В ожидании жизни

      – Правда? – задала Гвенит абсолютно неуместный вопрос, поскольку вид эльфа ни на секунду не позволял усомниться в правдивости его слов.       – Да! Стало светлее! Я уверен!       Объятая волнением девушка впилась пальцами в плечи Йорвета, совершенно позабыв, что следует делать дальше. Никак не приходило осознание того, что долгожданное чудо действительно произошло. «Свечка!» – вдруг сообразила Гвенит и рывком сорвалась с кровати, оттолкнувшись от эльфа. Дом наполнился грохотом разбрасываемой посуды, падающей мебели и печных заслонок. С затянувшимся громыханием эльфка ввалилась обратно в комнату и, подскочив к кровати, замерла перед пациентом.       – Ну! – в нетерпении крикнул Йорвет.       Гвенит вздрогнула и незамедлительно прикрыла дрожащей ладонью глаз эльфа. Держала дольше обычного, боясь не увидеть никакой реакции и умереть на месте от разочарования. И вот, как можно быстрее отстранив руку, девушка увидела долгожданное подергивание зрачка. По комнате разнесся нервный взвизг. Не поверив своим глазам, Гвенит вновь повторила процедуру, и зрачок снова дернулся. Затем еще раз, и еще раз, и еще раз, и еще раз. Она, как ненормальная, наблюдала за очнувшимся глазом, а внутри переполняло чувство счастья и радости, настолько сильное, что девушке хотелось смеяться и плакать одновременно. На лице ее красовалась широченная улыбка, а половина вдыхаемого воздуха рывками выдыхалась через рот.       Так и не услышавший ни слова Йорвет тем не менее не сомневался в результате, потому что впервые за долгое время видел его сам. Маленькая, едва заметная серая точка посреди черноты выглядела для него сейчас прекраснее любого драгоценного камня. Эмоции переполняли эльфа ничуть не меньше, чем ахающую рядом девушку, но разум уже начал в срочном порядке перестраивать планы. Уходить теперь никуда не надо, ведь искать лекарство больше нет необходимости, а значит, можно осваивать новую реальность в привычной для него обстановке. И полоумный лекарь, сошедший с ума от вида вздрагивающего зрачка, ему тут точно не нужен.       – Поздравляю, – Йорвет дернул на себя свечу и незамедлительно задул огонь, – с седьмой попытки ты все-таки смогла угадать верное лекарство.       – Йорвет!       Девушка прокричала его имя с таким количеством эмоций одновременно, что было не ясно, возмущается она, радуется или взывает. Разобраться в этом эльфу помогло тело, грохнувшееся ему на грудь. Полностью забывшись от радости, а может, подсознательно воспользовавшись моментом, Гвенит обхватила его шею и прижалась к нему так, словно стремилась срастись. В такой ситуации мужчине позволительно растеряться. Однако Йорвет – не обычный мужчина. Не прошло и пары мгновений, как вокруг девушки сжались крепкие, властные руки, увлекая вперед не только голову и плечи, но и грудь с талией. Идти против воли скоя'таэля оказалось совершенно невозможно, да и шанса сопротивляться никто не давал – Йорвет не спрашивал разрешения, а просто делал, что хотел, как всегда дерзко и нагло, поэтому от радости Гвенит очнулась сжатая со всех сторон непоколебимыми руками. Давно забытое чувство волной пробежало по телу, напоминая о том дне, когда девушка впервые увидела в своем пациенте мужчину. Но сейчас все было по-другому: не чувствовалось испуга, паники, возмущения, а только сжимающее грудь волнение и тепло обнимающего ее эльфа. Гордость что есть сил топала ногами, но сбежать из-под власти Йорвета не представлялось возможным. В этом нелегком сражении со скоя'таэлем к девушке внезапно пришла нежданная помощь.       – Гвенит? – раздался от дверей голос Эмера. – Ты дома?       – Да! – отозвалась эльфка, отскакивая на другой край кровати. Йорвет не держал. – Мы тут!       – Я же просил не мыкать! – заглянул эльф в комнату. – Что случилось на кухне? Ты в порядке?       – Да, все хорошо. Немного поторопилась, и вот… – виновато улыбнулась девушка.       – Послушай, сестренка… – слегка невнятно начал Эмер. – Пойдем, прогуляемся. Мне очень надо с тобой поговорить.       – Хорошо, только завтрак накрою.       Оставшись один, Йорвет невольно усмехнулся. Всю жизнь он считал поговорку про то, что мужчины любят глазами, достойной невежества глупых людишек, выбирающих себе жену, как лошадь на рынке, однако, прожив месяц в темноте, начал понимать сокрытый в ней смысл. Не видя Гвенит, эльф мог лишь догадываться о ее чувствах и проявлять свои, словно передвигаясь по колдовскому полю, где всякий неверный шаг ведет к удару молнией. Каждый раз хотелось оказаться ближе, прижать крепче, вдохнуть глубже, но в памяти неизбежно всплывал тот вечер, когда она, напуганная и чуть не плачущая, вылетела из дома прочь, а потом полночи не могла уснуть от страха. Йорвет не мог допустить, чтобы она снова начала бояться его близости.       Спустя время вернулась Гвенит. Попросила прощения за долгое отсутствие, выставила на стол обед и, снова извиняясь, убежала куда-то. Скоя'таэль заключил, что случилось нечто нехорошее, раз Эмер в кои-то веки не стал отчитывать сестру за пациента, а девушка не нашла времени даже кратко объяснить, что происходит. Опасения подтвердились вечером, когда эльфка опять едва ли не бегом ворвалась в дом, накрыла ужин и, сообщив, что сегодня ночью они никуда не пойдут, принялась намешивать не особо приятное на запах варево.       – Я переночую у Эмера, – сообщила она. – Могу задержаться, поэтому лекарство закапай сам. Оно на столе, возле печки.       – Что-то случилось?       – Ничего страшного, но лучше перестраховаться. А, и еще, – добавила она после некоторого молчания, – я брату ничего не говорила про твое зрение. И ты лучше не говори.       – Почему? – удивился Йорвет.       – Ты же его знаешь, – вздохнула Гвенит, – он в тот же миг потребует выставить тебя вон, выдав запасы зелья.       – И какое мне дело до его требований? Пусть у своей dh'oine требует. Тут ты хозяйка.       – Ее зовут Лючия, – поправила эльфка, недовольная оскорбительным тоном собеседника.       – Да мне плевать, как ее зовут! Она и ей подобные заслуживают только…       – Йорвет! – повысила голос девушка. – Нравится тебе или нет, но она – моя невестка.       – Она – всего лишь очередная dh'oine, которой прислуживает твой брат!       – Хватит!       – Не нравится правда?       – Правда?       – Подобные ему позорят нашу расу! И он заставляет тебя стать такой же прислужницей, чтобы не ощущать свое ничтожество! А ты и рада стараться! Все делаешь ради этого жалкого существа, не задумываясь! Ты совсем забыла о гордости…       Йорвет продолжал монолог, но Гвенит его уже плохо слышала. Да и не слушала. Вся речь эльфа превратилась для нее в один нескончаемый свист хлыста. Она хотела бы сбежать, но варящаяся настойка приковала к месту, а жестокий палач, пользуясь ситуацией, все хлестал и хлестал. Лишь крошечные слезинки, скатывающиеся по щекам, ласкали кожу, утешая израненную девушку, но они не могли остановить боль и кровь. Больше всего кровоточило сердце, которое вдруг осознало, насколько сильно любимый мужчина презирает ее жизнь. Из последних сил дотерпела Гвенит до окончания варева, упаковала лекарства в корзину и поспешила прочь, не сказав на прощание ни слова. Явиться к Эмеру в таком состоянии в другой день показалось бы безумием, но сегодня она торопилась к прихворнувшей Лючии и не могла отвлекаться на житейские мелочи.       Скрыть свои чувства от брата, естественно, не получилось. Эмер терпеливо дождался, когда Гвенит нальет настойку в кружку и поставит ее на стол охладиться, и утащил сестру в другую комнату. Поначалу девушка пыталась отнекиваться, уверяла, будто все в порядке и ничего не случилось, но вскоре затряслась от нахлынувших эмоций и зарыдала в рубашку эльфа. Жаловалась безотчетно, совершенно не подбирая слова, но наконец-то именно брату, и, как ни странно, совсем не чувствуя себя перед ним виноватой. Нарыдавшись, Гвенит уснула прямо в объятиях Эмера, который бережно перенес ее на кровать, укрыл одеялом, поцеловал, как ребенка, в лобик и лишь после этого отправился к жене.       В это время в другой части деревни корил себя за несдержанность гордый Aen Seidhe. Ничего он не мог с собой поделать – эта тема всегда выводила его из равновесия. Мирное сосуществование! Подумать, какие глупости! Жить рабами никчемных людишек, в постоянном страхе и ожидании невзгод – вот реальность оседлого эльфа. Это же позор. Они забыли про свою расу, про свою гордость, про свою свободу. И ее хотят сделать такой. Ни за что!       «Наверняка ведь обидел», – думал Йорвет, понимающий, что в запале мог наговорить много неприятного. За своими криками эльф не слышал ничего, кроме хлопка дверью, и даже предположить не мог реакции Гвенит. В самом краешке сердца затаилась надежда, что девушка пропустила его возмущения мимо ушей, как она умеет это делать, а промолчала потому, что не хотела распалять скоя'таэля. В томительных раздумьях проходили остатки вечера. Еще одна проблема слепого – не на что отвлечься от своих мыслей. Обычно Йорвет выкидывал такие вещи из головы буквально сразу же, а сегодня они терзали без остановки до тех пор, пока не пришел спасительный сон.       Во сне эльф пребывал до утреннего хлопка двери, ознаменовавшего, как он считал, возвращение Гвенит. Однако сразу же насторожило отсутствие каких-либо звуков. Вошедший, без сомнения, стоял у входа и не собирался суетиться на кухне. Настороженность только нарастала, когда в тишине раздались шаги. Походка была явно мужская, тяжелая и выдавала всю решительность ее обладателя. Йорвет на всякий случай притворился спящим.       – Просыпайся! – требовательно воззвал грубый голос. – Поговорить надо!       – Elaine ma`idin, Эмер, – встал с кровати скоя'таэль. – А, я и забыл, что dh'oine запрещают тебе говорить на родной речи.       – Мои познания старшей речи тебя никак не касаются. Более того, не о моих умениях пойдет разговор.       – Жаль, а то беседа могла бы получиться очень короткой, – Йорвет позерски скрестил руки на груди.       – Как ты смеешь так общаться с теми, кто спас твою жизнь?       – Не помню, чтобы ты выказывал желание ее спасать.       – Неблагодарный бандит!       – Прислужник dh'oine!       – Нет! Хватит! – ударил ладонями по разделяющему их столу Эмер. – Так у нас разговора не выйдет.       – Да у нас никак разговора не выйдет! О чем мне с тобой говорить? О том, что вы тут продались dh'oine за подачки, словно портовые шлюхи? Или о том, что с радостью приняли их законы как высшее благо? Вы перестали быть seidhe! Вы даже не эльфы! Да, даже это уродливое слово слишком хорошо для вас! Вы просто dh'oine с заостренными ушами! Предатели, забывшие свою расу, собаки, встающие на задние лапы ради одобрения хозяина, скот, радостно жрущий корм на убой!       – Это? – голос эльфа был мрачен, так же как и вид. – Это ты сказал ей вчера?       – Не твое дело! – Йорвет продолжал говорить дерзко, вот только расправленные в монологе плечи слегка поникли.       – Ошибаешься, сволочь, – почти зарычал Эмер. – На этот раз - именно мое, потому что Гвенит – моя сестра, и я никому не позволю доводить ее до слез. Только из уважения к ее трудам я сейчас предлагаю тебе уйти по-хорошему.       – Ты мне угрожаешь? Folie amadan! – повысил голос скоя'таэль.       – Возможно, я и безумный глупец, но лишь потому, что даю тебе шанс уйти.       – Вот так раз! – Йорвет наиграно зааплодировал. – Даже в таком существе еще осталось что-то от эльфа.       – Ты уйдешь? – тяжелый голос Эмера демонстрировал всю серьезность его намерений.       – Если она меня попросит, – скоя'таэль также перешел на пониженный, значимый тон.       – Она никогда не попросит, и ты это знаешь. Если в тебе еще осталось хоть что-то от мужчины – уходи. Хотя о чем я говорю… Вчера ты отлично показал свою сущность.       – От пары слезинок еще никто не умирал, – прохрипел Йорвет, сам не понимая, говорит он это Эмеру или себе.       – Пара слезинок?! – взорвался эльф, обоими руками ударив по столу. – Пара слезинок?! Эгоистичный ублюдок! Как ты смеешь так о ней говорить?! Эта женщина спасла тебе жизнь! А ты вместо благодарности заставляешь ее рыдать от боли полночи! Если стать сыном своей расы означает стать таким, как ты, то я предпочитаю остаться остроухим dh'oine!       – Можно подумать, у тебя есть выбор! Ты по уши в этом болоте! И так не хочешь один умирать в трясине, что тащишь следом за собой сестру!       – Заткнись, паскуда! Знаешь, я никогда не бил слепцов…       – Ну так рискни! Только не удивляйся, когда слепец побьет тебя!       Со скрипом отъехал в сторону стол, ознаменовав начало драки. Первый свой удар Эмер безжалостно направил прямиком в челюсть, но Йорвет в последний момент увернулся, позволив кулаку лишь скользнуть по коже. Ответная атака скоя'таэля, направленная в ребра, также не увенчалась успехом – плотник заблокировал руку на подлете. Мужчины нанесли еще пару разведывательных ударов, после чего завязалась настоящая баталия. Колотили остервенело, порой забывая о защите, стремясь выместить на противнике весь накопившийся гнев. Воздух рассекали не просто кулаки, а сконцентрированная ярость, месть за все несчастья, причиненные любимой женщине. Каждый считал главным виновным другого и любым движением, блоком, ударом доказывал противнику его неправоту.       Диалог затягивался. Йорвет был опытен и ловок, а Эмер – зряч; на стороне скоя'таэля пребывали быстрота и гибкость, на стороне плотника – сила, недюжинная сила. Конечно, бандиту ничего не стоило легко склонить чашу весов в свою сторону, схватив любой острый предмет в комнате, благо расположение вещей он давно заучил наизусть, но в этой драке, впервые за долгое время, победа любой ценой не являлась целью – ему требовалось выиграть на равных, чтобы непременно доказать свое превосходство, свою правоту. В том же нуждался и Эмер. Кто, кого, сколько раз и обо что приложил, давно не считалось, а ранения, нанесенные задетой в перепалке мебелью, и не замечались. В очередной раз мужчины с грохотом переваливались от одной стены к другой, когда на всю комнату раздался громкий, дикий визг.       – Привет, сестренка, – первым заговорил Эмер, продолжая вдавливать свой кулак скоя'таэлю под ребра.       – Доброе утро, – произнес Йорвет, продолжая сжимать горло противника.       Мило улыбнуться и сделать вид, что все хорошо, даже выдержанной Гвенит казалось невозможным. Пейзаж удручал: перевернутая вверх дном комната, стол без ножки, разбросанные и переломанные стулья, сдвинутые со своих мест кровати – целыми, на первый взгляд, остались только стены. А посреди этого кошмара двое мужчин, которые отвлеклись от своей драки лишь на минутку, исключительно для того, чтобы поприветствовать хозяйку, и вот-вот продолжат дальше.       – Эмер… – огорченно вздохнула эльфка.       – Я все починю, – тут же заверил плотник.       – Сомневаюсь, братишка. Теперь у тебя будет совсем иные заботы.       – Что ты хочешь этим сказать?       – Иди домой. Там все узнаешь.       Эльфа ожидали прекрасные новости, но голос шокированной Гвенит звучал соответственно обстановке, и от такого тона Эмера волной накрыл страх за жену. Он мгновенно забыл про драку и, отцепившись от Йорвета, поспешил к Лючии, поцеловав сестру на прощание, словно не имеет никакого понятия о погроме и просто заходил поболтать. Гвенит в пору бы улыбнуться и сказать «Мальчишки», но вид собственного дома, превращенного в поле брани, удручал вплоть до отрешенности. Глядя по сторонам, девушка никак не могла выбрать, с чего начинать уборку, да и, честно говоря, вообще не осознавала, что ей делать. Ее потерянный взгляд зацепился за белое пятно – с кровати Йорвета сползла простыня, и висела она так неестественно, что Гвенит непременно захотелось ее поправить. Девушка со вздохом взялась за дело, постепенно вникая в происходящее вокруг и возвращаясь в реальность.       После заправленной простыни настал черед самой кровати, снесенной дуэлянтами в сторону от привычного места. Оторвать ножки от пола не хватило сил, и эльфке пришлось возвращать ее на место толчками. Характерные звуки двигаемой мебели мгновенно достигли ушей Йорвета, все еще стоящего у стены в ожидании возмущенных речей девушки.       – Тебе не кажется, что стоит попросить помощи? – сделал он шаг вперед.       – Нет, – гордый голос Гвенит звучал твердо и непреклонно. – Я не хочу оскорблять тебя недостойной работой, а то вдруг окажется, что я дрессирую в тебе слугу.       – Прекрати говорить глупости! – эльф отлично слышал, что у нее совершенно ничего не получается. – Ты же понимаешь, что не справишься.       – Справлюсь. Ведь справлялась как-то до твоего появления. – Под усилиями кровать с характерным звуком съехала с места, а толкавшая ее девушка грохнулась на четвереньки.       – Отлично справилась, beanna. – Йорвет подошел к спинке кровати.       – Все в порядке. Уйди.       – И не подумаю. Я не собираюсь стоять в стороне и наблюдать, как ты калечишься.       – Прекрасно, – вскочила на ноги Гвенит. – Делай, что хочешь.       Девушка ни секунды больше не могла оставаться рядом с эльфом, ведущим себя как ни в чем не бывало. Нет, извинений она, конечно же, не ждала, куда там! Но хоть какое-то признание своей несдержанности должно же было прозвучать! Хотя бы его любимое «я погорячился». Однако не звучит. Значит, он не считает себя неправым и готов вновь произнести каждое вчерашнее слово. Больно. Она еще не успела признаться в любви, а уже получила такой болезненный отказ. Стремясь покинуть дом как можно быстрее, эльфка поторопилась к дверям.       – Гвенит!       Этот голос из-за спины прозвучал как гром. В нем слилось все: просьбы, требования, мольбы, приказы. Пораженная таким звучанием, девушка на пару мгновений потеряла решимость. Йорвету этого хватило. Гвенит как раз глубоко вздохнула и собиралась сделать следующий шаг по направлению к выходу, когда на самый край ее плеч осторожно легли ладони эльфа, моментально пригвоздив к полу. Она больше не могла двигаться. Обычно сильные, решительные руки сейчас держали ее аккуратно, словно хрупкую бабочку, а пальцы пылко, но ненастойчиво вжимались в кожу. В этих прикосновениях бурлило столько чувств, их наполняло столько эмоций, что не понять их истинный смысл было невозможно. И Гвенит понимала, отлично все понимала. Она, как никто другой, знала сложный характер Йорвета и столь громкое и искреннее «Прости!» не могла не услышать.       – Вот как ты додумался полезть в драку сослепу, – девушка, не поворачиваясь, заговорила привычным заботливым тоном, пусть и со сквозящей в нем грустинкой. – А если бы он тебе по глазу попал? Только-только пошел на поправку. А тело… Опять все в ссадинах и синяках. Тебе совершенно наплевать на мои старания. Я сколько раз…       Никто не прерывал Гвенит, как обычно бывало. Скоя'таэль молча слушал ее нотации и, уронив голову на грудь, довольно улыбался. Прощен.

