Шрамы, которые мы носим

      Они были в пути всего пять дней, а Сандору уже хотелось убить ее. Или себя. Или даже обоих – он еще не решил.       Дело было не в том, что Санса была плохим попутчиком. Ему нравились ее дорожные рассказы: как правило, она говорила о Винтерфелле, о своей семье, о счастливых и невинных временах. Он слушал: ему рассказывать о счастливом детстве было нечего.       В ответ он делился с ней историями о времени, когда он был оруженосцем и начал участвовать в турнирах – кажется, девушке это понравилось. Но они закончились, и тогда он стал рассказывать о войнах и сражениях - с его точки зрения, разница была невелика.       Как-то раз он рассказывал ей о кровавом мятеже треклятого Грейджоя и так увлекся подробностями, что, не сразу заметил, что она слушает его в полном молчании. Мужчина оглянулся и посмотрел на нее – лицо девушки было бледным как снег в темном овале капюшона.       Теперь он рассказывал ей о придворных интригах, и его смешило, как она прикрывает рот ладонью, слушая наиболее непристойные из его баек. Но он видел, что она прячет улыбку, а в ее глазах пляшут искорки, и был доволен, что ее так легко развеселить.       По вечерам, когда они разбивали лагерь, Сандору было не на что пожаловаться – Санса охотно помогала ему: она собирала хворост, никогда не пропадала из виду и умела поджарить кролика или рыбу на ветках над маленьким костерком, в свете которого ее волосы начинали походить на языки пламени. Он показал ей, как ухаживать за лошадью - смирным серым в яблоках иноходцем, и с затаенным восхищением смотрел, как быстро она завоевала симпатию Неведомого. Постелью им служили плоские соломенные тюфяки, а одеялами - шкуры. Они ложились рядом, но не прикасаясь друг к другу, и каждую ночь Сандор клал между ними свой меч.       Послушание Сансы тоже пока было безупречным. Еще когда они плыли на пароме, Сандор объяснил ей правила их путешествия, и ему не пришлось повторять дважды: «Ты будешь закрывать лицо капюшоном, когда мы будем ехать верхом» - говорил он ей – «и если по дороге нам кто-то встретится, будешь держать голову как можно ниже. От тебя не должно быть не слышно ни слова, ни даже звука – ты приняла обет молчания. Держись рядом со мной. Если попадем в беду, слушай меня и делай то, что я скажу. Если я велю тебе бежать, то ты побежишь, так быстро и так далеко как сможешь. Ты теперь не знатная дама, ты даже не женщина. Ты послушник на службе у Семерых, безропотный и безмолвный как попрошайка. Ты поняла меня, девочка?». Она серьезно кивнула и обещала слушаться.       По мнению Клигана, она была не из тех, кто жалуется, хотя долгие дни в седле и холодные ночи на твердой земле никому еще не давались легко. После целого дня верхом даже он чувствовал, как все тело затекает, и вечером приходилось разминать деревянные руки и ноги. Санса и вовсе не привыкла к долгой езде, они редко останавливались, но она почти не возражала.       Подводя итоги, Сандор, счел, что такой компаньон, как она, доставляет очень мало хлопот. Будь она кем-то другим, подобные размышления даже не пришли бы ему в голову. Вот только она не была кем-то другим. Она была его маленькой пташкой, и как он ни старался, не мог найти ни единой трещинки, которая позволила бы ему разбить преграду между ними. Это была стена попрочнее каменной.       Раньше, в Королевской гавани, он знал, как и чем поддеть ее, чтобы она показала свое истинное лицо; редкие проявления волчицы в девушке – одновременно яростной и нежной - вызывали у него жгучее любопытство. Но это умение в значительной степени подогревалось вином и безрассудной жестокостью. Теперь же у него не было ни того, ни другого, и Сандор находил, что так даже лучше.       