В ожидании жизни

             Тихо, плавно, бесконечной вереницей проходили месяцы, складывались в годы. Гвенит ждала. Вскоре после расставания с Йорветом пришлось переехать в дом к брату – выхаживать Лючию. Женщина, так легко перенесшая первые недели беременности, непонятным для лекаря образом превратилась в беспомощную умирающую, и единственным способом заставить Эмера отойти от нее хоть на шаг оказалось занять его место. Никаких видимых симптомов недомогания эльфка не наблюдала, поэтому списала все на волнение и страх, но готовить успокаивающие настои не спешила – ведь надо было думать и о ребенке, так что большую часть времени проводила в пустой болтовне с невесткой, стараясь отогнать от нее беспокойство и помочь расслабиться. Когда стало очевидно, что этот способ не действует, в ход пошел проверенный веками метод – рукоделие. Петелька за петелькой отходили тревоги не только от Лючии, но и от Гвенит. Эльфка потихонечку оправилась от расставания с любимым и посвятила всю себя заботе о будущей маме. Как Йорвет и рассчитывал.       В положенный срок Лючия разрешилась мальчиком. Имя выбрали одинаково привычное слуху обоих рас – Юрий, а вот отмечали рождение, конечно же, по людским традициям. Отгуляв положенное, счастливый до потери сознания папаша вернулся к привычным заботам, благородно забрав у девушек часть хлопот по дому. А дел, надо сказать, было невпроворот, и даже в четыре руки не получалось справляться с навалившейся работой, поэтому Эмер с Гвенит поочередно крутились волчком со стиркой, стряпней, уборкой и снова стиркой, пока Лючия безотрывно нянчилась с малышом. В этой бешеной круговерти времени лить слезы по возлюбленному совершенно не было, к тому же новости о скоя'таэлях поступали регулярно, так что эльфка со спокойной душой хлопотала вокруг драгоценного племянника. Как Йорвет и рассчитывал.       Однако со временем вести приходили все более и более страшные. Слушая рассказы проезжих, Гвенит холодела от ужаса и все отчетливее понимала, почему скоя'таэль не взял ее с собой. Набор зверств, вытворяемых борцами за свободу, заставлял подкашиваться ноги, и девушка боялась подумать, что бы с ней случилось, увидь она все это наяву. Однажды ей приснился Йорвет, стоящий посреди людских трупов, весь в крови, с обнаженным мечом в руках. Он попирал ногой тело еще живой девушки, которая, хрипя, из последних сил пыталась вырваться из-под сдавливающего ребра сапога. Там, во сне, Гвенит что-то кричала, умоляла скоя'таэля остановиться; она не понимала, в чем виновно это юное существо, едва начавшее жить. Но взгляд Йорвета был холоден и безжалостен, ровно как и его меч, который, не испытывая ни малейшего сострадания, вонзился в горло несчастной девочки. Она безусловно виновна. И не существовало ей оправдания за то, что являлась человеком. Своими криками Гвенит перебудила весь дом. Этой ночью эльфка поняла, что ни за что не уйдет в лес. На подобное Йорвет тоже рассчитывал.       Между тем малыш рос и креп, предоставляя родителям немного свободы, и Гвенит тратила свою на прогулки к тракту. Чтобы путники охотнее делились с ней новостями, девушка решила угощать их своей выпечкой и, надо сказать, не прогадала – задобренные вкусной едой проезжие не настораживались, даже когда в беседе всплывало ненавистное всем имя. Конечно, эльфке с трудом верилось, что возможно узнать судьбу конкретного скоя'таэля, да и страшно было спрашивать напрямую. В итоге пришлось нещадно коверкать имя любимого и ссылаться на рассказы купцов о доставляемых им неприятностях. Но тут девушку ожидал сюрприз – все путники мгновенно понимали о ком идет речь и с возмущением принимались рассказывать об ужасах, вытворяемых его белками. Так Гвенит выяснила, что Йорвет собрал новый отряд, в котором, судя по рассказам, нашлось место и старым бойцам, закаленным войной, и молодым эльфам, ищущим справедливости. Воевали безжалостно, оставляя за собой лишь трупы и пепелища, налетали неожиданно, исчезали мгновенно. Для проезжающих мимо людей этот отряд был проклятием, для нелюдей – легендой.       По прошествии времени новостей о погромах становилось все меньше, а путники уверенно заявляли, что Йорвет полностью обосновался в лесах Флотзама и они теперь туда ни ногой. Такие неожиданные изменения в поведении скоя'таэля могли означать только одно – грядет что-то серьезное. Предчувствие не обмануло. Почти год Гвенит прожила без единой весточки о любимом, а потом события закружились, как в калейдоскопе. Проезжие, кто-то с ненавистью, а кое-кто и с восхищением, рассказывали о флотзамском мятеже, о захвате барки, об отплытии в Аэдирн, о войне под знаменами Саскии. Эльфка слушала затаив дыхание. Ей казалось, что счастье вот-вот впорхнет в ее дом. В новый дом – там, в Вергене, завоеванный для нее любимым мужчиной. Но лето подходило к концу, уступая свое место осени, а Йорвет так и не появлялся.       