Together to be

Невозможно выиграть забег, если вы не рискнете побежать, невозможно одержать победу, если вы не решитесь на битву. © Ричард М. Девос

Hurts — Illuminated Lorde — Team Лодка едет на автомате, туда, куда ее запрограммировал Лиам. Лиам… Возможно, сейчас я не понимаю, что произошло, что мы потеряли самого ценного участника нашей небольшой отчаянной команды, что мы потеряли друга. Со временем будет больнее, я уверенна. На сотни миль вокруг сплошное море, и радар ничего вокруг не отмечает. Ни лодки, ни острова, ни какой-нибудь станции. Мы одни, но это одиночество другое. Оно спокойное. У нас появилась цель, у нас появилась месть. Сами того не ведая, эти солдаты дали нам в руки оружие — наше бесстрашие, исступленное желание отомстить, чем мы уже пользуемся. — Надень шлем, — ледяным тоном командует Гарри. Я быстро натягиваю противный черный матовый шлем, одновременно переводя взгляд на линию горизонта. Вот начинают появляться высокие здания, этаж за этажом, а через две минуты нам виден весь город как на ладони. Он огромен. Он слишком огромен… Гарри причаливает к пустынному берегу, спрыгивает и достает из кобуры на поясе пистолет. Конечно, теперь я не могу прочитать его мысли, поэтому Гарри просто кивает мне в сторону причала. Только сейчас я замечаю, что кроме нас тут стоит еще одна лодка. Она обшарпанная, старая, я могу отсюда сказать, что она протекает. За лодкой, ежесекундно выглядывая, прячутся два ребенка — девочка с черными косичками и маленький мальчик. — Они же дети, — отчаяние в моем шепоте перекликается со страхом быть раскрытыми, поэтому я просто тяну Гарри подальше от причала, пока он не совершил ошибку. — Это не помешает им рассказать о нас за один фунт, — он все-таки уходит, убирая пистолет. Мы не знаем, куда идти, нужно ли нам вообще куда-нибудь идти, но тут Гарри толкает меня в бок, указывая левее на берег. За оградой, которой является колючая проволока, мы видим будто бы другой мир. Черный каменный причал, отполированы до блеска, несколько черных лодок, больше чем наша в несколько раз. Все становится на свои места, когда из одной лодки выходит солдат. Мы переглядываемся и усмехаемся — ведь он наша точная копия. Гарри не ждет моего разрешения, просто подходит и, достав пистолет, стреляет в сетку несколько раз. Она плавиться, и мы просто переступаем через нее. В моей крови бушует адреналин, я держусь от Гарри на почтительном расстоянии, как будто мы и правда солдаты, и выпрямляю спину, стараясь придать своей фигуре уверенность. — А мы думали вы остались на том острове, рядовой Джонс! — к нам подходит тот солдат, который вышел из лодки буквально минуту назад. Я не вижу его лица, поэтому приходиться ориентироваться по голосу. Он хриплый, низкий, его обладателю я бы дала лет сорок. Что ж, права я или нет, это мы вряд ли узнаем. — Извините, сэр. Возникли…м…проблемы, — говорит, как ни в чем не бывало, Гарри. Солдат ухмыляется и поворачивается в мою сторону. — А у вас какие оправдания, Смит? — я молчу, то открываю, то закрываю рот, и до нашего разоблачения, как мне кажется, остаются считанные секунды. Но солдат переводит взгляд на Гарри, игнорируя мое молчание. — У нас возникли проблемы с узниками, вы бы нам очень сильно понадобились, — он выделяет слово «очень» таким тоном, словно у нас будут неприятности. Я бы боялась, если бы меня не ожидали проблемы похуже. — Извините, сэр, такого больше не повториться, — я вижу, как сжимается кулак Гарри. Он дернул головой, когда солдат упомянул узников. Что ж, по крайне мере, мы там, куда хотели