Сейчас его гораздо больше мучило его неумение достать до нее, вытащить из скорлупы и убедить наконец доверять ему. Клиган не задумывался над тем, что путешествие, которое сделало его тем, кем он стал, было гораздо более долгим, чем его дни рядом с Сансой. И он не вспоминал, как часто он оступался и падал на этом пути.       В этот день они поравнялись с небольшой группкой путешественников – нищих бродяг, одетых в лохмотья: мужчина, мальчик-подросток, который вел в поводу мула, сгибавшегося под тяжестью навьюченного на него скарба – все их имущество - и остальные члены семьи. Сандор спешился, чтобы помолиться вместе с матерью и благословить ее детей – больного младенца на руках и трех чуть постарше, - тощих и сопливых малышей, цеплявшихся за материнскую юбку. В то время как женщина благодарно сжала его руку, он заметил, как внимательно ее муж разглядывает Сансу – та подняла голову и не отрывала напряженного взгляда от детей, не обращая внимания на то, что на нее смотрят. Он быстро попрощался, и они проехали целую лигу, прежде чем Сандор остановил лошадь, преградив дорогу девушке. - Посмотри на меня – приказал он, и увидел вопрос в ее глазах. – Тот мужик разглядывал тебя, ты заметила? Нет, ты не заметила, потому что вовсю глазела на его отродье. Что я тебе говорил? - Прости, я не могла удержаться. Ты видел их? Они же умирают с голоду. - И это еще не самое худшее, что мы можем увидеть по дороге. Все Речные земли были охвачены войной, девочка, и по лесам шныряют банды отморозков, для каждого из которых перерезать человеку горло легче, чем поссать. - Эти не были разбойниками, - не очень уверенно сказала Санса. - Ну конечно, уж ты-то знаешь лучше всех.       Она наклонила голову, отводя глаза в сторону, и он снова позвал: - Посмотри на меня, – вид у нее был виноватый, и он готов был удовольствоваться этим. Но что-то задержало взгляд мужчины. – Сними капюшон.       Надо было отдать ей должное, девушка оглянулась по сторонам, прижимая шерстяные края к подбородку, прежде чем выполнить его приказ. Он изучал то, что ему открылось – прихотливо очерченные губы, словно изогнутый лук, нежные скулы, матовый фарфор щек и прямая линия носа. Он взглянул ей прямо в глаза, и то, что Санса там увидела, заставило ее моргнуть.       Он уже чувствовал в себе нарастающую злость, но не мог определить причину, и, спешиваясь, бормотал: «Нет, в пекло все это. Так не пойдет». Один широкий шаг – и он уже рядом с ней. - Слезай с лошади, девочка, давай. - Теряя терпение, он обхватил ее за пояс и стащил на землю, а потом взял за рукав и буквально поволок за собой по сырой и вязкой земле к основному тракту, где колеса телег и повозок оставили в земле глубокие колеи, полные жидкой грязи и глины. - Куда мы идем? – спросила Санса. - Никуда. Уже пришли – отрубил ее спутник.       Он чуть отошел и наклонился, зачерпнув полную пригоршню грязи. Прежде, чем она успела отшатнуться, он протянул левую руку и стиснул пальцами ее подбородок. Она выворачивалась и отплевывалась, пытаясь руками оттолкнуть его, но Сандор держал крепко, а другой рукой быстро размазывал отвратительную грязь по ее щекам. Последним мазком мужчина выпачкал грязью уголок ее рта, оставив там комочек глины. Продолжая отплевываться, она освободилась и отступила назад, потрясенно глядя на Клигана. - Что ты делаешь? - взвизгнула Санса – Зачем? Она яростно принялась оттирать лицо рукавом робы, но только сильнее размазала грязь. - Да ты посмотри на себя! – взвыл Сандор, которого ее гнев окончательно вывел из себя. К нему примешивался и неожиданный страх; он отчаянно сопротивлялся тому, что видел каждый раз, когда смотрел на нее, и к тому, что мог увидеть любой другой мужчина, несмотря на робу послушника, шарф и капюшон. Он изо всех сил сражался с собственными желаниями, с бродившими в голове образами того, чтобы он сделал с