Сын Луны

      Вспышка, такая яркая, будто состоит в родстве с созведиями, замедлила падение и начала виться спиралью, подыскивая себе место на поверхности Луны. Вихрь, засасывающий песок, сливался в единый пыльный столб в сердце световорота и распадался в окрестности колющим дождём. Пит, спешащий к эпицентру, прикрыл глаза ладонью. Ему приходилось всё больше наклоняться вперёд, упираясь ногами, чтобы продолжать свой путь туда, где свет, словно пчела из чистого огня, снижался сужающимися кругами.       Подняв волну песка, звезда ударилась оземь и потухла в слепящей вспышке, озарившей пустыню на многие мили – до самого леса у линии солнцепадения. От её огня осталась лишь смутная тень, слишком тёмная для серебряных дюн Луны.       Пит, неглубоко и прерывисто дыша, подбежал к девушке, безжизненно раскинувшей руки. Волосы Китнисс потемнели от влаги, и несколько прядей упало на мирный, как во сне, лоб, прикрывая сомкнутые веки. Дыхание спряталось в обнажённой груди, и капли воды-убийцы обволокли всё тело прозрачной сетью ручейков.       Стараясь не обращать внимания на волнующую в своей наготе девушку, Пит упал на колени рядом с ней, подхватывая раскрытую ладонь. Он зажмурился, пытаясь собрать волшебство, позволяющее ему творить, и провести его в расслабленную руку через кончики пальцев. Тёплая волна пробежала по его телу, и кожа Китнисс загорелась серебром от прикосновения. Языки света зализали запястье, обвили локоть, отбеливая загар, и поднялись к плечу. Грудь девушки так и не дрогнула ни в едином вздохе, что оставляло мало надежды.       Пит провёл рукой до плеча, коснулся ключиц, задержался на щеках и лбу. Ласки расцвели светлыми пятнами на шее и талии, переходя на другую руку. Волосы, тёмные и намокшие, заблестели у корней и вскоре покрылись серебром до самых кончиков. Только губы Китнисс остались синими, как осенняя вода. Пит коснулся их подушечками пальцев, стараясь согреть, но, как он ни старался, уставшее тело, несмотря на подаренный ему свет, излучало лишь безмолвный холод, не перебиваемый и слабым дыханием.       Он наклонился к её лицу, борясь со слабостью, и поцеловал в голубичные губы, делясь светом, живущим глубоко внутри. Пит выдохнул обеднённым лунным воздухом, мысленно умоляя Китнисс проснуться, чтобы всё оказалось не зря, чтобы она не ушла так рано в мир теней, где холод вечен, а осталась с ним ещё на множество лунных лет. Блеск его кожи померк, а волосы словно покрыл пепел. В глазах, теряющих своё голубое сияние, потемнело, голова закружилась, и Пит, отключившись, попал в чернильный омут, поглощающий свет её серебристых радужек, мелькнувших лишь на миг.       Открыв глаза, Китнисс обнаружила себя придавленной к земле тяжёлым мужским телом. Судорожные вздохи давались трудно, и она оттолкнула Пита руками, сбрасывая его с себя. Он перекатился на песок и остался лежать неподвижно. Сразу же её настиг холод, а за ним и понимание, что ветер обдувал влажное и обнаженное тело. Китнисс подскочила, нервно косясь на Пита, потерявшего сознание, и оглядываясь по сторонам. На горизонте выстроились мрачные ряды деревьев, и девушка бросилась туда, чтобы спрятаться среди листвы.       Когда Пит пришёл в себя, вокруг стояла привычная тишина, нарушаемая лишь звоном в голове. Он присел, осматриваясь, и вместо Китнисс нашёл лишь ложбинку в песке и примятую дорожку следов, уводящую вдаль. Облегчённый вздох вырвался из лёгких – она выжила и оправилась достаточно, чтобы убежать. Пит сумел, несмотря на слабость, немного улыбнуться, понимая неловкую причину её исчезновения. С трудом поднявшись, он побрёл в лес, углубляя тропинку среди дюн.       У кромки леса следы терялись, впрочем, Пит и не надеялся, что девушка даст себя обнаружить среди деревьев – слишком привыкла она охотиться, становясь почти невидимой среди узора стволов. Он задумался, вспоминая собственное пробуждение. Тогда на Луне не было ничего, кроме песка и кратеров с лунной водой. Чуть увидев блеск своей кожи, он бросился искать отражение, а Китнисс точно знала, где найти водопад, преображающийся в ручей дальше по течению. Пит поспешил туда, надеясь на её любопытство, хотя перед глазами всё ещё висела густая пелена, отчего лес казался размытым зелёным пятном.       