Восемнадцатый этаж

ДЫШАЩАЯ ШЕРСТЬ Не проходило ни дня, в течение которого я бы не задумывалась о Нём, чьи ноги, обутые в простецкие кроссовки, топтали серую крышу над головой. Чьи мысли, сопровождающиеся легким звоном голоса, топтали меня и все мое представление о жизни от начала до конца. Шум дождя, сопровождающий наши голоса, время от времени стихал: случалось и так, что день отделывался лишь незадачливой пасмурностью. Прошла чуть ли не неделя. Я, обычная, простая, в зеленом свитере и потертых джинсах, знала только две дороги - от дома до училища и от порога квартиры до тяжелой железной двери крыши. Каждый день казался до отчаяния обычным, но, тем не менее, каждую ночь я засыпала с возбуждающим трепетом в груди. Меня не покидала одна мысль - он был настолько существеннен и одновременно прозрачен, что я могла лишь слегка касаться воздуха, который Его окружал. Я все задавалась мыслью - когда это началось? Когда? В воскресенье вечером, 22 июня, я, обходясь без сломавшегося на днях зонта, едва смогла добежать до торгового центра «Южный». Он пресловуто выделялся на фоне черного асфальта и черного от туч неба, отличаясь невообразимой яркостью мерцающих на входе ламп и света, ограниченно и вызывающе рвущегося изнутри. Стараясь не заглядывать в глаза, промоутеры совали мне под нос свои листовки с рекламой из МедиаМаркта и магазина пылесосов. Пришлось принять все, а потом, стыдясь собственного поступка, выкинуть их в ближайшую урну. «Л`этуаль» встретил меня своими дичайше смешанными запахами и слепящими лампами. Казалось, что каждый миллиметр витринных стекол, косметики и приветливых кассирш покрыт этим горьким, как поблекшая полынь, ароматом. В узенькие зеркала, втиснутые между стеллажами духов, можно было разглядеть любой изъян на своем лице. Миловидная русоволосая кассирша улыбалась мне улыбкой, которой ее научили улыбаться. Пробив светлые тени для век, она приняла их моих рук слегка помятую купюру в пятьсот рублей. - Стоимость вашей покупки - четыреста девяносто четыре рубля. Ваши пятьсот рублей, - она зашелестела деньгами. Едва слышный щелчок кассового аппарата. Я подумала, что если я не выйду отсюда как можно скорее, то этот ломаный запах никогда не выветрится с моего свитера. Девушка запаковала покупку в малиновый пакет, который был в четыре раза больше самих теней, - У нас проводится акция, при покупке двух продуктов третий продукт с более низкой ценой или равный по цене двум другим продуктам предоставляется в подарок. Вы заинтересованы в этом? - Нет, спасибо, - мотая головой, я боялась, что забуду о том, что существует свежий воздух. - У вас есть дисконтная карта? - похлопала ресницами, накрашенными синей тушью. - Нет. - Вы можете приобрести дисконтную карту при покупке товара от трехсот девяносто девяти рублей со скидкой 10%. Для этого нужно заполнить анкету, можно прямо сейчас... Я скривила губы, но она не поняла, и тогда мне пришлось вырывать из себя слова, словно вытягивая их за нить. - Не надо, спасибо... - она ничуть не огорчилась, лишь протянула мне пакет с покупкой и склонила голову вправо. - Спасибо за покупку, удачного дня! Кивнув в ответ, я поспешила к выходу, желая ощутить лишь тяжесть влажного воздуха. С разъехавшимися в разные стороны дверьми меня встретила сырость, а уже потом - улица, наполненная завыванием ветра и гудением машин, напоминающим гул внутри огромного улья. Дождя не было, но его предвкушением был наполнен каждый мой глоток воздуха. Не пытаясь успеть на мигающий зеленый свет светофора, я медленно побрела к пешеходному переходу. Машины, отражая в своих окнах темное небо, возобновили свой ход. Подул ветер, и я на всякий случай засунула обе руки в карманы косухи, одной ладонью нащупав телефон, а второй - ключи. Ветер смахивал с моих волос все ненужные мысли. Мое внимание привлек собственный дом - построенный совсем недавно, он возвышался над другими пепельными, сделанными из пыли десятиэтажками. Уже скоро, рискнула подумать я, поднимусь на холодную крышу и вновь не сумею отвести взгляд от белизны его руки и тусклых синих глаз. Вновь начался дождь. Кончиком пальца вытерев попавшую на губы пресную каплю, я с каким-то особенным