Together to be

Солнце медленно забрезжило на линии горизонта, когда Люси и Гарри вышли из леса, окружившего город с востока. Парень с девушкой прятались там всю ночь, дежуря посменно, с автоматами наперевес. Они сбежали от солдат на площади, когда попали в окружение ополченцев. В ушах до сих пор стояли звуки глухих выстрелов, пронзающих с жуткой легкостью незащищенные броней тела гражданских – они падали, спотыкаясь друг о друга, наваливались кучей, но все равно не могли противостоять армии. Черные шлемы убивали одну сотню за другой, игнорируя крики матерей, защищавших своих детей и мужей. Они молча стреляли по бегущим гражданским, но Люси с удовлетворением заметила, что не меньше на земле трупов черных червей, их тела втаптывались в пыльную дорогу и своими, и врагами. Когда ты умер, ты уже ни на чьей стороне. Когда ты умер, вся злость, вся месть, все горести и печали растворились в черной пелене смерти. «Наверное, в смерти нет ничего плохо, если думать о ней как о спасении из этого страшного мира. Но я уже мертва. Все может кончиться для меня в любой момент» - опустошенно думала Люси, следуя за Гарри по темным переулкам, на которые опускалась черными щупальцами ночь. Мысли о смерти пугали ее, хоть уже было бессмысленно пугаться. За эту ночь, пока Гарри спал, уткнувшись в ворот черной куртки, Люси несколько раз обнюхивала свою одежду, свое тело, пытаясь почувствовать запах гниения тела, запах смерти. Ничего. Лишь пустота в сердце, эхом отражающаяся от пустой грудной клетки. — Давай, тебе нужно поспать, — Люси и не заметила, как Гарри встал, но на востоке уже всходило солнце, и им нужно было выбраться из города до того, как проснуться люди. — Нет, пошли. Я не хочу спать, — это отчасти было правдой. Люси не хотела спать — она хотела жить. Совершенно разные желания, несовместимые для нее. Ни спать, ни жить она не сможет. *** Уже через час, когда они спускаются на площадь, усыпанную трупами с обеих сторон, Люси понимает, что просто так им не пробраться к другому кораблю. — Гарри, нам нужно переодеться в гражданских, чтобы нас не подстрелили снайперы ополченцев. Парень лишь кивает, ему не хочется говорить о том, что им придется сделать, чтобы переодеться… Поэтому он просто подходит к одному телу, распростертому под крышей полуобвалившегося сарая. Это мужчина, на голове у него черная шапка, закрывающая все лицо, есть лишь прорези для глаз. Гарри снимает с него камуфляжный бронежилет и черный свитер, пропитанный кровью. Штаны он решает оставить свои, которые все еще на нем, под костюмом солдата. Холодная, мокрая одежда противна, особенно если учесть, что она пережила вместе с прежним хозяином, но выбора у них нет — либо это, либо смерть. Для Люси находят длинный черный балахон и черный бронежилет. Как только девушка натягивает на себя балахон, закрывающий капюшоном ее лицо, на улице появляются первые живые люди — они выбираются из заваленных подвалов, из укрытий в разрушенных домах, они появляются буквально из-под земли. Люди плачут, прижимая к груди то, что осталось от любимых, от их друзей и родственников. Повсюду кровь, слезы, страх и боль. Повсюду война. — Нам нужно что-то делать, Люси. Нам нужны деньги. Нам нужно укрытие. Нам нужно хоть что-то, — казалось, Гарри обращается к пустоте. Из-под капюшона не видно гримасы боли на лице девушки. Как только она сняла шлем, защищавший ее от посторонних мыслей, боль и страдания полились в нее бурной рекой, сносящей все ограждения на своем пути. Люси одновременно прислушивается к голосам, стараясь не упустить знакомые, если такие встретятся, и в то же время старается игнорировать ту боль, что люди вкладывали в свои мольбы к Богу, в которого они разучились верить. — Погоди… — неожиданно для нее самой Люси слышит знакомые голоса, настолько слабые и далекие, что это кажется миражом, наваждением, но никак не реальностью. Девушка берет Гарри за руку, сжимая его сухую, сильную ладонь своими дрожащими пальцами. Она ведет его, ориентируясь на два голоса — мужской и женский — словно следуя по линии, которая соединяет эти голоса с сознанием Люси. «Тише, тише, милая, все скоро будет в порядке. Мы