Сын Луны

      Полтора лунных месяца спустя       Одеяло сбилось, обнажая смуглые ноги, а ночной воздух впитал сбивчивое дыхание Китнисс, тонущей во сне.       Темнота стекает бурным потоком с чернильного неба и ложится на посеревшую землю. Вдоль поля бегут узкие полосы иссохших деревьев, низкие кустарники перемежают пожухшую траву. Ноги босы, соломинки колют пальцы, но, несмотря на это, она бежит вслед за ветром, бродящим по полю.       Китнисс озирается и выдыхает его имя буква за буквой. Оклик примешивается к воздуху, не нарушая его танец, приплетаясь к шороху трав. Она останавливается и осматривает изогнутые стволы деревьев, за которыми могла бы притаиться тень, и разочарованно вздыхает, не найдя его силуэт в темноте.       Белое сияние чуждо этому пустынному месту, но её сердце продолжает биться в ожидании. Ветер насвистывает музыку в висках. Китнисс замерла, устремив взгляд ввысь. Луна не почтила её своим присутствием – небо спит, накрывшись звёздным одеялом. Девушка улыбается: воровка душ спряталась и потеряла силы, оказавшись в немилости у Солнца. Сегодня встреча пройдёт без свидетелей.       Ветер приподнимает подол её платья, поглаживая лодыжки. Шелест травы перерастает в шорох шагов.       – Не оборачивайся, – шёпот пробегает по её коже. Китнисс вздрагивает и затихает, повинуясь знакомому голосу.       – Пит… – отвечает она вместо приветствия. Ветер выпускает волосы из-под своей власти, и спутанные пряди падают на плечи.       Прикосновение ласкает плечо, мужские пальцы скользят по шее, отодвигая волосы в сторону. Дрожь, поднимающаяся в теле, опадает, когда тёплые губы встречаются с кожей. Китнисс отклоняет голову, обнажая линию шеи от плеча до мочки уха, по которой следуют поцелуи.       – Надежда, Пит… – шепчет Китнисс, заполняя перерыв в касаниях. Кожа горит. – Надежда есть?       – Она всегда со мной, Китнисс, – голос обволакивает слова и замирает в новых поцелуях. – Без неё мне жить незачем.       – Как, Пит? – девушка закрывает глаза, подчиняясь нежности. – Как мне найти тебя? Как удержать?       – Моё имя сейчас ветер. Меня не удержать. Я прилечу к тебе, если травы лягут под порывом, если скрип деревьев укажет мне дорогу. Пока Луна спит.       – Что будет, если она проснётся? – оступившись, Китнисс делает шаг назад. Спиной она опирается на тёплую мужскую грудь, а поясницу поглаживают проворные пальцы. Ладони ласкают её тело вдоль талии.       – Она не должна нас увидеть. Я сделал фальшивку. Она думает, я сплю, но это лишь иллюзия. Я уснул в пещере под водопадом, безжизненный, как камни, – Пит прижимает девушку ближе, его дыхание разбивается о её волосы, как прибой. – Луна спит. Она не видит. Она не слышит.       Китнисс выдыхает и расслабляется в его руках.       – Что же делать, Пит? Что же нам делать? – она поворачивает голову, надеясь перехватить его губы, скользящие по шее, но не видит ничего, кроме рассыпающегося белого сияния, подсвечивающего кожу. Тепло исчезает.       – Я же просил не оборачиваться, Китнисс. Прощай… – ветер пробегает по коже в последний раз, прежде чем утихнуть в траве.       – Прощай, – откликается Китнисс сквозь слёзы, видя, как жёлтое море успокаивается в штиле.       Она проснулась в безлунное утро и потёрла сухие глаза. Солнце уже взошло, и девушка села на постели, удерживая в памяти остатки сна. Голова закружилась, а руки задрожали. По телу прошла волна трепета от живота к губам, и Китнисс согнулась пополам, борясь с неприятными ощущениями. Она вскочила и выбежала в ванную, шлёпая по полу босыми ногами. У раковины порыв прошёл, и девушка выпрямилась у зеркала, разглядывая своё отражение. Бледные глаза широко раскрылись. Она вздохнула и привычно взяла с полки небольшую коробочку.       Китнисс провела рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок. Она скучающе присела на бортик ванной, ожидая результат теста. Такие еженедельные путешествия давно стали ритуалом, а малейшее недомогание раньше вызывало свежие волны надежд. Теперь же она всего лишь следовала традиции.       