Солнце для феи цветов

      В свою первую поездку Хелии не удалось увидеть ни легендарного Города Деревьев, ни гигантских жуков, на которых можно ездить верхом, потому что крон-принцесса Виола возжелала позировать для семейного портрета в северной резиденции на острове Фаволозо, но сказать, что мальчик был разочарован... нет. Как можно быть разочарованным Линфией?!       Весь остров — королевская резиденция, и не понять, где кончается парк и начинается лес, полный знакомых деревьев и чужих, причудливых, странных. Здесь вспыхивают радугами, искрятся, сияют водопады; прямо на руки садятся бабочки, совсем крохотные, как яркие бисеринки, и огромные, словно птицы, с узорчатыми крыльями дивной красоты. После грозы воздух лёгкий, дыши — не надышишься, предгрозовой: густой, томный, тяжелый от пёстрых ароматов цветов и зелени.       А ночью небо падает в лес. Звёзды мерцают и кружатся в танце среди зелёных теней, блуждают в сплетении чёрных росчерков веток, останавливаясь передохнуть в развилках деревьев. Можно наловить их полную банку, утащить в комнату и не включать свет до утра — линфийские светлячки самые яркие в магической вселенной. Нет, лучше оставить светляков в покое, напихать в стеклянную банку травы и посадить туда с две дюжины оливково-крапчатых кузнечиков, а потом рвануть с отцом сквозь молочно-туманное зябкое утро к говорливым речным перекатам. На таких кузнечиков хорошо идёт жадная пучеглазая рыба с горбатой спиной и чешуей медно-красной, как закат, или серебристой, подобно лунному свету, а бывает, и изумрудно-зелёной, с алыми высверками плавников.        — Не подглядывай!        — Я не подглядываю.        — Хелия!        — Прости, пап. Я просто хочу понять, как лучше.        — Лучше, — передразнил Мариус, не отрываясь от холста, — лучше писать как видишь сам, а не копировать тех, у кого лучше. Мастерство приходит с опытом и достигается трудом. Ищи себя, а копирует пусть копировальная машина.       Хелия хмурился. Ещё бы, кому приятно, когда тебя прилюдно отчитывают, да и подставился он, если честно, по-дурацки. Вот так вот, хочешь как лучше, а получается... Да ещё эта Кристалл несносная вертится, всё ей на месте не сидится, то одно, то другое... всего-то надо полчаса потерпеть, но ведь нет же! Посидит пять минут и бегает пятнадцать, потом ещё десять минут тратится на то, чтоб её усадить как следует и уговорить не скакать, как стрекоза.        — Мариус, может быть нам стоит уже отпустить Кристалл? Мне кажется, мы её немного утомили.        — Прошу прощения, Ваше Высочество, разумеется, — не стоит спорить с крон-принцессой Линфии, даже если твоя жена её лучшая подруга. — Если Вам будет угодно, мы можем завершить работу сию же минуту.        — О, благодарю, это было бы весьма кстати. Пожалуй, мы так и поступим...        — Ура! — Кристалл розовым ураганчиком сорвалась с места к мольбертам, жутко же любопытно, что там получилось. Сидишь тут, мучаешься!        — Ваше Высочество!       Услышав строгий окрик, девочка остановилась, заканючив:        — Но няня Кливия...        — Принцесса Кристалл!       Девочка тяжело вздохнула и, понурившись, посеменила вслед за няней.       Мариус подошел к мольберту сына, пристально разглядывая его работу, и у Хелии, как всегда, сердце ёкнуло и замерло на несколько бесконечно долгих мгновений.        — Осторожнее с тенями на лицах, — наконец сказал отец. — Давай собираться.       Хелия закусил губу и молча кивнул.        — Ты чего это мрачнее тучи, сын? - спросил Мариус, когда они уже шли по дорожке, усыпанной голубоватым песком.        — Пап, она меня достала!        — Кто? — изумился мужчина.        — Да принцесса эта, Кристалл. Ходит за мной целыми днями, нарисуй ей то, нарисуй это! То ей лошадку, то звездолёт, то космопорт в Магиксе.        — Ну и нарисуй. Вот уж не думал, что тебе это сложно, — улыбка вышла неожиданно строгой, так что Хелия остановился и прямо посмотрел на отца.        — Вот интересно, — сказал он с иронией, — если я буду всё время рисовать для неё, то когда мне делать то, что ты задал? Вот вчера ты велел левкои акварелью...        — Ну да, акварель — не самая твоя сильная сторона.        — Папа!        — Извини.        — Нашел я эти левкои, поляна целая. Кристалл прибежала и прыгнула в неё...слонёнок. Да ещё и сорвала вот именно то, что я рисовал!        — В чём проблема? - рассмеялся Мариус. — Нарисовал бы Кристалл с этим букетом.        — Отличная шутка, пап, — проворчал Хелия. — Если б она так не бесилась, мы бы этот несчастный портрет закончили бы неделю назад. И смотреть всё время лезет.        — Ну ей же интересно, вот и лезет. Хелия, она совсем маленькая девочка.        — Ты же сам говорил, что заказчику смотреть на незаконченный портрет — примета плохая.        — А Кристалл не заказчик, — улыбаясь, возразил Мариус, — заказчик — крон-принцесса Виола, так что ей можно. Давай-ка присядем, сын, — взгляд тёмно-серых, отливающих прохладной зеленью глаз художника посерьёзнел, и Хелия послушно опустился на скамью, окружённую кустами тамариска. — Послушай меня. Ты взрослый парень, а ведёшь себя как маленький ребёнок, — мальчишка напрягся, но слушал молча. — Кристалл всего лишь маленькая девочка, очень милая маленькая девочка. Она не хочет мешать тебе, не хочет портить твою работу и наверняка расстраивается из-за того, что ты злишься. И уж точно не может понять, за что. С ней просто надо немножко поиграть! Тебе же не трудно, верно? Я помню, ты хотел сестрёнку, было дело?        — Ну было, — неохотно признался Хелия.        — Ну вот тебе готовая сестрёнка, уже подрощенная. Скажу тебе по секрету, лет до полутора дети — сомнительные товарищи для игр, — Мариус заговорщически подмигнул. — Впрочем, как и госпожа Кливия.        — Да уж, — мальчик поёжился, вспоминая колючие глаза сухопарой няни Кристалл и вьюжный холод в голосе.        — Вот и представь, как этой малышке сейчас одиноко. Все её подружки остались дома, поэтому, как ни крути, ты хоть у меня уже взрослый мужчина, но других детей здесь нет. А раз взрослый, то и веди себя по-взрослому. Поверь, не будет ничего страшного, если ты не сделаешь что-то из заданий.       Поймав недоверчивый взгляд сына, Мариус заверил:        — Правда, правда. В крайнем случае, попробуй не гонять Кристалл от себя, а просто объяснить по-хорошему. Она очень умная девочка, и обязательно всё поймёт.        — Ладно, пап, я попробую, — Хелия уже вставал, поднимая этюдник и давая тем самым понять, что тема закрыта, но вдруг сказал с тихим упрёком: — А знаешь, у меня ведь три акварели. Не левкои, правда, — в его голосе Мариусу почудилась мстительная насмешка, — всего лишь барвинок, луг за холмом и река, — или не почудилась?        — Хелия? — Мариус постучал. — Можно к тебе?        — Да, пап, заходи!       Его сын сидел на подоконнике с книгой, распахнутое витражное окно играло цветными пятнами на обложке. «Сказания Линфии», прочёл Мариус.        — Интересно? — спросил он, указывая глазами на фолиант.        Хелия пожал плечами, не сводя с отца пристального взгляда: зачем пришел?        — Айда к морю, — предложил Мариус, — на закат посмотрим. Бегом, кто вперёд!       Мальчик с готовностью соскочил на пол и устремился за отцом.       Бежать вместе здорово. По каменистой дорожке через лес, рассекать телом прозрачный тёплый воздух, расталкивать локтями густые тяжёлые запахи влажной земли и зелени, не удержаться, сбить дыхание на подъёме в гору и почти лететь вниз на спуске, прыгать по огромным тёмным валунам, отталкиваясь, пружиня, сохранять равновесие, плюхнуться на галечный пляж почти у самой солёной кромки, перевести дыхание и обнять взглядом море. Почти как в детстве, только рядом сын, а не старший брат. Сын. Стремительно взрослеющий, серьёзный. Сидит рядом, обхватив ладонями поджатое колено, пальцы сцеплены в замок, ждёт, покусывает губы, нетерпеливо сдувает отросшую челку, которая лезет в глаза.       