Если слишком хотеть тишины

В ядре ИИ, как и всегда, царит умиротворяющий мерный гул, но сейчас, вместо того, чтобы успокаивать, даже он действует на болезненно натянутые нервы. Дверь только что с шипением вернулась на место, оставив позади кипенно-белую подсветку лазарета. Шепард пришла сюда не для того, чтобы думать. Не для того, чтобы прятаться от команды или отдыхать между очередными незначительными заданиями. У неё есть одна очень простая и чёткая цель. Один эксперимент, который необходимо каким-то образом провернуть. Но, всё ещё стоя у двери и глядя на неподвижную фигуру Легиона, замершего в противоположном конце комнаты, Шепард понимает, что не так это легко, как кажется на первый взгляд. Тут, кончено, нет ни души – какая ирония, но… Она полагала, что самым трудным будет проанализировать, понять результаты этого маленького опыта. Отделить зёрна от плевел, физическое от психологического, настоящее от вымышленного. Она – человек действия, а не бессмысленных рассуждений, похожих на липкую жвачку, именно поэтому ей так просто накрутить себя, запутаться в домыслах и предположениях. Но всё же… С каждым шагом в направлении гета белый шум делается тише, но никогда не прекращается полностью. - Легион, - если ничего не произнести, он так и будет стоять неподвижно, будто никого рядом и нет. Часами. - Шепард-коммандер? И всё. Разговор окончен. Гет переступает с ноги на ногу (это как вопросительный знак в конце фразы, который интонационно не полностью передаётся его механическим голосом) - и спокойно хранит молчание. Ждёт ввода данных? Распоряжений? Команд? Или ничего не ждёт, потому что ему абсолютно всё равно. Шепард криво улыбается - от неловкости, в безуспешной попытке приободрить себя. Она не знает, с чего начать, и то, что перед ней - равнодушный синтетик, ничуть не облегчает задачу. Скорее, наоборот. - Твоё предложение помощи… - неопределённо пожимает плечами Шепард. - Оно всё ещё действует? - Да. Разумеется. Просто и лаконично. Ничего, что могло бы хоть как-то… ну… растопить лёд? - Хорошо, тогда… А что сказать? Помоги, пожалуйста, а то у меня тут проблемы с головой? Стой, не двигайся и, бога ради, не спрашивай, что я делаю? Притворись, что сейчас ничего не произойдёт?.. Разреши до тебя дотронуться? Чёрт, как же это неловко и неправильно. Ещё немного – и начнут потеть ладони. Нужные слова не находятся: гет и так не шевелится, и он всё равно спросит, если чем-то заинтересуется, да и она никогда прежде, приходя сюда, устраиваясь рядом, утыкаясь лбом в прохладное синтетическое плечо, не просила разрешения. Почему сейчас должно быть по-другому? Она готова рассмеяться – или развернуться на пятках и с позором вылететь из комнаты. Чёрт, это так же нелепо, как стесняться собственной персональной консоли или спрашивать у компьютера, можно ли потыкать на кнопочки! Или не совсем так? Шепард устала думать и сомневаться. Она глубоко вздыхает. Пальцы подрагивают, глотать трудно, почти больно. Но она не трусливый ребёнок, надо действовать решительно: это как прыжок в холодную воду. Лучше сразу, быстро – это не так сложно, как заходить в неё шаг за шагом, растягивая неприятный процесс. Почему-то убивать гораздо проще. Шепард воспроизводит в памяти и стремительно, пока не передумала, переносит в реальность тот самый момент: обхватывает талию гета, находит края дыры – шрама – раны – на его спине, пристраивает там похолодевшие ладони. «Стыдно, Шепард, стыдно, ты же взрослая женщина, ты же считаешь себя чуть ли не киборгом, так что с тобой?» Она цепляется в неровные края брони - так гораздо удобнее, так пальцы совсем не дрожат, и, зажмурившись, кладёт голову на плечо гета, там, где грудные пластины переходят в гладкие синтетические мускулы. Выдох. И тишина. - Шепард-коммандер?.. - Тсс, - шикает она и прислушивается. К себе, к белому шуму, которого вдруг не стало. Это что-то доказывает? Это что-то значит? А разве это ещё важно? Идя сюда, она держала в голове многоэтажные логические построения, выведенные на основе популярных психологических