***
Аня не понимает происходящего, но после слов пилота, требующего сдаться, ей становится ясно, что в кабине Ланселота не Сузаку. Она выстреливает в потолок гарпунами, корпус её найтмера сталкивается с оружием противника, но зазора, образовавшегося за счёт этого, достаточно для активации катапульты. Высекая искры, капсула скребёт по полу и врезается в стену. Найтмер, оставшийся без кабины, взрывается, заволакивая дымом эту часть помещения. - Аня! - Я в порядке. Нужно отступить, прикройте меня. Тодо рывком уходит в сторону от очередного выпада Зауры и направляется к спасательной капсуле. Из клубов чёрного дыма появляется Ланселот и обстреливает его зарядами из энергокрыльев. Внезапно шквальный огонь прекращается: Готвальд заслоняет Кёсиро своим найтмером и движется навстречу Ланселоту. - Спасай Аню и отступай. Я выиграю время. Схватив капсулу, Тодо на миг разворачивается и видит Ланселота, пробивающего мечом броню найтмера Готвальда, который гулко падает, хрипя повреждёнными двигателями во вспышках повреждённой электроники. - Нужно вернуться. – Кёсиро и сам не верит, что хочет спасти своего дважды врага. - Отступаем, он выберется. На максимально возможной скорости Тодо летел по коридорам, до тех пор пока не нашёл шлюз, через который можно было выбраться на поверхность. - Приём. Как слышно? Мы выбрались, но вынуждены оставить бой. - Ясно. Тогда поспешите, с остальным постараюсь разобраться сам. Да сколько же их тут! – Щиты едва справлялись с градом снарядов. Роло немного нервно щёлкнул несколько переключателей. Продолжая маневрировать, он ждал, пока маячки союзных найтмеров исчезнут с радаров. – Так, радиоэлектронная защита – есть, конденсаторы системы запуска - есть, эмиттеры в боевое положение – есть. Блин, полевые испытания провести не успели, а и чёрт с ними. УВИ «Луддит», запуск! На груди найтмера пластины брони отодвинулись, открывая небольшую полусферу, окружённую излучателями проникающей волны. Небольшой всполох в начале активации утонул во вспышке статических разрядов, окутавших корпус машины. Мощнейший электромагнитный импульс ударил по окрестностям, напрочь выжигая электронику вражеских найтмеров. - В-вот и, и… всё... Связь восстановится через полчаса. А пока можно и вздремнуть. – Роло мутными глазами смотрит на кровь, текущую из носа. – Ах, да, точно, эффект отбрасывания. Повезло, что я бессмертный. Система Равана в автоматический режим, нужно предупредить остальных. Устал я, как в Праге. – Его руки судорожно дёргаются, когда он нажимает на кнопки, а затем теряет сознание. На территории комплекса тихо - не жужжат механизмы, через толстую броню не слышны крики запертых в найтмерах пилотов, галдящие, испуганные птицы улетают прочь от этого места. Всё замерло, словно кто-то обдал это место жидким азотом, вдобавок из хмурых туч посыпался похожий на крупу серый снег. Массивные двери подземного ангара, разрубленные мечом, жалобно скрипят и скользят вниз, повисая на петлях. Вслед за Ланселотом из него поднимается в воздух и парящий корабль. «Противники обнаружены, приступаю к бою». – Система Равана перешла в боевой режим.***
- Мама, а почему папа не может сегодня поужинать с нами. – Катамин поправляет очки с толстыми выпуклыми стеклами, резко контрастирующими с его детским лицом. Сесиль терпеливо объясняет, рассказывает и отвечает на тяжёлые и неудобные вопросы, ведь её… их сын всегда всё понимает. Он никогда не спорит, а лишь просит объяснить, почему кто-то считает по-другому, не называет отца отцом на людях, усердно занимается по предметам, ведёт себя как полагает дворянину. Окружающие пророчили ему блестящее будущее. Он всё понимает, но уже почти ничего не видит. В пять его зрение начало ухудшаться с огромной скоростью, постепенно