Сын Луны

      Деревянная мебель выглядела совсем как новая, хотя она уже простояла в этой комнате больше пяти лет, металлические ножки стульев блестели в мягком свете высокой напольной лампы, которая походила на стебли бамбука, ставшие прозрачными и влажными от утренней росы. На первый взгляд комната была пуста. Пит остановился на пороге и постучал по открытой двери.       – Можно войти?       За мятой кроватью послышался шорох, и девушка посмотрела на него, приподняв голову.       – Проходи.       Обойдя кровать, он опустился на её край напротив Китнисс, которая сидела на мягком пуфе, прислонившись спиной к стене.       – Ты сегодня рано проснулась, – начал Пит, но она, казалась, не была настроена на разговор.       Девушка осматривала белоснежные запястья, перевязанные тонким бинтом. Кое-где сквозь ткань проступала кровь.       – Может, поспишь ещё немного? Три часа до следующего кормления.       – Знаю, – огрызнулась Китнисс.       Пит не привык к ласкам, но и видеть, как она закрывается от него всё больше с каждым днём, было больно. Словно он желал ей зла, словно она винила его в том, что они могли видеть сына всего десяток минут каждые четыре часа, когда приходил черёд кормления.       Когда Пит строил этот дом и вырисовывал квартиру – лучшую из его творений – он не мог подумать, что она станет им добровольной тюрьмой. Луна спрятала их сына на этаж ниже и подпускала строго по часам.       – Зря ты спорила сегодня, – Пит протянул к Китнисс руку и, несмотря на её сопротивление, ухватил за ладонь. – Нужно перевязать.       С каждым сброшенным оборотом бинта кровавое пятно становилось всё больше, пока, наконец, не открылись тонкие неглубокие порезы вдоль запястья.       – Тебе повезло: кровь больше не идёт.       – Я даже не была уверена, что у меня она есть.       – Теперь будешь знать и перестанешь выкидывать глупости, – он отложил бинт в сторону и сплёл в воздухе новый.       – Это как ты, что ли? – поддразнила его Китнисс, кивая на свежую царапину на виске. Пит заулыбался и напоследок чуть оскалил зубы, чтобы дать девушке понять, что она ещё не выиграла.       Он не собирался лезть на рожон, только вот у Китнисс каждый раз при встрече с Луной прорезался голос, и она спорила с ней, не страшась даже испугать ребёнка у себя на руках. Что ему оставалось делать, кроме как пытаться перещеголять её в оскорблениях? Надо сказать, у него хорошо получалось, и если бы не дар, то Луна бы давно от него избавилась. А так Альма даже боялась вредить его рукам, чтобы не потерять единственного художника.       – С каждым разом его надо кормить всё реже, – Китнисс стала серьёзной. – Скоро нас будут звать четыре раза в день, потом три… А вдруг у меня пропадёт молоко? – она отдёрнула забинтованную руку и положила ладони на колени.       – Ничего плохого не случится, вот увидишь, – Пит спустился с кровати на пол и сел у её ног.       – Что будет, когда я не смогу больше кормить? Она заберёт его, Пит, заберёт…       – У нас есть сила – наша магия. Луна хочет населить свои земли. Пока что мы создавали только птиц, но скоро она захочет и людей, я уверен. Мы сможем шантажировать её какое-то время.       – Я не хочу так жить. В постоянном страхе, что больше не увижу своего ребёнка, – взгляд серебристых глаз стал жёстким, как сталь. – Я сделаю… что-то…       – Что? – вздохнул Пит. – Что я тебе говорил о глупостях? Нам с ней не справиться.       – Так ты хочешь просто сидеть и молчать?       – Молчать и выжидать. Я обязательно что-нибудь придумаю, – Пит поймал её недоверчивый взгляд. – Обещаю. Только остудись. Нам нужен план.       