Если слишком хотеть тишины

- Ты, наверное, просто комплексуешь из-за шрамов, - вздыхает Ханна. Она никак не может смириться с мыслью, что даже с турианцем, который когда-то смотрел на пустой гроб её дочери, как побитый брошенный щенок, у той ничего не получается. Несмотря на то, что младшая Шепард только что возвратилась с самоубийственной миссии, разумеется, речь идёт не о битвах, а о парнях. Эта стабильность начинает становиться обычной и даже желательной, как любая вредная привычка. - Шрамов?.. А, этих! – Шепард тыкает пальцем в собственную щёку и натянуто улыбается. – Если ты о Гаррусе, ему самому однажды снесло пол-лица. Так что не думай, будто его беспокоят мои… косметические проблемы. Шепард готовится выполнить личное поручение адмирала Хакета. Найти и вызволить его подружку, Аманду. В одиночку. Из хорошо охраняемой батарианской тюрьмы. Задание не из лёгких, но после победы над Коллекционерами и после того, как изящно она послала к чёрту Призрака с его недовольством, Шепард верит в успех и почти не волнуется. Сейчас было бы очень кстати снова наладить доверительные отношения с Альянсом. Помахать ручкой Церберу оказалось не так уж сложно. Никаких сомнений или угрызений совести, никакого чувства долга перед организацией, которая потратила на её воскрешение и строительство SR-2 уйму средств и времени. Может, задним числом Шепард и сомневается, стоило ли взрывать базу Коллекционеров, но это её решение, и Призрак может засунуть свои претензии куда подальше. Джокер просто перекрыл канал связи. Шепард просто вышла из конференц-зала. Всё просто. Всё очень просто. Она ожидала, что после такого некрасивого разрыва с Цербером, Миранда, Джейкоб, а может, и кто-нибудь ещё пожелают сойти в ближайших доках, откуда бы отправлялись маршрутные космические рейсы – да хотя бы на той же Омеге. Их решение остаться с командой до сих пор слегка удивляет, но неизменно греет душу. - И всё равно, - тон Ханны становится строгим и назидательным. – Если мужчину шрамы украшают, и это всем известный факт… - …даже если это пока не полноценный шрам, а марлевая заплатка в половину физиономии? – посмеивается Шепард. У неё подозрительно неплохое настроение, несмотря на обилие причин для беспокойства. Это не к добру, но надо наслаждаться моментом, пока получается отвлечься. Несколько дней назад им удалось избежать верной гибели, и потрёпанная, но не побеждённая «Нормандия» вернулась в пространство Цитадели через Омегу-4. Ремонтные работы идут полным ходом, а от недавней праздничной вечеринки всё ещё гудит в голове. Благо, это гудение заглушает всё остальное. Жизнь хороша. - Ты прекрасно знаешь, что я вряд ли разберу, есть ли шрам на лице твоего турианца, или так оно и было! Милая, - голос Ханны смягчается, - я ведь слышу, с каким теплом ты о нём отзываешься. Ты же смелая девочка, и я не понимаю, почему тебе не сделать первый шаг… - Мам, он сам делает шаги. И первый, и второй, и так далее. Я просто не спешу навстречу. - Вот я и говорю: должна быть причина. Уверена, это всё твои комплексы. Тебе не хватает женственности, серьёзно. Я тут недавно была в увольнении, зашла домой, в нашу гардеробную… в общем, я упаковала все твои платья, так что на Цитадели ждёт посылка. Обязательно забери, и срочно. Заодно найди там кого-нибудь, кто заштопает тебе лицо! Шепард закатывает глаза при упоминании о платьях. Они преследуют её, как злой рок. Что же касается шрамов… - Я не придаю этому значения. И так просто их не заштопаешь. Это, знаешь ли, не царапины со встроенной подсветкой - это кибернетические шрамы… И они везде. Не только на лице, - чуть помедлив, признаётся Шепард. - Боже мой, - на глазах мрачнеет Ханна. – Как же я тебе сочувствую. - Это не так уж страшно. - Нет, это страшно! Даже если ты не хочешь себе признаваться, ты их стесняешься. Потому не можешь согласиться на нормальные отношения с мужчиной! Младшая Шепард морщится, как от зубной боли. - Мам, психоанализ вышел из моды сто лет назад. - А ты всё-таки подумай об этом, девочка, - советует Ханна, прежде чем нажать отбой. Шепард остаётся одна в своей всё ещё неприбранной после аварийного приземления каюте. Экран гаснет. Хорошего настроения как не бывало. Для Ханны вся жизнь будто бы вращается вокруг мужчин, романов, свадеб, семьи… Странно, а может, наоборот, закономерно, что