Раскаленный асфальт Нью-Йорка

Парень одет в темно-синий костюм с безупречной посадкой, галстук. Нарядная рубашка. Слегка зауженные брюки. Лицо Стефана невозмутимое, в глазах глубокого зеленого цвета таилось спокойствие. Он дышал ровно, грудная клетка поднималась и опускалась без перебоев в сердце. Опущенные руки, правая держит левое запястье. Каждый взмах ресниц чередовался с битом сердца. Аккуратно уложенные волосы. Минус. Изо рта струился легкий пар. Зеленая лужайка, цветы, букеты из лилий, связаные атласными лентами. Утреннее солнце скользило по мокрым асфальтовым дорожкам вдоль цветочных клумб. Он стоял посреди оживленного луга, на котором толпились люди. Дети катались на деревянных качелях, источающих цветочный запах. Он ждал. Пепельно-белый, воздушный наряд Елены создавал состояние невесомости. Тонкая вуаль прикрывала ее волосы, украшенные розовыми фрезиями. Аккуратные туфельки-лодочки выглядывали из под подола фатиновых облаков. Шелковые перчаточки, украшенные бусинами и изысканной вышивкой. Ее открытые плечи, плавная линия шеи, на груди кулон со словами, сблизившими их в первую встречу. Корсет расшит переливающимися камнями и золотыми нитями, со шнуровкой. Бледная кожа лица и предплечий. Переливающиеся капельки - серьги в ушах. В руках маленький букет из кроваво алых и розовых орхидей, с каплями утренней росы. Розовые губки с четким контуром. Смоляные густые ресницы, верхнее веко подкрашено темными тенями, гибкая линия брови, налет румянца. - Она такая красивая, самая желанная, самая добрая в мире девушка, похитившая мое сердце, забравшая мою душу. Изменившая мой мир, мои мысли. Подарившая мне столько нежности, столько любви, бескорыстной и такой прекрасной. Стефан парил, вновь парил, как тогда, под звуки музыки в доме Сальваторе на благотворительном балу. Парил в забвении, только теперь один, возвышаясь все выше и выше. Он как будто не здесь. И причиной всему эта юная особа в свадебном одеянии невесты, в первый и в последний раз. Прекрасная Елена лежала мертвая в гробу. И это была не свадебная, а похоронная церемония. Почему люди одевают черные одеяния на траур? Неужели только этот цвет олицетворяет боль, и горечь утраты? Ведь нельзя выразить одним словом «Чернота» все то, что чувствует в этот момент человек, чье сердце бьется, чье сердце живое, чье сердце потеряло любовь и смысл всей своей жизни.. Он не верил в то, что происходило, он не хотел в это верить. До последнего он сохранял спокойствие, но как только неизвестные мужчины подошли закрыть гроб, Стефан бросился к нему. Деймон кинулся за ним, но сдержать его было не возможно. Обезумевший от боли и горя, он как дикий зверь вцепился в ручку гроба и не давал закрыть его. - Нет, уйдите, она моя, я не отдам ее вам. Елена, проснись, открой глаза, -он кричал, кричал так, что птицы стаями взлетали в высь с деревьев с испуганными криками. Целого мира мало, что бы измерить его беду. Как будто планета Земля упала на него. Сумасшедшие глаза, закостенелые пальцы руки расставлены как когти. Он защищал ее, как орел защищал своего птенца от хищников, как мать ценой своей жизни защищала ребенка. Растрёпанные волосы, оторванные пуговицы пиджака. Он отталкивал любого, кто подходил к нему и к вечной постели его Елены. -Стефан, пожалуйста, Стефан, она мертва, - Деймон выставил вперед руки, и медленно, вкрадчиво пытался подойти к брату. Стефан метался из стороны в сторону, не отходя от гроба. Сдвинув крышку, он схватил окоченевшую руку возлюбленной, сдернул перчатку и прислонил к своей щеке. Но омертвевшая кожа не источала ни капли тепла. Он выбросил букет и пытался поднять ее на руки. Райн с охраной набросились на него и, скрутив руки, уводили. Крестная мать Елены заголосила. Женщина плакала навзрыд. Картина была столь ужасающей и нелицеприятной. Отчаявшийся влюбленный вел борьбу с невидимой силой, со смертью, сам с собой. Мира подошла к Елене и аккуратно поспешила вернуть ее в прежнее положение, прикрыв лицо вуалью. Бывшая подруга скомандовала забить гроб и поскорее опустить ее в холодную, сырую землю. Работники заколотили тело девушки в спешке, оставив волны вуали и платья торчать с краев, как напоминание: «Здесь спит самая невинная невеста на всем белом свете»… - Нет, Елена, нет, не оставляй меня, ты не можешь! - Они тащили Стефана все дальше от будущей могилы. Глинистая земля рухнула на крышку гроба, с каждым разом покрывая его все больше и больше. Дубовый, лакированный гроб быстро скрылся из вида. Оркестр заиграл похоронную мелодию, и скрипка, выводя тоскливые ноты разлуки, превратилась в писк оглушивший всех вокруг, струна зазвенела на реанимационном мониторе. - Стефан, Стефан, ты меня слышишь, брат? Пульса нет, реанимационный набор срочно, - Деймон нажал красную кнопку у изголовья младшего брата, вызвав медицинский персонал своей клиники в палату Стефана. То ли сон, то ли галлюцинации спровоцировали вновь остановку сердца младшего Сальваторе. - Деймон, его сердце, оно убито. - Мы должны сделать все возможное, а потом невозможное. - Есть пульс, давление стабилизируется, но нам не удастся долго удерживать его, на ультразвуке тромб, - мужчина снял повязку с лица. - В операционную, я буду оперировать сам, - почти безжизненное тело Стефана быстро вывозили из палаты в хирургию. - Готовьте его, - отрезал Деймон и направился в помещение перед операционной, где его уже ждали две девушки. Они помогли ему переодеться. - Оставьте меня на минутку. Все вышли из комнаты. Деймон присел на кушетку, его руки слегка подрагивали, он закрыл глаза, и память отправила его в детство. «- Стефан, не плачь, эта ранка не глубокая, мы промыли ее, теперь она покроется коркой, заживет и отвалится, - двое мальчишек сидели на диване. Старший парнишка с курчавыми волосами прикладывал листочек подорожника к коленке плаксивого малыша. - Это я тебе говорю, как будущий доктор, - говорил Деймон. - Нет, не надо, я боюсь докторов, у них острые иголки и железные змеи на шее, которые холодной головой слушают мое сердечко.» - Доктор Сальваторе, доктор, - повторила медсестра, стуча в стекло между операционной и предбанником, вырвав его из воспоминаний. - Пора, у него каждая минута на счету. Деймон вошел в операционную. Обнаженное тело брата было накрыто белой тканью, и только в области сердца аккуратно вырезанно отверстие для проведения вмешательства. Сальваторе взял в руки стальной и холодный как лед скальпель и на секунду замер в миллиметре от груди брата. Сглотнул подпирающий к горлу ком, моргнул и сделал разрез. Кровь тонкой струйкой побежала по коже.