Китнисс поднялась, собираясь уходить, и мельком взглянула на узкую полоску бумаги, лежащую на раковине. Две чётких синих полоски бросились в глаза. Девушка озадаченно оглянулась, словно не веря, что это её надежда ожила, и, подойдя ближе, захватила тест двумя пальцами. Синева так и не исчезла. Трясущимися руками она вытряхнула ещё два теста из коробки.       Шесть синих полосок теперь мелькали перед глазами, не оставляя сомнений. Китнисс вернулась в комнату и присела на кровать, роняя руки. Девушка пыталась свыкнуться с мыслью о беременности и не находила объяснений. Почему после стольких лет? Почему сейчас, когда она совсем запуталась?       – Он не торопился, – прошептала она. – Ты был прав.       Просидев на кровати полчаса, Китнисс, наконец, решилась спуститься вниз. Прим стояла у плиты и разогревала вчерашние блинчики. Увидев сестру, она тепло улыбнулась.       – Гейл заходил с утра, а ты всё ещё спала, – Прим озадаченно посмотрела на крепко сжатые губы сестры и её бледное лицо. – Мы его накормили. Он продуктов принёс, как всегда. Китнисс, может, хватит его мучить. Он же всё ещё верит, ждёт чего-то. – Лицо Китнисс осветила глупая улыбка. – Эй, что это с тобой?       – Я беременна, Прим. Я беременна. – Сбоку послышался звон: Марта уронила несколько тарелок, и белые осколки разлетелись по всей кухне.       – От Гейла? – спросила мать, не торопясь собрать битую посуду.       – Конечно. Что за глупые вопросы? – нахмурилась Китнисс.       – Тогда тебе надо сказать ему. Прямо сейчас, – Прим сбросила с себя оцепенение и бросилась подбирать осколки. Светлая коса растрепалась, а щёки налились румянцем.       – Я… не знаю. Наверное, – замялась Китнисс, теребя взлохмаченные волосы.       – Живо. Никаких разговоров. Он говорил, что будет дома с утра. Бегом, – Прим подтолкнула сестру под лопатки в сторону прихожей.       Когда Китнисс постучалась в дверь старого дома, солнце уже вступило в свои права, и мокрую землю омыли его лучи. Гейл появился на пороге, небритый и заспанный, с кружкой ароматного чая. Девушка нырнула под его руку и зашла в дом, чувствуя на себе удивлённый взгляд. Муж прошёл вслед за ней в гостиную и убрал с кресла стопку чистого белья, приглашая её присесть. Сам он опустился рядом – в резной стул.       – Что-то случилось? – Гейл устало потёр глаза. – У тебя проблемы?       – Нет. Всё хорошо.       – Почему тогда пришла?       – Я сделала утром тест, – начала Китнисс, неуютно присев на край.       – О чём ты? Какой ещё тест?       – Я беременна, Гейл, – выдавила из себя девушка.       Щебетание птиц за окном зазвучало отчётливо в тишине.       – От меня? – безжизненным голосом спросил он, побледнев.       Её щёки расцвели розовыми пятнами. Китнисс подскочила в возмущении.       – Ты опять?       Гейл встал вслед за ней и подошёл ближе, обнимая её за плечи.       – Прости, милая, мне сложно поверить, – он обхватил жену за талию, а носом уткнулся в её наспех прибранные волосы. Когда он отстранился, на лице уже играла счастливая улыбка. – Кискисс, я так рад. Теперь всё будет по-другому. Ты вернёшься домой, а я стану заботиться о тебе. Куплю фруктов. Тебе же нужны витамины. Овощи. Тебе теперь нельзя волноваться.       Китнисс заулыбалась, слушая его бормотание. Беспокойство и растерянность, сковавшие её утром, улеглись, освобождая место радости. Маленькое чудо поселилось под сердцем, венчая их затянувшиеся надежды.       «Ты был прав, Пит, – подумала она. – Нельзя было терять надежду. В одном ты ошибся. Сказал, что я принесла тебе жизнь, а получилось совсем наоборот. Наверное, ты видел меня насквозь. Видел, что я уже не одна».       Где-то наверху в темноте, кутающей звёзды, Пит заулыбался, смотря в молочную воду, отражавшую то, что происходило на Земле. Он попытался задушить в душе непрошенную ревность, сдавливающую горечью.       «Теперь тебе будет проще меня забыть, – решил Пит. – У тебя новая прекрасная жизнь. Прощай, Китнисс, я тебя больше не побеспокою».