Пока не прострелили колено

      Откуда у самого обыкновенного торговца оказался золотой коготь размером с ладонь, никто не знал. Ход, знавший практически все произошедшее в Ривервуде еще со времен Чемпиона Сиродила лишь пожимал плечами, следовали его примеру и Оргнар и Камилла Валерия. Лукан лишь сказал, что нашел единственную местную достопримечательность еще до открытия лавки, однако не упомянул ни место, где нашел, ни обстоятельства.       - Здесь дело нечисто, - пробормотал Бьорн едва поспевающей за ним спутнице. - Огромного размера кусок золота вряд ли будет валяться где-нибудь на огороде.       И Равенна должна была признать правоту товарища. Коготь, по словам Оргнара, совершенно внезапно для всех жителей деревни стал украшать прилавок единственной в округе лавки. Сплетни ходили разные, и абсолютно все казались правдоподобными. Трактирщик предполагал, что Лукан вел дела с расхитителями курганов, или кем-то наподобие. Дельфина утверждала, что украл у кого-нибудь. Но имперец является респектабельным членом местной общины и образцом для подражания подрастающему поколению, так что к его поведению и поступкам было невозможно придраться.       За неделю до случившегося, практически перед закрытием магазина прибыли неизвестные личности, назвавшиеся охотниками, и зашли к Лукану чтобы купить тонкой сыромятной кожи, из которых обычно делают тетиву для луков, а во время сделки часто поглядывали на коготь. Затем заявились буквально два дня назад и требовали, чтобы им продали золотую побрякушку. Конечно же, Лукан им отказал, думая прибавить к приданому сестры, когда той придет время выходить замуж.       - Нет, дело не чисто, - повторил Бьорн.       Они остановились у каменного плато, нависшем на несколько метров над рекой. На плоской поверхности, сплошь увитой корнями деревьев, возвышались три камня высотой с человеческий рост, на каждой из которых были вытесаны знаки созвездий и нордские руны. В деревне их называли камнями-хранителями, хотя правильным вариантом будет Камни Судьбы. Именно с этого места открывался наилучший вид на Ветреный Пик. Даже находясь на расстоянии в несколько верст от погребального кургана, Равенна отчетливо могла видеть тянущиеся к небу облака дыма.       - Почему ты так думаешь? - немного подумав, спросила Равенна.       - Вот скажи, зачем охотникам ходить к лавочнику за тетивой, если в деревне есть кузнец? И, тем более, босмер, который занимается изготовлением луков?       - У Алвора могло и не быть, а Фендал бы и подавно их прогнал. Ну хорошо, допустим, ты прав. Но какое это имеет значение?       - А такое, что к Лукану наведались не просто так.       - Ну и что? Тебя ведь просили вернуть золотой коготь, а не узнавать причину похищения, так что не стоит усложнять себе жизнь.       Но она заметила, что товарищ ее больше не слушает: выбрав наиболее удобное для себя положение, он расслабленно сидел, только пальцы рук барабанили по каменной поверхности никем не слышимую мелодию.       - Я попрошу Ралофа, чтобы он принес тебе все нужное.       - Меду бы сейчас... - протянул норд.       - Нашел когда напиваться, - укоризненно произнесла чародейка. Но от дальнейших комментариев решила воздержаться, дабы еще больше не испортить ему настроение после небольшой ссоры с жителями деревни. Хотя Бьорн казался совершенно спокойным, будто совершенно ничего не случилось.       Пока они находились в лавке, Свен бродил вокруг да около без дела, поджидая Равенну с полным докладом о том что произошло, даже не подозревая, что все могло пойти не так. Но он не собирался принимать удар судьбы с гордо поднятой головой, не стал задумываться о том, что все-таки так поступать не красиво и не этично, и тем более не стал выносить из этого урока. Вместо этого он устроил ужаснейший спектакль прямо перед окнами своей возлюбленной, в котором проявил не самые лучшие черты своего характера. Равенна точно не поняла, что он этим хотел доказать, и выглянувшая из окна Камилла Валерия, скорее всего, тоже не догадалась. Норд разозлился, стал обвинять посланницу во всех его несчастиях, и дело окончилось не только посыпавшимися на ее голову самых отборных и грязных оскорблений. Этот дурак напал на нее с оружием в руке, наверное, думая, что ее спутник будет сидеть рядом и смотреть на это с безразличием. Но Бьорн, как и было обещано ранее, встал на защиту работодательницы, и без труда обезвредил слабенького норда. Конечно, увечья были не такими серьезными, а кричал Свен громче чем болели его ссадины. На шум сбежался весь Ривервуд, в том числе его старая мать, убежденная, что ее сын самый хороший и послушный мальчик в мире, а после долгих споров решили, что Бьорн должен немедленно покинуть деревню.       