попасть. Солдат лишь кивает головой, разворачивается и идет обратно к причалу. Мы следуем за ним, сжав на секунду свои пальцы. Мы играем с огнем… — Мы отлетаем через десять минут, — резко остановившись, разворачивается к нам солдат. Мы киваем, будто бы знаем, что нам теперь делать. — Корабль стоит на площади, идите прямо по этой дороге, никуда не сворачиваете, и будете там через пять минут. Мы опять киваем, провожая солдата взглядом. Он заходит в лодку и, заведя ее, отчаливает. — Как думаешь, мы должны пойти? — спрашиваю я у Гарри, но ответа нет. Когда я разворачиваюсь к нему, он уже идет по дороге, выложенной черным камнем. Мне приходится догонять его и, потянув рукав, развернуть к себе. — Что с тобой? Мы же должны быть вместе, — я не упрекаю его, может, это все его нервы. Мое пустое сердце ноет от боли за наших друзей, а представить, как болит живая душа бедного Гарри мне страшно. — Извини, просто я… Я хочу побыстрее все сделать. Может, они даже уже…не живы? А мы тут стоим, тратим время? — он принимается что-то объяснять с отчаянием в голосе, но лишь тяну его дальше, по улице. На нашем пути то и дело появляются простые люди, одетые слишком бедно для такого большого города. На улице холодно, а я только на одном мужчине заметила теплую одежду, которая и так была порвана в нескольких местах. Встретив нас, они сходят с улицы, встают к нам лицом и опускают головы, поднимая руки ладонями вверх. Я понимаю, что это все наши костюмы, но ведь эти люди запуганы… Мы были детьми, когда нас отлучили от общества, от мира нормальных людей, поэтому сейчас мы без понятия, что здесь происходит. Была ли революция, кто правитель, почему в таком богатом городе такие бедные горожане? — В каком мы городе? — тихо спрашиваю я у Гарри, так, чтобы не услышали жители. — Я не знаю. Кажется, в Бирмингеме. Это была написано на пристани, — я киваю, понимая, что никакой полезной информации нам это не принесет. Лиам был из Бирмингема… Я видела в обрывках его мыслей улицы этого города, но даже если это правда, то город изменился до неузнаваемости. Солнце, кажется, обходит его стороной, а жители только и делают, что кланяются солдатам. Что произошло с эти миром за почти десять лет? Почему с неба исчезло солнце? Почему страх заполнил сердца людей? — Смотри, — Гарри толкает меня в бок, кивая на что-то перед нами. — Боже… — мы стоим, как два идиота в центре площади и пялимся на монументальный памятник. Это большой монолитный камень, черный, отполированный до блеска, на котором высечены имена. Они покрашены в белый, так, что их видно издалека. На вершине камня, который имеет квадратный вид, написано: «Враги империи». Я скольжу взглядом по незнакомым именам, пока не натыкаюсь на три слова, повергающие меня в дрожь. — Третья строчка снизу, — просто говорю я Гарри, и через секунду слышу, как он нервно втягивает воздух. «Гарри Эдвард Стайлс» — белые буквы рассекают черный камень, так сильно, будто бы их высекали на века. Чуть поодаль, через еще три неизвестных имени, я вижу свое имя. «Люси Мари Кент». Только бы не разреветься… — Пойдем отсюда, — Гарри тянет меня за локоть подальше от страшных букв. Я боюсь, что найду там имя матери. Я боюсь, что найду там имена наших друзей. Я боюсь. Сразу за памятником стоит корабль. По матовому черному цвету и огромным буквам F.E.A.R. мы понимаем, что туда нам и надо. Корабль прямоугольный, с острыми крыльями по бокам и четырьмя турбинами. Ни окон, ни дверей снаружи не видно. Но мы обходим его с другой стороны, и видим открытый люк, у которого стоит еще один