Отчаяние охватило их, и одновременно ливнем нахлынула нестерпимая нежность, но ей нельзя было поддаться. Они чувствовали, что стоит только впустить ее, и она разорвет их на части. © Эрих Мария Ремарк. Время жить и время умирать
Florence and The Machine — Seven Devils POV Люси. Сегодня мой пятнадцатый день рождения и уже пять лет подряд я провожу его в этой комнате, в этой тюрьме. Серые стены облупились, местами почернели, а маленькое окошко пропускает совсем мало света. Но я знаю, что должно произойти через несколько секунд. Тоже самое было с Гарри почти год назад. — Ты готова? — парень подсаживается ко мне на матрац, и я киваю головой. На самом деле, меня бьет мелкая дрожь, а пальцы заледенели от страха. — А вдруг ничего не случится? — я не знаю, было такое или нет. Но я никогда не проявляла никаких способностей, ничего не происходило. И вот теперь, в один миг все должно изменится. — Не бойся, со мной тоже вроде ничего не произошло. Зато теперь я могу вот так, — Гарри протягивает руку и сгибает палец. Куртка, на которую он указывает, взмывает в воздух и опускается на мои плечи. Я как всегда удивлена, хоть он и делает так каждый вечер вот уже целый год. — У тебя отлично получается, раньше ты не мог и ложки сдвинуть, — мы улыбаемся, но каждый из нас знает, насколько все опасно. У Гарри безопасный дар, он не причиняет вред ему самому. Но на прошлой неделе исполнилось пятнадцать лет Луи из соседней комнаты, и вот уже семь дней, как он стонет по ночам. Ни я, ни Гарри не знаем, что с ним случилось, но это явно связано с его днем рождения. Луи — единственный человек, имя которого нам известно. Он кричит его, называет себя своим именем лишь бы не забыть кто он на самом деле, кем он был до того, как попал сюда… — Иди, все будет хорошо, — Гарри подталкивает меня к двери, которая сразу же поднимается вверх. Болезненно-белые стены слепят меня, поэтому я щурюсь, пока иду первые несколько метров. Путь только один — налево, до еще одной такой же двери. Она распахивается, и я захожу в маленькую кабину, не больше метра в диаметре. Повсюду белые, непроницаемые стены, через которые я пытаюсь разглядеть хоть что-то, хоть кого-нибудь. Но они никогда не показывали нам своих лиц, мы никогда не слышали их голосов. Гарри говорит, что это меры предосторожности. Они знают, что когда-нибудь мы сможем выбраться и, конечно же, будем мстить. Но вот только мстить будет некому. Я слышу глубокий, тяжелый звук скрежетания металла по стеклу и кабина освещается яркой белой лампой. Я опять жмурюсь, потирая глаза, от чего у меня кружится голова. Вдох-выдох, вдох-выдох… Почему я не могу сделать вдох? Воздух перестает поступать в легкие и мои ноги подкашиваются. Я падаю на холодный металлический пол, на который тут же капают капли моей крови. Маленькие, ярко-алые, с каждой секундой они увеличиваются, и вот уже весь подборок у меня в крови. Боль медленными волнами накатывает на тело, но я не перестаю сопротивляться. Коленки дрожат, пальцы отказываются слушаться, и самое страшное — я ничего не вижу. «Просто открой глаза» — я медленно открываю глаза, повинуясь внутреннему голосу. Первое, что я вижу — красная, натянутая нить, которая перевязывает мое запястье. Она ведет за дверь, через железные стены. Через секунду я понимаю, что это та самая нить, которая связывает меня и Гарри. Но я же не могла видеть ее раньше… Я вскидываю голову, которая тут же кружится от прилива крови. Напротив меня сидит молодой человек в наушниках, он что-то печатает на компьютере. За ним стоит женщина с ярко-рыжими волосами. Когда наши взгляды пересекаются, я падаю на пол. Последнее, что я помню — ее напуганное лицо, которое приближается ко мне с каждой секундой…***
— Люси, — кто-то шепчет мое имя, но я не могу понять, кому принадлежит голос. Это Гарри? Но почему он так сильно охрип? — Гарри? — я прокашливаюсь и пытаюсь открыть глаза. Сначала все плывет, я еле-еле могу различить очертания, но, через несколько секунд мои глаза встречаются с глазами парня. У него рассечена бровь, левый глаз заплыл и нижняя губа вся в крови. — Что с тобой? — я приподнимаюсь на локтях и осторожно прислушиваюсь к своему телу. Кажется, ничего не сломала. Все в порядке, только… Глаза немного болят. — Когда ты начала кричать, связь между нами так напряглась, посмотри, у меня даже остался ожог, — Гарри поднимает руку, и я вижу тонкую красную линию, проходящую прямо по линии запястья. Я смотрю на свою руку — точно такая же осталась и у меня. — Я кричала? — странно, я этого не помню. А что я вообще помню? Рыжая женщина с обеспокоенным взглядом… — Ты кричала, очень сильно, я подумал, что они пытают тебя. А потом они принесли тебя, и я набросился на него… или на нее. Я не знаю, кто это был. Этот человек был в маске и белом костюме. Конечно, он победил меня. Я даже не смог его задеть. Наши глаза пересекаются, и я отчетливо слышу в своей голове этот хриплый голос: «Я беспокоился о тебе, я не хочу тебя потерять, Люси». — Я тоже не хочу тебя потерять, — произношу я и делаю порыв обнять Гарри. Он поспешно отстраняет меня и, хитро улыбнувшись, говорит: — Ты что, только что прочла мои мысли? — разве? Я смотрю ему в глаза еще раз, и опять тот же голос говорит: «Ты и правда прочла мои мысли!». Мы улыбаемся друг другу как два маленьких идиота, хотя мне и правда всего пятнадцать лет. — С днем рождения, — шепчет мне Гарри, пока я перебираюсь на свою кровать. — Тебе нужно обработать раны, — мы пересекаемся взглядами и тут же умолкаем. У нас нечем обработать раны. У нас нет воды, у нас нет еды. Ее принесут только утром, да и на лишнюю воду рассчитывать не приходится. — Ничего, я и так справлюсь, — Гарри встает с пола и подходит к своему матрацу в другом углу комнаты, — я очень испугался, Люси. Очень. Когда ты начала кричать, когда веревка начала натягиваться и накаляться…я думал – все, конец. Я пытался докричаться до тебя, чтобы ты хоть услышала мой голос перед смертью. Но эта тупая клетка! Гарри с силой ударяет по стене, но на ней не остается даже царапины. Все слишком угнетающее в этой тюрьме, все слишком страшное. Как только я сворачиваюсь на холодном матраце, поджимая ноги к груди, на мои плечи опускается куртка Гарри. — Спокойной ночи, Гарри. — Спокойной ночи, Люси. Мы засыпаем под приглушенный стон Луи из соседней камеры. Но после этой ночи мы его больше не слышали…