ней, если бы позволил себе. - Вот дерьмо! Ты слишком хороша для монашка! – закричал он – как будто эти тряпки могут ослепить мужчину, и он не увидит, что перед ним. Гребаное седьмое пекло, девочка, что мне с тобой делать?! Я могу вывалять тебя в грязи по самые уши, но это не поможет. Тебе не место здесь, со мной – ты должна ходить в шелках и кружевах, сидеть на мягком кресле где-нибудь в Гнезде, пить вино с медом и есть эти траханые лимонные пирожные, которые ты так любишь! Но пусть накажут меня боги, если я осмелюсь спросить, почему ты оставила эту жизнь, почему выбрала меня и эту грязную дорогу вместо своих гребаных рыцарей, гребаных песенок и проклятых мечтаний. А все, что ты можешь – это чирикать и чирикать!       В ярости девушка шагнула к нему и ударила со всей силы. Не ожидая нападения, мужчина покачнулся, поскользнулся и рухнул в самую грязь, а она набрала полные пригоршни глины и принялась швырять в Клигана. Один попал ему прямо в грудь, и он услышал крик Сансы: - Ненавижу тебя! Ты думаешь, это так легко? Прошу прощения, что я такая, какая есть, но с этим ничего не поделаешь. И ты не можешь винить меня за это! Ты не знаешь, через что я прошла, ты вообще ничего не знаешь! Ты глуп, если думаешь, что знаешь, о чем я мечтаю, но уж точно не о том, о чем поется в песнях! Меня принудили выйти замуж за Ланнистера! – прошипела она, - Я видела, как на моих глазах умирал ребенок, умирал отравленный тем, кто клялся защищать его. Я жила под личиной бастарда и должна была терпеть липкие домогательства мужчины, который каждому, кто готов был слушать, расхваливал меня как свою дочь! А когда открылось мое настоящее имя, я должна была слушать, как те, кто поднимал знамена за мою родную кровь, обзывали меня львиной подстилкой и отказались сражаться за меня только потому, что я теперь ношу имя Ланнистер! Так что не допускай даже мысли, что ты знаешь меня, или что я храню свои секреты, чтобы наказать тебя!       Отряхивая грязь с робы, Сандор видел, как она бессильно опустилась на землю, подтянув колени к груди, глядя в никуда огромными голубыми глазами, в которых стояли слезы. Он дал ей минуту, а потом попытался поймать ее взгляд, но Санса отказывалась смотреть на него. Он думал о том, что она только что наговорила, пытаясь принять и осмыслить во всей полноте, но ничего не удавалось – слишком много всего обрушилось на него зараз. Но этот взрыв неожиданно принес облегчение обоим. - Ну вот, - прервал он затянувшееся молчание – Это было не так уж трудно, правда?       Она повернулась и бросила на него уничтожающий взгляд, все так же сидя на земле, корка грязи на щеках уже подсохла и покрылась трещинами. - А вы не так уж сильно изменились, сир. - Эта роба не делает меня святым. Есть причина, по которой я присягнул тебе на верность, но в моих обетах не было ни слова о благочестии. Я не знаю, каково это – быть набожным, но я знаю, как обращаться с оружием и убивать людей. Такие вещи не слишком смягчают сердце, пташка. И я никогда не выставлял себя перед тобой лучше, чем я есть, и не собираюсь. Если я буду защищать тебя, то должен знать, от чего именно. Речь даже не о воинах. Есть люди, которым не нужен меч, чтобы убивать быстро и тихо. Если ты научилась чему-то в этом змеином логове, которое они называет Красным замком, то должна была усвоить урок. – Клиган заметил, что девушка смотрит уже не сквозь него, а на него. - Санса, ты должна доверять хоть кому-нибудь. - По всей видимости, это должен быть ты? – тут же парировала она. Он пожал плечами: - Я бы не сказал, что в данный момент у тебя есть выбор. – Мужчина поднялся на ноги и обтер руку о робу, прежде чем подать ее девушке. Она раздраженно поджала губы, но позволила помочь себе встать. Не отпуская ее, он большим пальцем убрал с ее скулы комок грязи