Пит оперся на кровать, о чём-то задумавшись. Спустя пару секунд он прикрыл глаза и откинул голову назад. Альма была богиней, которая могла исчезнуть в одном месте и появиться в другом. Ей покорялся ветер, вода, даже всё, что он создал, подчинялось её приказу. Если бы Луна захотела, она смогла бы убить их или спрятать ребёнка навечно. Они слушались бы её даже ради слабой надежды снова увидеть сына. Как бы он ни ругал Китнисс за вспыльчивость, он и сам был на пределе. Но Питу не позволило бы сдаться принесённое обещание, а ещё нежное касание к его руке, заставившее его поднять голову и открыть глаза. Прохладные пальцы девушки лежали на его ладони. Раненое запястье плавно изогнулось, когда он поднёс его к губам, чтобы запечатлеть лёгкий поцелуй. Вот уже несколько дней Китнисс искала утешения в его неуклюжих, полудружеских ласках.       – Знаешь… – идея, пришедшая в голову, казалась странной, но и таким открытием стоило поделиться. – В детстве папа рассказывал мне старые легенды. Ещё тех времён, когда люди верили, что Землю создал некто мудрее и старше человека.       – Да, я тоже их слышала, – поддержала Китнисс. – Не один раз. То от отца, а то на рынке.       – Никто в них, конечно, уже не верит, но людям нравятся такие истории, потому они живут в рассказах. Ты помнишь ту, о первых людях на Земле?       – Мужчина появился первым, а женщина – из его ребра, – кивнула Китнисс. – Всегда думала, что это нелепо.       – Ну конечно, никто бы не мог появиться из ребра, – улыбнулся Пит, – а уж тем более такая красота. Так вот: сначала Бог говорил с ними, наставлял и поучал, они жили в прекрасном саду, где не было ни болезней, ни смерти. Только им нельзя было есть плоды одного дерева…       – Яблоко, – вспомнила Китнисс, – это точно было яблоко. Змей нашептал Еве, чтобы она попробовала кусочек.       – Точно. Его называли Искусителем, потому что после того дня уже ничто не стало как прежде. Людей выгнали из сада, а Бог больше не мог так часто им помогать. Только избранные слышали его советы.       – Ты думаешь…       – Да, я думаю, должен быть способ от неё избавиться, – Пит пожал её руку. – Сделать так, чтобы не видеть её и не слышать. Тогда она не сможет прикоснуться к нашему сыну. Должен, слышишь, должен быть какой-то способ, как лишить её власти. Вот только…       – Что? – девушка чуть выпрямилась, и отчаяние исчезло с её лица.       – Нам нужна яблоня? И змея? – казалось, Пит снова упал духом. – Не уверен, что это сработает.       Китнисс прикусила губу и задумалась.       – Сказки не всегда прямо говорят, что произошло. Иногда их нужно понимать по-другому.       – Хочешь сказать, это всего лишь образ?       – Ты помнишь ещё какие-нибудь слова?       – Этот парень, Адам, испугался Бога, потому что был гол, потом их выгнали из рая, и Ева родила детей, которые населили землю…       Пит осёкся, заметив застывший взгляд, которым смотрела на него Китнисс.       – Ты чего?       Смотрела прямо на губы.       – Китнисс…       Она отвела взгляд, продолжая молчать. Свободной рукой девушка одёрнула платье, натянув его на коленки. Тогда Пит начал понимать: первые люди, такие чистые, ничуть не боялись своей наготы, но стоило поддаться Искусителю, как они стали прятать тело под листьями, а вскоре Ева зачала. Адам познал жену свою, отведав запретное, и потом их дети населили землю.       – Я понял, – он всё ещё сжимал её ладонь, расслабленную и гладкую, чувствовал мягкую кожу под своими пальцами, видел блеск в опущенных глазах. – Пожалуй, пойду, – Пит поднялся с пола и вышел из комнаты, оставляя чуть порозовевшую девушку в одиночестве.       Его спальня казалась необжитой из-за полумрака и аккуратно застеленной кровати. Пит выглянул в окно, бросая взгляд на пустой город, раскинувшийся снаружи: широкие окна, в которых не хватало стёкол, голые тротуары и дороги. Он присел на край кровати и задумался. Образ Китнисс давно поселился в голове как дерзкая и несбыточная мечта, слишком хрупкая, чтобы даже пытаться дотянуться до неё. Да, он отваживался на незначительные откровения за эти несколько недель: брал её за руку, гладил по волосам, целовал в запястье. Китнисс терялась и даже трепетала от его прикосновений, но безнадёжно было бы просить от неё большего, чем холодное смирение с его ласками, как с нежеланными приступами нежности, которые надо было переждать. А эта легенда могла бы стать их спасением, только он так отчаянно желал её любви, что не хотел грубо навязывать себя из-за старых сказок.       