детским трепетом поняла, что улыбаюсь. Дверцы лифта разъединились с тихим лязгом, и мои щеки вдруг кольнуло черт знает откуда взявшейся свежестью - почти что зимней, снежной и безумно ароматной. Я сделала маленький шажок вперед и замерла, сморгнув со своих ресниц остатки дождя. Первым делом мой взгляд притронулся к слабым кудрям темных волос, спустился ниже до гладких скул и синих глаз, и еще ниже - на грубоватые руки, бережно держащие пестрый комок дышашей шерсти. - Добрый вечер, - Он со спокойной приветливостью взглянул на меня. Я с облегчением вдохнула его голос. - Привет, - переложила сумку с одного плеча на другое, дружелюбно улыбнулась и вынула ключи из кармана кожаной куртки. Кивнула на комок шерсти, - А это...? Комок пискляво мяукнул и задергался в попытках вырваться, еще не окрепшими клыками покусывая Его руки. Он аккуратно придержал его и поджал к своему телу. Посмотрел на меня, и мои веки дрогнули от этого по-взрослому спокойного взгляда. - Я нашел его у подъезда, - обыденно пожал плечами так, что прядки его волос забавно всколыхнулись, - Я подумал, что... - Прости, я не могу, - я опустила нервный смешок, виновато склонила голову. Медленно прошла мимо него, бренча ключами и думая, шагнет ли он следом в мою тихую обитель. Открыв входную дверь и ступив одной в вызывающую тьму квартиры, я обернулась - он молча смотрел на меня, - Не могу взять его себе. Ты на это рассчитывал, да? - кивок, - Правда, не могу. У меня аллергия на шерсть. Он опустил глаза на бьющегося в его руках зверька, а потом снова взглянул на меня, чуть улыбнулся уголками губ - мое сердце защебетало - и кивнул. - Ладно, ничего. Отдам другим, - подхватил чуть было не вырвавшегося из крепких рук котенка и еще сильнее прижал к груди. - Другим? - Другим жильцам, - он плавно повернул голову и слегка кивнул в сторону соседних дверей. Я застыла, вдыхая чуть затхлый, но родной запах собственного дома. Рука, потянувшаяся было ко включателю, дрогнула и замерла на месте. Темнота моей квартиры, казалось, только подчеркивала его светлые щеки и темные глаза. Мы стояли напротив друг друга, нас разделял лишь какой-то порог, и я сглотнула: мысль, что он может разговаривать с другими людьми... нет, не так. Внезапная догадка того, что кто-то помимо меня его видит, заставила мои губы дрогнуть. Все это время Он казался мне неосязаемой и, безусловно, неприкосновенной, как луч Солнца, частью мира. Я представляла его неким явлением, появившимся из ниоткуда, тенистым и ускользающим от твердой материи. Он и правда существует, он может прикасаться ко всему, к чему прикасаюсь я, и к нему тоже могут прикасаться - в кромешной тени, бьющей из за моей спины, я опустила глаза и слегка нахмурила брови. Его голос церковными колоколами ворвался в коридор без предупреждения. - Что? - я подняла глаза: он все еще удерживал брыкающегося котенка и устало глядел на меня. - Ничего, - хмыкнула я, улыбнулась и одним щелчком врубила свет. Поначалу непригодно мерцая, он осветил коридор, - Заноси эту писклю, хотя бы накормим. Он кивнул и медленно прошел внутрь, закрывая за собой дверь и протягивая мне жалобно пищащего котенка. Поморщившись, я взяла его на руки, с удивлением отмечая, что он до ужаса легкий - такой, будто и не весил нисколько вовсе. Шерсть у него была теплая, но мягкая и незащищенная, пестрящая коричневым и черным. В следующую секунду я почувствовала, как он принимается грызть мой палец, будто пытаясь соскоблить с ногтей весь прозрачный лак. Я посмотрела на Него, который аккуратно развязывал туго затянутые кроссовки, улыбнулась, а после - фыркнула: - Таскаешь за собой всякую заразу... - не обращая внимания на безболезненные покусывания, направилась на кухню и опустила котенка на пол - тот тут же присмирел и принюхался к окружающим его запахам ремонта. На столе, покрытом старой скатертью, стояла моя чашка с высохшим на дне чаем и чайным пакетиком, хвостик от которого свисал с края. Отругав себя за грязь, я убрала ее в раковину и потянулась к холодильнику, вытащила бутыль молока; из настенного шкафчика - блюдце. Осторожно принюхавшись к пище, котенок аккуратно попробовал его на вкус, а уже после принялся