Together to be

Железный люк открывается, и мы щуримся от яркого света, хоть он и затемняется через наши шлемы. Корабль приземлился на вершине холма, поэтому нам виден весь город как на ладони. Улицы пусты, холод страха и желания бороться пропитывает город дом за домом. Повсюду суматоха, солдаты разделяются на группы, каждая из которых обследует здания сантиметр за сантиметром. Я не хочу, не могу следовать за ними. Я не представляю, что буду делать, если мне на пути встретится обычный человек, если в моей голове будет звучать голос, приказывающий убить его. На меня будут устремлены глаза солдат, и я просто уйду, убегу, подальше от войны. Но тогда нас раскроют сразу же, мы не успеем убежать из-под пуль, и это будет уже наша смерть. Такие же мысли, очевидно, посетили и голову Гарри, потому что он незаметно тянет меня в противоположную от армии сторону, за черные, непроницаемые стены корабля. Мы, то и дело оглядываясь, добегаем до противоположного выхода — маленькой двери, которая, кажется, заперта. Сейчас мне абсолютно все равно, я доверяю Гарри, у него есть какой-то план, судя по всему. Иначе я не могу объяснить его четкие движения, его резкие, уверенные повороты головы, по-другому я не могу объяснить его храбрость. Дверь, рядом с которой мы прячемся, неожиданно открывается, и я инстинктивно прячусь за Гарри, который вытягивается по стойке смирно. Выходит, что мы как будто бы специально стоим здесь, поджидаем кого-то, как элитная охрана. Если бы не присутствие Гарри, я бы бросилась на помощь, но Стайлс выставил локоть, на который я натыкаюсь. Из задней двери, в сопровождении двух солдат, выходит, хромая, Найл. Хоть я и видела его несколько часов назад, мое сердце екает, ведь на его лице появились новые, темно-лиловые синяки. Они держат его под руки, эти черные люди-машины, толкают его, не обращая на нас внимания. — Мы примем его, — произносит Гарри, буквально вырывая руку бедного Найла. Солдат качает головой, притягивая другую руку к себе. — Нам был отдан приказ — отвезти его к командиру. Приказ сверху, так что прошу, рядовой, не мешайте операции, — его голос механический, отражается от стен шлема, сразу чувствуется — голос командира. — Нам тоже отдан приказ, — продолжает настаивать на своем Гарри, — буквально несколько минут назад. Мы должны помочь вам. Хоть мне и не видно лица солдата, мне кажется, что желваки на его щеке подрагивают. В конце концов, взвесив все «за» и «против», он кивает, отворачиваясь от нас, и идет дальше, сжав локоть Найла. Я со счастливым облегчением замечаю на лице Хорана еле заметную улыбку, облегчение, от того, что мы нашли способ быть рядом. Я ориентируюсь только на Гарри, на его шаги, на его решительный поворот плеч — он храбрый. В первый раз за все наше приключение я понимаю, чего ему стоит быть таким сильным, пусть даже для меня. Он не знает, что мне уже ничем помочь нельзя. Она странная, моя смерть. Я, кажется, умерла, и не живу больше, но почему я еще могу все чувствовать? Почему я могу чувствовать боль других, их страдания, их страхи и желание жить? Это самое страшное в моем состоянии — чувствовать все, но знать, что скоро ты этого лишишься. Лишишься всего — чувств, ощущений, эмоций. Лишишься себя… Мои мысли окутывают меня с ног до головы, и я возвращаюсь к реальности только когда мимо нас со свистом пролетает военный самолет. Он летит так низко, что, кажется, вот-вот заденет крыши домов. Но нет — он сбрасывает на эти крыши бомбы. Начинается зачистка города — уничтожение всех гражданских объектов. Начинается настоящая война, только теперь уже на территории мирного народа. Мы с Гарри идем совсем рядом с солдатами, сопровождающими Найла, и мне кажется, что вот еще одна секунда, и