***

      Бежали дни, постепенно возвращая Йорвету зрение. Сперва он стал различать день и ночь, затем из окружающей серости начали выплывать очертания предметов – части, освещенные ярким солнцем, а после перед глазами взорвался свет. Окончательно прозревший эльф, как пытаемый, выл от боли, разрывающей на куски его голову. Он старался сохранять стать и гордость, держаться мужественно и спокойно, но получалось это от силы десяток минут, а далее начинался такой кошмар, который уничтожал всю его спесь, мгновенно превращая в раненого зверя. Йорвет прятался под подушку, закрывал лицо руками, зажимал ладонями, уходил в самые темные углы; ведь только темнота, которую он недавно так презирал, приносила временное облегчение. Гвенит к себе не подпускал, постоянно огрызался и дерзил, словно именно она виновата в этой боли. Девушка терпела. Она все понимала и почти не сердилась. В попытках приободрить эльфа разнообразила его питание, насколько позволяли средства, но даже сочная говядина никак не влияла на его мрачное настроение. Разумеется, Йорвет видел ее старания, однако страшная головная боль была намного сильнее желания держать себя в руках.       Медленно, неохотно, но неизбежно мигрень слабела, позволяя эльфу все дольше изучать свой новый мир – мир, наполненный красками. Коричневое одеяло, белая простыня, зеленая скатерть, и, главное, розовые губы, черные волосы, синие глаза. Вот она – его Гвенит. Такая простая, родная, особенная. Каждую ее улыбку, каждый жест, взгляд, поворот головы Йорвет не оставлял без внимания, словно старался насытиться ранее недоступным лакомством. И в этой сладости не было ни капли горечи – ни одним движением девушка не проявляла чувства жалости, скорее симпатию и интерес.       Однако радость оказалась недолгой. Когда налетающая несколько раз в день мигрень уже казалась незначительным неудобством и эльф стал пытаться доверять зрению, выяснилось, что оно его жестоко предало. Он тянулся за чем-то и промахивался, мог не достать или, наоборот, с размаху оттолкнуть. Гвенит мило улыбалась и, поднимая очередной предмет с пола, говорила: «Ничего страшного. Скоро все наладится», – а Йорвет, как пойманный в ловушку хищник, тут же разъяренно кидался на все вокруг. Страдали от его злости обычно косяки и стены, но пару раз под горячую руку попадалась и эльфка. В первый она разминулась с локтем абсолютно случайно, а потом уже скоя'таэль какими-то немыслимыми усилиями отводил от нее опасность. Гвенит было страшно, но не за себя, а за Йорвета. Она понимала, что сейчас он чувствует едва ли не большую беспомощность, чем раньше, и очень хотела помочь.       Со своей помощью девушка полезла к нему после очередного припадка бешенства из-за очередной уроненной кружки, когда эльф сидел на кровати мрачнее самой темной тучи. Любая нормальная женщина обязательно бы решила, что в такой момент лучше не трогать грозного скоя'таэля, но Гвенит точно знала, что именно сейчас ему нужна помощь, хоть он, скорее всего, и не согласится ее принять. Эльфка, ласково улыбаясь, подсела рядом.       – Йорвет…       – Уйди, beanna.       – Дотронься до моей руки.       – Que?       Конечно же, девушка не осознавала, какие эмоции вызовут в эльфе ее слова, и уж точно не смогла бы объяснить, отчего у него три раза поменялось выражение лица. Она просто хотела, чтобы он потренировался оценивать положение предметов рядом, поэтому и сидела, повернув к нему ладонь согнутой в локте левой руки. Не заметив активного сопротивления, Гвенит отодвинулась немного подальше, чтобы задача не оказалась слишком простой.       – Давай, – призывно протянула эльфка. – Я не кружка – я не упаду. Можешь сделать много попыток. Только мне бы хотелось, чтобы в каждой из них ты попадал по моей ладони.       Вместо ответа Йорвет неторопливо поднял руку. Он осторожно приближал ее, через каждые десять сантиметров подправляя направление, пока, наконец, не прислонил свою ладонь к ладони Гвенит. Девушка засияла от счастья и потребовала повторить. Эльф повторил слегка быстрее. Ожидаемо услышал «Еще». Сим забавным процессом они занимались четверть часа, пока лекаря не осенила очередная идея.       – Отвернись, – распорядилась она. – Когда повернешься, постарайся коснуться моей ладони, как только увидишь.       Иногда Гвенит казалось, что ее разум вступил в тайный сговор с гордостью, поэтому порождает такие задумки, после которых девушка из-за смущения и близко не может подойти к возлюбленному. Эта идея, увы, подтвердила догадки. Йорвет послушно отвернулся, повернулся и попытался попасть по руке. Естественно, промазал и опустил свою ладонь точно на левую грудь Гвенит. Девушка, растерянно склонив голову, несколько секунд смотрела на руку эльфа, словно соображая, что это такое, затем громко вскрикнула и отскочила от кровати, сжимаясь в комочек. Возмущению не виделось предела, но в чем можно было обвинить скоя'таэля – непонятно, ведь он всего лишь точно выполнил ее же требования. Однако приводил в бешенство даже не сам факт такой нелепой ситуации, а реакция Йорвета, на лице которого не дернулся ни один мускул, а взгляд сохранил полную невозмутимость. Он, вообще-то, только что трогал ее грудь, мог бы хоть подобие эмоций изобразить!       – Ты не хочешь извиниться? – наконец вырвалось у Гвенит.       – За что? Я сделал ровно то, что ты попросила, – преспокойно ответил эльф.       – А это? – девушка кивнула на место касания.       – Бывает, – пожал плечами Йорвет.       – Бывает?! – ее несказанно выводила из себя подобная реакция.       – Beanna, я не понимаю, зачем так бурно реагировать на случайность?       – Случайность! Какое удобное объяснение! Ты просто случайно ввалился в жизнь девушки, случайно украл ее первый поцелуй и совершенно случайно лапал ее тело! Все вокруг тебя – сплошная случайность!       – Первый? – выхватил самое интересное Йорвет.       И в этот момент Гвенит серьезно пожалела о сказанном в запале. В конечном итоге своего она добилась – у эльфа появилась реакция. Вот только от этой реакции в девушке крепло желание врезать по его самодовольной морде сковородкой. Эльфка не знала, умеет ли она краснеть, но, судя по ощущениям на щеках, сейчас походила на вареного рака.       – Я не желаю это обсуждать!       Лучшим выходом из ситуации виделось бегство. Незамедлительно покинув комнату, Гвенит наполнила дом грохотом посуды, отчего у Йорвета окончательно пропали силы сдерживать улыбку. «Первый, – пронеслось в голове у скоя'таэля. – Это многое объясняет».       Пожалуй, это объяснило эльфу едва ли не все: ее странное поведение, отсутствие надлежащей реакции, возникающий подчас непонятный ступор – она не терпит и не сострадает, а просто не знает, как реагировать. Такая новость и радовала, и огорчала одновременно. С одной стороны, приятно осознавать, что ты – первый, но с другой – не ясно, как себя вести. В вербальном выражении чувств Йорвет был не силен, а проще говоря, абсолютный нуль и даже значительный минус. Уста, привыкшие отдавать приказы и командовать набегами, совершенно отказывались читать стихи и рассыпать комплименты, к тому же вверялись скверному характеру по первому требованию. Обычно скоя'таэль выражал свои чувства действиями: поведением, поступками, взглядами, в конце концов; а с ней хоть глаза сломай – не понимает, и все тут. Требовалось что-то придумать и желательно к тому моменту, когда зрение полностью ему подчинится.       Времени на размышления оказалось предостаточно, потому что мозг упорно отказывался принимать новую реальность, видимую одним глазом. Вот только ничего правильнее, чем сказать напрямую, в голову не приходило, и это ставило Йорвета в тупик. В его жизни все, что связано с глаголом «сказать», обычно связывалось и с наречием «неудачно». Пресловутая гордость, сквозившая в каждом слове, большинством окружающих воспринималась как оскорбление, а памятуя обо всех эпитетах, которыми Гвенит награждала его речь, надеяться на ошеломительный успех не приходилось.       Вскоре ежедневная борьба со сдвинувшимся миром завершилась ожидаемой победой Йорвета: эльф перестал ошибаться с направлением, расстоянием и размером, и вроде бы полностью подчинил себе свой непокорный глаз. Теперь настало время вспоминать боевые навыки. С этой целью скоя'таэль целыми днями пропадал в лесу. Возвращался к вечеру, голодный и злой, из чего Гвенит делала однозначные выводы: пока получается далеко не все. Сама эльфка с ним не ходила, чтобы не смущать, отлично понимая, насколько Йорвет будет раздражен, если кто-то увидит его неудачу, и терпеливо выжидала, когда у него изменится настроение и станет возможным напроситься прогуляться вместе.       Ждать пришлось не день и не два, но награду за выдержку девушка получила достойную – эльф лично предложил ей сходить с ним. Конечно, правильнее сказать «приказал», но Гвенит, давным-давно привыкшая переводить все с йорветского на общий, точно услышала за распоряжением «не прохлаждаться дома» просьбу составить компанию. Счастливая, она наскоро собрала корзинку, взяв побольше воды – разгар лета обжигал – и поспешила за скоя'таэлем в лес. Выяснилось, что тренируется Йорвет на ее любимой поляне, рядом с озером, где растущие на опушке деревья укрывают от палящего солнца; а мишенью ему служат различные неровности и растения на склоне пригорка с водопадом. Устроившись в тени дерева, Гвенит молча наблюдала за упражнениями эльфа. Любопытство разъедало и вопросов накопилось немало, но девушка боялась вмешиваться с разговорами.       – Ты еще долго собираешься молчать? – не выдержал Йорвет.       – Я не хотела тебя отвлекать.       – Запомни, beanna, меня невозможно отвлечь, – с этими словами он выпустил стрелу и довольно ухмыльнулся. – Я сражался, окруженный женскими криками, детским плачем, горящими домами, запахами крови и жженого мяса, которые отвлекают куда больше всех воплей, вместе взятых.       – И все равно я предпочитаю помолчать, чтобы потом не оказаться виноватой в твоем промахе.       – Я не промажу, что бы ты ни делала, – гордо заявил скоя'таэль.       Йорвет не врал и не приукрашивал. Еще в детстве, в самом начале обучения, ему строго наказали не обращать внимания ни на что, кроме стрелы и мишени. Так что Гвенит может хоть голой вокруг него крутиться – он не отвлечется, пока не поразит цель. Скорее всего.       К счастью, такие странные идеи в голову девушки не полезли, но тем не менее полностью проигнорировать столь откровенный вызов ее разум не мог. Дабы усыпить бдительность стрелка, эльфка принялась прогуливаться вокруг и рассказывать о разных вкусностях, которые ей доводилось готовить, всем своим видом показывая, что именно этим она и планирует отвлекать. Постепенно приблизившись к озеру, Гвенит дождалась, пока Йорвет потянется за очередной стрелой и зачерпнула полную пригоршню воды. После, не прерывая рассказа, прогулялась в сторону эльфа и, словно невзначай проходя у него за спиной, вылила прохладную жидкость за шиворот натянувшему тетиву лучнику. По поляне разнесся рык разбуженного медведя, а стрела улетела куда-то за водопад.       Когда разъяренный скоя'таэль обернулся, проказницы и след простыл. Девушка отлично осознавала, какая последует реакция на ее шалость, и мгновенно скрылась среди ближайших деревьев. Больше всего Гвенит опасалась получить выстрел вдогонку, и в другой день такие опасения не были бы беспочвенными, но пока Йорвет не рисковал выцеливать части ее одежды, не соприкасающиеся с кожей. Осторожно выглянув из-за дерева, девушка увидела, как эльф сосредоточенно изучает свой лук, явно силясь перебороть приступ ярости. Рано. Эльфка незамедлительно спряталась назад за толстый ствол.       – Эй, beanna! – раздался вскоре возглас Йорвета, продолжившего свои упражнения. – Вылезай оттуда! Или ты думаешь, я собираюсь гоняться за тобой по всему лесу?!       – Кто тебя знает!       – Beanna, – эльф вздохнул, словно сочувствуя ее недальновидности, – вот скажи, зачем мне тратить свои силы, бегая в такую жару, если вечером мы все равно окажемся в одном доме?       – Не знаю. – Гвенит осторожно вышла на опушку. – Может, захочешь отомстить немедленно.       – С местью нельзя торопиться. – Очередная стрела поразила намеченную цель. – Особенно если ее ждут.       – Хочешь сказать, что выпад должен быть неожиданным?       – Совсем нет. Хочу сказать, что сегодня ночью ты будешь ужасно плохо спать в ожидании отмщения. Возможно, тебе повезет и я довольствуюсь этим.       – Сильно сомневаюсь, – тихо выдохнула девушка, глядя на опустевший колчан скоя'таэля. Она была уверена, что возмездие ее настигнет еще по дороге домой.       – Иди собирай стрелы, – скомандовал Йорвет, отстегивая амуницию. – Хоть какая-то польза от тебя будет.       Ох, как же интуиция Гвенит вопила, что приказ с подвохом! Увы, повода отказаться не нашлось, поэтому эльфка двинулась к склону, по пути настороженно оглядываясь. К ее удивлению, никакого интереса со стороны скоя'таэля не выказывалось – он отвлеченно стягивал длинные перчатки, даже не косясь в сторону пригорка, однако девушка не собиралась ни на йоту ослаблять бдительность, поворачивая голову после каждой выткнутой стрелы. Завозилась Гвенит лишь однажды, с трудом вытаскивая наконечник, застрявший в трещине на каменистой части склона. Последняя здравая мысль была: «Как специально!»       В сущности, Йорвет выбрал самый равноценный вариант мщения, если опустить тот факт, что в его пригоршню поместилось раза в три больше воды. Под грохот падающих стрел девушка, с визгом дикого кабанчика, схватилась руками за лопатки, как будто и вправду могла смахнуть с себя холодок от бегущего по спине ручья. Эльф же, не теряя ни секунды, доставил свою жертву к ближайшему дереву и беспощадно впечатал в ствол, вынуждая наслаждаться каждой каплей подаренной свежести. Вот она, холодная месть.       С трудом открыв зажмуренные от непередаваемых ощущений глаза, Гвенит увидела перед собой абсолютно непроницаемое лицо Йорвета, с отстраненностью палача наблюдающего за муками своей жертвы, и только маленькие искорки на самом дне зеленого глаза предательски указывали на веселый настрой скоя'таэля. Прижатой к дереву эльфке оставалось лишь гадать, в какую игру ее мучитель захочет сыграть сегодня. Однако томительное ожидание завершилось совсем неожиданным итогом – Йорвет, медленно сгибая руки в локтях, приблизился к девушке настолько, что их носы едва не соприкоснулись, несколько секунд понаблюдал за округлившимися глазами и расширившимися зрачками, а затем, обманув все ее страхи и фантазии, отвел губы к уху и прошептал: «Свежо?»       Легкое платье, тонкая рубашка и жар двух раскаленных тел, стремящихся друг к другу. В этом пекле не чувствовалось ни прохлады, ни свежести. Гвенит неосознанно вцепилась ногтями в кору дерева, пытаясь унять хотя бы внутреннее пламя. Ужасно и позорно, но, когда Йорвет отводил губы в сторону, она долю секунды следовала за ними и теперь могла лишь надеяться, что бандит и убийца не заметил девичьей мольбы о поцелуе.       – Мокро, – с трудом выдавила из себя девушка. – Отпусти.       – Кажется, не я тебя держу, – усмехнулся эльф.       После этих слов его ладони заскользили по рукам Гвенит, все ниже и ниже, пока не накрыли ее пальцы. Йорвет мягко отодвинул их от дерева, не позволяя боле раниться о кору. Девушка замерла, как застигнутый врасплох вор. От стыда хотелось провалиться сквозь десяток миров. И она уже усердно кляла свою глупость, когда вдруг осознала, что эльф касается губами ее шеи. Едва ощутимо, словно изучая реакцию, оставляя возможность отстраниться. Гвенит не знала, что ей делать. Она не ожидала от Йорвета такого поведения, ведь он, по ее мнению, никогда – ни словом, ни делом – не намекал ни на что подобное. Возможно, все происходящее – просто очередная издевка.       