либо умрем, либо сможем выжить. У нас не так уж и много выбора» «А вдруг они вставили в наши тела маячки, и даже теперь смогут нас найти?! Я не выдержу, Луи…» — Луи…Там Луи и Эль, — Люси, наконец, подводит их к самой грязной, самой разрушенной улице. Кажется, что ничего здесь не выжило, ничего не смогло спастись. Но это обманчиво: вот собака роется в обломках, вынюхивая еду; на обломках разрушенного дома сидит черный ворон, клюющий что-то красное и мертвое. — Здесь ничего нет. Тут все мертво, — Гарри сгоняет ворона, и они видят чье-то исклеванное лицо. Невозможно даже разобрать кто это. Война уже выиграла в этой битве. — Нет, они здесь. Под этим завалом, — под самым разрушенным домом виднеется красная крыша какой-то маленькой пристройки, скорее всего подвала. Она вся завалена камнями, деревом и пылью, но Гарри, к которому вернулись силы, после того как он снял костюм солдата, быстро справляется со всем этим мусором. — Ты уверена, что это они? Не хватало нам еще наткнуться на сумасшедших повстанцев, которые убьют нас, даже глазом не моргнув. Люси кивает, одновременно проверяя — а вдруг Гарри прав? Нет, это точно они — та же интонация, те же нотки отчаяния. — Открывай, — Гарри кивает и, обхватив рукой металлическую, практически вмятую в дерево ручку, дергает дверь наверх. *** Первые несколько минут они не видят ничего, кроме тьмы и пыли, мерцающей в лучах восходящего солнца. Потом медленно, пока глаза привыкают к темноте в подвале, они замечают чью-то голую ногу, всю в крови и царапинах. Нога уходит в темноту, словно тот, кому она принадлежит, хочет скрыться. — Луи, это мы. Это Гарри и Люси, — девушка тихо, тактично, словно перед клеткой с напуганными зверьками, опускается на колени и спускает вниз руку с фонариком, так любезно предоставленный им военными. Нога движется, выходит на свет — появляется голень, на которой висят порванные штаны, появляется бедро, затем талия и плечи, а потом побитый, бессильный и уставший Луи буквально падает на освещенный пол в подвале. Без лишних слов он цепляется за руку Люси, и девушка отмечает про себя, насколько похудел и ссохся Луи. Его слабые мышцы дрожат от напряжения, но он, закусив губу, выбирается на улицу и падает у ног Гарри, жадно хватая ртом воздух. — Воды, пожалуйста… там Эль. Она совсем без сил. Пока Гарри передает по воздуху Луи бутылку с остатками воды, Люси опускается в подвал и, найдя тело обессилившей девушки, подносит его ближе к выходу из подвала. — Гарри, подними ее! — кричит Люси, и в следующее мгновение Эль взлетает в воздух, словно какая-то невидимая рука держит ее за спину, перенося в укрытие. Но нет, она лишь приземляется рядом с Луи, морщась от боли. — Надеюсь, у вас есть план, — Луи тяжело дышит и прерывается на еще один глоток спасительной воды, — потому что мы сбежали с корабля и за нами может быть погоня. А еще мы подслушали их планы — через пару часов они сотрут этот город с лица земли. Они взорвут его. Даже во взгляде Гарри читалось отчаяние. У них нет плана. У них нет выхода из этого города. — Вы что, даже не знаете, как отсюда выбраться?! — Луи кричит, насколько ему позволяет его слабое состояние. Да, они были настолько глупы, что даже не подумали, что будут делать, если их план удастся. Спасение казалось таким невозможным, что, когда оно, наконец, произошло, никто не знал что с ним делать. — Так, ладно. Дайте мне минуту, — Люси отходит от компании, ближе к главной улице, по которой сновали попрошайки, животные и калеки. Кто-то уносит трупы товарищей, кто-то зовет на помощь медиков. Все заняты войной. Люси облокачивается на покосившуюся деревянную постройку, надвигает как можно глубже капюшон и вдыхает пыльный воздух уже мертвого города. Надо приступать к делу. «Нееет! Нет, пожалуйста, не умирай!» «Мама, где моя мама?.. Я хочу домой…» «Почему…почему так больно? Почему я не чувствую ног?» «… поезд, под землей, он переправит беженцев в Лондон, там сейчас центр ополчения. Надо предупредить остальных. Надо предупредить, чтобы шли к зданию ратуши на площади. Там сейчас пусто. Туда скоро приедет поезд» — Там есть какой-то поезд, кажется, он увозит всех