статей прошлого века, найденных в экстранете, слов Чаквас, разглагольствований матери, собственных наблюдений… Их не осталось. Может, после, Шепард проанализирует, сопоставит, сделает выводы. Но сейчас ей просто хорошо, и неужели она не заслужила минутку, всего лишь минутку для себя? Всё ещё мелко, нервно дрожат колени. Хотя это не так уж страшно. Почти нормально. Даже обыденно. Нет, серьёзно, не ждала же она, что гет вырвется и, крестясь и вопя в истерике, побежит в кают-компанию рассказывать всем желающим о странном поведении капитана? Нет? Нет. Он не органик. Так бы поступил, наверное, Джокер. Или Джейкоб. Или (нет, об этом лучше даже не думать) Мордин. А так - всё хорошо. Тихо. Без брони ощущения совсем другие. Незнакомые. Она никогда прежде не была так близко с не человеком. Она привыкла к другому, хотя привычка – это громко сказано, привычка забылась ещё до поступления на борт первой «Нормандии». Теперь это только воспоминание о более мягких, податливых, упругих телах. Об осязаемом ритме дыхания. Об ощущении тепла, жара, исходящего от чужой кожи. О других запахах – живых, смешанных, человеческих. Пожалуй, так намного лучше, безопаснее. Прохлада неподвижной, бездыханной стали, чистый лёгкий запах металла. Трубки, разъёмы, острые грани, непривычные текстуры. Ничего, что напоминало бы о жизни, – только тихое жужжание оптики и клацанье пластинок на голове гета, единственное, что выдаёт: Легион сейчас напряжённо думает. И даже, пожалуй, пребывает в доступном синтетику виде стресса. Шепард нервно усмехается при этой мысли. Вряд ли бедняге в скором времени удастся достигнуть консенсуса. Руки Легиона неподвижно свисают по бокам. Он не делает ни малейшей попытки пошевелиться. Или заговорить. Послушный, исполнительный, полностью лишённый эмоций. Ему ничего от неё не нужно - до чего же приятное ощущение! Она может наслаждаться тишиной хоть целую вечность - или пока не устанут ноги. Но через минуту Шепард неохотно отстраняется. Шум возвращается с новой силой, болезненный, такой мощный, что хочется поморщиться – или снова броситься к Легиону на шею. И это было бы несложно сделать во второй раз, без всякого надуманного стеснения, но как-то… неправильно. Шепард понимает, помнит, держит в уме, что геты всего лишь машины, что обычные нормы морали к ним не применимы, но это не помогает: она чувствует себя паршиво, пользуясь его помощью и даже ничего не объяснив. Обращаясь с ним, как с инструментом. Так, как все привыкли обращаться с ней. - Спасибо, Легион. Он склоняет голову на бок и некоторое время изучает её лицо. Даже дополнительные боковые сенсоры, которые Легион никогда на её памяти не направлял ни на что живое, полностью сосредотачиваются на ней. Шепард кажется, что её сканируют, препарируют, проникают прямо в мозг. Неприятное чувство. Шум волнами нарастает, пока Легион не протягивает руку и не прикасается к её виску. Первый рефлекс – отпрянуть, но Шепард сдерживается и ждёт. Наступает тишина. - Мы можем узнать, для чего Шепард-коммандер делает это? – диафрагмы оптики пульсируют, луч то делается острым, как игла, то расширяется и тускнеет. Легион обеспокоен, это ясно. Но почему так сильно? - Я… - нет, он задал ожидаемый вопрос. Но простого короткого ответа Шепард так и не придумала. Как доступно растолковать гету, что боишься сойти с ума? – Это трудно объяснить, Легион. Извини, что тебя обняла, этого больше… - Шепард коммандер, - бесцеремонно перебивает её скомканные объяснения гет, - мы хотим узнать, почему вы пытаетесь взломать наш код. Мы согласились на исследования доктора Солуса. Мы переписали протоколы безопасности. Мы не можем обнаружить причин, почему вы… - Я? Взламываю? – Шепард внезапно перестаёт хоть что-нибудь понимать. Да, она бесстыдно, из абсолютно эгоистичных побуждений с минуту буквально висела на платформе, это смущает и всё такое, но, чёрт возьми, при чём тут код? В голове блаженно тихо, но отсутствие шума всё равно не помогает мыслительному процессу. – Объяснись, Легион. - Вот здесь, - он протягивает вторую руку и