Тем временем прикосновения становились все более требовательными. Разгоряченный, Йорвет совсем позабыл о неопытности возлюбленной и трактовал ее действия, насколько позволял отказывающий мозг. Думать не получалось совершенно. Еще секунду назад скоя'таэлю казалось, что он все контролирует, а вот уже, сам не понимая почему, обнаружил себя наслаждающимся вкусом ее кожи. Самые дорогие, самые заботливые руки на свете он отпустил лишь для того, чтобы как можно ближе притянуть столь желанное тело. Словно одурманенный, Йорвет тонул в ароматах трав, алчно собирая их губами с шеи. И он уже устремился за долгожданным поцелуем, когда прямо над ухом раздался крик.       – Йорвет!       Эльф рывком отстранился от девушки, содрогнувшись от открывшегося вида – снизу на него смотрели растерянные, испуганные, чуть не плачущие глаза. Йорвет нахмурился, совершенно не понимая, чем вызвана подобная реакция, но спросить не успел, поскольку Гвенит рванулась из его объятий с такой решимостью, что он не рискнул удерживать.       – Я домой! – крикнула она, подбирая корзинку. – Мне некогда играть в твои игры! Я сегодня еще должна Лючию проведать!       На самом деле к невестке девушка собиралась завтра, но пришлось резко поменять планы – ей требовалось срочно остаться одной, подальше от Йорвета и от нахлынувших эмоций. Больше всего хотелось плакать, и не от стыда или страха, а от разочарования. Гвенит иногда бывала недогадлива, однако назвать ее дурой никак нельзя – она отлично поняла, чего хочет эльф, и, разумеется, тело горело, требуя дать ему это. Вот только на сей раз даже сердце оказалось против. Все чувства хором сказали: «Пусть ищет себе шлюху в другом месте». Какой бы сильной ни была ее любовь, Гвенит ни за что не примет роль женщины на ночь, мимолетного увлечения, игрушки.       Девушка слышала окрики, когда покидала поляну. Похоже, Йорвет совершенно не понимал ее поведения. Конечно, ведь для него она – оседлая недоэльфка, годами выдрессированная услуживать всем и каждому; с чего вдруг ей отказывать кому-то, тем более такому гордому и статному скоя'таэлю? Желание плакать перерастало в желание рычать.       Прилетев домой быстрее молнии, Гвенит торопливо собрала нужные настойки и поспешила в гости к Эмеру. Она боялась выдать волнение или раздражение, памятуя о последствиях своей прошлой истерики, но страх мгновенно испарился, как только девушка переступила порог. Дом брата был насквозь пропитан любовью, которая уничтожала всякий негатив. Сияющие улыбки, горящие глаза, теплые объятия. Счастье настолько заполняло все вокруг, что выливалось из окон и дверей.       – Гвенит! – Лючия, отложив книгу, поднялась навстречу гостье. – Я думала, ты придешь завтра.       – А мне вот стало скучно дома, и я решила зайти сегодня, – Гвенит улыбнулась в ответ.       – Ты голодная? – засуетилась хозяйка – Хочешь ягодного отвара? Или просто воды? Сегодня такая жара! Бывают же такие дни…       – Да, от воды не откажусь.       – Я принесу, – Эмер, пристроивший корзинку на стол, развернул жену обратно в комнату. – Тебе налить?       – Да, будь добр.       Девушки перекинулись понимающими взглядами и тихонько захихикали вслед эльфу. Лючия махнула рукой в сторону кровати, приглашая гостью сесть, а сама опустилась в массивное кресло, недавно сработанное мужем. Оно имело широкие подлокотники и высокую спинку, а сиденье укрывалось плотной тканью. Глядя на потерявшуюся в необъятном троне женщину, Гвенит осознала всю глубину любви и счастья Эмера. Наверное, если Лючия попросит опахало, он устроит и это.       – Как ты себя чувствуешь? – лекарь, удобно устроившись у изголовья, завела разговор.       – Отлично, – улыбнулась во весь рот собеседница. – Просто чудесно. Как же я тебе благодарна!       – Ты уже говорила.       – А я не устану повторять! Ты не представляешь, какое это счастье!       – И все-таки, – Гвенит, сама не понимая почему, тоже широко улыбалась, – у тебя точно все нормально? Ничего не болит?       – Нет, все прекрасно.       – Неправда, – прервал идиллию обеспокоенный голос Эмера, вошедшего с кувшином воды. – Вчера у нее кружилась голова, а совсем недавно она жаловалась, что тяжело дышать.       – Эмер, у меня кружится голова, потому что я целыми днями ничего не делаю.       – Ты гуляешь.       – Гвенит, ну скажи ты ему!       – Эмер, – понимающе улыбнулась лекарь, – она беременная, а не умирающая. Позволь ей хоть что-то делать самой. Наверняка у тебя в мастерской полно работы.       – Я вполне справлялся, когда жил один. Справлюсь и сейчас.       – Конечно! – Лючия возвела руки к небу. – Ты хоть помнишь, как ты питался? А как часто делал уборку? Не жил, а существовал! А про бардак в мастерской я вообще молчу.       – Мне было удобно, – пожал плечами Эмер.       – Удобно? Тебе было удобно искать инструменты по столу?       Гвенит закрыла глаза и откинулась на спинку кровати. Она улыбалась, слушая споры, и невольно думала, будет ли когда-нибудь подобное у них с Йорветом. Сразу же представился выбор имени и категоричное «Я так хочу» будущего папаши, затем зафантазировалось, как грозный скоя'таэль убирается в доме и готовит еду. «Интересно, он хоть готовить-то умеет?» – подумала девушка и заулыбалась еще шире, представляя обугленный обед и упертого мужчину, который до последнего будет утверждать, что так и задумано.       – Братишка, можно я сегодня у вас переночую?       – Да, конечно, – Эмер мгновенно насторожился. – Пойдем, я покажу тебе комнату.       По пути эльф не проронил ни слова, но сведенные к переносице брови точно показывали, что едва закроется дверь, их ждет серьезный разговор. Гвенит сразу это поняла – ведь что она не видела в маленькой комнатушке, в свое время отгороженной для приживалки. Определенно, сейчас брат начнет выяснять, что произошло, что опять натворил ее пациент, почему она сбегает из своего дома. Девушка придумала отговорку еще до того, как задала вопрос, и собиралась увести разговор в нужное русло при первой возможности, однако посыпавшиеся после закрытия двери вопросы оказались совершенно другого толка, нежели она представляла.       – Что случилось? Что-то с Лючией? Она плохо выглядит?       – А? – Гвенит не сразу поняла, что не нужно прикладывать никаких усилий для реализации своего гениального плана. – Нет-нет, все хорошо. Просто хотела посмотреть, как она себя чувствует по утрам.       – Точно? Сестренка, только не скрывай от меня ничего, прошу.       – Все в порядке, Эмер, уверяю тебя. Если с утра мне что-нибудь покажется подозрительным, я обязательно тебе сообщу.       – Обещаешь?       – Обещаю.       Успокоив брата, Гвенит направилась в кухню помочь хозяевам с ужином, а Эмера прогнала в мастерскую, клятвенно заверив, что его жена остается под внимательнейшим присмотром лекаря. Хозяйка дома, наконец ускользнув из-под надзора, незамедлительно вызвалась поучаствовать в стряпанье. То ли благодаря годам ожидания, то ли настойкам Гвенит, а то ли и просто ввиду особенностей организма, первые недели беременности протекали для Лючии легко – запахи почти не раздражали, а тошнота проходила уже к обеду. Так что женщина, устроившись за столом, охотно резала помидоры, попутно умыкая по чуть-чуть себе в рот, и строила догадки, каким же будет готовое блюдо. Гвенит, как водится, завела разговор, вот только сегодня эльфка выбрала весьма неожиданную для собеседницы тему – начала расспрашивать о том, как Лючия узнала про чувства плотника. Поначалу женщина немного растерялась, отвечала коротко и невнятно, но вскоре повела связный рассказ, улыбаясь теплым воспоминаниям.       – Знаешь, многие болтают, что это я его соблазнила, но это неправда. Поначалу я вообще его побаивалась – сама знаешь, эльф все-таки. А когда пришло время уходить, то мне стало ясно, что только рядом с ним я начала дышать свободно, не вздрагивая от постоянной опасности. Я была так рада, что Эмер позволил остаться, считала это невероятным везением. Ты не подумай, он никогда руки не распускал, мы совсем не поэтому поженились. Просто однажды… Представляешь, я просыпаюсь, а у меня на столике букет цветов, и в комнатушке аромат настоящего луга! Правда, мне так и не хватило смелости спросить его зачем. Подумала – эльф, что с него взять. Но Эмер тоже хорош – сам молчал, как рыба, только смотрел. Но как смотрел… Ой, святая Мелитэле, с кем я об этом говорю! – Лючия прикрыла ладонями раскрасневшиеся щеки. – Это ведь твой брат!       – Брат, брат, – Гвенит давно отвлеклась от готовки и, подсев за стол, пожирала глазами рассказчицу. – Что дальше-то было?       – Ты меня смущаешь. И, главное, с чего вдруг такой интерес, дорогая золовка? Ты же никогда не любила подобные разговоры.       – Вкусы меняются, – девушка придвинулась еще ближе. – Так что случилось потом?       – Потом цветы засохли, а мне было жалко их выкинуть. Так и стояли веником недели две. И вот…       – И вот с утра новый букет?       – Да. Свежий, даже роса на листьях осталась. Может, моя фантазия чудила, но второй мне казался даже красивее первого.       – И ты спросила? – от нетерпения не сдержалась эльфка.       – Нет, – виновато улыбнулась Лючия. – Снова промолчала. Но знаешь, я ничуть не жалею, что тогда не спросила, ведь когда и этот букет завял, я так ждала третий. Так ждала этих пристальных взглядов, требующих от меня вопросов, словно невзначай брошенных фраз, чтобы я могла их задать. Как-то само собой пришло осознание, что рядом со мной мужчина, а не просто хозяин дома. В общем, когда Эмер принес мне третий… Ох, как же сердце колотило. Я, как дурочка, сидела на кровати, улыбалась во весь рот и закусывала пальцы. И тогда я решила спросить, потому что самой уже было важно узнать, означают ли цветы что-то. Знаешь, как я тогда боялась обмануться!       – И что он сказал? – поторопила невестку Гвенит.       – Ничего не сказал. Я не успела спросить. Я думала поговорить перед сном, когда он сядет корпеть над очередными чертежами, а он подождал, пока я помою посуду, и поймал в коридоре. Встал у меня на пути и спрашивает: «Тебе понравились цветы?» Помню, как я растерялась, совершенно не понимая, что лучше ответить. Даже не знаю, сколько молчала, прежде чем кивнуть. Представляешь, я смогла только кивнуть! Казалось, сердце вот-вот из груди вырвется. И тут Эмер спрашивает: «Хочешь, я буду приносить их чаще?» Ну что на это можно было ответить!       – Ты ответила «да»?       – Я кивнула, – смущенно опустила голову Лючия и перешла на стеснительный полушепот. – Я уже хотела уйти – мне казалось, что разговор окончен. Но тут он преградил мне рукой путь и спросил: «А я? – Помолчал немного и добавил: – Я тебе нравлюсь?»       – Ты кивнула?       – Кивнула, – женщина стыдливо улыбнулась, заливаясь краской.       – Поцеловал? – Гвенит в азарте выясняла все возможные подробности.       – Поцеловал.       – Как? – в какой-то момент истории девушка позабыла, что они обсуждают ее брата.       – Гвенит!       – Пожалуйста! – эльфка умоляюще сложила руки. – Расскажи.       – Да что там рассказывать, – Лючия спрятала глаза едва ли не в другую комнату. – Приподнял мое лицо, осторожно приблизился и поцеловал.       – Нежно?       – А как еще? У него ведь такие мягкие, теплые губы и объятия такие ласковые… Ой, Мелитэле, кому я об этом говорю!       – А потом? – не могла остановиться эльфка. – Ночью что-то было?       – Гвенит!       – Ну по секрету!       – Той ночью не было.       – Вы что, до свадьбы ждали?       – Нет, – замямлила Лючия. – Не ждали.       Расспросы прекратились из-за хлопнувшей двери – вернулся из мастерской Эмер. Встретили эльфа две пары влюбленных глаз, смотрящих на него с немым обожанием. Враз оценив обстановку, плотник обнаружил, что ужин так и остался в зачаточном состоянии, а девушки потратили весь вечер на болтовню, несомненно, о нем. Он со вздохом направился готовить, но Гвенит бросилась наперерез, обещая все доделать как можно быстрее. Эльфку во все стороны распирало от чувства гордости, что ее брат оказался самым настоящим прекрасным принцем, и она до ночи суетилась по дому, пока плотник неосознанно поддерживал этот образ, хлопоча вокруг жены.       Ночь прошла спокойно, да и утро ничем не удивило. Лючию, ожидаемо, тошнило, и девушки провели начало дня на заднем дворе, где будущая мама по глоточку потягивала живительный отвар золовки; Эмер, не менее ожидаемо, волновался и ждал решения лекаря; а Гвенит с печалью понимала, что вечно прятаться у брата ей не удастся. После мучительных раздумий эльфка решила незамедлительно вернуться домой, сделав вид, что ничего необычного не произошло – так, очередная выходка Йорвета. Она успокоила брата, тепло попрощалась с невесткой и бодро зашагала по деревне.       Эльфа дома не оказалось, зато извинения его были рассыпаны едва ли не на каждом шагу. Заправленная кровать, вымытая посуда, убранная утварь, и венчал этот порядок оставленный на столе обед, осмотрительно накрытый полотенцем. Заглянув под ткань, Гвенит обнаружила там тушеное мясо с морковкой и, вспомнив свои вчерашние измышления, незамедлительно попробовала блюдо на вкус. Более чем достойно. Простенько, конечно, по-мужски, совсем без травок и приправ, но тем не менее вкусно. Гвенит, недолго думая, доела все и тут осознала, что ужинать-то им и нечем. После своих походов в лес Йорвет частенько возвращался домой с добычей, но, обыскав весь дом, девушка не обнаружила никаких следов мяса. Наскоро ополоснувшись, она переоделась и поспешила обратно в деревню за продуктами. На ее счастье, местный охотник как раз искал, кому бы сбыть полтушки зайца. Окрыленная удачей Гвенит по возвращении тут же затеяла пирог. Под настроение и дело спорилось, так что к концу дня ароматная выпечка была готова. Пока убирала посуду, солнце стало клониться к закату, но главный едок все не возвращался. Это уже начинало беспокоить, поэтому, закончив с домашними делами, девушка уверенным шагом направилась в лес.       Разумеется, Гвенит не знала и не могла знать, что пережил за эти сутки Йорвет, поэтому крайне удивилась, обнаружив его, сидящего у озера, внимательно изучающим траву под ногами. Пейзаж вокруг также не придавал спокойствия: весь склон был утыкан стрелами, а старое засохшее дерево у пригорка изрублено почти что в щепки. Выходить из леса, не разобравшись в настроении эльфа, девушка не хотела, но разглядеть его лицо с опушки не получалось. В итоге пришлось глубоко вздохнуть и шагнуть навстречу возможной опасности.       – Йорвет! – эльфка окрикнула его еще с середины поляны. – Ты тут ночевать, что ли, собрался? Пойдем домой, я пирог испекла. С зайчатиной.       Скоя'таэль промолчал. Он смотрел на девушку как на призрака, словно не веря, что это действительно она. Гвенит какое-то время постояла рядом в ожидании реакции, и, не дождавшись оной, направилась собирать стрелы.       – Кстати, вместо издевательств над камнями лучше бы зайца подстрелил. Мне сегодня снова пришлось торговаться с Витором.       – Кто такой Витор? – наконец пришел в себя эльф.       – Наш охотник. Еще один seidhe, ставший dh'oine, – передразнила девушка. – Где колчан?       – Держи, – Йорвет протянул спрошенное, а сам тем временем стал вытаскивать стрелы, до которых Гвенит не могла дотянуться. – У вас здесь вся деревня такая.       – Наверное, – эльфка высыпала добычу в футляр и прислонилась спиной к склону, ожидая окончания сбора. – У нас вообще деревня неправильная… Погромов нет, скандалов нет, борделей тоже нет.       – Бордели-то тут причем? – Эльф опустил заполненный колчан на землю.       – Да так, к слову пришлось. Идем?       – Подожди, – Йорвет встал ровно перед ней. – Поговорить надо.       – Было бы о чем говорить, – Гвенит как могла беззаботно улыбнулась и попыталась обойти эльфа. – Я давно привыкла к твоим выходкам. Одной больше, одной меньше. Пошли домой, я есть хочу. Ты наверняка тоже голодный.       – Мне иногда кажется, что ты считаешь меня домашним питомцем! – возмущенно повысил голос скоя'таэль, всем своим видом показывая, что никуда ее не отпустит. – Думаешь, стоит поманить едой, и я сразу же все забуду! Я, между прочим, взрослый мужчина!       – О, я заметила, – прошептала эльфка, готовясь отбивать очередной выпад.       – И я привык отвечать за свои поступки! – неожиданно для девушки речь пошла не в привычную колею. – И мозгов у меня поболе, чем у зверька! Я вполне понял твой намек на бордель! Думаешь, я считаю тебя шлюхой?       – А что мне еще думать?! – Гвенит, распаленная громким голосом эльфа, сама перешла на крик. – Для тебя же все оседлые или прислужники людей, или их шлюхи! Захотелось развлечься – зачем далеко ходить?       – Что за бред, beanna?! Ты умом тронулась?! Да я никогда…       Йорвет осекся. А ведь действительно, что ей еще о нем думать? С этой проклятой войной он совсем забыл, как выражать свои чувства, и почему-то решил, что она все поймет с одного поцелуя; от одних объятий забудет все грубые слова, которые он отпускал в адрес местных; после первого же ласкового прикосновения осознает, насколько выделяется для него среди остальных. Прописная истина о том, что за женщиной нужно ухаживать, стерлась в бесконечной борьбе за свободу. Ни у кого из скоя'таэлей на это не было времени – они жили одним днем и не знали, проснутся ли завтра. Чувства демонстрировали взглядами, и ответ получали в тот же момент. Каждый эльф боялся не успеть хоть раз обнять любимую, каждая эльфка понимала собрата без слов. На слова, ровно как и на ухаживания, время не тратили. Бешеная жизнь стаи диких волков. И как бы долго Йорвет ни выбирал линию поведения при Гвенит, в самый важный момент инстинкты взяли верх над разумом.       – Хватит! – заполнила паузу девушка. – Я отлично помню все твои слова, не надо повторять их в сотый раз! Собирай вещи и пошли домой!       – Я никуда не пойду, пока ты меня не выслушаешь!       – И что мне там слушать?! Что я потеряла свою гордость, что позорю нашу расу, что отгородилась от реальности? Что еще ты хочешь мне сказать?!       – Что я люблю тебя, идиотка!       – Тоже мне новость! – Гвенит услышала то, что хотела – очередное оскорбление. – Можно подумать, я раньше об этом не знала! Ты же никогда не упускал возможность отметить мои…       И тут она полностью осознала сказанное, так и оставшись стоять с открытым на вдохе ртом. Поверить в такое казалось невозможным, но Йорвет точно не из тех, кто станет шутить подобными вещами. Брови непроизвольно поползли вверх, а ладони раскрылись в стороны.       – Так получилось, – ответил эльф на немой вопрос, отвернув изувеченную щеку.       – Не очень-то ты похож на влюбленного мужчину, – после непродолжительного молчания заговорила девушка, исследуя гордый профиль.       – Что поделать, какой есть.       Сколько раз Гвенит мечтала об этом моменте, как часто видела во сне, и всякий раз в душе все трепетало, волновалось, рассыпалось на тысячи сияющих источников счастья. А вот в реальности сияли разве что первые звезды на небе. Своей невероятной способностью отравить любую романтику ее любимый скоя'таэль умудрился превратить в ругань даже признание, в итоге девушка оказалась скорее ошарашена, чем взволнована. Хотя, с другой стороны, если бы Йорвет опустился на колени и принялся декламировать стихи, лекарь непременно бы кинулась охлаждать ему голову. На секунду представив себе оное зрелище, Гвенит больше не могла выкинуть его из головы, отчего негромко рассмеялась.       – Что смешного? – нахмурился эльф.       – Прости, – у девушки совершенно не получалось унять смех. – Просто представила тебя стоящим на коленях и читающим стихи.       – Да, – расслабленно улыбнулся Йорвет, – забавно бы смотрелось. Наверное, решила бы, что я спятил?       – Без сомнений. К счастью, ты вряд ли помнишь хоть один стих.       – Почему же, – скоя'таэль крайне ехидно усмехнулся, шагнул к Гвенит и, выдержав паузу, прошептал ей на ухо: – Esseath maonne! Tall aeste imn pae'donne. Iluren, meth ilurien! Feredain maonne, oel daommas!       – Красиво звучит. А о чем это?       – Я думаю, – отстранившийся эльф также не сдержал смешок, – тебе лучше не знать.       – Йорвет, так не честно!       – Учи старшую речь, – он пожал плечами и прислонился к склону справа от девушки. – Ты же seidhe.       – Хотя бы намекни, – не унималась Гвенит.       – Это детская песенка, которую ты разучивала, – сжалился Йорвет.       – И слова, разумеется, глупые.       – Ты бы знала насколько.       Действительно, более бессмысленных стихов эльф никогда не встречал, но эта песня, как тонкая нить, связывала его с любимой. Он не ждал незамедлительного ответа и молчаливо разглядывал звезды на еще светлом небе, но все же надеялся, что этой шуткой пробудил в Гвенит воспоминания о днях, когда их тела находились так близко друг к другу. Молчание давило. Бросать этот груз на хрупкие плечи девушки Йорвету казалось непозволительным.       – Пирог хоть вкусный? – эльф откачнулся от склона, но Гвенит поймала его руку.       – Йорвет, – девушка сжала ему пальцы с совершенно не свойственной ей силой, – поклянись.       – В чем? – растерялся скоя'таэль.       – Что это правда, – за шумом водопада ее слабый голос был едва слышен. – Про любовь.       – Гвенит, что за ребячество? Если я сказал – значит, правда, – Йорвет вздохнул, поизучал опушку леса и после продолжил: – Чем клясться? А впрочем, без разницы. Клянусь всем, что у меня есть. И чтобы ты знала, я никогда не вру. Это недостойно.       – Я знаю, – девушка всем телом прижалась к его руке. – Но я боюсь.       – От этого страха у тебя совсем помутился разум. Удивляюсь, как ты могла допустить, что я попытаюсь получить женщину силой или обманом! – скоя'таэль искренне оскорбился. – Так что тебе нет надобности прятаться у брата. Но и так виснуть на мне тоже не стоит – я могу опять неправильно тебя понять. Пошли домой. Честно говоря, я действительно чертовски голоден.       – Ха! – эльфка победоносно ткнула пальцем в его сторону, расплываясь в улыбке. – А я ведь знала!       В этот вечер о любви они больше не говорили. Йорвет отлично понимал, что слишком сильный напор в таких делах не помощник, и благородно предоставил девушке время обдумать его слова, а Гвенит ни капли не кривила душой, когда признавалась в страхе. Она боялась ошибиться, поторопиться, подобрать не те выражения, и, главное, боялась того, что последует после ее ответа. Все же одно дело, когда это романтические мечты, в которых все происходит как душе угодно, а совсем другое – реальность. Говоря по-простому, еще там, у водопада, она струсила. И Йорвет был абсолютно прав в своих измышлениях: если бы он тогда хоть пальцем ее тронул, побороть этот страх стало бы куда сложнее.       Полночи Гвенит корила себя за малодушие – все это время скоя'таэль ежедневно доказывал, что ему можно доверять, слушался ее беспрекословно, хоть на словах и огрызался, даже держал себя в руках при Эмере, а ведь тот редко выбирал выражения, постоянно оскорбляя его гордость. Кстати, после драки с плотником Йорвет вел себя куда более сдержанно, когда речь заходила об оседлых эльфах. Конечно, продолжал возмущаться, но как-то… аккуратно; эмоционально – да, но без криков и оскорблений. Постепенно оглядываясь все дальше назад, девушка не могла остановить нескончаемый поток размышлений: «А что, если…» А что, если той ночью на озере, или утром с флейтой, или когда он прозрел. А его мелодия – она могла и вправду предназначаться именно ей. Почему-то только сейчас Гвенит задумалась о том, что чувства, наполнявшие музыку, были слишком личные, чтобы демонстрировать их кому-либо, кроме адресата. Запоздалая взволнованность от неожиданного признания и неуемные раздумья о последних неделях жизни не давали ей спать почти до самого рассвета.       Когда девушка проснулась, солнце заканчивало свой путь к зениту. Осознание этого факта заставило ее выскочить из постели как ужаленную и тут же заскочить обратно под одеяло – после вчерашнего разговора разгуливать перед Йорветом в ночной рубашке казалось откровенным издевательством. Но в комнате эльфа не было, а из кухни не доносилось ни звука. Гвенит на всякий случай осмотрела дом и лишь после этого приступила к обычным утренним делам. После, приведя себя в порядок, направилась завтракать.       На кухне ждал сюрприз – на столе красовались несколько накрытых полотенцами чугунков, а вчерашний пирог грелся у печки. Гвенит с любопытством начала исследовать утварь, в которой оказались почищенные овощи и разделанная тушка зайца. Получается, пока она дрыхла, Йорвет сходил в лес, выследил зверя, подстрелил, принес домой, снял с него шкуру, разделал, чтобы ей не мучиться, а потом еще и подготовил овощи так, что осталось только нарезать, приправить и поставить в печь. И можно бы счесть этот поступок демонстративным подтверждением вчерашнего признания, но девушка отлично помнила, что эльф постоянно помогал ей по дому, часто делая то, о чем его и не просили: например, охотился, или колол дрова, или разделывал дичь.       Гвенит вдруг поняла, что давно окутана любовью Йорвета, просто выражалась та не в цветах и не в песнях. Впервые опьяненная чувствами, она хотела эмоций, романтики и совсем позабыла, что любовь – это забота. Вот уже больше недели, как эльф не пользуется ее лекарствами – ему нет надобности не то что помогать, а даже оставаться рядом. Если так подумать, то никто бы не помешал скоя'таэлю овладеть девушкой и той же ночью покинуть деревню. Но нет, вместо этого он методично добивался внимания, терпеливо ожидая, когда же заметят его усилия. И до какой же крайности она его довела, что в итоге пришлось говорить напрямую!       – Ну и кто после этого слепой? – прошептала Гвенит, дожевывая остатки пирога. Дальнейшие размышления трепещущая от счастья девушка совместила с приготовлением еды, и, как только кушанье было готово, направилась к озеру. По пути успела переволноваться до чертиков и на поляну вышла, растеряв всю свою уверенность. В деревне Гвенит заслуженно считалась умной девушкой, хоть и весьма странной. Местные эльфы даже поговаривали, будто она таит в себе истинную мудрость старшей расы. Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, сколько глупостей она себе надумала за эти несколько часов? Логичные выводы, сделанные в обед, куда-то испарились, и девушка, вновь объятая сомнениями, нервно теребила шнуровку платья, ища глазами Йорвета. Место тренировок пустовало, и только сложенная под деревом амуниция указывала на близость скоя'таэля. Гвенит еще немного покрутила головой, но совершенно безрезультатно.       – Йорвет! – она вытянула шею, пытаясь заглянуть на пригорок. – Ты тут?       – Здесь!       Девушка повернула голову на звук голоса и замерла, приоткрыв рот. Быстро осознав, насколько непристойна ее реакция, она незамедлительно сомкнула губы и отвела глаза, коря себя за то, что даже не подумала искать эльфа у озера. В результате Гвенит оказалась абсолютно не готова к виду обнаженного Йорвета, стоящего по пояс в воде. И можно сколько угодно оправдывать себя тем, что кусты и ветки все одно не позволили бы рассмотреть ту часть водоема, но сбежать от факта своей недогадливости это не поможет.       – Я принесла поесть, – попыталась исправить положение девушка. – Я пойду там, в теньке, накрою.       Оставалось только надеяться, что краснеть эльфка все-таки не умеет. Хотя Гвенит не видела особой разницы – не заметить ее реакции было просто невозможно. Пока Йорвет вылезал из воды, она сосредоточенно выставляла свою стряпню на платок, стараясь отогнать неуместные мысли. Девушка так боялась обернуться, что, даже завершив дело, продолжала что-то переставлять и подравнивать в ожидании скоя'таэля. Через минуту эльф плюхнулся на траву и приступил к изучению обеда, а Гвенит с удивлением обнаружила, что рубашку, перекинутую через плечо, он одевать не планирует.       – Что ты хочешь тут увидеть нового? – девушка попыталась спрятать смущение за непринужденной болтовней. – Заяц, картошка, морковка, хлеб.       – Могу задать тот же вопрос, – усмехнулся Йорвет, переведя взгляд на эльфку.       – Ты о чем?       – Я? О коже, шрамах, узоре. Не знаю, что еще нового ты планируешь тут увидеть, – он кивнул на свой торс.       – Чем говорить глупости – лучше ешь!       Окончательно смутившаяся Гвенит демонстративно отвернулась. Она неотрывно поглощала жаркое, стараясь не коситься на эльфа, который, к слову сказать, наслаждался обедом молча, не собираясь продолжать свою издевку. Закончив трапезу, девушка, немного помявшись, все же повернулась к скоя'таэлю.       – Йорвет, – она заговорила неуверенно, делая паузы едва ли не после каждого слова. – Спасибо. Ты очень помог на кухне сегодня. И вчера. Мясо было вкусное. Спасибо.       – Я делал это не ради благодарностей.       – Я знаю.       Их взгляды сцепились так крепко, что никак не могли оторваться друг от друга. И Йорвет прекрасно понимал, что за эмоции его приковывали. Сейчас, заглянув ей в глаза, ему стало очевидно, что он нигде не просчитался, когда наперекор характеру открыто сообщил о своих чувствах. Эльф видел там, в бездонном синем омуте, возникшее наконец понимание его поведения, осознание причин его поступков. «Все правильно, – мысленно сказал ей Йорвет. – А теперь иди сюда».       – D'yeabl! – отдернул скоя'таэль протянутую за долгожданной наградой руку.       – Магда! А я думаю – где ты? Тебе я тоже вкусненького принесла, – девушка полезла в корзину. – Йорвет, не смотри на нее так, словно она хотела выклевать тебе глаз.       – Она… – эльф прожигал сокола взглядом. – Я давно хочу тебя спросить, beanna. Ты в курсе, что твоя Магда – самец?       – С чего ты взял? – Гвенит протянула птице кусок мяса. – Самцы не могут быть такими красотками.       – Ты можешь мне не верить, но пол твой сокол от этого не изменит.       – Я не сказала, что не верю, – эльфка принялась собирать посуду. – Я всего лишь спросила, почему ты так решил.       – Из-за размера и окраса, – тон скоя'таэля дал понять, что сейчас озвучиваются прописные истины. – Давай помогу.       – Я справлюсь, – твердо заявила девушка, неготовая сегодня попадать в щекотливые ситуации, но Йорвет уже протянул руку к горшочку. Соприкоснувшись с пальцами любимого, Гвенит тут же поменяла свое решение. – А вообще дособирай все сам. Я пойду прогуляюсь.       Бросив своих соколов, эльфка направилась к озеру. Она скинула обувь и уселась на камень, опустив ноги в воду. Недавний взгляд скоя'таэля никак не выходил из головы. Сердце больно сжималось, пытаясь привлечь к себе внимание. Оно твердо и настойчиво спрашивало: «Что тебе еще надо? Какие еще доказательства нужны?» Даже гордость соглашалась с тем, что в их отношениях все очевидно, и пытаться тянуть время – лишь впустую мучить себя и Йорвета.       – Если ты хочешь искупаться, я могу уйти, – раздался окрик сзади.       – Нет, все нормально.       Поворот головы, облизанные губы, грустный вздох. Ее любимый закончил возиться с корзинкой, но приступать к тренировкам не спешил, задумчиво изучая пейзаж. Как только их взгляды встретились, Гвенит быстро отвернулась и сосредоточилась на изучении дна озера. Она давно не боялась, но вот как себя вести совершенно не представляла. Оказалось, решиться и сообщить о своем решении – в корне разные вещи. Хотя капелька сомнений все же осталась. Как любая девушка, эльфка опасалась оказаться соблазненной без чувств. Все его слова, взгляды, поступки могли с равным успехом означать как любовь, так и страсть. Нет, это бы не остановило влюбленную девушку, если бы Йорвет дотянулся до нее, но, поскольку Магда прилетела так вовремя, теперь остается вновь плыть по течению.       Вторя этим мыслям, с камня напротив раздался соколиный крик. Птица внимательно смотрела на Гвенит то одним, то другим глазом, словно решая, что же происходит с кормилицей. Потом, завладев вниманием девушки, перепорхнула на соседний камень, снова покачала головой, затем на следующий, затем на землю, прогулялась по берегу, встрепенулась и, наконец, упорхнула ввысь. Увы, в любовных делах сокол – не самый лучший советчик.       