Мариус улыбнулся.        — Расслабься. Урока не будет. Просто посидим и посмотрим на закат.       Хелия недоверчиво изучал лицо отца — правда ли? Смутился, увидев ободряющую улыбку, отвернулся к морю, выдохнул, заставляя себя расслабиться и дышать мерно, невольно подался навстречу лёгкой ласке бриза и, наконец, улыбнулся. Хорошо, подумал Мариус. Просто замечательно.        — Пап, о чем ты думаешь? — солнце уже почти скрылось за горизонтом.        — Я? О том, что если бы Линфия была человеком, она была бы женщиной. Прекрасной женщиной. Понимаешь?        — Кажется, да... А на кого похожи другие миры?        — Ну, надо подумать. Эраклион вот — мужик, прижимистый такой, нагрёб звёзд с неба, в закрома запрятал, сидит, озирается, не отберёт ли кто, думает продать подороже. И Андрос — мужик. Суровый, с характером, никогда не знаешь, что у него на уме... на дядю Саладина похож. А Солярия — на королеву Луну: красивая, с достоинством, но жутко светская. Оппозитус — капризная принцесска, взбалмошная, но прелестная.        — А Магикс?        — Магикс? Не знаю, — Мариус засмеялся. — Магикс — это целая толпа.        — А Мелодия?        — Мелодия у каждого своя, малыш. Подожди, годика через четыре поедешь туда учиться, тогда найдёшь свою.        — А если я не захочу там учиться? — вдруг спросил Хелия.       Мариус медленно повернулся, смерил сына пристальным оценивающим взглядом и широко улыбнулся.        — Что-то мне подсказывает, что захочешь. Тебе обязательно там понравится, вот увидишь, сын.        — Пам-парам-пам-пам... оп! — Хелия раздвинул кусты и едва не налетел на ворох шелковых оборок, увенчанный нежно-розовой макушкой. — Кристалл! Ты чего здесь делаешь одна? Тебя, наверное, няня ищет.        — Ну и пусть ищет! — шмыгнула носом маленькая принцесса. — Я от неё убежала, я от всех от вас убегу, вы плохие!        — Нет, что ты, — мальчик положил этюдник на траву и присел рядом с крохой, пытаясь заглянуть ей в лицо. Кристалл отворачивалась. — Разве можно сбегать? Здесь все тебя любят, волнуются за тебя...        — Нет, не любят, только ругаются! — запальчиво выкрикнула девочка, ладошками размазывая по мордашке слёзы. — И ты тоже ругаешься, — всхлипнула с упрёком, но протянутый платок из его рук взяла.        — Ну прости, — от растерянности все слова куда-то разбежались и отчаянно не хотели находиться. — Я не со зла, правда. Ты просто вертишься, а на меня папа тоже ругается, говорит, что плохо рисую, не успеваю... ну не плачь, пожалуйста! Я больше не буду, честно, обещаю! Кристалл, ну не плачь... не реви, слышишь? Хочешь конфету?       Конфету она не хотела. Боги, да что ж с ней делать-то?! Взгляд его упал на куклу, лежащую в траве рядом с девочкой, уткнувшись фарфоровым личиком в фиолетовый шелк её платья. Кукольное платьице тоже было из шелка, только солнечно-желтого, с белым кружевом, в тон лентам, вплетённым в рыжие косы.       Хелия помедлил, переводя взгляд с куклы на плачущую девочку и обратно. Мама бы, конечно, не одобрила. Да и вообще, за всё это время на Линфии проявление волшебства он видел лишь однажды, когда её высочество принцесса Виола залечивала дочери разбитый локоть. Но ведь немножко можно, правда? Совсем чуть-чуть, раз уж слова утешения, которые он неловко бормочет сейчас, не помогают, ну никак вот. Кристалл снова всхлипнула, и он решился, осторожно выдохнул, прикасаясь к кукле золотистым светом.        — Мама, — произнесла кукла, протянув фарфоровые ручонки девочке.        — Ой! Аннет! — ахнула от восторга Кристалл, слёзы на щеках мгновенно высохли. — Хелия! Она разговаривает! И двигается! Это ведь ты сделал, ты? — засмеялась она, счастливо прижимая фарфоровую подружку к сердцу.       Уфф, отлегло, хвала Дракону.        — Я. Только никому не говори, ладно?        — Ладно, — пообещала девочка и доверительно сообщила, распахнув мокрые ресницы: — я всегда знала, что Аннет живая!        — Вот и хорошо. Давай вы тут поиграете, а я рядом рисовать буду, а к обеду вернёмся в замок и пообещаем, что не будем сбегать. Договорились?        — Да, да, договорились!       Припекало солнце, щебетали птицы, стрекотали кузнечики. Кристалл возилась с куклой, Хелия — с красками, он так увлёкся, что почти ничего не слышал вокруг. Закончив, мальчишка критически посмотрел на свою работу, улыбнулся и откинулся навзничь в густую траву, подставляя лицо жгучим солнечным ладоням. Ему нравилось. Папа, конечно, раскритикует, да ну и пусть.       Мысли текли медленно, лениво, словно разомлев под жарким линфийским солнышком. Думать не хотелось, просто валяться в траве, утопая глазами в безоблачной, бескрайней голубизне неба. Хорошо. «Если бы у счастья был дом, то, наверное, это была бы Линфия», — подумалось ему. И тут он услышал крик.       Хелию словно подбросило: Кристалл! Молнией рванул через поляну, схватил рыдающую девчонку за плечи:        — Что?! Что случилось?       Кристалл заходилась в плаче, отчаянном, горьком, страшном, судорожно всхлипывала, заикалась, не в силах ответить.        — Кристалл... да что ж случилось-то?.. Ну, успокойся...        — Аннет, — наконец выдавила девочка между всхлипами.       Хелия растерянно посмотрел на неподвижно лежащую в траве рыжую куклу:        — Да всё нормально с твоей Аннет, что ты...        — Она умерла, как папа!       Хелия онемел. Это он виноват. Что же он натворил! Хотел же как лучше, а вышло... Кристалл вдруг крепко-крепко его обняла, уткнулась в шею лбом, вздрагивая.       Ну вот что теперь с ней делать? Как её успокоить, как остановить этот душераздирающий плач? Как?!        — Кристалл, послушай, — глубоко вздохнув, начал он, ещё не понимая, что будет ей говорить, но вдруг его осенило: — а почему ты решила, что Аннет умерла?        — Она теперь не говорит и не двигается! — выпалила девочка и разрыдалась ещё сильнее.        — Но ты же говорила, что она всегда была живая! — слова прозвучали мягко, но очень настойчиво. — Послушай меня... ну послушай же! — Хелия вытащил из кармана чистый платок и повозил им по распухшей от слёз мордашке.        — Аннет как была живой, так и осталась. Просто я научил её разговаривать, а получилось ненадолго... ну, успокойся... не плачь... высморкайся вот.       Кристалл послушно взяла платок и доверчиво подняла глаза на мальчика:        — Правда?        — Конечно, глупенькая! — Хелия с замиранием сердца улыбнулся девочке — неужели помогло?        — Я не глупенькая!        — Извини.        — Ладно. А ты ещё так сделаешь? — в голоске дрожала робкая надежда.        — Нет, малыш, прости, не получится, - соврал он, отчаянно покраснев, — у меня случайно вышло, я же не умею.        — А когда научишься? — не отставала Кристалл.        — Тогда обязательно. Только ты, наверное, раньше меня научишься, ты ж принцесса, а у вас на Линфии все принцессы — феи, сама знаешь.        — А ты?        — А что я? Папа говорит, что либо хороший художник, либо хороший колдун, а не всё сразу. Колдовать меня не учат, а за картины ругают... ладно, вытирайся и пойдём, обед скоро, влетит ещё.       Несколько минут, чтобы собрать этюдник, и можно идти к замку, пока их совсем не потеряли, а по дороге договориться ничего не рассказывать про Аннет.       К обеду они не опоздали, но, разумеется, им влетело.        — Ерунда, — сказал Хелия огорченной Кристалл. — Хочешь, воздушного змея запустим? Вместе сделаем и запустим?        — А он красивый будет?        — Ну конечно! Самый-самый. Обещаю!       