осторожно касается пальцами её черепа. Симметрично, прямо над височными долями мозга. Она как-то особенно остро осознаёт его силу. Понимает, что при желании Легиону ничего не стоит этими самыми пальцами раздавить её голову, как орех. Вдоль позвоночника ползут холодные мурашки. – Здесь. И здесь, - он слегка надавливает, но это не болезненно - только аккуратно и очень точно. Мурашки ползут выше, как будто их притягивает к рукам гета. - Сигналы. Сначала мы не замечали: их обрабатывали и подавляли наши фоновые процессы. Потом опасность возросла, стала очевидной. Нам удавалось сознательно контролировать ситуацию, защищаться от взлома. Но вы проводите много времени вблизи от этой платформы. Сигналы обладают способностью к самообучению. Скоро мы не сможем их подавлять. Шепард-коммандер, - Легион опускает руки, и шум сразу возвращается. – Мы просим вас прекратить. - Но я… И тут Шепард наконец-то всё понимает. Это так просто, что остаётся только рассмеяться над собственной наивностью и глупостью. Миранда. Миранда, которая так искренне уверяла: нет ничего, что бы контролировало вас, Шепард. Ваша личность осталась неизменной. Я сожалею, что хотела поступить иначе, сделать вас марионеткой. Так она говорила? Или что-то вроде этого? Такая искренняя, такая сострадательная Миранда. Любопытно, она правда начала раскаиваться в содеянном, потому завела беседу, но так и не смогла признаться? Ей неловко, может, стыдно или жалко, что человеку, спасшему её сестру, человеку, терпеливо слушавшему нытьё о её генетически модифицированном происхождении, человеку, который готов жертвовать собой ради каждого из них, - она запихнула в мозг шпионские имплантаты? Или это была пуская болтовня, способ приглушить возможные подозрения? Хорошо сыграно, нечего сказать. Можно не контролировать человека. Можно не отслеживать его почту. Можно сделать вид, что отпускаешь его в свободное плавание. Но всегда, всегда оставляй лазейку. Считывай то, что он видит, записывай то, что он слышит. Дёргай за ниточки – и он твой. Неудивительно, что шум стал гораздо сильнее с тех пор, как Шепард послала Призрака к чёрту, с тех пор, как СУЗИ перешла на сторону экипажа и перестала – насколько это известно – отчитываться перед Цербером, с тех пор, как с помощью Тали корабль очистили от следящего оборудования. Её, Шепард, никогда не оставят в покое. Если нужно, заберутся в мозг, будут смотреть её глазами, слышать её ушами. Взламывать или пичкать вирусами всё, к чему бы она ни прикоснулась. Шум. Чёртов шум. Чаквас даже не догадывается, насколько была права. И Шепард не сходит с ума. Нет, конечно, она чуточку тронулась в последнее время - совсем немножко, но кто не рехнётся, если в его мозгу постоянно происходит что-то странное, что-то, что заставляет слышать, видеть и одновременно осязать сыпучий белый шум? Какое облегчение. Всё не так запущено. Она не робот и не монстр. Её просто в очередной раз предали. - Шепард-коммандер, мы просим вас остановить это. Но что делать? Миранда осталась на «Нормандии». Для чего? Поддержать капитана? Или чтобы выкачивать информацию прямо из её мозгов и передавать любимому боссу? Такие глубокие имплантаты, которые и встроить-то удалось лишь потому, что мозг на момент операции был ещё мёртв, удалить практически невозможно. Это опасно для жизни. Чаквас не справится, Альянс… тоже вряд ли. Нужна команда специалистов, нужна лаборатория, нужно доверять тем людям, кто будет копаться в твоём мозгу. Доверять достаточно, чтобы знать: они не перенастроят имплантаты, не начинят тебя чем-то ещё. И всё равно остаётся почти стопроцентная вероятность, что операция нанесёт непоправимый ущерб. Если не жизни, то психическому здоровью. Шепард наизусть помнит снимки своего мозга. Она читала, сравнивала, изучала, но так нигде и не встретила ничего подобного. Не у живых образцов, во всяком случае. Вероятно, батарианцы быстро решили бы эту проблему. Но кто знает? Она качает головой, внезапно чувствуя себя виноватой, и на шаг отступает к двери: - Прости, Легион, но я не знаю как.