Гвенит тяжело вдохнула, скучающе разглядывая соколиные следы. И вдруг ей на глаза попалось нечто любопытное – у кромки воды из песка торчал весьма интересный камень. Выглядела находка немного опасно: средний размер, твердая стойка, неровные края, но именно это и привлекло внимание девушки. Мысль, посетившая голову эльфки, ей самой казалась недостойной и крайне безнравственной, однако в то же время действенной. Проклиная свое слабоволие всеми известными и только что придуманными словами, Гвенит поднялась на ноги и принялась прохаживаться вдоль берега. Кинув беглый взгляд на Йорвета, она обнаружила, что эльф все так же сидит в тени дерева и даже не удосужился одеть рубашку. Утверждать, что его глаз закрыт, девушка бы не рискнула, но все походило именно на то. После оценки ситуации осталось только собраться с силами. Чувствуя себя бессовестной, подлой, бесстыжей дрянью, девушка решительно саданула ногой по камню.       По поляне пронесся визг. Гвенит и не представляла, что будет так больно. Сразу же схватившись за ногу, девушка, не удержав равновесие, плюхнулась на задницу. Она еще только начинала внутренний монолог, посвященный своей глупости, а рядом уже возникла фигура Йорвета.       – Что случилось? – опустился на колено эльф.       – Камень, – проскулила девушка.       – Дай посмотрю.       – Больно, – сипящая эльфка совершенно не сопротивлялась.       – Крови вроде нет, – заключил скоя'таэль, – но лучше промыть. Держись.       Гвенит послушно обвила руками подставленную шею и оказалась оторванной от земли. Уткнувшись в плечо Йорвета, она наслаждалась моментом и мечтала лишь о том, чтобы опушка не начиналась. Но, к сожалению, поляна была вытянутой, неширокой, и уже через минуту пришлось покинуть крепкие руки эльфа. Наблюдая за тем, как он возится с вроде бы пустяковой ранкой, Гвенит вспомнила, что уже видела у него подобное выражение лица. Тогда – когда он чуть не снес ей нос локтем. Всплыла в памяти его ладонь, так и застывшая в воздухе, не желающая вновь ошибиться с направлением, взгляд, немного испуганно ищущий повреждения, молчаливый вопрос – в порядке ли она, и кипящая уязвленная гордость, корящая за невнимательность. Девушка почувствовала себя еще большей дрянью, внезапно осознав, что достаточно было покопаться в памяти, а не заставлять Йорвета вновь проходить через это.       – Дома есть нужная мазь? – серьезно спросил эльф.       – Да было бы что мазать. Уже и не болит совсем.       – То есть – нет? – скоя'таэль пристально посмотрел ей в глаза.       – Есть.       Меньше всего сейчас волновали мази. Гвенит неотрывно смотрела на Йорвета, умоляя его поцеловать ее здесь, немедленно, тотчас. А в ответном взгляде эльфа читалась борьба. Желание поддаться призыву воевало с беспокойством за раненую ногу.       – Тебе надо домой, – то ли ей, то ли себе сказал Йорвет. – Я отнесу.       – Все нормально. Правда, – полушепотом произнесла девушка, когда эльф приблизился, готовясь вновь взять ее на руки. И, покорно прислонившись к его груди, добавила: – Я не хочу домой.       В этот момент было послано к чертям все: благородство, рыцарство, забота. Рука Йорвета скользнула от ног к лицу девушки, поднимая вверх ее губы, чтобы как можно быстрее прильнуть к ним своими, ощутить каждую их клеточку, получить все то, о чем так давно мечтал. Невнятный ответ растерянной Гвенит совершенно не смутил. Да, она не знала, что делать, но Йорвета это не волновало – он знал. Упиваясь поцелуями, эльф притягивал ее тело все ближе, прижимая к себе все сильнее, подчиняя своей власти.       Гвенит покорилась безропотно. Сила, жадность, напор скоя’таэля сводили ее с ума, окутывая откровенными желаниями. Его руки чередовали просьбы с требованиями, пожелания – с приказами. Словно играя на флейте, он управлял каждым ее вздохом, мастерски добиваясь нужного звучания. А девушка лишь судорожно цеплялась пальцами за его волосы, не в силах даже начать думать, чем порадовать возлюбленного.       Больше всего на свете Йорвет боялся услышать протест в тот момент, когда начнет расплетать шнуровку платья. Гвенит была ему необходима сейчас же, незамедлительно, как глоток воды для умирающего от жажды. И эльф неотступно добивался согласия. Он покрывал поцелуями шею, ключицы, грудь, четко давая понять, чего хочет, пока девушка, откинув голову назад, не пообещала ему исполнение всех желаний. Платье улетело в сторону.       Приподнимая обнаженную Гвенит, Йорвет исследовал каждый изгиб ее тела. С открытым ртом, с закрытым ртом, вокруг груди, вдоль живота. И назад к губам, вновь заключая любимую в объятия, руками чертя на спине линии своей страсти. Он наслаждался ее беспомощностью, чувствуя пробирающее насквозь нескончаемое доверие, пьянел от нежности, окутывающей его со всех сторон, притягивая к себе худенькие бедра, хотел лишь одного – окончательно сделать ее своей. Не выпуская Гвенит из объятий, Йорвет подался вперед, прижимая ее к земле. Он с упоением наблюдал, как девушка нещадно сминала траву, извиваясь от его ласк, как размыкала губы в ожидании поцелуев, с каким трудом открывала глаза, задыхаясь от возбуждения, а в это время внутри, подобно лаве, бурлили желания, требующие освобождения.       Накрыв девушку своим телом, эльф нежно прикоснулся к ее губам. Он даже не целовал – он извинялся. Как умел, просил прощения за то, что сейчас отберет у нее все удовольствие. Гвенит вздрогнула и рефлексивно зажалась, но губы, покрывающие поцелуями, и руки, ласкающие тело, помогали поверить, успокоиться, расслабиться, довериться. Тепло. И немного больно. Она слушала сбивающееся дыхание Йорвета, лаская его плечи, шею, уши, запуская руки в волосы. Назвать процесс приятным было сложно, но все же Гвенит ощущала огромное счастье, плавала в море чувств и страстей. Он любил ее, желал ее, стонал, проникая в нее; она являлась для него центром мира, источником блаженства, причиной несдержанности. И от этого шла кругом голова.       Потерял самообладание и Йорвет. В водовороте ласк и поцелуев эльф неистово прорывался к своему наслаждению, забыв обо всем на свете. Он уже не дарил, а только брал. Жадно и безудержно, как всегда, нагло и дерзко, причиняя неудобства и принося боль. А Гвенит привычно прощала и продолжала окутывать любимого теплом и нежностью, и когда Йорвет, обессиленный, упал в ее объятия, она все так же ласково его целовала, словно он и не доставил никаких неприятностей.       Властные руки, несмотря ни на что, своевольно притягивали девушку. Эльф должен был чувствовать эту горячую подрагивающую кожу, осознавать, что все происходящее – реальность, а не сон, приснившийся ему, задремавшему в тени дерева. Пересохшими губами он вбирал ее вкус, медленно возвращаясь из забытья, осознавая, как любовно играют с его волосами изящные пальцы. Отныне Гвенит принадлежала ему полностью – и сердцем, и разумом, и телом. И Йорвет не отпускал ее, даже опустившись на траву рядом; без устали продолжал наблюдать за вздымающейся грудью, послушно открытой для его ласк, трепещущими губами, жаждущими продолжение поцелуев, робкими ладонями, растерянно сжимающими траву, и такими влюбленными глазами, ставшими почти черными из-за расширившихся зрачков. Охваченный стремлением удовлетворить и ее желание, он скользнул рукой по распаленному телу, поцелуем отгоняя прочь неловкость. От неожиданного прикосновения у Гвенит перехватило дыхание. Она громко ахнула и непроизвольно уперлась затылком в землю. Воздуха не хватало, и рот, жадно его заглатывая, издавал все более сумасшедшие звуки. Теперь уже она настойчиво тянула плечи Йорвета к себе, с силой впиваясь в них пальцами, пока не потеряла всякий контроль над телом и, лишенная возможности вдохнуть, на какое-то время покинула реальность.       Первое, что увидела Гвенит, открыв глаза, была ухмыляющаяся физиономия эльфа. Из-за смущения и растерянности девушка не придумала ничего умнее, чем стукнуть кулаком ему в грудь, но внезапно ее рука оказалась пойманной и прижатой к земле, а ухмылка Йорвета растянулась в издевательскую улыбку. Эльфка, озадаченная сложным выбором между строго сведенными бровями и озорно блестящими глазами, решительно попыталась вырваться, надеясь на снисхождение скоя'таэля. Однако тот и не думал поддаваться, и Гвенит, чтобы получить хоть какое-то преимущество, пришлось задействовать вторую руку. Как выяснилось – напрасно, поскольку Йорвет, немного понаблюдав за самонадеянными потугами, схватил так любезно приближенное запястье и, резко приподнявшись, высвободил свою до этого времени придавленную ладонь, которая тут же решила исход боя.       Полностью обездвиженной девушке казалось, что нависающий над ней эльф сейчас всенепременно должен ее поцеловать, но тот лишь смотрел на свою пленницу взглядом победителя и совершенно не планировал претворять в жизнь ее чаяния. Триумфатор беззастенчиво наслаждался своим торжеством. Наконец, закончив глумление над побежденными, он начал медленно приближаться, и девушка заворожено замерла в предвкушении поцелуя. Чем расстояние, разделяющее их лица, становилось меньше, тем дыхание – глубже. Тело словно стремилось надышаться впрок, каждой клеточкой осознавая, сколь надолго вскоре будет лишено воздуха.       – Гвенит… – внезапно произнес Йорвет. Его приглушенный, слегка хрипловатый голос предполагал лишь одно продолжение речи, и взгляд девушки, неотрывно прикованный к приближающимся губам, поспешно метнулся выше, не желая пропустить ни одной эмоции на лице, ни одной искорки в глазу. Гвенит заранее набрала воздуха в грудь, чтобы незамедлительно ответить «Я тоже», когда эльф продолжит фразу. – Дождь начинается.       – Я… Что?       – Дождь начинается. Лучше пойти домой.       – Дождь? – никак не могла прийти в себя девушка. – Я не чувствую капель.       – Естественно, – пожал плечами Йорвет. – Ты же лежишь подо мной.       Фраза повергла девушку в такое смущение, что скрыть его никак не удалось. Однако, вместо вполне ожидаемой улыбки, лицо эльфа так и оставалось серьезным, а взгляд пронизывающим, и он просто молча подался назад, освобождая пленную. Казалось, будто где-то прозвучал сигнал, что у скоя'таэля закончилось время игр, и пора снова вернуться к делам.       Все тем же строгим взглядом Йорвет внимательно наблюдал, как она встает. Причину такого внимания девушка поняла, лишь когда скривилась от неприятных ощущений – неожиданно напомнила о себе ушибленная ступня. В порыве страсти ее нытье было если не забыто, то выставлено на задворки восприятия, да и не сильно оно отвлекало. Кто же мог знать, что боль вернется, стоит лишь ступить на ногу.       – Я так и думал, – констатировал Йорвет. – Сиди здесь.       Спорить было бессмысленно, да и ни тон, ни взгляд эльфа не предоставляли такой возможности. Дождавшись, когда ей принесут платье и башмачки, Гвенит принялась одеваться, наблюдая, как скоя'таэль крепит на себя амуницию.       – А те кинжалы, что лежат дома, ты в зубах носишь? – не удержалась от вопроса девушка, которая совершенно не понимала, куда еще можно прицепить какое-либо оружие.       – Нет, – спокойно ответил Йорвет, словно и не понял сарказма. – Один на груди, один на поясе, еще один в голенище сапога.       – А оставшиеся два?       – А это – военная тайна. – Закончивший сборы эльф протянул ей в руки корзину. – Укрой грудь платком. Судя по всему, дождь нас застанет в дороге, а тебе сейчас только вымокнуть не хватало.       – Почему грудь? – Гвенит, хоть и не понимала смысл распоряжения, но послушно обвязала ткань вокруг шеи, превратив платок в подобие фартука.       – Поэтому.       Длительным объяснениям Йорвет предпочел действия: он опустился на колено рядом с девушкой и легко вскинул ее на руки. Поначалу Гвенит хотела запротестовать, сказать, что в состоянии дойти сама, что ей достаточно просто взяться под руку, но, вспомнив насколько бессмысленно пытаться обмануть скоя'таэля, решила просто наслаждаться моментом. Дождь еще только расходился, и лесные деревья забирали себе большинство капель, так что в дороге девушка, закрыв глаза, утопала в прохладе, столь необходимой после жарких объятий Йорвета.       Между тем другая рана с каждой минутой ныла все сильнее, и при подходе к дому боль окутала уже весь низ живота. Поэтому, когда эльф, совершенно не думая о подобных вещих, опустил Гвенит на стол немного резко для ее состояния, девушка ахнула на полкомнаты – ей показалось, что в нее вбили кол. Признаться, никогда раньше она не видела у Йорвета настолько удивленного лица, что походило на испуганное.       – Все нормально. Это скоро пройдет, – попыталась улыбнуться эльфка. Из-за своей боли она чувствовала себя неловко. А еще давило непонятно откуда взявшее чувство вины, словно такой реакцией ее тело оскорбляет чувства скоя'таэля. – Прости…       – Ты не меняешься, beanna, – покачал головой эльф. – Не могу даже представить, за что ты сейчас просишь прощения.       Конечно, Йорвет понял. Вот только разве за такое извиняются? Она сделала его счастливым, на время заставила забыть про борьбу и ненависть, ощутить вкус столь желанной жизни – без крови и трупов, рядом с любимой, любящей женщиной. Это он должен извиняться за ту боль, которую причинял ей все время своими словами, действиями, характером. Должен вымаливать прощение за то, что так небрежно относился к этому цветку, пробившемуся сквозь камни на пустоши скоя'таэльской души, за то, что хотел отринуть его, потерять из виду, как постоянное напоминание о заливных лугах, которые уже никогда не прорастут на безжизненной земле.       Вновь чувства не обрели выражения в словах, и губы доносили мысли совсем иным способом. Гвенит, испробовавшей вкус, казалось, всех поцелуев Йорвета, не верилось, что и сейчас ее целует он: эльф был нежен, аккуратен, внимателен, ненастойчив. Девушка не знала, как перевести такое признание на общий – с этой стороной его характера она была совершенно не знакома. Внезапное осознание, что вряд ли вообще кто-либо видел скоя'таэля таким, вызвало безмерное ликование в ее душе. Отныне Йорвет принадлежал ей – той, которой позволено видеть его чувства.       – Йорвет, – прошептала девушка, прерывая череду поцелуев. – Я люблю тебя.       – Я заметил, – усмехнулся эльф, отстраняясь от возлюбленной. – Где мазь? Ты говорила, что она есть дома.       – Там, на полке, справа, с белой ленточкой.       После того, как лекарство было нанесено на ступню, оставалось только ждать. Гвенит попросила дать ей гребень и принялась расчесывать свалявшиеся волосы, наблюдая за готовящимся ко сну эльфом. Почему-то сегодня его привычные ежедневные действия вызывали у девушки улыбку, словно Йорвет делал нечто необычное, безумно доброе и милое. За такими наблюдениями она и коротала остаток вечера, пока не почувствовала, что нога перестала беспокоить – начало сказываться действие мази. Аккуратно соскользнув со стола, Гвенит, все же стараясь не ступать на ушибленное место, направилась за ночной рубашкой, а после – спать.       – Ты куда? – скоя'таэль пристально смотрел на девушку, двинувшуюся к своей кровати.       – Спать… – растерялась она, не понимая сути вопроса.       – Там? – Йорвет изогнул бровь.       Гвенит озадаченно переводила взгляд с кровати на эльфа. Больше ни одной подсказки не выдавалось, но прикованный к ней зеленый глаз требовал ответа. Девушка достаточно быстро сообразила, чего от нее хотят, но сразу же домыслила много лишнего, и изменившееся выражение лица мгновенно выдало все ее страхи.       – Ты за кого меня принимаешь? – нахмурился эльф. – С ума сошла, beanna?       – Прости… – виновато замямлила Гвенит. – Я просто подумала…       – Пожалуй, это тот редкий случай, когда тебе есть за что извиняться, – прямолинейно высказался Йорвет, до глубины души оскорбленный подобными мыслями.       – Просто зачем еще… – попыталась оправдаться эльфка.       – Затем, что ты – моя женщина и должна спать рядом. Идешь?       – Сейчас, только подушку возьму.       Под боком у Йорвета засыпалось особенно сладко. Вымотанный после напряженного дня эльф провалился в забытье едва ли не мгновенно, но и во сне продолжал собственнически притягивать девушку. И от этого Гвенит ощущала себя такой любимой, такой желанной, такой ценной, подобной волшебному артефакту, без которого останавливается сердце. Пьянея от дурманящего счастья, она медленно погрузилась в сон.