Спустя полчаса он всё же преодолел овраг и добрался до воды, ища её по шуму спадающих волн. Блеск алмазных брызг зарябил в глазах. На берегу никого не оказалось. Пит подошёл к воде, заглядывая в отражение: волосы всё ещё напоминали пепел, как в детстве, а кожа походила на человеческую. Он опустился на колени, борясь с тошнотой, когда горло сжала чья-то рука. Локоть придавил шею под подбородком.       – Где мой ребёнок? – спросила она жёстко прямо в ухо.       – Наш, – поправил её Пит. – И если не задушишь, вместе поищем.       Китнисс хмыкнула и ослабила хватку, но её грудь, скрытая под чем-то гладким всё ещё прижималась к его спине.       – Так ты ничего не знаешь?       – Нет. Кстати, классные листья, – он попытался развернуться, но Китнисс, занерничав, снова сжала его шею. – Шучу ведь, – выдавил из себя Пит. – Вот тебе одежда, – он неуклюже взмахнул рукой, и на берег ручья упала тонкая белая ткань.       Китнисс отпустила его, чуть толкнув в спину, и подхватила платье. Казалось, она на время забыла об осторожности и стала не так сурова. Колени Пита подогнулись, и он упал на землю – напряжение истощило его силы. Девушка, не заметив его состояние, скрылась в лесу.       Булькающий шум воды щекотал уши, Пит наморщил нос и приоткрыл глаза. Берег был пуст. У самой кромки леса разрослись сорняки. Деревья прятались друг за другом в полумраке. За одним из стволов собирался свет. Белое сияние, парящее в пустоте.       – Китнисс, солнышко, выходи, – позвал Пит, вспоминая кличку, данную ей местным пьяницей. – Хватит прятаться, знаю ведь, что ты за деревом!       Светлая фигура покинула укрытие и подошла к ручью. В его глазах снова задвоилось. Высокая и стройная. Серебристые волосы. Должно быть, магия так сработала. Бледные руки. Пит оттолкнулся ладонями и резко сел. Острые черты лица и стальные глаза. Альма, душа Луны.       – Пока что всё вышло, – здесь сеточка морщин вокруг глаз исчезла, растворившись в ослепляющем внутреннем свете, и женщина будто омолодилась. – Ищи подругу, и посмотрим на неё в деле, – её тон не предполагал отсрочек.       – Что с ребёнком? – Пит попытался встать, перекатившись сперва на колени.       – Я позабочусь.       – Ему надо быть с матерью, – Пит встал, хотя ноги ещё дрожали. Между деревьями послышался шорох, и он бегло взглянул в ту сторону. Казалось, светлячки устроили танцы. Только он знал, что ничто на Луне не было живым, кроме них четверых.       – Я буду ему матерью, – Альма и не думала отступать.       Ноги девушки, появившейся из зарослей, были босы. Она походила на Среброликую как сестра: те же свободно спадающие волосы, плавные линии тела и пронзительные глаза.       – Верни моего сына, – потребовала Китнисс, выходя из тени.       – Ты сама просила его забрать, – хитро улыбнулась Луна.       – Ты погубила его! И меня…       Пит, с трудом передвигая ноги по песку, подошёл к девушке и встал перед ней. В глазах всё ещё плясали световые пятна, и тяжесть в руках и ногах тянула вниз, но силы вернулись, когда он почувствовал лёгкое касание пальцев к своей ладони, а потом и руку, пробивающуюся в его сжатый кулак. Он не был одинок. Тёплое дыхание ласкало шею, Пит затылком ощущал её испуганный взгляд. Он так боялся её подвести.       – Ты не сможешь растить ребёнка сама, – Пит чудом сдержался и не перешёл на крик.       – Почему же? – холодность лунного лика отразилась в глазах Альмы.       – Наш сын живой, ему не обойтись без материнского молока.       Луна не нашлась, что ответить, и у ручья тишина, разбуженная голосами, снова крепко уснула. Наверное, они могли бы спорить ещё долго, если бы не отдалённый плач, ставший вдруг отчётливым и различимым. Ребёнок расплакался, оставшись без присмотра, и Альма нехотя пошла обратно к деревьям.       