Найл вырвется из их хватки, бросится бежать, а мы, пусть и удивленные его поступком, поможем ему. Ничего подобного не происходит — Найл слишком истощен, а нас слишком мало, чтобы помочь ему. В голове не укладывается — нас осталось так мало. Зейн и Перри, Лиам и Софи — они мертвы, они просто исчезли из нашей жизни, словно и не было никакого побега, словно и не было тех нескольких дней свободы. Луи и Эль неизвестно где, может, мы их тоже никогда больше не увидим. Найл… Уж лучше смерть, чем то, что с ним происходит. Эмили приходится не лучше, уж такова судьба наших жизней — связанных смертью, связанных ровно до той секунды, как мир вокруг нас перестанет существовать. — Пришли, — голос солдата, еще более резкий, чем несколько минут назад, заставляет меня сделать несколько шагов назад, будто бы я боюсь находиться рядом с ним. Кажется, так и есть, пусть и неосознанно, я бегу от всего, что напоминает мне о страхах, о войне. Мы стоим возле бункера, совсем недалеко от центра города. Это все довольно странно — обычно подобные убежища строят подальше от театра военных действие, а здесь даже земля дрожит от раздающихся недалеко взрывов. Снаружи это обычная дверь в подземный сарай, или гараж, даже я помню такой из своего далекого, некогда радостного детства. Поэтому мне удивительно наблюдать, как в маленькое на вид помещение, залезает пять человек. Внутри все освещается холодным светом длинных ламп, расположенных под самым потолком. Коридор, кажется, проходит под всем городом — мне не видно его конца, хотя он и освещен на всем пути. Солдаты толкают Найла вперед, слишком резко, но Хоран лишь сжимает зубы и идет, запинаясь, дальше. Он прошел и так слишком много, и у меня появляется желание выхватить пистолет и вырубить этих солдат. Что будет дальше, я даже представлять не хочу — все равно я так не сделаю. Не стану подвергать остаток жизни Найла беспочвенному риску. Весь путь по коридору, как и все предыдущее время на улице, мы молчим. Гарри идет на полшага впереди меня, словно загораживая от возможных случайностей, я же не могу отделаться от мысли, что он должен узнать. Узнать, что как только он добьется своей цели, я умру. Узнать, что как только война уйдет с улиц нашего мира, уйду и я. Навсегда. Наконец, коридору приходит конец. Мы останавливаемся у массивной железной двери, вместо ручки у которой большой вентиль. — Вы останетесь здесь, — приказным тоном бросает нам солдат, на что Гарри выходит вперед, загораживая собой Найла. — Нет. Мы пойдем с вами. Это приказ, — Гарри не отступает, играет с огнем, при этом подливая в него бензина своими нахальными, самоуверенными словами. — Да пожалуйста! — солдат, кажется, взбешен, но ни мне, ни Гарри нет до этого дела. Мы лишь хотим узнать куда и зачем мы шли. Солдат снимает с руки перчатку и прикладывает ее к поверхности двери. По железу тут же проходит еле заметная спектральная волна, и дверь открывается. Мы заходим внутрь, следуя за Найлом и его двум охранниками. Это одна большая комната, слишком темная, чтобы быть чем-то официальным, комнатой переговоров, например, но, в то же время, и слишком сухая, слишком уютная, чтобы быть тюрьмой. Здесь нет ничего — лишь большой стул на колесиках посередине, развернутый к нам спинкой, так, что мы не видим сидящего. Зато мы видим Эмили, в противоположном углу, с двумя такими же охранниками. Она лежит на животе, опираясь на дрожащие локти, приподнявшись над полом сантиметров на пять. Я вижу, как под ней расползается пятно крови, но не могу ей помочь. Зато Найл…думает, что может. В нем просыпается боец, как только он видит, в каком состоянии Эмили. Он вырывается из рук солдат, бросается к ней, но наталкивается ровно на середине поля на