и не было никаких причин думать, что на шипах не кровь. После всего, что она видела в Сумеречном мире, после того что произошло с Юнг Дже, Кан Дэ и ее дедом, она знала это. Но ее сознание должно было что-то подсказать. Деревянный диск покачивался на цепях. «Я могу сделать это. Я могу сделать это. Я сильная». Га Ыль медленно приблизилась. Диск качался и скрипел. С внезапным воодушевлением Га Ыль подумала: «Я сама себе хозяйка». И дотронулась до фигуры. – Берегись! – крикнула Дже Кен.