Тем тревожнее звучали для Гвенит людские сплетни – в народе судачили, что эльф потерял голову от Аэдирнской Девы, что таскается за ней повсюду да смотрит щенком, разве что пылинки не сдувает. Говорили и о взаимной приязни со стороны новоиспеченной королевы, которая позволила ему остаться в Вергене подле себя и служить на благо Верхнего Аэдирна. Поначалу Гвенит только смеялась над подобными россказнями. Мудрой эльфке было очевидно, что Йорвет не таскается за женщиной, а бережет правителя, способного помочь ему обрести искомую жизнь, и пылинки сдувает по той же причине: не будет Саскии – не будет и столь желанного равноправия. Да и допустить, что этот человеконенавистник вдруг влюбится в людскую девушку, никак не получалось. «Наверняка все приукрашивают, – думала Гвенит. – Люди это умеют. Достаточно пару минут постоять рядом, а на утро окажется, что вы миловались всю ночь».       Однако реальность давила. Прошло уже три месяца с момента освобождения Аэдирна, а о скоя'таэле не было никаких новостей, кроме одной – он влюбился в Саскию и остался служить ей в Вергене. И вроде бы бред, но девушка не могла не признать, что по первости и она была для Йорвета не лучше деревенской скотины, и, в конец концов, эльф отозвался на ласку и заботу, а не на гордый взгляд и старшую речь. Возможно, та женщина покорила его своими идеалами, способностью за них бороться, бесстрашно бросать вызов хоть самому королю – настоящее пламя, которое всегда так восхищало скоя'таэля. В то время как Гвенит – словно вода – пыталась затушить его внутренний огонь, дать ему спокойствие и умиротворенность. Быть может, он этого на самом деле и не хотел, просто не сразу понял. И не нужны ему ни тихая деревенька, ни мирная жизнь, ни теплый дом. Эльфка все чаще вспоминала, как иногда Йорвет говорил во сне. Слова были незнакомые, но она могла бы поспорить, что ему снились битвы. Расслабленный разум скоя'таэля бесконтрольно тянулся к тому, чего ему так недоставало. Ну что ж, если так он будет счастлив…       И все же не верилось, что Йорвет смог бы так легко предать. Влюбиться – мог, но бросить прежнюю возлюбленную, не сказав ни слова – вряд ли. Поэтому Гвенит продолжала ждать. Она не сомневалась, что скоро эльф явится или с объяснениями, или с извинениями. Конечно, сердце надеялось на лучшее, но разум советовал готовиться к худшему.       С началом октября Гвенит вернулась в свой дом. Эмер пытался отговорить, но девушка не видела смысла оставаться у брата. Жилище встретило эльфку тишиной, холодом и болезненными воспоминаниями. Решив прогнать хоть что-то, она собралась растопить печь, но оказалось, что дров в доме нет. Все правильно – еще пару лет назад она отдала их Эмеру, чтобы не валялись впустую. Пришлось подобрать гордость и плестись назад к брату за вязанкой-другой. Плотника дома не оказалось, поэтому девушка, получив необходимое от Лючии, сама потащила нелегкую ношу через всю деревню. Желающих помочь, разумеется, не нашлось. Чертыхаясь и кляня горькую судьбу одинокой женщины, Гвенит зигзагами двигалась в сторону дома, когда услышала, что кто-то зовет ее по имени. Опустив вязанки на землю, девушка обернулась.       – Давай помогу. Брат что, занят?       Девушка не сразу нашлась, что ответить. Честно говоря, она и местного охотника-то не сразу признала из-за легкой пелены перед глазами. Удивительно, как ноша умеет тяжелеть! Выходя от невестки, Гвенит считала, что тут всего ничего, а сейчас руки слегка подрагивали и настойчиво требовали принять помощь. Отказываться было глупо. Витор донес вязанки до дома, помог разжечь огонь и растопить печь, а после еще и натаскал воды из колодца. Через пару недель пришел снова, предложил наколоть дров. Гвенит вновь не смогла отказаться – у Эмера все же другие заботы.       