и заметил: - Ты охрененно грязная, девочка. – Та вытащила ладонь, гордо отвернулась и пошла к лошадям. Сандор пошел за ней, хихикая в кулак, и стараясь не пялиться на то, как она чуть покачивает бедрами. - Спасите меня Семеро, - прошептал он, оказываясь рядом с ней. Она была уже в седле и ждала, пока он садился на Неведомого и доставал карту. Он развернул ее и с минуту изучал, поглядывая то на дорогу, то на пергамент, прикидывая что-то, а потом засунул обратно в суму. - Если старик не напутал с картой, недалеко отсюда есть деревня. Мы будем там до темноты. Может быть, там найдется и ванна. Ты хотела бы помыться, пташка? И поспать в настоящей постели?       Ее грязное лицо чуть-чуть просветлело, и Сандор успел увидеть это прежде, чем она опять закрылась от него; мужчина понимающе ухмыльнулся. Досадливо вздохнув, она села в седло, выпрямилась, будто была на королевском пиру, и послала иноходца вперед, предоставив ему догонять.       Еще до заката путники подъехали к деревне, а точнее к тому, что от нее осталось. Она была пуста и сожжена дотла. Но они нашли маленький домик, две стены которого еще стояли, а на них держалась часть крыши – это должно было послужить им убежищем от вечерней сырости. Они разделились, чтобы поискать корм для лошадей, и Сандор обнаружил закрытый колодец. Он натаскал воды, чтобы наполнить большой кухонный котел, который они поставили на разведенный очаг. Это была, конечно, не ванна, но этого было достаточно, чтобы мокрым лоскутом счистить дорожную пыль с одежды и отмыть с себя следы схватки в грязи. Сандор сбросил рубаху и встал у огня с обнаженным торсом, в то время как Санса демонстративно отвернулась в сторону. Он отскреб свои руки, - обожженную левую более осторожно, потом подмышки, грудь и спину, и только потом потянулся к мешку за чистой одеждой. Вымывшись, он пробормотал что-то о том, что оставит ее одну и ушел на разведку.       К тому времени, как он вернулся, уже было совсем темно, девушка была одета в чистую робу, а ее распущенные волосы были перехвачены кожаным шнурком. Они поужинали копченой рыбой с ломтиками сушеных яблок и довольно затихли, наслаждаясь сытостью и теплом. Он заметил, что она начинает зевать, и принес их постели, расстелив тюфяки на грязном полу. - Пора спать, - скомандовал спутнице Сандор. – Завтра у нас долгий переход. – Та благодарно кивнула и быстро залезла под шкуру и натянула ее до подбородка. Клиган, сев спиной к огню, пошуршал в дорожной суме, вытащил оттуда точильный камень с масляной тряпицей, и долго правил лезвие своего нового меча, погруженный в привычное занятие и ни о чем не думая. Мужчина устал, но впервые с тех пор, как они покинули Тихий остров, это была приятная усталость. Он думал, что Санса уснула, поэтому ее негромкий голос в тишине заставил его вздрогнуть. - Я рада, что мы нашли друг друга, Сандор, – сказала Пташка. – Когда-то ты был мне другом, хорошо, если у нас опять получится стать друзьями. - Так мы с тобой друзья? – повернул он голову к девушке. - Думаю да, – сказала она сонно и мягко, – и это хорошее начало.       Сандор хотел было уже спросить, что она имела в виду, но потом передумал. Он не был уверен, что они оба готовы услышать ее ответ. Вместо этого он сказал: - Засыпай, пташечка.       Спустя немного времени он услышал звук глубокого и ровного дыхания спящей Сансы. В отличие от своей сестры, она не храпела, а только тихонько посапывала.       Много позже, лежа на своем тюфяке рядом с ней, и глядя на ночные звезды через остатки соломенной крыши, Сандор почувствовал, как Санса повернулась во сне и придвинулась к нему. Он вспомнил, что сегодня забыл положить свой меч между ними, но когда он ощутил теплую девичью руку, которая безотчетно легла ему на грудь, то понял, что, в общем-то, ему плевать.