Together to be

Тьма скрывает истинный размер страхов, лжи и сожалений. Но они скорее тени, чем реальность, поэтому кажутся больше в темноте. Когда же в те глубины души, где они обитают, попадает луч света, ты начинаешь понимать, что они действительно такое. © Уильям Пол Янг.

Hurts — The Crow 2038 год. POV Люси. Листья хлещут меня по лицу, оставляя обжигающие царапины на щеках. Мои глаза слезятся от едкого зеленого дыма, который заполнил лес. Куда не кинешь взгляд — все ярко зеленое, деревья ссохлись, ветки поломались и безжизненно свисают, заставляя меня то и дело нагибаться, чтобы избежать столкновения. — Гарри! — я кричу, уже не боюсь, что меня услышат. Они знают, что я здесь, они ищут меня и они уже близко. — Люси! — я оборачиваюсь и бегу на звук знакомого голоса. С облегчением чувствую, как боль в запястье угасает, как нить между нами перестает натягиваться. Еще несколько метров, и я увижу его… — Люси! — я сворачиваю налево и бегу еще несколько секунд, пока не замечаю парня. Гарри стоит, вжавшись в единственное цветущее дерево. Его рука вся в крови, которая стекает по плечу на сухую землю, но я знаю, что это несильная рана. Иначе я бы тоже уже была на полпути к смерти. — Мы должны их обмануть, убегай, пожалуйста, — я боюсь приблизиться к парню, еще одна порция боли ему сейчас не нужна. — Мы не можем убегать друг от друга, Гарри, ты же знаешь! — Они обманули нас, слышишь? Нет никакой связи. Убегай, я отвлеку их. Мы обязательно потом встретимся, Люси. Беги! У меня нет времени на размышления, у меня нет времени на прощание. Я бегу, так и не попрощавшись с Гарри, бегу, оставляя позади мою жизнь, оставляя позади моих врагов. Привычная боль сначала касается моего запястья, потом овладевает всей рукой. Я жмурюсь, смахивая слезинки со щек, я лишь ускоряю бег. Гарри бы не стал так рисковать, он не обманул бы меня. Но нет. Через несколько сотен метров мои ноги подкашиваются, и я корчусь на земле в приступе беззвучного крика. Все тело словно в огне, сердце стучит в ушах, но я открываю глаза и ползу, пока есть силы. Я ползу, утыкаясь лицом в грязную листву, стараясь не думать о смерти. Связь между нами натягивается до предела, кажется, что нить вот-вот лопнет. Когда мои ноги отказываются повиноваться мне, я переворачиваюсь на спину, и молюсь, повторяя те слова, что сказала мне мама в последние секунды своей жизни. «Я позову тебя в минуты своей горести, в минуты моей слабости. И ты придешь, чтобы спасти меня, чтобы забрать меня из этого мира в мир твоего рая. Я прошу помощи, потому что она нужна мне. Я прошу жизни, потому что я не готова умереть». Я закрываю глаза в ожидании своей скорой смерти. Но не смерть приходит ко мне… Десятью годами ранее. POV Гарри. — Может ты уже заткнешься, а? — девочка в ответ на мои слова лишь сильнее вжимается в стену, закрывая лицо руками. Ее громкий плач отдается эхом от бетонных стен камеры, и я сжимаю кулаки, борясь с желанием не ударить ее. Мама всегда говорила, что бить девочек нельзя. Мама… Я не верю, что ее убили. Этого не может быть, она же моя мама, она не может умереть. Нет, я просто не верю этому… Она выжила, я это точно знаю. — Почему ты ревешь? — девочка смотрит на меня своими опухшими глазами и опять начинает плакать, — Ты думаешь, они убили ее? Девочка кивает, и я закатываю глаза. Как она может быть такой глупой? Как она может им верить? На ней легкое голубое платье, все в пятнах крови. Черные волосы спутаны, на руках и щеке синяки. Это она еще легко отделалась… — Держи, — я бросаю ей свою куртку, но моя соседка лишь качает головой, отодвигаясь от меня подальше. — Помоги мне ее одеть, у меня очень болит рука, — шепчет она, но я лишь качаю головой. — Нам нельзя касаться друг друга, они запретили, — я пожимаю плечами в ответ на ее непонимающий взгляд. Так и есть. Когда нас с Найлом поместили в одной камере, мы не знали об этом. Даже легкое касание причиняло дикую боль, которая потом напоминала о себе неделями. Поэтому мы спали в разных углах комнаты. Поэтому я не заметил, когда его забрали ночью… — Я Люси, — робко говорит девочка, накидывая одной рукой на свои плечи куртку. — Я Гарри, — она кивает, словно так и должно быть, словно мы и должны быть заперты в этой клетке, — сколько тебе лет? — Десять, а тебе? — Мне одиннадцать. Наступает неловкое молчание, которое надоедает мне уже через несколько минут. — Ты что-нибудь знаешь о нити? — Люси, немного задремавшая, просыпается от моих слов и отрицательно качает головой. — Мы связаны нитью, Люси. Она держит нас вместе, но ты ее не чувствуешь сейчас, потому что мы рядом. Если кто-нибудь из нас попытается сбежать, то другой умрет, потому что нить порвется. Но мы и не можем коснуться друг друга. Тогда и тебе, и мне будет очень больно. Ты поняла? Люси кивает, закрывая глаза. Не думаю, что она воспринимает мои слова всерьез. Что ж, я тоже не верил первые несколько недель. Но это не кошмарный сон, это моя жизнь. Я связан невидимой смертоносной нитью с маленькой плаксой, которая даже не верит моим словам. — Спокойной ночи, Гарри, — я киваю, у меня нет сил даже ответить ей. Я знаю, что эта ночь не будет спокойной. Ночи в этом подвале никогда не бывают спокойными.