Глава 9
6 августа 2014 г. в 17:04
Первый снег припорошил ноябрьскую грязь. Белые крупицы опустились на подоконники, а мороз вышил узоры на пяльцах окна, пропускающего занимающийся утренний свет в чистую палату родильного отделения. Негромкие стоны девушки, искусавшей губы и смявшей под собой простыни, перебил пронзительный крик. Она раскрыла заплаканные глаза и постаралась разглядеть крошечного ребёнка, лежащего на руках у врача. Акушерка, сперва растерявшись, всё же приняла младенца и накрыла его тёплой пелёнкой.
– У вас мальчик, – доктор вытер ладонью лоб.
– С ним всё хорошо? – Китнисс попыталась приподняться на локтях, но слабость дала о себе знать, и она уронила голову обратно на подушку.
– Да, – мужчина протёр очки. – Мы ещё возьмём кое-какие анализы, но ребёнок выглядит здоровым, хотя я никогда и не видел таких детей.
– Каких? – заволновалась Китнисс, пока акушерка оборачивала младенца сухой пелёнкой.
– Он прекрасен, – улыбнулась женщина, не отрывая взгляда от крошечного свёртка в руках.
Врач помог Китнисс чуть приподняться, а акушерка поднесла ребёнка и положила его матери на живот. В складках ткани девушка с трудом заметила маленькие ручки, сжатые в кулачки. Молочная кожа белела ярче чистой пелёнки. Аккуратный носик показался из вороха ткани. Ребёнок захныкал, хлопая ясными голубыми глазами, отчего у Китнисс перехватило дыхание. Она инстинктивно прижала малыша к груди.
– Можете попробовать покормить, – успокаивающий голос врача едва ли мог рассеять её смятение.
Младенец слепо уткнулся ей в грудь и зачмокал. Спасшись от испытующего взгляда голубых глаз, Китнисс дала волю слезам, блестящими капельками стекающим по щекам.
– Ну-ну, милая, не плачь, – запричитала акушерка. – Сейчас мужа позовём. Он успокоит.
Девушка задрожала ещё больше и постаралась сжаться в комочек. Она перебирала в памяти встречи с Питом, но, конечно, без толку: между ними никогда не было близости. Всего пара поцелуев, сорванных с губ, и ещё несколько, не тяжелее дуновений ветра, на шее и плечах. Пит никогда не просил о большем, она не спешила ответить взаимностью даже на малое, а сквозь разбитые песочные часы время утекало беспощадно. И несмотря на это, другого ответа в голову не приходило, ведь у смуглых родителей сын не мог родиться белым, как горностай, а таких ярко-голубых глаз не было даже у Прим.
Врач подошёл к двери, чтобы поздравить родственников, и вскоре вернулся в палату уже с Гейлом. Тот появился на пороге, широко улыбаясь, но замер, не сделав и пары шагов. Его взгляд похолодел, словно ранние заморозки пробрались с улицы. Он смотрел то на ребёнка, то на жену, которая едва решалась встретиться с ним глазами.
– Выйдите, – приказал Гейл негромко, чуть повернув голову к врачу и акушерке. Те не торопились. – Сейчас же, – хотя в его упавшем голосе почти не осталось командных нот, их с Китнисс оставили наедине.
Он медленно подошёл к жене, не отрывая взгляда от голубоглазого ребёнка, чья кожа мягко мерцала в оконном и искусственном свете. На голове у малыша росли волосы, белые и мягкие, как пух.
– Так я не бредил.
– Гейл, я… – Китнисс задышала быстрее, подыскивая оправдания.
– Я был прав, – жёстко прервал её Гейл. – Ты обманывала.
– Нет, я…
– Предала, – его взгляд начал скитаться по комнате, но, видимо, не находя утешения, Гейл снова и снова смотрел на ребёнка, дыша всё порывистее.
Китнисс, вздрагивающая от рыданий, не могла выдавить из себя ничего путного и лишь кутала на удивление спокойного сына.
– Кто он? – не унимался Гейл.