солдат. В его руках список, в котором он что-то отмечает, как только мимо него пройдет очередной черный костюм. Мы встаем в очередь, стараясь понять, что нужно делать. Оказывается, ничего. Солдат подносит какой-то аппарат к голове, к цифрам на боку шлема, которые мы раньше не заметили. Раздается писк, и черный костюм заходит внутрь. Когда проходил Гарри, я задержал дыхание, волнуясь, как бы нас не распознали. Нет, все прошло отлично… Вот подошла мо очередь. Я ссутулилась, стараясь скрыть не такую большую грудь, ведь по факту я мужчина. Черт, черт, черт… Но вот спасительный писк, и я уже собираюсь идти, когда солдат говорит: — Комната семнадцать, — я не знаю, нужно ему отвечать или нет, но он уже занимается другим черным костюмом. Поэтому я просто захожу на корабль, оглядываясь в поисках Гарри. — Какая у тебя комната? — я подпрыгиваю от неожиданности, когда Гарри дергает меня за плечо и тянет дальше по коридору. — Семнадцать, — я иду за ним, буквально бегу, потому что Гарри не церемониться со мной. Вот, мы достигаем конца коридора, и на двери, расположенной слева, две черные цифры. — Я тоже в семнадцатой, — Гарри толкает дверь, запихивает меня внутрь и защелкивает замок. — К чему такая спешка? — Гарри снимает шлем и садиться у двери, обхватывая голову руками. Пока он молчит, я оглядываю наше временное убежище. Это маленькая комната, с двумя кроватями по обеим сторонам. Все здесь металлическое, даже на вид холодное. Цвет у всех вещей тоже серый, металлический, и наши черные костюмы кажутся ужасно несуразными. Рядом с кроватями раковина, а за занавеской душ и туалет. И все это на ничтожно маленьком пространстве. Что ж, зато, судя по количеству кроватей, мы будем тут одни. — Нам нужно как можно меньше попадаться на глаза. Ведь они думают, что те солдаты умерли на острове, они, наверное, уже сообщили родственникам, или что они там делают в этом случае. Мы должны выходить только по крайней нужде, есть поодиночке, если тут общая столовая. Запомни, если схватят одного из нас — другой выполняет все до конца. Я киваю на его нервные, наполненные страхом слова, и решаю пока повременить с информацией нашей уже не существующей связи. Не знаю как Гарри, а я устала. Поэтому я просто ложусь на кровать, как есть, в форме, и закрываю глаза, думая о том, что все стало еще сложнее… *** — Люси, — я слышу голос Гарри сквозь сон, но никак не могу открыть глаза. Только когда он с силой встряхивает меня, я резко сажусь на кровати, не понимая, уже в тысячный раз за этот день, что происходит. — Объявили, что всем нужно в столовую, — Гарри выглядит все таким же усталым, видно, что он не спал нормально несколько суток. Я встаю и только теперь замечаю, что напротив входа, рядом с ванной, есть окно. Оно среднее, а стекло в нем темное, поэтому я вижу только черные волны. Кажется, что за окном ночь, но сейчас только ужин. — Они сделали это специально. Чтобы во всех душах поселилась темнота, — объясняет Гарри, заметив мой недоуменный взгляд. Я приглядываюсь получше к нему, к его лицу, и замечаю, что он побрился, вымыл волосы и завязал их в хвостик на затылке. — Сиди здесь. Мне нужно убедиться, что там будут еще девушки, — я киваю, и провожаю взглядом его выходящую фигуру. Он как будто бы обиделся на меня за что-то. Он как будто бы догадался, что мы уже не одно целое… Я начинаю считать про себя секунды, и дохожу уже до трех сотен, когда дверь открывается и заходит Гарри. Брови его нахмурены, взгляд сосредоточенный, и мне уже кажется, что все хуже некуда. — Идем, все в порядке, — Гарри кивает, так