Сын Луны

      Холод, как на дне самого глубокого океана, не пробирал его до костей, ведь кожа давно перестала реагировать на стужу. Лучи солнца скрылись далеко за горизонтом Земли, а на Луне темнота была привычным делом. Серебристый песок колол щёку, когда Пит открыл глаза, приходя в себя. Поднявшись на руках, он сел в центре золочёной клетки, куполом возвышающейся в небе, чувствуя, как его охватывает паника. Опасения, не подкреплённые ничем, кроме смутных подозрений, в один миг выросли, превращаясь в его демонов. Китнисс грозила беда, а он не мог ничем помочь.       Пит встал и подошёл к остывающим прутьям. Металл окаменел широкими цельными полосами, которые и не собирались вздрагивать под напором его рук. Пит заколотил по ним в отчаянии, думая о том, что каждая пропущенная секунда приближает Китнисс к смерти, в чём он уже не сомневался. Кровь из разбитых кулаков окропила прутья, и Пит замер, разглядывая алые капли. Вдох, глубже рваного ритма лёгких, наполнил тело кислородом. Стук сердца послушался, замедляясь под дуновением искусственного воздуха.       Пит сжал голову ладонями, пытаясь сосредоточиться и найти выход. Он встряхнул пальцами, взращивая остролистый плющ, который плотно увил прутья. Растение просачивалось в трещинки, но силы, обычно помогающей росткам пробиваться сквозь плитку на улицах, не хватало, чтобы разрушить металл. Тогда по приказу умелых рук среди песка показался тонкий стебель, крепнущий с каждой секундой – молодой дуб, обычно медлящий сотню лет, прежде чем вырасти, взмыл вверх. Его ветви оплели прутья. Прижавшись к стволу, Пит положил на него ладони, передавая дереву своё волшебство. Клетка треснула, и золотые осколки упали на песок, поднимая клубы пыли.       Когда колючий туман улёгся, Пит отступил от дуба и оглянулся: бескрайнее поле темнело до горизонта, где над размытой полосой, переходящей в небо, поднималось крохотное облако серебристого мерцания. Он бросился бежать, стараясь обогнать ветер, перекатывающийся по пустыне волнами песка, пока мысли приходили в порядок.       Почему он сразу не разгадал, кем была таинственная женщина, появившаяся в больнице? Надежда, воскрешённая легендой, одолела все сомнения, помутняя рассудок. Как можно было поверить, что его отчаяние смертно? Как мог он забыть бешенство Луны, когда Китнисс попросила его отпустить? Пит хорошо понимал, что она не позволит своему художнику вернуться на Землю ни сейчас, ни через сотню лет, потому что работы здесь хватит на многие века, и Луна не успокоится, пока все её пески не превратятся в цветущие сады или стеклянные города. Почему Пит не узнал её лик по серебряным волосам и серым бездонным глазам, пусть он никогда и не видел её лица? Она звала себя Альмой здесь, на Луне, но на Земле имя осталось нераскрытым.       Разве можно было верить, что Луна потерпит занятость его сердца? Она всегда повторяла, что мысли художника должны принадлежать её пескам, её небу, её звёздам и ничему другому. Такого Пит обещать не мог. Хотела ли Альма заманить Китнисс на лёд с самого начала? Должно быть. Для того она и питала тайные надежды девушки, обещала ей невозможное и остановилась лишь ночью, услышав крик Гейла о том, что его жена беременна. Пит и сам был целиком поглощен мыслями о её ребёнке, о том, как помочь удержать Китнисс дома, в безопасности, когда он мог лишь влиять на ветер, подталкивая Китнисс обратно в домашнее тепло, потому и не обратил внимания на бледную женщину, поджидающую в саду.       Увидев первые вздохи ребёнка, чьё появление казалось ему концом, хоть и безумных, надежд, Пит был ошеломлён и потерян. Радость била шоком по венам, кружилась голова, а мысли путались. Он зажмурился, склонившись над кратером с молочной жидкостью, в которой отражалась Земля, чтобы разобраться в себе, когда снова услышал голос седовласой женщины, пришедшей в палату. На этот раз он узнал её, не открывая глаз: Альма годами нашёптывала в его уши приказы и повеления, но её тон вдруг стал нежным и сочувственным. Пит испуганно проследил, как загорелось желанием её лицо при виде ребёнка, как уверенно назначила она дату, доплетая ложь.       