неаккуратно лакать, марая усы в молоке. Я выпрямилась, поставила чайник и незаметно выскользнула обратно в коридор. - Красивая фотография, - меня остановил Его голос, небольшим эхом донесшийся из полупустой прихожей. Синие фломастеровые глаза безынициативно разглядывали небольшую фотографию, поставленную на новенький комод в черной икеевской рамке. На ней у меня, тогда еще двадцативосьмилетней, были длинноватые волосы, забранные в конский хвост. За спиной безжизненно расстилалась Казанка. Рома, улыбаясь глазами, придерживал меня за талию, его торчащие черные волосы приятно поблескивали на свету, а самому ему пришлось чуть склониться, чтобы его лицо попало в кадр. Мы встречались только первый год, и тогда наши отношения были наполнены постоянно слезливой и непомерно скромной романтикой. Если раньше он одаривал меня скромными букетами цветов, то сейчас Роман относится ко мне так, словно я сделана из его ребра, как Ева сделана из ребра Адама. И Он неприкосновенно скользил по глянцевой поверхности фотографии, не заостряя внимания ни на чем. Мне внезапно стало до жути неловко, появилось внезапное желание перевернуть фотографию изображением вниз прямо перед его носом. Я сглотнула, когда он вдруг собрался добавить что-то еще. В тусклом свете лампы его контуры были мягко смазаны. - С длинными волосами красивее. На моих щеках рассыпался маковый цвет. - Ну тебя, а... - я потерла ладонями румянец, будто надеясь раз и навсегда стереть его оттуда. - Прости, - он отвернулся от фотографии, видимо, с легкостью разрешив себе затронуть эту тему еще один раз, - Но лучше бы отращивала... - он поймал глазами мешки под моими глазами, - И спала побольше. - Эй, у меня экзамены! - неловко переминалась с ноги на ногу и обиженно поджала губы. - Тем более. - Уж больно ты разговорчивый сегодня, - неожиданно засмеялась я: оседающую в висках меланхолию вытеснила приятная легкость, - Пойдем, заберешь свое чудо. Скользя маленьким шершавым языком по поверхности блюдца, котенок долизывал последние запахи молока и пискнул, когда Его руки бережно подняли тоненькую тушку в воздух и прижали к себе. Он пригладил большим пальцем взъерошенную шерсть, молча смотря на то, как котенок, вновь раздражаясь, начинает кусать ладонь. Встав у дверного проема, я поймала тучи, видные сквозь окно, а потом его глаза, напоминающие медуницу. Хмыкнула, когда он прошел мимо, чуть ли не соприкасаясь со мною острым плечом. Уронив взгляд на его лицо и короткую шею, повернулась и последовала за ним, как в полусне. Он молча дал мне подержать угомонившийся комочек шерсти, завязывая кроссовки. Возвращая котенка ему в руки, я одобряюще улыбнулась: - Только найди ему хороших хозяев, ладно? Он мельком глянул на меня, тихо кивнул и открыл входную дверь. Я усмехнулась. - И смотри там, не привязывайся, иначе нелегко расставаться будет. Он вздрогнул одними лишь плечами, обернулся ко мне так, словно его подталкивал ветер. - Хорошо. Он глядел, а в глазах его словно таили гигантские, синие и неподъемные льдины. В совершенной тишине я смотрела, как он смотрел, как смотрю на него я. Мне подумалось, может, он хочет сказать мне что-то, на что у него не хватает воздуха в легких. В легких, в которых, возможно, никогда не было кислорода. А потом я подумала о его сердце, которое за всю Его жизнь не пробило ни удара. Внезапно мое собственное сердце забилось так часто и так громко, что я слышала каждый его удар, раздающийся в голове, словно барабанная дробь. Теперь, освещенный странно блеклыми светильниками подъезда, Он был словно нарисованный простым карандашом, тщательно обведенный синим фломастером. На моих губах, будто некачественная помада, засохли слова. Секундой позже он плавно повернулся и бесшумно зашагал в сторону лестничного пролета. Не было слышно ни топота его ног, ни шуршания одежды, Он неспешно покинул мое зрение. Вздрогнув, я потянула ручку своей двери и с негромким хлопком закрыла ее, все еще оставаясь в задумчивости - что это только что было? Обернулась к зеркалу и ласково запустила пятерню в свои короткие волосы, выловила мягкую светлую прядку и медленно покрутила ее в пальцах. В моей груди ласково трепетала весна.