и не расслабляя лицо, и я встаю, резко прижимаюсь к нему всем телом, буквально заставляю себя обнять. — Мы вместе. Мы найдем остальных, я тебе обещаю, — я слышу, как он обреченно выдыхает, чувствую, как зарывается носом в мои волосы. Его теплые руки обнимают меня за талию, и я не решаюсь сейчас прочесть его мысли. Мне страшно от того, что я могу там увидеть. — Я боюсь. Ужасно боюсь, что все это напрасно, — тихо шепчет Гарри, словно боясь, что нас услышат. — Это не так, ты ведь знаешь это, — тихо отвечаю я, понимая, что лишние слова не нужны. Мы и так понимаем друг друга. Я слышу, как он прокашливается, вижу, как незаметным жестом смахивает слезинку. — Пойдем, — он открывает дверь, и ведет меня по длинному, такому же серому коридору. — Давай разделимся. Встречаемся в комнате через двадцать минут. Я киваю, легонько сжимаю его руку в своей, словно скрепляя наш молчаливый союз. Мы выдержим. Мы справимся. *** Столовая разделена на две условные части, слева — мужчины, напротив женщины. Я, ориентируясь на идущую впереди меня девушку, беру поднос и встаю в очередь. На женской половине тихо, и мне слышно все, о чем говорят мужчины в соседней очереди. — Чертов город, не сдавался две недели! — я выглядываю из-за очереди, чтобы увидеть говорящего. Мне кажется его голос знакомым, и, увидев широкие плечи и размашистую жестикуляцию, я убеждаюсь, что это тот солдат, что встретил нас на причале. Моя очередь уже подошла, женщина в белой форме положила мне суп и салат и поставила на поднос стакан с ароматным чаем. На нашей стороне была всего лишь пара столиков, полупустых, в то время как на мужской половине яблоку негде было упасть. Я села за свободный столик и, делая вид, что ем, принялась изучать помещение. Оно было точно таким же металлическим, как и все на этом корабле. Все столовые приборы, подносы тоже были металлическими, создавая ощущение холодности, ощущение постоянной войны. — Я слышал, что мы убили две трети жителей, — я перевожу взгляд на товарища нашего знакомого солдата. Он с гордостью в голосе произносит ужасающие цифры, смеясь над бессмыслием восстания. Гарри уже сидит за столом, противоположном мне, и я вижу, как сжимается и разжимается его кулак, в котором зажат нож. Только не натвори глупостей… Еда, пусть она и вражеская, безумно вкусная. Я никогда в жизни не ела такого супа, такого салата, даже чай, и тот заставил меня на секунду прикрыть глаза в блаженстве. — Эй, Скотт, отнеси-ка эти помои нашим узникам! — я поворачиваю голову к повару на мужской территории. Тот протягивает поднос с одной тарелкой и бутылкой воды бритоголовому парню, стоящему в самом начале очереди. Скотт берет поднос и, осмотрев содержимое тарелки, ухмыляется. — А они точно это едет? Может они кровь пьют? Или только дерьмом питаются? — я поспешно отвожу взгляд от разъяренных глаз Гарри, потому что его эмоции точно такие же, как и мои. Мне хочется убить этого парня, убивать его долго и мучительно, чтобы он тысячу раз раскаялся в своих словах. Но это слишком рискованно, особенно сейчас, в переполненной солдатами столовой. Я уже решаю, что Гарри тоже остыл, даже не удосуживаюсь прочесть его мысли. А через секунду раздается скрежетание металла по полу, и Скотт лежит на полу, измазанный в неприглядной еде. Все смеются, толкают друг друга, и никто не хочет помочь Скотту подняться. Я, наконец, поднимаю глаза на Гарри. Я знаю, что это сделал он. Я знаю, что это еще не конец. Скотт встает, а повар наливает еще тарелку вонючей еды, и этот противный запах заполняет кухню. — Иди, и в этот раз