Память Китнисс услужливо подбросила картинки, увиденные на Луне: лес, водопад, тихий, мерный голос Пита, обещающего ей малыша, и его руку, проводящую короткую изогнутую линию по её телу, очерчивающую место, где должен был появиться ребёнок. Девушка вспомнила тепло его пальцев, согревающее низ живота, и волшебство, струящееся от ладоней Пита. Он создавал цветы, растения, дома, даже её саму, пусть бледную и безучастную к заботам мира, но столь похожую на живую.
– Не твоё дело, – огрызнулась Китнисс, а в глазах разом высохли слёзы. Она оплакивала своё призрачное счастье с Гейлом. Горе омывало её сердце из-за того, что их общий ребёнок казался украденным, словно она его потеряла, но теперь Китнисс видела, что сын у неё на руках – маленькое чудо. Ожившее по повелению неизвестных сил творение Пита и заодно единственное, на что она была способна, как мать.
Что-то внутри Гейла, казалось, вспыхнуло и сломалось: он резко дёрнулся от её слов и развернулся, почти бегом спеша к выходу. Дверь поддалась его напору, открываясь раньше, чем Китнисс успела окликнуть мужа и предупредить, что коридор совсем в другой стороне. Гейл застыл, осматривая одну из служебных комнат, а, когда сообразил вернуться, в его глазах уже стояли слёзы, а руки сильно дрожали. Дверь громко хлопнула, врач и акушерка, появившиеся вскоре, казались чуть оглушёнными. К облегчению Китнисс, отвернувшей голову к подушке, они не стали задавать вопросов, а лишь забрали ребёнка, чтобы дать матери отдохнуть.
Когда они убедились, что малыш здоров, акушерка уложила его в прозрачную люльку у стены, что выгодно отличало частную палату от всех прочих, и вышла, прося Китнисс звать её, как только понадобится.
Девушка начала дремать, хотя несколько раз её будил жалобный детский плач, на который быстро прибегала акушерка, чтобы успокоить ребёнка. Спустя несколько таких пробуждений Китнисс перестала открывать глаза, поддаваясь усталости.
Плавный шорох двери предвестил сквозняк и осторожные шаги.
– Какой чудесный малыш, – прошептал голос, а ребёнок, без конца хныкавший вот уже несколько минут, замолчал.
Шаги забродили по комнате, и за ними последовал баюкающий голос:
– Белый, словно юный месяц в мае, серебристый, как лунная дорожка.
Китнисс мигом сбросила с себя сон и поднялась на кровати. По палате ходила женщина в медицинской форме и укачивала её сына. Седые волосы незнакомки спадали до плеч шелковистыми каскадами.
– Кто вы? – сердце девушки забилось быстрее от испуга.
– Не волнуйся, милочка, я здесь работаю, – женщина медленно повернулась к ней, не сводя глаз с ребёнка.
– Я видела вас раньше, – Китнисс узнала в ней рассказчицу из хосписа и белую фигуру под окном. – Зачем вы бродили ночью у моего дома?
– Я хотела помочь, – собеседница подняла на неё серые глаза. – Думала, ты ищешь отца своего ребёнка. Духа Луны, – пояснила она.
– И ты знаешь, что мне делать? – спросила Китнисс уже не так недоверчиво.
– Не ты первая, – пожала плечами женщина. – Не ты первая теряешь дорогого человека. Я знаю, что нужно делать.
– Прямо сейчас? – девушка попыталась приподняться, несмотря на усталость.
– Нет. Я пришла помочь с ребёнком и взглянуть на сына Луны. Земля давно их не видела.
– Это мой сын, – возразила Китнисс. – И я хочу, чтобы у него был отец.
– Терпение, – женщина подошла к люльке, укладывая успокоившегося малыша обратно. – Я приду в полнолуние к твоему дому. На этот раз не затворяй дверь, если хочешь поспорить с Луной.
Мягкие шаги стали неслышными ещё до того, как женщина отворила дверь и оставила Китнисс наедине с новыми мыслями и огоньком надежды, который перенял пыл расцветшей зари.