С этого дня работа у двух художников пошла быстрее: чтобы утихомирить егозу Кристалл хватало заговорщической улыбки и умоляющего взгляда Хелии из-за мольберта. Иногда ещё они тихо торговались на пальцах: кисточку в зубы и две растопыренные пятерни, мол, десять минут. Кристалл хитро улыбалась и прятала одну руку за спину. Хелия качал головой, брал в руки кисть и снова показывал: восемь, тогда маленькая принцесса надувала губки и добавляла один пальчик — шесть. Сходились в итоге на семи, но девочка высиживала дольше: можно и потерпеть, потому что потом можно требовать всё что угодно. Картинку, воздушного змея, удочку, достать вон те страшно вкусные ягодки из колючих кустов, даже залезть на плечи и покататься верхом... ну как тут не подождать, когда тебя просят?       До конца каникул оставалось четыре дня, когда портреты были закончены. На результат посмотреть собрались все немногочисленные обитатели Фаволозо, включая прислугу, и Хелия готов был провалиться сквозь землю со стыда, а лучше сбегать за краской и окатить из банки свою жалкую мазню или располосовать этот несчастный холст в клочья. Он ненавидел свою работу. Тем более, рядом стояла отцовская, с фантастической полупрозрачной лёгкостью и гармонией оттенков, где крон-принцесса с дочерью казались сотканными из полуденной тени на лепестках цветов, предрассветной дымки, искристой росы и тумана над озером, но в то же время были настолько осязаемыми и живыми, что невольно приходилось удивляться — почему они не дышат. Но главным была не потрясающая красота исполнения, а точное, абсолютно ясное, глубокое сочетание спокойного царственного величия с искрой шаловливого юного задора, внутренней силы и гибкости натуры с материнской нежностью, осознание королевского долга с тщательно скрываемой вдовьей тенью в глубине глаз. Рядом с этим великолепием собственная работа казалась Хелии убожеством, моментальным любительским фото.        — Великолепно. Благодарю Вас, Мариус, — наконец сказала крон-принцесса, оторвавшись от созерцания.        — Рад угодить Вам, Ваше Высочество, — художник поклонился, а принцесса Виола уже разглядывала портрет кисти его сына, напряженного до звона в мышцах, кусающего губы, тщательно старающегося скрыть под ресницами яростный взгляд голубых глаз.        — У вас очень талантливый сын, Орхид, — принцесса повернулась к благодарно улыбнувшейся подруге.        — Мы надеемся, что он со временем превзойдёт своего отца.       Хелия вспыхнул. «Спасибо за шпильку, мама», — подумал он.        — Я хочу этот портрет, мама, — вдруг прозвенел голосок Кристалл по-королевски властно.       Хелия оторопел. Великий Дракон, зачем ей? Он бы и так подарил.        — Что скажете, Мариус? — спросила её высочество у художника.        — Скажу, что для фамильной галереи этот портрет, конечно, недостаточно хорош, но для покоев юной принцессы вполне сгодится. Ты будешь продавать картину, сын?        — Я... я думал просто подарить, — севшим голосом сказал мальчик и тут же подумал: «А лучше выкинуть».        — Труд должен быть оплачен, — спокойно и строго возразила крон-принцесса. — Назовите цену, Хелия.        — Не знаю, Ваше Высочество... — в замешательстве выдавил юный художник, — может быть, будет лучше, если это сделаете Вы?        — Благодарю за доверие. Я прикажу выписать чек.       Мариус наклонился и шепнул сыну на ухо:        — Поздравляю, сын. Отличное начало карьеры!       Хелии происходящее казалось абсурдом, но чек был реален, как и цифры в нём, при взгляде на которые его отец присвистнул: эдак ты, дружок, по гонорарам и меня скоро обскачешь, с таким-то стартом. Что делать с этой уймой денег, доставшейся, по его мнению, абсолютно незаслуженно, Хелия не знал. Поэтому уже в Магиксе он просто купил колечко в виде увенчанной короной ящерки маме, кофе любимого сорта для дяди, набор кистей и пигментов отцу и плюшевого мишку для Кристалл: мама обещала, что следующие каникулы они опять проведут на Линфии.       На Линфии всегда легко. Легко пишется, легко дышится. На Линфии к нему возвращается улыбка — спокойная, лёгкая, бессознательная. На Линфии можно забыть про тот вакуум, который окружает его в Магиксе. А ещё на Линфии у него есть друг, пусть даже этот друг всего лишь смешная маленькая девочка, которая ходит за ним по пятам.