***

      Ночь за ночью Йорвет обнимал девушку все крепче. Он был слишком горд, чтобы бежать от правды, и слишком разумен, чтобы поддаться самообману. Оставалось только мужественно принять реальность: скоро им предстоит расстаться. Конечно, скоя'таэль думал взять ее с собой, думал долго и со всей серьезностью, но здравый смысл в итоге не позволил идти на поводу у чувств, приведя неоспоримые доводы. В первую очередь – любовь. Йорвет никогда не позволял эмоциям влиять на действия. У него не было возлюбленных или страстных привязанностей, поэтому он всегда мог пожертвовать любой эльфкой ради спасения отряда. В такие моменты женщины в его глазах не сильно отличались от мужчин, а пара бурных ночей, проведенных с какой-нибудь прелестницей, не являлась поводом для особого отношения к подчиненному бойцу. Скоя'таэль сознательно избегал сложных или долгих отношений – он был прежде всего командиром, а уже потом мужчиной. Теперь все иначе. И Йорвет смело и решительно признавал очевидное – он не позволит Гвенит умереть. Костьми ляжет, сам подохнет, но не позволит своей женщине умереть. Хорошая черта для мужчины – плохая для командира.       А потом – какой из нее боец? Таких из отряда гнать взашей, и точка! Только идиот или безумец возьмет на себя ответственность за подобного бойца, а Йорвет пока не причислял себя ни к одной, ни к другой категории. И дело даже не в мастерстве – и не таких учили выцеливать шеи – а в банальном отсутствии нужного для войны характера. Опасность, любящая приходить неожиданно, может застать когда угодно, хоть при выходе по нужде, а поверить в то, что Гвенит с легкостью и хладнокровием зарежет нападающего, совершенно не получалось. Все-таки знать, как надо убивать, и иметь силы воспользоваться этими знаниями – разные вещи. Таким образом, даже приказ сидеть в пещере и заниматься ранеными не гарантирует спокойной жизни.       Вот и выходило, что самое правильное – оставить ее здесь, под присмотром Эмера. Да, Йорвет этого недоэльфа на дух не переносил, но не отдать должное его заботе о сестре не мог. Правда, первый и единственный их разговор закончился, мягко выражаясь, неудачно, но внутреннее чутье подсказывало скоя'таэлю, что нужно обязательно сообщить плотнику все детали сложившейся ситуации.       На такую сделку с гордостью Йорвет пошел неспроста – Гвенит, как всегда, заставила поступиться многим. Изо дня в день в ее глазах крепло желание оставить дом. Несомненно, девушка тоже понимала, что ждет их в ближайшем будущем, и в ее голове укреплялось самое безумное решение. Он видел это, не мог не видеть. Прятаться от очевидного – самая большая трусость, недостойная чести скоя'таэля, так что выдумывать фальшивые объяснения может кто-то другой, но не Йорвет. Он и так задержался в этой глухомани почти на неделю дольше, чем следовало, под предлогом того, что не хотел оставлять Гвенит сразу же после их первой близости. И, кстати, единственной – девушка была явно не готова повторить. К счастью, Йорвет, благодаря эльфскому темпераменту, мог проявлять такт. Вот только он отлично понимал, что Эмеру окажется важен сам факт, а не регулярность, и разговор пойдет по сценарию предыдущего.       К предстоящей встрече скоя'таэль готовился основательно. Для начала осмотрительно, чтобы не вызвать подозрений, разузнал про жизнь и быт плотника. Как и предполагалось, Гвенит выдавала информации с лихвой, ведь теперь она еще больше желала, чтобы эльфы поладили. Вдоволь наслушавшись про позорную, с его точки зрения, жизнь Эмера, Йорвет перешел к действиям. Он припрятал в комнате несколько предметов, которые должны были помочь оставить беседу на вербальном уровне, и отправил эльфу приглашение на переговоры. Невольным курьером стала Гвенит. В вечер, когда она в очередной раз направилась проведать Лючию, скоя'таэль подложил ей в корзинку такое послание, которое никак не могло не привлечь внимания. После этого оставалось лишь дождаться, когда в дом ворвется разозленный плотник.       – Ты!!! – глаза Эмера блестели ненавистью, способной вызвать ураган.       – Не вижу повода так бурно реагировать, – Йорвет, смерив взглядом эльфа, подошел к изголовью кровати Гвенит.       – А это не повод?! – беличий хвост полетел прямо в лицо скоя'таэлю, но уверенным движением был пойман на подлете.       – На нем даже крови почти нет.       – Почти! А если бы моя жена разбирала корзину?!       – Хватит орать!!! – гаркнул Йорвет. Его монолитная фигура со сложенными на груди руками нарочито контрастировала с разгневанно жестикулирующим оппонентом. – Поговорить надо. А корзины разбираешь только ты.       – Кажется, ты считал, что нам не о чем говорить, – Эмер ничуть не утратил пыл, вел речь эмоционально, порывисто, но кричать перестал.       – Кое-что изменилось.       – И что же?       – Гвенит, – коротко сообщил Йорвет, считая, что этим вполне прояснил ситуацию.       – Гвенит?! Ты что, ублюдок, решил прихватить с собой в лес мою сестру?! – плотник остервенело сжимал кулаки, готовый в любой момент сорваться с места.       – Она сама за мной пойдет.       – Бред! Ты можешь уйти тайно! Любой ночью!       – Ночью? – Йорвет не смог сдержать усмешки. – Вот уж ночью точно не получится уйти тайно.       – Это еще почему?       – Разбужу, когда буду вставать, – скоя'таэль, убедившись в правоте своих изначальных суждений об уме плотника, решил внести максимальную ясность.       – Что за… – Эмер нахмурился. Прямолинейный взгляд Йорвета неустанно подтверждал, что это именно то, о чем эльф сейчас думает, но во имя сохранения разума приходилось отрицать очевидное. – Между вами по ночам метров пять!       – Намного меньше.       Возможно, плотник и не обладал выдающейся смекалкой, но не мог не понять, что подразумевается под всеми этими словами. В жилах закипела кровь. Эмер сам не осознал, как сорвался с места, но его оппонент оказался готов к такому повороту событий. Отступив за спинку кровати, Йорвет схватил рукоять главного аргумента в любом споре. Через мгновенье холод стали быстро остудил пыл эльфа.       – Спокойно, – приказал Йорвет, направив острие меча в живот плотника.       – Подлец! – Эмер яростно сжимал кулаки.       – Знаешь, я уже порядком устал от твоих оскорблений. Если бы не Гвенит, твой ребенок сейчас бы лишился отца.       – Ты заслужил каждое из них. Это самая настоящая подлость.       – Нет, Эмер, это – реальность. Выигрывает не тот, кто сильнее или благороднее, а тот, кто хитрее и безжалостней. Вот взять, к примеру, тебя. Зачем ты изо дня в день просил сестру меня выгнать? Я лежал без сознания, со связанными руками. Намного проще было бы дождаться, когда она убежит за травами, и просто придушить. Уверен, она ни за что бы не догадалась, списала бы все на тяжелые раны. Но твой мозг вряд ли даже допустил такую мысль, а если и допустил, то сразу же отбросил как бесчестную. И? Что в итоге? Ты выбрал честный бой и оказался разгромлен. Твоя сестра предпочла меня. Мою любовь, мою жизнь. Нравится такой итог, благородный рыцарь?       – Чего ты хочешь добиться этой речью? – взгляд Эмера бил по скоя'таэлю ничуть не слабее кулаков.       – Чтобы ты понял. Не следует думать о морали, когда сражаешься за что-то действительно важное. Будь то жизнь, женщина или свобода. В противном случае ты всегда будешь проигрывать.       – Будто тебя заботят мои проигрыши.       – Это крайне прискорбно, но с недавних пор заботят. К счастью, я не полагался на твои способности и подготовился сам. Тебе останется всего-навсего выполнить мои предписания.       – Белками своими будешь командовать! Я не собираюсь тебе подчиняться!       – Тебе не кажется, что ты слегка не в том положении, чтобы протестовать?       – То, что ты меня обездвижил, не значит, что ты меня подчинил. Я не позволю себя использовать.       – Использовать? – лицо Йорвета, впервые с того момента, как он схватился за оружие, поменяло выражение. Легкая и очень грустная улыбка тронула его губы. – Ты даже не представляешь, как используют. То, что я тебе предлагаю – всего лишь сделка.       – С подобными тебе я сделки не заключаю.       – Даже если тут замешана твоя сестра?       – Особенно если тут замешана моя сестра.       – Да ты глуп, как пробка! Куда воткнешь, там и торчит! – разозлился скоя'таэль. Он яростно сжал рукоять меча, стараясь вернуть себе контроль над эмоциями. – Так уж и быть, я просвещу тебя и в этом. Не важно, с кем ты заключаешь сделку – важны лишь твои интересы. Вы, dh'oine, проклинаете нас за союз с Нильфгаардом, но для нас он был вопросом выживания, шансом получить свободу, свои права, свою жизнь. Какая разница – воевать под знаменами Фольтеста или Эмгыра? Главное – за что ты воюешь! Если твой король – выродок, уничтожающий твоих близких, то какой смысл хранить ему верность? Мораль? Нравственность? Ты не представляешь, как быстро забываются эти слова, когда у тебя на глазах рубят на куски детей и женщин. – Йорвет взял паузу. Он тяжело дышал, раздувая ноздри, а глаз, смотрящий куда-то мимо Эмера, обжигал ненавистью. Лишь спустя время скоя'таэль смог перевести взгляд обратно на плотника. – Ты хочешь защитить свою сестру. И я хочу ее защитить. Сейчас наши интересы полностью совпадают. Конечно, ты можешь отказаться от помощи бандита, утопившего в крови сотни людских поселений, и дальше играть в благородного праведника. Ведь действительно – ты мне не подчиняешься, и можешь действовать сам, по своим чистейшим принципам. Вот только куда они тебя приведут? К очередному поражению! Тебе не кажется, что в этот раз ты слишком много потеряешь в случае проигрыша?       Йорвет ждал ответа, но Эмер продолжал молчать. Никто и никогда не ставил эльфа перед подобным выбором. Правильная жизнь по общепринятым законам с лихвой обеспечивала его семье безопасность и спокойствие. В тот злополучный день, когда им как снег на голову свалился скоя'таэль, Эмер впервые столкнулся с тем, что людские нормы создают угрозу близким. Как он надеялся, что этот бандит сдохнет! И Йорвет был прав – мысль придушить беспомощного посещала голову плотника, но он не смог пойти на такой шаг, не смог нарушить главный закон жизни.       Задумчивый взгляд продолжал исследовать лицо скоя'таэля. Эмеру предлагалось заключить сделку с демоном, отдать ему душу в обмен на жизнь своей сестры. Эльф безустанно искал подвох. Он не понимал, в чем был смысл этому злому духу тратить столько усилий, что на самом деле является для него наградой, зачем ему понадобилось загонять простого оседлого эльфа в самый темный угол, играя с чувствами ни в чем не повинной девушки. Льстить себе более стало невозможно: ни Эмер, ни его душа не являлись целью в этой охоте, эльф был лишь псом, необходимым для того, чтобы направлять в ловушку дичь.       – Зачем она тебе? – плотник смотрел точно в единственный глаз Йорвета. – Оставь ее, найди себе другую.       – Я не могу, – скоя'таэль не отводил взгляд. – Мне нужна она.       – Тебе ни капли ее не жалко? Она же все потеряет, всю свою жизнь.       – Это не ее жизнь. Да и нет у нее здесь никакой жизни. И, судя по рассказам, никогда не было.       – А в лесу появится? Вырастет из шишек, которые вы жрете взамен моркови?       – Ты меня вообще слушал? – от удивления Йорвет поднял брови. – Я разве сказал, что хочу забрать ее с собой? Я удивляюсь, как можно быть настолько скудоумным! Или ты считаешь, что я позвал тебя сюда, чтобы спросить разрешения?       – То есть ты… – Эмер вдруг понял, что из-за своих предрассудков не услышал главное в речи скоя'таэля. И действительно, для чего требовалась бы эта неприятная для обоих беседа, если бы Йорвет планировал забрать девушку в лес. Но осознание столь очевидного факта привело эльфа к катастрофически ошибочным выводам, от которых эмоции шквалом вырвались наружу. – То есть, ты решил сбежать?! Развлекся с оседлой эльфкой и трусливо делаешь ноги?! А я, по-твоему, должен…       – Thaess aep!!! – Йорвет яростно ткнул мечом Эмеру в живот. В бешенстве скоя'таэля даже не волновала возможность нанести рану. – Cuach'te aep arse, bloede dh'oine! Еще раз посмеешь вякнуть что-то подобное – дорого заплатишь! И не своей поганой кровью!       – Я понял! – крикнул Эмер, пытаясь охладить пыл оппонента. Сейчас, с блестящим глазом, оскаленным ртом, стиснутыми зубами скоя’таэль был поистине страшен. – Успокойся!       – Объясню так, чтобы ты понял, – прорычал Йорвет. – Гвенит – моя женщина. И я заберу ее из этого болота, когда придет время. А твоя задача – охранять ее, и не более того. Я не собираюсь разыгрывать перед тобой прозревшего скоя’таэля или приветливого зятя. И свое мнение о тебе я тоже не собираюсь менять. Ты меня понимаешь?       – Убери меч. Больше он не понадобится, – эльф сложил руки на груди и вскинул голову, отбрасывая с лица пряди русых волос. – Вот теперь я тебя окончательно понял.       – И не вздумай добавить, что надо было так с начала, – скоя'таэль хоть и опустил меч, но оставил ладони на рукояти. – Ты готов слушать?       – Вполне, – Эмер оперся на спинку стула. – Только сначала хочу, чтобы и ты кое-что уяснил.       – Что же? – Йорвет, как в зеркальном отражении, опирался на изголовье кровати.       – Для меня нет разницы – ты или какой-то другой мужчина. Не мне за нее выбирать, с кем спать. Меня волнует лишь одно – что может дать ей этот союз. Моя сестра умная, добрая, красивая женщина. Она заслуживает лучшего, чем жизнь в лесной пещере, – эльф выжидающе смотрел на скоя'таэля.       – Несомненно, – с полной серьезностью подтвердил тот.       – Вот мы и поняли друг друга, – слегка улыбнулся Эмер. – Что у тебя там за гениальные идеи, стратег? Рассказывай.       Йорвет усмехнулся. Пожалуй, из этого существа тоже мог получиться неплохой эльф. Но сейчас уже поздно – он никогда не освободится от людской морали и навязанной жизни. А вот Гвенит еще может. Главное – найти возможность. Скоя'таэль приступил к разъяснениям.       – Продумано, – констатировал Эмер, когда Йорвет закончил речь. – Признаться, я даже ждал, когда же ты начнешь рассказывать про график выходов по нужде.       – Я не питал иллюзий относительно твоего ума.       – Ладно, – прервал эльф череду взаимных колкостей. – Договорились. Но знай, что жене я рассказывать не буду.       – Без нее не получится.       – Не волнуйся. Получится. Лючия примет участие, только не узнает в чем, – тон был категоричным. Плотник и так всячески скрывал от любимой, что Гвенит приютила израненного скоя'таэля, а сообщать об их связи и подавно не собирался.       – Справишься? – недоверчиво прищурился Йорвет.       – Вот сейчас и узнаем, – усмехнулся Эмер. – Мне предстоит убедить двух женщин, что я все это время был в мастерской и долотом проделал себе дырку в животе.       – Надеюсь, ты не настолько слаб, чтобы умереть от такой царапины?       – Вот еще, – плотник хотел было уйти, но внезапная мысль пригвоздила к месту. Он серьезно, даже строго посмотрел на скоя'таэля. – Йорвет. Слушай. А если она не дождется?       – Я найду ее, притащу к тебе и посажу в клетку, чтобы в этот раз наверняка.       – Ты не понял. Я говорю о другом. Она ведь может устать ждать. Захочет мужа, детей. Что тогда будешь делать?       – Ты говоришь абсурдные вещи. Я бы никогда не выбрал женщину, способную так легко предать.       – А вдруг. Всякое в жизни бывает.       – Я не понимаю, к чему этот бессмысленный разговор? Что ты хочешь от меня услышать? – Йорвет внимательно изучал взгляд Эмера. – Так вот ты чего боишься! Нет! Это только dh'oine и им подобные могут опуститься до того, чтобы пытаться заполучить женщину угрозами. Но, поскольку твой разум давно позабыл о гордости, я не удивлен, что ты задаешь подобные вопросы.       – Понятно, – подытожил эльф. – Мне пора домой. Если Гвенит ворвется с криками, знай – это я специально, – с этими словами Эмер удалился.       Оставаться одному Йорвету пришлось недолго – не прошло и получаса, как вернулась Гвенит. Была обыкновенно улыбчива, разговорчива и ласкова, что очевидно означало ее полное неведение о мужском разговоре. Уснула также легко и быстро, лишь только рука эльфа опустилась сверху, так и не расслышав прозвучавший за ухом шепот на старшей речи.       А вот Йорвету не спалось. Завтра ему предстоял серьезный разговор, а подбирать правильные слова – если это, конечно, не угрозы – вечно не получалось. Некоторое время эльф продолжал смотреть на спящую девушку, пальцами перебирая ее волосы, но вскоре, чтобы не отвлекаться на ненужные мысли, отвернулся в другую сторону. Спрятавшие луну тучи погружали дом в столь привычную для Йорвета темноту, так что когда посреди ночи Гвенит неожиданно проснулась, то различить фигуру эльфа ей удалось не сразу.       – Йорвет, – раздался заспанный голос, – ты чего там?       – Ничего. Спи.       Гвенит и рада бы была поверить его словам, но понуро опущенная голова сидящего на краю кровати скоя'таэля внушала множество сомнений. Что-то с ним было не так, совсем не так, и просто взять и уснуть не представлялось возможным.       – Что случилось? – девушка обвила руками его тело, как можно нежнее целуя в шею. – Рассказывай.       – Спи. Завтра поговорим.       – Вот еще.       Точно уяснив, что говорить есть о чем, Гвенит вылезла из кровати зажигать свечу, чтобы наконец увидеть лицо эльфа. Девушка не сомневалась, что предстанет перед ней каменное изваяние с непроницаемым взглядом, а диалог их начнется с высказываний недовольств, что эльфка ослушалась его приказа. Йорвет благородно не обманул ожиданий.       – Я же сказал – спи. Чего ты вскочила посередине ночи? Я не собираюсь сейчас с тобой ничего обсуждать.       – А придется, – твердо заявила Гвенит, садясь на кровать. – Потому что я не собираюсь ждать, когда ты продумаешь свои объяснения. Говори как есть.       – Пока очень плохо есть, – Йорвет отодвинулся назад и прислонился к стене. – Настолько плохо, что ты можешь захотеть меня убить.       – Нашел чем пугать, – девушка переползла к эльфу, устроилась напротив, поджав под себя ноги, и помогла ему начать разговор. – Итак, ты…       – Должен уйти.       Конечно, она знала, с самого начала знала – когда тянулась к нему, когда влюблялась, когда отдавалась, но все равно в душе верила, что никогда не услышит этих слов. Наивная. Верить, что он измениться, передумает, останется, было так по-женски, а теперь из-за придуманных глупостей так больно.       – Зачем? – комок в горле позволял только шептать.       – Так надо, – в другой момент Йорвет ограничился бы этим, но наливающиеся слезами глаза возлюбленной заставляли говорить. – Пойми, идет война. Наши братья сейчас воюют со всеми северными королями. Я не могу оставаться в стороне – это предательство.       Гвенит все слушала скоя'таэля, ожидая, когда же он предложит уйти вместе. Но он рассказывал о тирании, о борьбе, о мужском долге и ни словом не касался ее судьбы. Девушка с ужасом понимала, что ее не зовут. Все те дни, что она провела в тяжелых раздумьях, собираясь с силами покинуть дом, прошли напрасно, поскольку Йорвет, похоже, не собирается забирать ее с собой. Какое ей дело до всех этих королей, войн и предательств?! Она – женщина, и ее волнуют совсем иные вещи.       – Йорвет… – прервала эльфка объяснения. – Хочешь, я…       – Нет! – грубо отрезал скоя'таэль, прожигая девушку строгим взглядом. – Ты останешься здесь.       – Но…       – Нет.       – То есть, – Гвенит растерянно смотрела прямо в глаз эльфу, – ты соблазнил меня только для того, чтобы бросить?       – Что? Ты совсем разум потеряла? Ты что обо мне думаешь?       – А что мне о тебе думать?! – Слезы в конце концов все-таки покатились на щеки. – Ты хочешь уйти и не хочешь брать меня с собой. Я тебе больше не нужна.       – Гвенит, – Йорвет аккуратно взял ее за плечи. – Помнишь, я говорил, что врать недостойно?       – Да, – шмыгнула носом девушка.       – Так вот, если бы я хотел просто овладеть твоим телом, я бы так и сказал. И вел бы речь не о любви, а о страсти. Удивляюсь, куда пропадает твой разум, когда вопрос касается меня.       – Самой интересно.       Продолжая шмыгать носом, Гвенит подалась вперед, в объятия Йорвета. Немного посидели молча: скоя’таэль говорить опасался – ему и так хватило этого водопада, а эльфка все пыталась совладать с нахлынувшими чувствами.       – Почему мне нельзя с тобой? – наконец успокоилась девушка. – Мне казалось, ты будешь горд, что твоя женщина сражается за те же идеи.       – Глупости. Ни один мужчина не может быть горд тем, что его женщина сражается. Твой долг ждать меня дома, – Йорвет едва заметно вздохнул и бережно приподнял опущенную голову возлюбленной. – Я вернусь. Просто жди.       – Mo dair, – эльфка запустила пальцы в глубину каштановых волос, – зачем тебе уходить, если хочешь остаться?       – Как ты не понимаешь, что я должен отвоевать нам жизнь.       – У нас есть жизнь. Чего тебе еще не хватает?       – Прозрей уже, Гвенит! Это – не жизнь. Это иллюзия, самообман, мыльный пузырь, который лопнет, едва кто-то к нему прикоснется. Здесь у нас нет будущего – его могут отнять в любой момент.       – Йорвет, я прожила здесь не одно десятилетие, и никто никогда никого не обижал. Посмотри на Эмера – он ведь так счастлив! У него есть работа, жена, скоро появится ребенок…       – А через день его дом сожгут, заперев их внутри. Нет, я не хочу такой судьбы для своей семьи. Пойми ты наконец, что жить – это когда ты не боишься засыпать, когда ты каждый вечер знаешь, что проснешься утром, когда нет надобности держать кинжал под подушкой.       – Так ты и не держишь кинжал под подушкой!       – Он теперь под кроватью. Я опасался, что ты поранишься.       Сама не понимая почему, Гвенит захохотала. Разговор был не из приятных, нервы совсем расшалились, и реакция на забавную фразу оказалась слишком бурной. Глядя на заливающуюся смехом девушку, Йорвет тоже расслабленно усмехнулся и с почти незаметной улыбкой вновь откинулся к стене в ожидании продолжения беседы. Он все ждал, когда же будет задан последний и самый неприятный вопрос.       – И давно ты спишь с оружием? С тех пор, как забрал из пристройки?       – Нет, – ухмыльнулся Йорвет. – Намного раньше.       – Что? Как? – Гвенит аж развела руки в стороны.       – Стащил у тебя с кухни нож, сразу же как только узнал, где они хранятся.       – Ты вообще можешь жить без оружия?       – Не знаю, – честно ответил эльф, увлекая девушку ближе к своим губам.       Самый важный вопрос утонул в море поцелуев. Задавать его было страшно. Но нужно. Гвенит, наслаждаясь губами любимого, больше всего на свете хотела, чтобы вместо нее спрашивал кто-то другой. Однако такое просто невозможно. Оставалось лишь собраться с силами и уповать, что ей дадут еще немного времени.       – Когда?       Губы Йорвета остановились мгновенно. Он отдалил лицо, отвел взгляд в сторону и ослабил объятия. Отвечать на подобные вопросы тоже не самая простая задача.       – Завтра. В ночь.       – Как – завтра? – Гвенит буквально отпрыгнула назад. – И ты говоришь мне об этом только сейчас?       – Чем меньше готовишься к расставанию, тем лучше. Скажи я тебе заранее, ты бы ходила хмурая, как туча.       – Гад! Сволочь! Шкурник! – девушка сопровождала каждое оскорбление ударом подушкой. – Грустная я ему, видите ли, не нравлюсь. А обо мне ты подумал?       – Да угомонись ты! – Йорвет прикрылся от ударов предплечьем. – Что бы это изменило?       – Все!       – Разумеется! – скоя'таэль встречным движением отбил подушку в стену, а через мгновенье потерявшая равновесие девушка оказалась прижатой к кровати. – Ревела бы целыми днями, а то и ночами, да скулила бы, чтобы я остался.       – Неправда! Я бы обнимала тебя чаще, целовала чаще, я бы… – продолжить не позволило стеснение.       – Это ты сейчас так говоришь. И, чтобы ты знала, уходить тоже далеко не просто. Вы, женщины, вечно считаете, что кроме вас никто не мучается. Успокоилась?       – Успокоилась, – перестала горячиться Гвенит. Тратить оставшиеся время на ссоры ей казалось огромной глупостью.       – Отлично, – неожиданно во взгляде Йорвета заиграли огоньки. – А теперь скажи мне, что это за «mo dair»? Признаться, меня пока никто не называл деревом.       – Я не в том смысле, – несказанно смущенная девушка искала, куда спрятать глаза, а лучше все лицо.       – В каком же? – ехидничал эльф.       – У тебя на плече… яблоня… растет.       – Хм. Специально узнавала. Похвально. У кого спрашивала? – В ответе Йорвет был уверен – кроме Эмера не у кого, но больно уж ему нравилось наблюдать за растерянной Гвенит, которая раньше никогда и ни перед кем не смущалась.       – У Витора.       – У кого? – полученный ответ весьма удивил.       – У Витора, нашего охотника. Я тебе про него рассказывала, помнишь?       – Помню.       – Ну вот, я у него… Эй! Ты что делаешь? – Гвенит внезапно ощутила, что рука Йорвета медленно скользит по ее бедру, собирая подол ночной рубашки.       – Ты же сама говорила, что хотела меня чаще обнимать, целовать и все остальное. Так ведь?       – Да, но…       Продолжить речь ей не позволили теплые губы эльфа. Йорвет, как всегда, не терпел возражений, и фраза, начинающаяся с «но», не имела права быть законченной. Однако Гвенит не могла не признать, что эта черта скоя'таэля ее дико возбуждала, вынуждая беззастенчиво отвечать на все его поцелуи, какими бы наглыми и своевольными они ни были, и послушно сгибать ногу в колене, позволяя его руке проникнуть под ткань. Неторопливо ласкающие бедро пальцы заставляли терять самообладание, нещадно впиваться в крепкое плечо, бесстыже тревожить ветви яблони. Но смущаться было некогда – сегодня девушка хотела получить все и сполна, она то покорялась, то требовала и тут же, твердым движением поставленная на место, переходила на просьбы. Под складками одежды жгли кожу пылкие прикосновения, с каждым мгновением становящиеся все требовательнее, прижимающее все неистовее, своим огнем выжигающее клеймо на ягодице. А сверху впивались в ее шею губы, оставляя за собой влажный след, но эта влага лишь больше распаляла выходящее из-под контроля пламя.       Наконец рука эльфа двинулась дальше, освобождая от оков ткани разгоряченную кожу возлюбленной. Скользнув вниз по ее телу, Йорвет прильнул губами к оголенному животу, поддерживая изогнувшуюся спину. Сквозь череду ласк он наблюдал, как несдержанно Гвенит избавляется от рубашки, и постепенно перемещал поцелуи все выше. Когда же губы достигли ее груди, воздух сотрясло громкое прерывистое дыхание, призывающее задержаться здесь. В этот момент желания девушки полностью совпадали с желаниями Йорвета, и их удовлетворение было лишь вопросом времени. Гвенит не до конца различала, где пальцы, где губы, где зубы – что именно сейчас прикасается к ее коже, обжигая уколом раскаленной иголки, – она просто отдавалась во власть своего мужчины, словно заранее знающего, что от него ждут.       В какой момент эльф лишился одежды, девушке понять не удалось, да и момент, когда его губы, скользнув по шее, сомкнулись на ее, она тоже упустила, и лишь знакомое тепло вернуло в реальность, заставив сжать бедра. Йорвет покрывал любимую поцелуями, бродил руками по ее самым интимным местам, распаляя огонь страсти и вожделения, но, несмотря на все усилия, ее тело самовольно отстранялось, защищаясь от предстоящей боли. Терпение скоя'таэля лопнуло. Под шокированный взгляд синих глаз эльф резко выпрямился, схватил лежащую у стены подушку и, ударив по центру предплечьем, согнул ее пополам, после чего незамедлительно рванул к себе ягодицы Гвенит, устраивая их сверху. Завороженная и даже взволнованная этим процессом девушка совершенно позабыла закрыть глаза и незамедлительно встретилась взглядом со смотрящим на нее сверху Йорветом. Отвернуться было невозможно. Эльф подчинял, поглощал, пронизывал, заставлял дыхание учащаться. Сердце, и до этого бешено стучащее, сошло с ума, когда опустившиеся на талию ладони властно потянули бедра вперед. Больше ни один рефлекс не мог вырвать ее тело из подчинения.       Гвенит испуганно ахнула и прикрыла глаза, а мышцы предательски сжались. Йорвет терпеливо переждал. Затем еще раз. А потом девушка вдруг осознала, что не больно. Совсем не больно. Но тогда как? На этот вопрос ответа не было – ни одно известное слово сейчас не подходило. Приятно? Да, ей приятно, но совсем не из-за этих ощущений внутри. Ее будоражило возбуждение эльфа, его стремление к наслаждению, своевольность; у нее по коже бегали мурашки из-за его сбившегося дыхания, неконтролируемых звуков, пожирающего ее взгляда. Все вместе ей нравилось, даже очень, настолько, что она ловила воздух ртом, расслабленно откинув голову, но, увы, не настолько, чтобы стонать в такт любимому.       Внезапно вставший перед Йорветом выбор мучил его совсем недолго, и уже через минуту наблюдений за одурманенной девушкой руки приступили к исполнению решения. Звук, который при этом издала Гвенит, выходил за все рамки пристойности и легко мог перебудить полдеревни, но сгорающее от возбуждения тело заставляло послать к черту любые намеки на приличие, любую попытку обдумать поведение. Стонать, извиваться, цепляться руками за простынь – все, что ей дозволялось делать в ожидании экстаза. И вот долгожданная волна вместе с кровью донеслась до каждой клеточки ее тела и застыла в лед, полностью лишив любой возможности двигаться. Потерявшись в сладостных ощущениях, девушка всецело отдалась воле Йорвета, который уже безудержно рвался к ее исполнению. И вид потерянной, обессиленной эльфки, жадно хватающей ртом воздух, неудержимо приближал желанное. Наконец, под громкий, исступленный вдох Гвенит скоя'таэль с хриплым стоном завершил свой прорыв к пику эмоций.       С вершины скатывались в обнимку. Каждый крепко прижимал к себе другого, не желая отпускать. Безумно хотелось провалиться прочь из этого мира, подальше ото всех его войн и зверств. Или хотя бы чтобы ночь сделалась немного длиннее, чтобы солнце подарило им толику лишнего времени, задержав рассветные лучи. Увы, все это было невозможно, и плачущая горячими слезами свеча скорбно уступала место естественному свету.