Пит вздохнул. Вдруг он один так понял эту историю, а Китнисс сейчас обдумывает, как бы оживить говорящего змея? Кто знает, может, его страсть была слишком сильна, чтобы мыслить здраво, особенно когда совсем рядом её стройные ноги.       Наклонившись вперёд, Пит положил подбородок на сцеплённые в замок руки, когда в коридоре послышались тихие шаги. За его спиной отворилась дверь, но он не повернулся, стараясь унять дрожь во всём теле.       – Что случилось? – спросил Пит негромко.       Шаги приблизились к кровати, и она скрипнула, когда Китнисс залезла на неё и устроилась за его спиной.       – Я нашла яблоко, – объяснила она, протягивая руку над его плечом. – Думала, можно попробовать… съесть.       Девушка придвинулась ближе и уперлась коленками в его спину. Она положила ладонь Питу на затылок, ероша короткие волосы, провела пальцами вдоль шеи.       – Можно… – Пит резко повернулся, встречая её заинтересованный взгляд, и поцеловал в губы, прижимая девушку к своей груди. Китнисс сдавленно охнула и уронила руки на кровать.       Яблоко покатилось по полу.       Поцелуй ничуть не успокоил огонь, разгорающийся у него в сердце, – напротив, волна жара охватила всё тело, изголодавшееся по женской ласке за долгие и одинокие годы на Луне. Пит опустил ладони на её плечи, ощущая через тонкую ткань платья тепло девушки. Распущенные волосы такого необычного серебряного света чуть вились на концах, и он провёл по ним пальцами, зачёсывая назад, чтобы открыть шею. Слепые поцелуи то в щёку, то в уголок губ спустились вдоль линии скул к мочке уха, а затем и ниже – к шее, отчего Китнисс в наслаждении прикрыла глаза.       Его трясущиеся руки соскользнули с её талии на поясницу, и Пит едва смог скрыть ликование, когда почувствовал, как её спина изогнулась навстречу ему. Китнисс ластилась и играла, дразня его своим скрытым под платьем телом. Пит целовал её у ключиц, нежно и требовательно, прижимаясь светлой макушкой к её щеке.       На секунду Китнисс оттолкнула его: отодвинулась дальше от мужского разгорячённого тела, прервала череду поцелуев и серьёзно посмотрела в глаза. Пит едва смог встретить её взгляд – желание застилало образ девушки пеленой сводящих с ума запахов и вкусов. Тянущая потребность приблизиться, прижать Китнисс к себе как можно крепче, не давала трезво мыслить. Если бы не её нежные ладони, сжимающие запястья, он бы почувствовал себя несчастным. Только холодные тонкие пальцы оставались его последней надеждой.       Китнисс перехватила его ладони, сцепляя их пальцы во взаимные оковы, и настойчиво поцеловала в губы, вынуждая Пита отступать, сдавая позиции. Он упал на спину, не выдержав её натиска, а Китнисс тут же прижала его руки к подушке и села сверху, пленяя его тело между своими коленками. Девушка тут же наклонилась вперёд в утешительном поцелуе, и трение стало ещё слаще.       Пит приподнял голову, надеясь дотянуться до девушки, севшей так прямо и отстранённо, словно ей не было дела до его беспомощных мук. Китнисс сжала его руки одной ладонью, чтобы освободиться для ласк. Оковы ослабли, но он не мог вырваться, когда её пальцы гладили его лицо, а тело раскачивалось словно в мерном баюканье малыша, только вместо покоя её движения приносили иссушающую жажду. Казалось, ещё немного, и наслаждение стало бы нестерпимым, потому Пит, собрав последние силы, сбросил её ладонь со своих рук и сел, подхватывая девушку под спину. Глаза Китнисс удивлённо распахнулись, и не успела она вырваться, как оказалась прижата к кровати, примеряя на себя роль своей бывшей жертвы.       