Удивительно было то, что мужчина наблюдал за всем этим совершенно невозмутимо, даже шутил, и против выдвинутого решения спорить не стал. Он всего лишь поклонился Гердур, пожал руку Ходу и Ралофу, попрощался с Фроднаром, с которым уже успел подружиться, помахал рукой Лукану и ушел. Равенна сама не знала, почему пошла за ним - как и в тот раз, когда побежала стаскивать его с плахи, рискнув попасть под раздачу, ноги сами ее повели. Она шла хвостиком и молчала.       - Дождь собирается. К вечеру, наверное, польет, - протянул норд. Проследив за его взглядом, она заметила вдали надвигающиеся грозовые тучи.       Возвращаться назад пришлось в одиночестве. Бьорн говорил, что отправится на рассвете, когда деревня все ещё будет погружена в утреннюю полудрему. Ветреный Пик находится на другом берегу, а мост расположен на другом краю Ривервуда. Переплывать реку было бы опасно, так как быстрое течение унесет в противоположную сторону, да и одежда намокнет. Остаток дня чародейка провела в таверне, томясь от безделья и скуки. А из-за произошедшей неприятности со Свеном, на неё стал враждебно поглядывать каждый прохожий. Все давно узнали что в Ривервуде ведьма остановилась, а после случившегося и слухи стали распространяться. Оказывается, Равенна в полночь на реке отплясывала голышом кадриль с даэдра. А ещё проклятие наслала на корову Гердур, и теперь та молоко не даёт уже несколько дней. Затем длинный список её преступлений пополнился приворожением Хода и Ралофа, и внезапной пропажей Пенька, которого она никак на ужин съела.       - Не слушай этих дураков, им лишь бы языком почесать, - сочувствующим тоном говорила Дельфина, наливая девушке сиродильский бренди за счет заведения.       Здание таверны пустовало, и было так тихо, что слышались всплески воды и тихое кваканье лягушек на реке. Бард переживал потрясение дома, находясь под заботливым крылом старой матери, и точно нескоро выйдет на работу. А посетителей обещало не быть некоторое время, пока ведьма остановилась в таверне.       - Чего только не придумают, - добавила Камилла Валерия, устроившаяся возле девушки. Равенна до сих пор смутно понимала, зачем она здесь, когда у неё своих проблем полно. Тем более, пришла одна, без компаньонки, которая побоялась последовать за подругой, поверив слухам. - Я вот слышала как старая Хильде говорила Сигрид, что ведьму можно распознать, если взглянуть на неё через решето.       - На себя бы посмотрела, карга старая, сквозь решето. И так бред несет несусветный целыми днями про драконов и конец света.       - Глупости все это, - раздосадованно пробормотала зачинщица всего этого переполоха, вспоминая, с каким почетом уступали ей в пограничных гостиницах лучшие апартаменты, и предлагали её лошади лучшее зерно. Но другого выхода нет, придётся привыкать к безграмотным суеверным нордам и к негостеприимной родине.       - Расскажите мне вот что, - перевела она тему. Собеседницы к ней придвинулись ближе. - Говорили, что неделю назад здесь проходили охотники.       - Было дело, - выдохнула бретонка. - Как вчера помню: пришли сюда всей своей даэдровой сворой, и давай погреб мой опустошать. А когда денег потребовала, так и сказали - нету. Обещали, что расплатятся позже, когда сокровища найдут. А я их метлой всех повыгоняла.       - Сокровища? Какие сокровища? - спросила имперка, не отводя взгляда от трактирщицы.       - Откуда мне знать, какие сокровища? Я что, глаз-алмаз?       - Они приходили раньше, - продолжила Камилла. - С тех пор как я здесь живу, помню, ещё два раза. Только Лукан странно при них себя вел. Каждый раз меня из дому гонял, затем лавку закрывал на весь день. А после их ухода ходит весь хмурый, дерганный.       - А главный у них эльф серокожий. Глазища красные на пол-лица, а страшный такой, что только с казаном на голове ходить. И зовут его как-то там... Шустрый, или Резвый... Не помню.       - И что им нужно было?       - Не знаю, он никогда не говорил мне. - грустно вздохнула имперка.       Некоторое время в помещении воцарилась полная тишина. Равенна тоскливо посмотрела на плескавшуюся жидкость, затем оттолкнула деревянную кружку. И так слишком много выпила за один день.       К вечеру пошел дождь. Всю ночь она слышала, как дождевые капли ударяли по крыше, как дрожат закрытые ставни и воет за окном ветер, и думала о том, что ей повезло ночевать в месте, где есть крыша над головой, твердая, но теплая постель. В то время, как одному норду пришлось изрядно побороться за место для ночлега.       На следующее утро она ждала товарищей на мосту у окраины деревни. Успев вернуть одолженные у Гердур вещи и надев свое платье, собрав дорожную сумку, она надеялась покинуть Ривервуд раньше чем у таверны соберутся недовольные местные жители с факелами и вилами. В это утро Равенна не желала говорить ни с кем из знакомых. Тайком выскользнула из таверны, оставив на прилавке деньги, и только разбудила ночевавшего в курятнике Ралофа, и то чудо, что якобы пропавшая хозяйская собака не проснулась и не подняла шум.       Когда мужчины прибыли в условленное место, чародейка со скучающим видом наблюдала как плывет рыба в кристально чистой воде реки. Ее молчаливые товарищи не выспались, что ясно читалось по их выражению лица и по опухшим мешкам под глазами. Одежда пыльная, кое-где остыли пятна крови. Неужели, снова во что-то ввязались?       - Мы расчищали одну шахту неподалеку, - объяснил Ралоф, потирая кулаком глаза и зевая.       - Думал, там ночь можно провести. Заходим, а там бандиты, - дополнил Бьорн.       И ночь, скорее всего, не закончилась одними убитыми бандитами. От нордов исходил сильный запах алкоголя. И куда только, спрашивается, они в таком состоянии отправились? Но ничего не оставалось делать, как следовать установленному плану. В Ривервуд двоим из них дорога заказана, до ближайшего города почти пять часов пути пешком, а на грязной дороге валяться не хотелось.       - Дождь был совсем некстати, - заметил Ралоф, - все следы смыл.       И Равенна с ним мысленно согласилась. Поднимаясь в горы по бездорожью, она почти по щиколотки увязла в грязи. Купленные в Корроле сапоги из самой лучшей оленьей кожи явно переоценили, ибо после некоторого времени она стала чувствовать, что внутрь стала проникать влага, а совсем недавно высохшее платье снова нуждалось в чистке. Передвигаться стало особенно трудно, тем более оттого что дорога вела в горы. После первого же подъема на склон, мужчинам пришлось уговаривать попутчицу продолжать идти дальше, не останавливаясь для передышки, и всегда обещали, что еще немного и позволят ей отдышаться. Этот момент все не наступал и не наступал, а бедным нордам приходилось молча терпеть бесконечное нытье Равенны.       Поднимаясь все выше, погода стала портиться, и об этом ясно давала понять тяжелая пелена нависших туч. Подул пронизывающий до костей холодный ветер, который вскоре перерос в самую настоящую весеннюю метель. Нордам пришлось сделать недолгую остановку чтобы надеть теплые зимние плащи. Равенне вдруг стало неловко одевать свой дорогой меховой плащ из шкуры белого соболя с позолоченными пуговицами у ворота. Она ловила на себе взгляд Бьорна, который только посмеивался из-за неподобающего наряда для походов в крипты, и чувствовала себя не в своей тарелке. Ей тоже не хотелось пачкать дорогой плащ, но приходилось пользоваться чем есть.       Они продолжили путь, пытаясь разобрать дорогу к кургану сквозь слой снега, который вырос им до коленей. Впереди было невозможно что-либо разобрать сквозь снежную мглу. Равенна чувствовала, как коченеют ее пальцы в шерстяных варежках, как уши тысячами иглами пронзила боль, как залепило снегом ее щеки. Она не видела ничего: ни сосен, возвышающихся над дорогой, ни скал, только рюкзак Бьорна, в который она вцепилась, боясь потеряться, и Ралофа, который с помощью длинной толстой палки расчищал путь.       