он перестал различать цвета, а контуры окружающих его вещей расплывались. Врачи были бессильны что-либо сделать, как и со всеми остальными страдающими от «синдрома Фреи». Последствия от этого проклятого оружия часто проявлялись спустя несколько лет или через поколение. Слепота, глухота, умственная отсталость, бесплодие. Всё это ожидало в будущем тех, кто пережил взрыв, находясь поблизости от него. Просыпаясь каждое утро, он боится ничего не увидеть и с ужасом замечает, что окружающий мир окутывается тёмной, мутной дымкой. Катамин надевает неуклюжие очки, чтобы разглядеть хотя бы очертания знакомых лиц, и со смирением от понимания своей участи продолжает заучивать шрифт брайля и выписывать строчки унциалом. А потом часами не покидает кабину тренировочного найтмера, где окружающий мир сводится до врагов, отмеченных белыми крестиками, и союзников, обозначеннымх кружками, высвечивающимися через процессор, соединённый с его зрительным нервом. Свет постепенно исчезал из его мира, грозя оставить семилетнего ребёнка наедине с темнотой. Однажды утром к ним в дом зашёл человек, который о чём-то долго спорил с отцом. Судя по всему, он так и не добился своего. Катамин слышал, как он спускается по лестнице, но вздрогнул, услышав вопрос: - В мире столько ужасных вещей, хотел бы ты их видеть? - Кроме них есть много всего хорошего. Поэтому не думаю, что видеть это плохо. - А если я дам тебе возможность видеть этот мир, ведь это то, что тебе больше всего хочется, ты согласишься выполнить мою просьбу? - Только если она не идёт в разрез с моей совестью. – Любопытство сменялось осторожностью. В комнате скрипучий паркет, поэтому, отступив на три шага назад, он сможет достать из отцовского тайника пистолет и выстрелить, ориентируясь на звук шагов незнакомца. - А он забавный. – Где-то возле двери рассмеялась девушка. – Господин Септимус, вы собираетесь предложить ему контракт? - Да, именно. – Человек сухо рассмеялся. - Ты дьявол? – со всей серьёзностью спросил Катамин. - Нет. Дьявол не стал бы просить тебя в обмен на зрение защищать Императрицу. Ну, так что, согласен? - Мой отец считает своим долгом оберегать её величество. Думаю, мне рано или поздно нужно будет его сменить. Поэтому я согласен. - Отлично. В честь сделки предлагаю пожать руки. Стоило костлявой ладони коснуться его руки, как Катамин ослеп от бьющего в глаза света. Несмотря на то, что он зажмурился и закрыл глаза руками, свет проникал отовсюду. Чуть отойдя от шока, он понял, что видит. Десятки мест в его родном доме сразу чудились перед ним, множество рук, иногда знакомых, мельтешили перед взглядом. Против его воли взгляды перемещались с одной вещи на другую. Где-то в водовороте этих образов он увидел себя, учащённо дышащего, с ужасом на лице осознающего, чьими глазами он смотрит на этот мир. Образы накладывались один на другой, постепенно создавая целостную картину дома, сада, окружавших поместье улиц и кварталов. Там, где никого не было, чужие глаза услужливо заменяла чужая память, дополняя ощущение мира. Множество зрительных образов проецировались прямо в сознание. - Ну как, видишь? - Это ведь не я вижу, это всё видят или видели другие, так? - Ну, раз ты говоришь, что это видят другие, значит, это правда. Ты же не передумал? Хочешь расторгнуть сделку? - Нет, мне этого достаточно. – Когда Септимус почти прикрыл за собой дверь, Катамин, опомнившись, прокричал ему вслед: – Спасибо! - Не пожалей об этом решении, мальчик. – Он на прощание помахал шляпой и ушёл вдаль по улице, сопровождаемый своей свитой. Помутневшая роговица глаза, светилась потусторонним светом, отчего лицо мальчика выглядело немного пугающе. - Теперь я смогу защитить Императрицу. Мама сможет спокойно жить с папой.