Он пытался пробиться в сны Китнисс и предупредить, но его силы тесно переплетались с неземным волшебством, потому до полнолуния он был беспомощен. А вместе с полной луной вернулась не только его власть, но и мощь Альмы, а поле оказалось слишком широким. Его охрипшие крики терялись в воздухе. А теперь было уже слишком поздно. Ночь приближалась к концу, а значит, Китнисс последовала за Луной, веря ей и надеясь.       Горький комок встал в горле от быстрого бега, из груди прорывался сиплый кашель. Пит упал на колени, тормозя о песок, у небольшого кратера, наполненного лунной водой. Взлетевшая пыль прорезала рябью молочную лужицу, потому несколько секунд он ничего не мог разглядеть, пока отражение Земли подыскивало Китнисс среди миллиардов душ.       Синяя вода билась в ледяных прогалинах, где девушка пыталась удержать на поверхности своего ребёнка. Тёплая накидка подмокла и развязалась, малыш плакал, а женщина, парящая над озером, лишь бросала обвинения.       – Спаси его, – прошептала Китнисс губами, наливающимися синевой, и Луна, наконец, сжалилась. Она протянула бледные ладони, принимая малыша на руки, и взлетела в небо, а вскоре Пит почувствовал рождающийся за спиной ветер и услышал отдалённый детский плач. Альма вернулась со своей находкой, собираясь передать бразды правления утру, вот только девушка на Земле продолжала тонуть.       Казалось, Китнисс покидали силы. Она с трудом подняла над водой замёрзшие руки и вцепилась в лёд. Льющийся с неба расплавленный свет озарял лицо девушки, и Пит мог бы отчётливо разглядеть её черты, если бы не слёзы с его щёк, оставляющие круги на воде.       – Давай, милая, – прошептал он, сжимая каменистый край кратера.       Китнисс выбралась на поверхность и упала на спину без сил. Спустя миг лёд, подтопленный лучами, начал крошиться под телом девушки, и её ноги погрузились под воду. Вскоре исчезли руки, и последними – губы, казалось, сложившиеся для последнего поцелуя. В его груди поднялась удушающая волна, поглощающая каждую клеточку тела, она выросла в крик, разнеслась по Луне и замерла только в глубине леса, повалив первые ряды могучих деревьев.       – Верни её, – голос Пита рухнул вниз, источая угрозу. – Верни!       – Нет, – холодный ответ вторгся в уши.       – Оживи! Верни её к жизни!       – Она умерла.       – Принеси Китнисс сюда – на Луну. Она – моя муза. Без неё я не создам ничего красивого.       – Ты не смеешь мне угрожать, – завыл ветер.       – Я не угрожаю. Это чистая правда, – Пит не мог оторвать взгляд от губительной воды, сводящей на нет последние следы Китнисс на Земле. – Я прошу. Я умоляю. Верни её!       – Девушка принадлежит ночи. Её кожа смугла, волосы темны и сливаются с сумраком. Она уйдёт с призраками подлунного мира.       – У Китнисс серые глаза, отливающие серебром в ночи. Её голос звонок и мелодичен. Она сможет найти здесь дом.       – Зачем мне она? – спросила Луна, прицениваясь. – Дерзкая девчонка, которая не знает уважения.       Пит понял, что стоит рискнуть, пусть он и не был уверен в своей догадке. Альма расчетлива и скупа.       – Она родила Сына Луны.       – Бывали и другие женщины, – Луна начала терять интерес.       – Но не было тех, кто носил сына, не зачав, – Пит поднялся с колен, пытаясь придать своему тону уверенности.       – Это случайность. Твоя магия…       – Моя магия не может оживлять, – перебил её Пит. – Китнисс может. Если бы не она, ребёнка бы не было.       – Но как? – сомнения пронизывали ветер, шепчущий в его уши.       Пит запнулся, не зная, что ответить. Все его слова плели ложь, которой он надеялся спасти Китнисс, сам почти веря в обман. Но он знал, что всякая сила искала своё выражение в чём-то прекрасном, как его рисунки, и нужно было придумать то, что смогло бы убедить Луну. Что такого случилось после их встречи, что могло бы нести волшебство?       – У Китнисс прекрасный голос, – крикнул Пит, чувствуя, как внимание Луны ускользает от его слов. – Она спела тем вечером. Спела и оживила ребёнка.       – Нет гарантий. Совсем нет, – ветер вернулся.       – Это единственное объяснение, – решил настоять Пит. – Она могла бы оживить мои рисунки. Птиц, зверей, даже людей, если будет на то воля Луны, – он учтиво опустил голову.       – Хорошо, но я не обещаю, что она выживет. Надеюсь, что ты не врёшь.       «Я тоже надеюсь», – добавил Пит про себя.       В ночи блестнула молния, с неба полились фальшивые звёзды, и среди них – самая яркая и быстрая, несущаяся вниз, замедлилась и плавно опустилась на песок, доставляя свою ношу.