Неожиданно мимо просвистели стрелы. Мужчины, не долго думая, обнажили оружие и рванули в бой. Прищурившись от хлынувшего в лицо очередной снежной волной, она пыталась разглядеть хоть кого-то. До ее слуха доходили звуки битвы, но как будто откуда-то издали, вокруг же она не могла видеть ничего кроме протирающейся снежной мглы, и еле видневшихся очертаний высокого строения.       - Ралоф? Бьорн? Где вы? - закричала она, и вскоре об этом пожалела. Стоило ей подать голос, как в нее полетели стрелы, от которых Равенна еле увернулась. Отступая назад, она споткнулась об подол платья и с криком упала в сугроб. Лишь по этому счастливому случаю ее не настигла стрела, мелькнувшая над ее головой. Девушка не успела даже испугаться и запаниковать. Разум ей говорил оставаться на месте и не двигаться, так она и поступила, едва сдерживаясь от того чтобы не убежать восвояси. Скомкавшись и дрожа из-за навалившего за ворот снега, она не пошевелила ни пальцем, пока звуки борьбы не стихли.       - Вот она, живехонька, - услышала она веселый голос Ралофа.       Совершив попытку подняться на онемевшие от холода ноги, она упала лицом в снег и запуталась ногами в подоле платья. Мужчины ее подняли, подхватив ее по обе руки и потащили дрожащую от холода краснощекую чародейку в сторону здания, которое едва виднелось неподалеку. Не обращая внимания на трупы, лежащие в небольшой тесной комнатушке, они сразу же пристроились у почти гаснущего костра.       - Что ты там бормочешь? - прищурился Бьорн, вглядываясь в покрывшееся красными пятнами лицо спутницы.       - Ог-г-го-нь-нь н-н-на-на-надо р-р-р-раз-зе-ечь....ра-ра-разже-же-ж-же-ечь, - повторила она чуть погромче. Из-за замерзших потресканных от мороза губ, она могла лишь выдавить из себя нечленораздельные фразы, которые при большом старании товарищи не могли понять. Тогда она, закатив глаза, указала пальцем на сложенные позади нордов дрова. Вскоре огонь вспыхнул, а путники стали вытаскивать припасы, хотя они уже совершенно не годились в потребление. Хлеб замерз, стал твердым, как камень, и покрылся ледяной коркой, как и сыр и большой кусок мяса. Равенна потрясла разбухшую твердую флягу и поняла, что там нет ни капли воды, которая не успела бы замерзнуть. Ралоф отодвинул крышку висящего над костром котла и, улыбнувшись проговорил:       - Смотрите, здесь еда.       Бьорн и Равенна оба кинулись к котлу, однако внезапно поднявшееся настроение обоих упало, когда поняли, что столовой утвари у них нет, кроме одного-единственного ковша, которым мешали варившийся суп. Да и само варево выглядело не очень аппетитным. Густая масса более напоминала на вид неудавшееся зелье не только по цвету, но и немного на запах.       - Что это? Крысиный хвост? - вскрикнула нордка, прижав к носу ладонь и поморщившись. Бьорн, не долго думая, двумя пальцами вытащил неприятный спутнице ингредиент, обжигаясь горячим супом, и выкинул куда-то в угол.       - Черпаем по одному, - решил Ралоф. - Только постарайтесь не убить друг друга, еды хватит на всех.       - Я не голодна, - выпалила в ответ раздосадованная Равенна и уселась на холодном полу, сгребая под себя меховую накидку с одного из убитых тел чтобы не было холодно.       Мужчины отвернулись и принялись есть сомнительное варево, отшучиваясь и переговариваясь, чтобы не чувствовать противного вкуса. Хотя они давно привыкли к экстравагантным блюдам. Чародейка же старалась не смотреть в сторону товарищей, которые так неприятно чавкали и говорили с набитым ртом и думать о чем-нибудь более приятном. Запеченная в лимонном соке рыба, жаренный на вертеле ягненок, который источал приятный аромат, а если это запить вином Тамики столетней выдержки. Но самый лучший букет у 399-го года, очень редкий экземпляр. Она пробовала его однажды, как раз перед началом своего первого проекта. Ее наставник, Бенирус Терентиус, пророчил ей большой успех, и преподнес ученице одну бутылку. Когда впервые испробовала это вино, она лишь растерянно стала вертеть бокал в руке, слушая восторженный комментарий пожилого имперца о вкусе напитка, и неуверенно кивала, говоря тихое "да", или "вы совершенно правы". Но так и ничего не поняла ни после второго, ни после третьего раза. В этот же момент она бы отдала что угодно ради одного глотка горячего вина со специями, чтобы хотя бы немного промочить высохшие потресканные от холода губы.