в Лондон. Там сейчас ядро ополченцев. И мы можем туда попасть, я знаю путь, — Люси вкратце излагает то, что услышала Гарри и Луи, все трое переглядываются и переносят взгляд на бесчувственно лежащую Эль. — Где бы он ни был, нам не перенести ее. Или, может, Гарри понесет ее по воздуху, на глазах у всех людей? Ему тогда только мишень на груди останется нарисовать, потому что дальше этой улицы нам не уйти, — Луи прислоняется к стене дома, в подвале которого они прятались. — Но там всего лишь пара кварталов. И туда придут только повстанцы… — А нам они нужны?! — кажется, в Луи опять начал просыпаться тот злой, мстительный человек, обвиняющий всех и вся в своей «жизни». — Это же повстанцы, они и с нами могут что угодно сделать. А как они вообще к таким, как мы относятся? Они вообще о нас знают?! Гарри сжимает зубы и отворачивается от Луи, попутно посылая мысленные проклятья в его сторону. — Нам не обязательно раскрываться, — Люси пытается успокоить парней, раз Эль пока не может справиться со своей второй половиной. — Просто поедем к ним, предложим…что мы можем предложить? Да хотя бы солдатские шлемы… Только сейчас Луи замечает, что и у Люси, и у Гарри за спинами самодельные рюкзаки из каких-то цветастых покрывал, связанных друг с другом по краям узлами. — Там вся солдатская одежда… — Откуда она у вас, черт возьми? — на лице парня теперь больше изумления, чем страха и злости, но Эль вдруг вздрагивает, шевелит засохшими губами, прося воды. Через три минуты она как будто приходит в себя, но все еще не может подняться, только сидит рядом с Луи. — Это долгая история. Расскажем все, когда будем на поезде, — Гарри хватает бутылки с водой, убирает их в рюкзак, попутно доставая оттуда четыре пистолета. — Это тоже от солдат. Мы сможем продать их, чтобы нас пустили на корабль. Люси, поможешь Эль дойти. Если что, я подхвачу ее, ты главное делай вид, что несешь ее… — Так мы все-таки идем к поезду? — Луи, опираясь на стену, встает и с нескрываемой злостью смотрит на Гарри. Эта ненависть…как будто только она и имеет для него значение. — Мы с Люси идем, а вы можете оставаться здесь, если хотите. Мы вас заставлять не будем, — вся дружелюбность, вся радость от встречи испарились, как только Луи превратился в старого себя. Повстанцы такого могут и невзлюбить. *** Через полчаса рядом со зданием ратуши появляются четыре человека — два парня и две девушки. Одна девушка, с длинными темными, уже спутавшимися волосами, опирается на плечо другой. Внешность второй девушки рассмотреть невозможно — длинный капюшон очень надежно скрывает ее лицо. Парни уходят вперед и уже поднимаются по ступенькам к большому, полуразрушенному каменному зданию, пока девушки только подходят к воротам. — Что, нам вот так просто постучаться? — Луи все еще зол на Гарри, но они дошли до ратуши без приключений, так что настроение у него не ухудшилось точно. — Ну, попробуем, — Гарри только подносит кулак к двери, как она открывается, кажется, сама по себе, но оттуда высовывается голова человека. Это мужчина лет сорока, с длинной, до груди, черной бородой и капюшоном на голове. — Чего вам? — его голос хриплый, как будто бы простуженный. — Мы хотим попасть на поезд, — Гарри отходит назад, чтобы человек увидел Луи. — Нас четверо. Сзади еще двое, две девушки. Мужчине нет дела до пола человека, до веса или возраста. Ему нужно только одно: — Плата, — Гарри вынимает два черных матовых шлема. Глаза человека расширяются, и он выхватывает их из рук Стайлса, попутно всовывая ему четыре медные монеты. — Заходите, — голос стал глухим от того, что мужчина надевает шлем, завороженно изучает его со всех сторон. Он шепчет что-то про хих сохранность, чипы и компьютерную систему. Гарри открывает дверь, чтобы впустить Люси и Эль, которых он сразу и поднимает по воздуху, пока мужчина уходит в темноту. Но теперь настает очередь всех четверых удивляться. По всему периметру сломанных стен, на полу и потолке, почему-то покрытых копотью, белой краской выведены тысячи имен и фамилий. Их имена и фамилии. — Они помнят. Они ждут нас, — это все, чего они хотели. Чтобы их не забыли. Чтобы за них хотели мстить.