постарайся не измазаться в этом, — смеясь, повар отдает еду солдату, и все провожают его до двери улюлюканьем. Первые минуты я прислушиваюсь к мыслям всех этих людей, стараясь понять, где прячут наших друзей, но они сами ничего не знают. Даже Скотт, и тот пошел только до двери в другой отсек. Я пытаюсь найти мыслями Найла или Луи, но все эти металлические штуки мешают моей силе, я могу только читать мысли находящихся со мной в столовой людей. Пока я сканирую территорию, два солдата садятся рядом с Гарри, на что тот съеживается, отодвигается на пару сантиметров, и молчит. Я мысленно посылаю ему приказ оставаться спокойным, но все идет прахом от разговора его соседей. — Давай сходим вечером в подвал, к этому пленнику, — с пренебрежением выплевывает слова белобрысый солдат. Его сосед, угрожающего вида качок, кивает, запивая еду чаем. — Я хочу посмотреть ему в глаза, плюнуть в его рожу! Жалко, генерал не разрешил убить его прямо на том острове. Все вокруг согласно кивают, все, кроме нас с Гарри. Мое лицо стало пунцовым, я ужасно боюсь за наших друзей, мне хочется подойти и врезать этим солдатам, издевающихся над беззащитными. Мы всего лишь защищаем свою жизнь. Мы всего лишь хотим спокойствия. Мне стоит больших трудов, чтобы успокоиться, что уж говорить о Гарри? Вены на его шее набухли, кулак с силой сжал нож, но я выдерживаю его разъяренный взгляд, губами умоляя успокоиться. Гарри закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов, и я вижу, как в его сознании злость сменяется болью. Все лучше, чем разъяренный Гарри. *** — Ты слышала этих подонков? Как же я хочу перебить их тут всех! — мы в нашей комнате, Гарри меряет шагами немногочисленное пространство. Я же просто сижу на кровати, поджав ноги и следя за его резкими движениями глазами. Мне нужно его отвлечь. Срочно. — Я знаю, где Найл, — Гарри резко останавливается, подсаживается ко мне и, нахмурившись, слушает. — Когда мы проходили мимо другого отсека, дверь открылась, и я увидела мысли генерала. Там Найл. В том подвале. Он ужасно выглядит, как будто они его…пытали. Нам нужно срочно идти к нему, Гарри. Мы уже знаем, что лишние слова только тянут время, поэтому я встаю с кровати и, приоткрыв дверь, читаю мысли людей в коридоре. Никого нет. Все чисто. Через три минуты мы подходим к нижнему отсеку, возле которого в полусонном состоянии стоит щуплый солдат. Я думала, мы его не разбудим, но как только мы приближаемся, он, вздрагивая, просыпается. — Что, пришли поиздеваться над пленником? — солдат криво ухмыляется и я, проглотив слезы, киваю. «Единственный, над кем я хочу поиздеваться — это он» — думает Гарри, и я легонько толкаю его в бок, призывая к спокойствию. Дверь бесшумно открывается, пропуская нас в темный, пропахший холодным металлом подвал. Здесь до безумия тихо, лишь пара капель воды капает на пол в углу. «Он тут?» — я сосредотачиваюсь, приказывая Гарри пока остановиться. Все так слабо… Эти обрывки мыслей… Будто он умирает… — Сюда, — шепчу я и тяну Гарри за угол. В самом конце подвала стоит клетка, в которой, на первый взгляд, никого нет. — Найл? Что-то, что я приняла за оборванное тряпье, приподнимается и я, охая, прижимаю руку ко рту, чтобы не разрыдаться. — Люси? — я не узнаю этот голос. Я не узнаю этого слабого, худого и страшного человека. Белые волосы обвисли, пропитались кровью. На теле, под порванной футболкой и штанами, тоже покрасневшими от крови, видны уже фиолетовые синяки. Мне не нужно задавать вопросов, чтобы узнать, что они делали с ним. Но мне страшно смотреть ему в сознание.