***

      Проснулся Йорвет в разгар дня, но он и не планировал вставать раньше, твердо решив как следует выспаться перед предстоящей дорогой. Взглянув через окно на солнце, эльф заключил, что, пожалуй, даже рановато поднялся, и мысленно выругал организм за невыполнение предписаний. Однако в защиту последнего был приведен весомый довод – с кухни доносились звуки самой настоящей баталии. Так что пришлось натягивать штаны и идти выяснять, кто посмел атаковать замок дамы его сердца.       Входя в кухню, Йорвет не сдержал зевок, но, как выяснилось, оно оказалось к лучшему, поскольку в противном случае у грозного скоя'таэля были все шансы замереть с открытым ртом. Стараясь ничем не выдать охватившего его удивления, эльф обстоятельно осматривал помещение, настолько заполненное всевозможными горшками и плошками, будто хозяйка планировала открыть харчевню. Среди всей этой красоты он с трудом обнаружил свою женщину, которая оказалась с головы до ног вымазана в муке, крови и, кажется, варенье.       – Elaine ma`idin, Йорвет, – заулыбалась Гвенит. – Как спалось?       – Отлично. До тех пор, пока ты не додумалась устроить погром, – эльф оценивающе взглянул на девушку. Сейчас, обвешанная полотенцами, в косынке, фартуке, ложкой в одной руке и ухватом в другой она напоминала ему бойца в полной амуниции, ведущего неравный бой с полчищем чудовищ. – Что происходит?       – Как что? Ты ведь сказал, что сегодня уходишь. Я же должна собрать тебе поесть в дорогу.       – Ты решила навьючить мне осла? – Йорвет еще раз обвел взглядом кухню. – Или лошадь?       – Прекрати! Тут совсем немного.       – То есть осла не будет?       – Йорвет! – возмутилась девушка. – Да что тут нести-то? Ты половину съешь на первом же привале.       – И, чувствую, его придется делать очень рано.       Гвенит обиженно поджала губы. Признаться, такой реакции она не ждала и, главное, совершенно не могла понять – шутит он или серьезен, потому что была слишком обеспокоена из-за предстоящего расставания. К счастью, Йорвет сохранил хладнокровие.       – Ладно, что ты тут наготовила? – двинулся он к Гвенит, стараясь не задеть расставленные повсеместно блюда.       – Пирожков, – обиженно буркнула девушка.       – С вареньем? – усмехнулся эльф, видя засохший след у нее на лбу.       – Не только, – Гвенит, словно маленький ребенок, дулась и смотрела исподлобья, все еще решая, прощать обидчика или нет. – Там с мясом, там с картошкой, там с яйцами и зеленью.       – А на том столе что?       – Жареная курица.       – Beanna, ты вообще спала?       – Немного.       – Так, – не смог сдержать вздоха эльф. Поесть он, конечно, любил, но сейчас объем предполагаемого обеда обескураживал. Облизнув палец, Йорвет принялся оттирать варенье со лба накуксившейся девушки. – Вот что мы сделаем, beanna: я возьму всего понемногу, а остальное съедим сейчас и на ужин. Хотя, думаю, тебе и впрок останется. Устроит?       – Устроит.       Не желая перепачкать эльфа, Гвенит подалась вперед одним только отчищенным лбом и замерла, упершись в широкую грудь. Удивительно, но всегда казавшийся таким далеким от семейных отношений Йорвет оказался полностью прав – не прошло и полдня с тех пор, как стало известно о его уходе, а она уже готова была умолять его остаться. Да и все свое кулинарное безумие девушка затеяла лишь потому, что до жути хотелось плакать и требовалось незамедлительно занять себя чем-нибудь. Не трудно догадаться, сколько бы слез пролилось, а просьб высказалось за более долгий срок. Действительно – замучила бы и себя, и Йорвета.       К счастью, благодаря бурному утру, вторая половина дня для Гвенит прошла незаметно – за уборкой. Эльф помогать не стал и лишь молчаливо наблюдал за процессом со стороны, вплоть до самого вечера, когда, потребовав ужин, начал собираться в путь. Одеваясь, он постоянно косился на бегающую с тарелками девушку и едва ли не физически чувствовал, как больно врезались в тело вылеченные раны, которые, казалось, снова открывались и кровоточили.       После ужина пришло время покинуть дом. Гвенит напросилась проводить немного, и Йорвет, опасаясь, что их заметят вместе, решил сделать крюк через лес. Шли в тишине, но тело девушки, нервно прижимающееся к руке эльфа, кричало так громко, что сводило с ума. Этот новый, доселе неизвестный вид пыток истязал всю дорогу до места расставания. И вот – привычная поляна, озеро, водопад. Здесь началась их история. Отличное место, чтобы ее оборвать.       – Знаешь, – нарушил бесконечную тишину Йорвет, – в этом лесу водятся волки. Ты бы поаккуратней.       – Знаю. Я никогда не подхожу к их тропам.       – Гвенит, я должен…       – Дай мне флейту! – девушка громко вскрикнула первое, что пришло в голову, лишь бы не позволить возлюбленному закончить свою фразу.       – Вечер… Поздно… Ни одной живой души вокруг… – осматриваясь по сторонам начал рассуждать эльф. – Да, пожалуй, ты можешь попугать птиц своей игрой.       – Нахал! – Гвенит выхватила протянутый инструмент. – Слушай и наслаждайся.       – Из твоих уст это звучит как угроза.       Йорвет внимательно слушал. Но еще внимательнее смотрел. Он безумно хотел запомнить этот взгляд, окутывающий теплом и любовью, движения тоненьких, нежных пальцев, мягких, бархатных губ, каждую мелочь, каждое пятнышко, каждый выбившийся волосок. И снова мечтал, чтобы мелодия не заканчивалась.       – Какие успехи! – Йорвет наигранно зааплодировал. – Всего за пару месяцев ты разучила детскую песенку.       – Признайся, ты ведь будешь вспоминать мою игру, – кокетливо улыбнулась Гвенит.       – Несомненно. Она будет мне в кошмарах сниться, – приладил флейту на место Йорвет.       – Ну… так тоже неплохо.       – Послушай, beanna, я все хотел тебя спросить, – эльф уверенным шагом подошел к кромке воды. – Как можно было не заметить такой камень?       – Бывает, – пожала плечами девушка и вскинула голову, услышав в небе крик любимой птицы.       – И часто тебя посещают подобные приступы слепоты? – скоя’таэль пнул торчащий из песка камень, похожий на тот, который ему запомнился. – Он же размером с твоего сокола!       – Я не понимаю, mo dair, – Гвенит ласково гладила перышки усевшейся на камень Магды, – зачем так бурно реагировать на случайность?       Оставалось лишь усмехнуться. Нет, конечно, Йорвет подозревал, но уверенности не было. И вот ему сообщили прямым текстом, что он идиот, не заметивший очевидного обмана. Эльф продолжал пинать камень, целенаправленно выколупывая его из песка.       – D'yeabl! – Йорвет, согнувшись над водой, увидел свое отражение. Он давно не скрывал увечье от Гвенит, но становиться посмешищем в глазах каждого встречного человека совершенно не хотел.       – Да нет, – хмыкнула эльфка, – это всего лишь ты.       – Сейчас лопну от смеха, – не оценил шутку скоя'таэль. Он методично осматривал окружение в поисках решения своей проблемы, пока не нашел подходящее.       – То слово, которое ты пытаешься вспомнить – «пожалуйста», – игриво улыбающаяся Гвенит принялась развязывать пояс. – А все вместе будет звучать: «Mo elaine blath, пожалуйста, окажи мне благосклонность и поделись со мной своим поясом. Я обещаю обращаться с ним бережно, поскольку он всегда будет напоминать мне о тебе».       – Да. Конечно, – Йорвет смотрел на нее как на умалишенную, прилагая при этом неимоверные усилия, чтобы не расхохотаться на пол-леса. – Ты поняла меня с полуслова.       – Сядь на камень, я перевяжу.       – Я знаю, что надо делать.       – Конечно. Но мне будет приятно, если ты позволишь поучаствовать, – девушка все пыталась спрятать нервозность за глупыми шутками. – Я должна попрощаться с поясом. Я его так любила.       – Не отчаивайся, может, еще свидитесь, – эльф устроился на камне.       – Да куда уж там! – приступила к процедуре Гвенит. – Наверняка погибнет в первой же баталии, разрубленный на куски. Или сгорит в огне костра. Или даже будет случайно выброшен – ты же никогда не любил красный цвет.       – Мне одинаково безразличен любой цвет. Главное – чтобы вещь была практичной, – эльф подошел к воде, рассмотреть свое отражение. Определившись, чего не хватает его головному убору, Йорвет крайне недобро посмотрел на сокола. – Кажется, твой Магда собрался выклевать мне глаз. Успокой его, что ли. За мной и так охотятся все карательные отряды Темерии, не хватало еще отвлекаться на эту мелочь.       – Оставь Магду в покое! Чем она тебе не угодила? Не волнуйся, красавица, – эльфка, присев рядом с соколом, принялась успокаивающе гладить его по груди, – он ко всем так относится. Ничего он тебе не сделает.       Надо сказать, птица заподозрила неладное намного быстрее потерянной в своей грусти девушки, но вспорхнуть не успела. Под громкий ах схватившейся за щеки Гвенит и дикий крик возмущенной Магды скоя'таэль выдернул перо из крыла сокола. Грозная в воздухе птица при отрыве от земли оказалась куда менее опасной, и Йорвет, отразив все атаки ее крыльев и клюва, лишь посмеялся над гневными криками оскорбленного хищника, поверженно упорхнувшего ввысь.       – Ты с ума сошел? Ты что творишь? – вскочила на ноги девушка.       – Ничего особенного, – эльф степенно пристраивал перо к повязке. – Просто забрал свой трофей.       – Забрал трофей? С чего это ты решил, что имеешь право выдергивать перья у моей птицы?       – С того, что я победил, – невозмутимо закончил свое дело скоя'таэль.       – Что-то не помню, чтобы вы воевали.       – Все правильно. Ты и не должна.       Йорвет подошел вплотную к девушке. Он так старательно пытался удержать этот образ, забрать его с собой, спрятать в глубины разума, подальше от мыслей о войне и резне. Его прекрасный цветок, сияющий в лучах заходящего солнца. Прижимая Гвенит к себе, эльф зарывался носом в ее волосы, вбирая терпкий лесной аромат. Как же хотелось защищать любимую самому, но для нее сейчас находиться рядом с главной целью всех карателей намного опаснее, чем ждать свою судьбу в людской деревне.       – Я отвоюю нам жизнь, обещаю. Никуда не уходи из деревни – я буду искать тебя здесь.       Ответить что-то у Гвенит не хватило сил. Она еле слышным, хрипящим голосом прошептала «Я люблю тебя» и, получив прощальный поцелуй, осталась одна. Йорвет скрылся в лесу так быстро, словно сбегал от стаи волков, и через минуту девушка уже не различала движения. Брызнувшие из глаз слезы, не переставая, катились по щекам, сопровождая ее всю дорогу из леса. Больше всего хотелось свернуться клубочком и дико, по-животному выть. Однако подкашивающиеся ноги преданно вели эльфку домой до тех пор, пока она не ввалилась в дверь и не зарыдала в голос, наконец выпуская на волю всю свою боль.       – Гвенит! – раздался крик из темноты, и девушка незамедлительно оказалась в крепких мужских объятиях. – Что случилось, сестренка?       – Эмер…       Не менее заботливые и не менее властные руки осторожно усадили девушку на пол. Этот эльф не собирался никуда уходить и ни за что воевать. Приспособленец, живущий в вечном компромиссе со своей гордостью – да. Но он всегда будет рядом. Вот так гладить по волосам и целовать в темечко, как маленького ребенка. Ради этого он и приспосабливается – чтобы оберегать своих любимых.       – Эмер, а ты что тут? – вдруг встрепенулась Гвенит, осознав, что должно было произойти нечто исключительное, раз брат оставил свою возлюбленную одну. – Все в порядке?       – Вообще-то не очень, – мрачно произнес эльф. – Я за тобой поэтому и пришел.       – Что-то с Лючией? – девушка вскочила, лихорадочно вытирая слезы и приводя себя в порядок.       – Да. Мне очень нужна твоя помощь. _______________________________ dh'oine – человек/люди Elaine ma`idin – доброе утро seidhe – эльф(ы) Folie amadan – безумный глупец beanna – женщина Que – что D'yeabl – дьявол Thaess aep – заткнись Cuach'te aep arse, bloede dh'oine – чтоб тебя в зад отымели, поганый человечишко Mo dair – моя яблонька Mo elaine blath – мой прекрасный цветок Перевод у стиха есть, но для того, чтобы лучше прочувствовать момент, рекомендую представить, что звучит «Чижик-пыжик, где ты был?» И все же перевод от сценаристов CDP: "О, морковка, вкусная морковка А сверху еще и жир, Тут даже курица с петрушкой..."