Чуть уняв заходящееся желание, Пит приступил к мести, поданной горячей смесью из поцелуев и прикосновений, ищущих тонкую цепочку пуговиц у девушки на груди. Платье сбилось от их ласк и не хотело поддаваться, а трясущиеся пальцы едва ли могли помочь, потому Пит взмахнул рукой, надеясь, что пуговицы вмиг расстегнутся, но вместо этого их окутала дымка, и платье стало исчезать на глазах: от центра, обнажая грудь, до самого подола чуть ниже её зажатых его ногами бёдер.       Китнисс охнула, когда прохлада лизнула нагое тело, и заёрзала в его поспешных объятиях. Пит поцеловал её нежно и медленно, как будто стараясь успокоить, но он сам дрожал куда больше, не зная, как усмирить собственные инстинкты.       – Тсс… – прошептала Китнисс, – тише…       Высвободив руки, она приподнялась на локтях, чтобы прижаться к его напряжённому телу на несколько секунд. Его дрожь чуть утихла, и Китнисс, опустившись обратно на подушку, сумела снять с Пита льняную рубашку. Он помог ей справиться с брюками.       Взгляды встретились.       Китнисс развела стройные ноги, принимая страстные смущённые поцелуи, и замерла, привыкая к ощущению его близости, того, как горячее тело скользит вдоль её живота, когда Пит тянется за новым поцелуем в висок.       Промедление стало нестерпимым, его неторопливые движения – мучением. Китнисс положила ладони на его спину, убеждая в своём голоде.       Миг понимания между ними, и она довольно застонала, вторя его шумному выдоху. Пит на секунду закрыл глаза, усмиряя бурю эмоций, а потом снова посмотрел на Китнисс, одним взглядом умоляющую продолжать. То и дело она подкрепляла свою просьбу приглушёнными стонами. Дыхание Пита затрепетало, он склонил голову, пряча лицо в её волосах, и прошептал на ухо хриплое и неразборчивое обещание в ответ.       Он недолго смог отвращать поражение нетерпеливого тела, жаждущего добить его волю самой большой слабостью – желанной девушкой, от одного вида которой начинала кружиться голова.       Мышцы сжались под хлёстким ударом наслаждения, и Пит позволил тихому стону сорваться со своих губ, почти незаметному за страстным дыханием девушки.       Только теперь он заметил, что кожа Китнисс, до этого белоснежная, как зимний лёд, порозовела, а волосы потемнели, став тёмно-русыми, украшенными серебристыми проблесками. Пит лёг рядом с девушкой, тяжело дыша, и поцеловал её в чуть смуглое плечо. Китнисс устало улыбнулась.       – Твои волосы… – прошептала она, – стали темнее…       – И твои.       Пит поцеловал её набухшую от молока грудь, поглаживая талию.       – Я буду оберегать тебя, – прошептал он в самые губы. – Только разреши.       Китнисс кивнула, сдаваясь под его настойчивым и счастливым взглядом, и улыбнулась в ответ.       – У меня теперь нет одежды, – намекнула она, и Пит поднял руку, чтобы восстановить платье, но из-за дрожи на пол упал лишь неровный отрез ткани. Опустив ладонь, он уткнулся лбом ей в висок, чтобы спрятать улыбку. Со второго раза платье вышло, и Китнисс, поцеловав Пита в лоб, встала и оделась под его внимательным взглядом.       – Подожди, – он тоже поднялся и отыскал разбросанную одежду.       Поцелуи всё ещё отдавали тягучей сладостью, когда они, наконец, вышли из комнаты в коридор. Пит держался чуть впереди, но не давал ей расцепить руки и на секунду, совсем как в детстве, когда они шли по заснеженной тропинке в лесу.       На лестнице было тихо и темно, а на этаже ниже – пусто. Дверь в одну из квартир открылась. Когда они вошли, в центре комнаты спал их малыш, мирно посапывая во сне. Китнисс быстро подошла ближе и присела у кроватки, зачарованно разглядывая крошечный носик, торчащий из пелёнок.       Альмы в комнате не было, как её не оказалось и нигде, где бы они ни боялись её встретить. Она умолкла, смутившись при первой на Луне любви. От её силы не осталось ничего, кроме рисунков и песен, которыми Пит и Китнисс создали новый мир для своего сына и новых соседей, которых они сотворили по своему образу и подобию – искренними и любящими.