старшая Шепард так и не вышла замуж во второй раз, так и не родила детей, кроме первой и единственной дочери, а если и заводила романы, то они никогда не выходили за пределы её спальни: во всяком случае, светские хроники не промолчали бы, обзаведись мать всем известной героини-предательницы постоянным кавалером. Взгляды дочери отличаются от взглядов матери. Это касается не только стиля в одежде, но и стиля жизни. Однако нельзя полностью отрицать факт, что Ханне, несмотря на все различия, удаётся угадывать слабости дочери даже на расстоянии, даже общаясь только раз-другой в месяц. Шепард, что бы ни думала мать, не стесняется своего тела. Это… другое. Она подходит к зеркалу и плещет в лицо холодной водой. Кажется, будто от влаги шрамы начинают подсвечивать сильнее. Чаквас обещала, что со временем они затянутся сами, если удастся сохранять спокойствие и мыслить позитивно. Да уж, конечно. До недавних пор Шепард не обращала на них внимания – ну, есть и есть, казалось, они даже стали сглаживаться. Но после похищения команды, после борьбы с коллекционерами, после спринта по тёмным разрушающимся коридорам базы, в удушающей пыли, с тиканьем секундомера в наушнике, шрамы становятся намного глубже. Шепард кажется, что теперь алым подсвечиваются даже её зрачки, точно как у той уродливой личинки человекожнеца. У них с этим монстром, кажется, есть много общего. Она осторожно раздвигает двумя пальцами кожу на правой щеке и рассматривает искусственные ткани. Возможно, это нормально. Но то же самое - на её груди, на животе, на бёдрах, даже на лодыжках. Шрамы сами вскрываются, кожа лопается и расходится по невидимым швам – безболезненно, бескровно. След от выстрела, прочертившего борозду между её рёбрами, тоже до сих пор светится. Что в лабораториях Цербера сделали, чтобы оживить это тело? Что в нём осталось от самой Шепард? Если проломить ей череп, интересно, там тоже окажется бульон из костной крошки, крови, металла - и алой светящейся синтетики? Нет, Шепард абсолютно уверена, что Гаррусу плевать, украшают её шрамы или обезображивают. Ей самой плевать на эстетическую сторону проблемы. Можно потратиться на дорогостоящее оборудование – и даже Чаквас будет по силам избавить Шепард от шрамов, замаскировать их, сделать снова невидимыми. Но что от этого изменится? Внутри всё останется прежним. Кроме того, Шепард знает, что переменилась, воскреснув. При ней остались воспоминания. Навыки. Цели. Стратегии. Взгляды. Честь. Гордость. Преданность общему делу. Лидерские качества. Она по-прежнему верна друзьям и не даёт врагам вздохнуть свободно. Она помнит, что такое ответственность и чувство долга. Она – капитан «Нормандии», подорвавший базу Коллекционеров. Но та ли она женщина, которая остановила Сарена, а затем погибла, а? Копия неотличима от оригинала. Копия сама верит, что является оригиналом. Но, может, она всё равно лишь копия? Искусственная имитация жизни? Почти совершенная, почти настоящая? Человекоподобная машина, как личинка жнеца, как Легион, с той лишь разницей, что сама не сознаёт своей искусственности? Она не думала об этом до базы Коллекционеров. Были другие дела, была миссия, была цель. Но первая же секундная передышка выбила почву из-под ног. Если она по-прежнему та самая Шепард, тогда почему, даже борясь, празднуя, смеясь с друзьями, убивая врагов, даже испытывая страх, сомнения, боль, - почему по-настоящему, глубоко внутри, она совсем ничего не чувствует? Только шум, много, много белого шума в голове, который иногда глушит мысли, который намного сильнее живых эмоций. Шум, который был всё время, с того самого мгновения, как Шепард очнулась в лабораториях Цербера, а может, и раньше, - она не помнит. Он стал таким привычным, что было сложно отличить его от собственного дыхания или естественного гудения систем «Нормандии». Но он делается громче, белее, особенно в последние дни; иногда Шепард его даже видит, осязает, и это ненормально, это странно, это, наверное, так же, как воспринимают синтетики фоновые вычисления, потоки единиц и нулей, необязательные для осознания. Ей отчаянно хочется тишины. Но очень скоро Шепард убивает триста тысяч ни в чём не повинных батарианцев, и ей уже не до шрамов, которые становятся всё глубже, будто их разъедает кислотой, и не до шума, который никогда не затихает.