Пит, перехватив ладонь Китнисс покрепче, последовал за женщиной в лес, шагая по каменистой и поросшей лишайниками земле. Пальцы девушки были холодны, а поглядывая на Китнисс искоса, он видел, как она нервно покусывала губы и свободной рукой заправляла волосы за уши. Девушка неотрывно следила за хозяйкой Луны.       Та обогнула по узкой тропинке кусты барбариса и вышла к уютной полянке, окружённой низкорослыми соснами. В центре стояла аккуратная детская кроватка, убранная в зелёных цветах. Пит помнил, как рисовал её в одной из квартир в городе. Должно быть, Луна взяла её оттуда. Малыш перестал плакать, но от звука шагов снова начал хныкать.       – Китнисс, подожди! – окликнул девушку Пит, когда та бросилась к сыну.       Она остановилась, обращая к нему свой беспокойный взгляд. Он шагнул навстречу и оказался совсем близко от неё, протянул руку, рассеянно полуулыбаясь, и начертил линию на её платье: провёл пальцем от впадинки между ключицами вниз до талии. Её наряд украсил ряд маленьких прозрачных пуговиц.       Китнисс выдохнула, позволяя напряжённым плечам расслабиться, и продолжила путь к кроватке, попутно расстёгивая платье. Она взяла ребёнка на руки и отвернулась к тёмному лесу, чуть покачиваясь в баюкающих движениях. Пит совсем не хотел думать о её груди, обнажившейся под взором одного лишь малыша и мягкого света, но недавние воспоминания были слишком сладкими, чтобы не обращать внимание на довольное причмокивание своего сына. Казалось, Альма тоже почувствовала себя неловко: она попыталась сохранить прежний суровый вид, и вспыхнувшая неприязнь оказалась весьма кстати.       – Скажи ей, чтобы спела, – бросила она недовольно, напоминая о расплате за его уверенную ложь. Как бы Пит ни хотел верить, что именно голос Китнисс оживил их ребёнка, это было лишь смелой и опасной догадкой.       – Милая, – начал он осторожно, суетливо пытаясь придумать, что делать в случае неудачи. Защитить семью – само собой, но как можно идти против воли богини, когда всё на Луне в её власти. – Китнисс, прошу, – Пит подошёл ближе, любуясь изгибом шеи девушки, когда она оглянулась через плечо, – спой что-нибудь. Что угодно.       Нахмурившись, Китнисс продолжила укачивать малыша, а Пит соединил ладони, взращивая между ними лучик света, который преобразился в пушистый шарик – молодую горлицу. Птица уронила голову и прикрыла глаза, упав без движения. Всей его надежды на спасение любимой не хватило на крошечную искру жизни.       Пит обернулся и встретился взглядом с Альмой, так и не выпуская из рук хрупкое тельце. Он хотел бы связать себя с жизнью Китнисс, чтобы Луна умерила недовольство, боясь навредить своему художнику, но всё, что оставалось, – заслонять её своим телом, не отступая ни на шаг. Взгляд Луны стал меняться: в нём выросла злоба, как вдруг послышался негромкий, но уверенный голос Китнисс:       Не тревожьте землю птицы,       Не ищите ветра в поле,       Превратите копья в спицу,       Я птенцов собой закрою.       Горлинка засияла, в неверном свете перья начали переливаться охрой.       Спи, сыночек, сны в лукошке       Под подушкой тихо спрячу,       Щечки в теплую ладошку,       Засыпай скорее, крошка.       Птица приподняла голову и открыла чёрные блестящие глазки.       Небо, засыпай, баю-баю-бай,       Сердце, тише, не мешай,       Силы отдавай, возврати их в край,       Где цветёт сирень, где кружится май.       Горлица встряхнула перьями, цепляясь колючими лапками за его пальцы, и соскочила ладони. Она полетела камнем к земле, но в последнюю секунду расправила крылья и оседлала ветер. Не успел Пит моргнуть, как она уже скрылась в плетении веток. Его сердце забилось радостно, словно тоже ожив от звуков прекрасного голоса. Пит приподнял подбородок и смело встретил взгляд Альмы. Они нужны ей: как команда.       Единое целое.