Наблюдая за работой эльфа, девушка размышляла о своем будущем. Заканчивался октябрь. От любимого не было ни весточки, а путники, как один, уверяли, что в Вергене все спокойно и причин переживать за живущего там родственника просто-напросто нет. Невольно посещала мысль: неужели она настолько ошиблась в Йорвете? Гвенит старалась верить, но с каждым новым днем, с каждой новой историей о преданной службе бывшего скоя'таэля это становилось делать все сложнее. А в это время прямо перед ней был эльф не менее сильный, не менее красивый и, скорее всего, даже более надежный. Отравляющий кровь яд девушка не могла опознать, и вылечить себя поэтому не получалось. Но даже в предсмертной агонии она продолжала сопротивляться желанию послать все к дьяволу и начать новую жизнь с новым мужчиной. Из последних сил Гвенит находила для себя объяснения отсутствию возлюбленного: может, не все так гладко, как болтают, ведь Йорвет – бандит, перебивший сотни, а то и тысячи людей, далеко не все будут рады такому соседству. Да, раз не забирает – значит, рядом с ним до сих пор опасно. Рано сдаваться. Надо ждать и верить. Но четыре месяца…       К концу ноября силы были на исходе. К Гвенит все яснее приходило осознание того, что ее бросили. И сегодня вместе с осенью эльфка провожала свою веру. Вот так закончилась история ее первой любви. Глупо и банально. Все ушло к другой, оставив девушке только воспоминания. Но и их она не желала. Глядя вокруг себя, Гвенит везде находила Йорвета – за столом, у печи, на кровати. Весь дом дышал им. И как раньше она не могла прогнать прочь раненного скоя'таэля, так же сейчас не в состоянии была выбросить память о нем. Выскочив на улицу, девушка зашагала куда глаза глядят, кутаясь в теплый жакет. Такой же, как тот, которым она когда-то перевязывала кровоточащие раны.       Шаг за шагом ноги предательски вывели к лесному водопаду. Воспоминания вновь оживали. Из небытия перед глазами возникали образы прошлого, воплощались в знакомые фигуры, приходили в движение: вот Йорвет целует на прощание, вот объясняется в любви, вот дает волю рукам, вот вываливается на нее из леса. Бесконечной вереницей проходили скорбные призраки потерянного счастья, оставляя за собой холод и пустоту. Пробиваясь сквозь их строй, Гвенит подошла к озеру. Здесь самым недостойным образом она проверяла чувства скоя'таэля. Еще одна фигура выплыла из небытия – напряженное лицо, встревоженный взгляд, сжатые губы. Невозможно. Все происходящее с ними сейчас – невозможно. Йорвет любил ее, и в этом нет сомнений. Он обещал вернуться, и он сдержит слово. Надо продолжать ждать. Вот только где взять силы?       Смахивая одинокую слезу, Гвенит понимала, что больше так не выдержит. Людским сплетням нельзя верить, но и отгородиться от них нельзя – их яд уже давно растекся по ее жилам. Есть лишь один способ остановить это мучение – самой отправиться в Верген. И пусть ругается, пусть кричит о ее глупости, пусть отправит назад, но она должна его увидеть, пока окончательно не сошла с ума от ревности. Решение почти укрепилось, когда волной накрыл страх перед неизвестностью. Гвенит ожидала пара недель пути по дорогам неспокойного Севера. Добираться предстояло на перекладных, с неизвестными попутчиками. А это совсем не то же самое, что путешествовать в надежной компании бравого скоя'таэля. Что она будет делать, если из кустов на дорогу выскочат разбойники? Взять с собой Эмера не позволит совесть, а Магду… о Магде она уже пару лет не слышала. Сокол исчез так же мистически, как и появился. И сколько ни ищи, ни зови, ни подманивай, не отзывался даже криком. Вот и выходило, что в пути предстояло полагаться только на свои силы, которых всего ничего. Стало страшно.       Словно подкармливая все ее страхи, затрещали кусты. Первый экзамен на храбрость предстояло держать прямо сейчас, перед сбившимся со своей тропы волком. Из оружия у девушки был только небольшой кинжал, обращаться с которым она совершенно не умела, поэтому оставалось лишь, вцепившись в рукоять, медленно отступать к противоположному краю поляны, надеясь спастись бегством. В пестрой палитре осенней листвы зверя Гвенит не видела, но ни секунды не сомневалась, что такие резкие, напористые звуки может издавать только лесной хищник. Предположения оказались верны целиком и полностью – из кустов на нее вывалился самый свирепый обитатель леса. Он был весь в пыли и грязи, тяжело дышал и довольно смотрел на свою добычу. У Гвенит перехватило дыхание, а руки предательски затряслись. Две фигуры застыли неподвижно, словно срастаясь с призраками прошлого, создавая последнее воспоминание в этой жизни. Попавшей в водоворот эмоций девушке больше всего хотелось кричать, потому что только неудержимый, животный крик мог передать все те чувства, которые в ней сейчас вызывал вид этого зверя. Хищника, так долго наводившего ужас на все флотзамские окрестности.       – Собирайся, beanna, – скоя'таэль гордо сложил на груди руки. – Лошади ждут у дома. Я отвоевал для нас место, где можно жить. ___________________ beanna – женщина