невидимую ограду. У него не хватает сил чтобы даже крикнуть ее имя, он просто шепчет, бьет кулаками в пустоту, которая ему сопротивляется. — А вот и вся сладкая парочка в сборе, — по моей спине проходят мурашки от этого ледяного голоса. Я знаю его. Это мистер Хигг. Стул разворачивается — да, именно так, мне кажется, что стул развернулся сам, — и перед нашими взорами возникает мужчина. Эти глаза видел каждый из нас, они преследовали нас в самых страшных кошмарах. Его глаза. Мистера Хигга. Мои колени подкашиваются, когда он смотрит на меня, но Гарри незаметно поддерживает меня за локоть — он не за нами сейчас пришел. За Найлом и Эмили. За нашими друзьями. У него очень редкие, жирные волосы, свисающие прядями аж до плеч; он низок, это мы понимаем, когда он встает с кресла. Он и мне-то доходит до подбородка, Гарри же он просто показался карликом. Его страшное лицо вполне может соперничать по мерзости с его телом — обрюзгший, толстый, на коротких, поросячьих ножках. И этот человек убил весь наш род. И этот человек убил всю мою семью. Слова ему не нужны — он просто подходит к Эмили, нежно и в то же время противно гладит ее по щеке, игнорируя пытающегося прорваться сквозь невидимую ограду Найла. У меня такое чувство, что долго это не продлиться — Хиггу не нужно разглагольствовать, чтобы нас убить. Ему не нужно оправдывать себя, не нужно искать причины. Ему просто нужно нас убить. — Это не займет долгое время, — его голос, тихий, таким голосом в моем сознание говорит хорек, но в то же время противный. Этот человек вызывает во мне одновременно желание посмеяться над ним, и убить его. — Мы отвезем тебя, милое создание, — он обращается к Эмили, — в наш порт. Хотя ты вряд ли доедешь, правда? Ведь твой дружочек останется здесь… Когда Найл начинает биться об пол, биться о преграду, Хигг вопросительно смотрит на нас, мол, а вы тут зачем. Мы подходим к Хорану, берем его за локти и оттаскиваем к противоположной двери. Это конец, Найл. Прости нас. — Найл… — Эмили не может даже говорить, лишь бросает прощальный взгляд на Хорана. Я знаю, в этот момент она пытается связаться со мной, но на мне шлем. На мне мое последнее спасение. — Перестань скулить, отродье! — резкий голос Хигга разрывает душащую тишину, и я вижу, как Гарри сжимает кулак, но все, к счастью, проходит, когда Найл падает на землю. Я знаю, что с ним будет сейчас происходить. Я видела это уже не раз. Он начинает задыхаться — Эмили отъезжает еще дальше, и красная линия на запястье Найла становится все четче, пока по его руке не начинает капать кровь. Единственное, чего я сейчас хочу — снять шлем, забрать боль Найла и дать ему спокойно уйти. Но я не могу. Незаметно для Хигга, сжимаю ладонь Хорана, поглаживая его сухую кожу своей черной, ненавистной мне перчаткой. Тише, Найл, тише, это всего лишь конец. Через минуту смерть забирает его душу — я знаю, в лучший мир. Я там была. Ты будешь в надежных руках, Найл. — Он сдох? — Хигг отворачивается от нас, но Гарри больше не сжимает кулак, а лишь кивает. Я не знаю, что произойдет, когда вся его ненависть, когда весь его гнев выйдут наружу. Гарри взорвется, он должен взорваться от того, что зреет внутри него. Я должна ему помочь с правится с этим… — Заберите тех двух с другого корабля. Их бы надо тоже убить, покончить с этим. Убейте их на главной площади, чтобы все видели, насколько они слабы. — Будет сделано, — это голос солдата, стоявшего рядом с нами. А я совсем забыла про него… Еще двое… Луи и Эль? У нас есть шанс их спасти. Мы просто обязаны это сделать. Та же мысль пробегает и в голов Гарри — он бесшумно перезаряжает автомат, и я знаю, для кого предназначена первая пуля. Для того, кто первым дотронется до наших друзей.