Простишь?

POV Китнисс Три дня. Три бессмысленных дня. Три дня «вы-не-знаете-где-Пит», три дня бессмысленного вглядывания в тихий ночной простор. Три дня безосновательного отказа от еды. Три дня тревоги.Три дня без сна. Я кутаюсь в кофту и злюсь на себя за то, что вообще отпустила его. За то, что позволила себе раскиснуть и потерять его. Злюсь на него за то, что он сказал мне правду, за то, что сбежал и не поставил в известность куда. - Он не появлялся, солнышко? - спрашивает Хеймитч, поглаживая меня по волосам. Я качаю головой и смотрю на дорогу, ожидая, что появится светловолосая макушка, а ее обладатель уверенно и чуть прихрамывая войдет через калитку, бросит мне мягкую улыбку и сядет рядом. Тщетно. - Куда он мог деться, Хеймитч? - Не знаю, солнышко. Не знаю. Сильно расстроен был, может, напился. - Ты был в том баре? - Да, ходил. Бармен сказал, что он заявился туда в первый день, а больше его не было. - А его могли забрать... в Капитолий? - со страхом спрашиваю я. Перед глазами стоит рожа Сноу, который противно ухмыляется и крутит в руке петлю. А потом затягивает эту петлю на шее Пита. - Не думаю. Наверное, он в окрестностях. Завтра пойдем дальше. - Хорошо. - Поспи, солнышко. - Не могу, - шепчу я и утыкаюсь лбом в колени. - Мне будут сниться кошмары. - Тогда выпей успокоительного сиропа. - Того самого, который ты прислал на Арене Питу? - Того самого. Попроси у матери, она же давно свою помощь предлагает, а ты шарахаешься от нее. Цени семью. - Много ты понимаешь, - хмыкаю я и вскакиваю с мягких качелей, завидя невысокий силуэт. Сердце с радостной тревогой и сладостным предвкушением колотится в горле, и я подбегаю к калитке, вглядываясь в ночную темноту. Напрасно. Мужчина проходит мимо калитки, и мое бедное сердце разбивается на тысячи осколков, падая из горла в желудок. Разочарованно вдыхаю и выдыхаю ночной воздух. Тапочки мокнут от росы, и я стаскиваю их, оставляя на дорожке, ведущей к дому, босиком направляясь к качелям. Накидываю на плечи теплый плед и упрямо держу глаза открытыми, хоть они уже давно слипаются. - Раз уж ты не хочешь спать, то выпей хотя бы это, - говорит ментор и протягивает мне чашку. Я молча беру напиток и подношу к губам. Пахнет чем-то сладким. - Что это? - Какая-то капитолийская дрянь с кофеином, - говорит ментор. Я делаю глоток, а потом понимаю, что у этого «капитолийского» варева очень знакомый вкус. - Хеймитч! - возмущаюсь я. - Да ты... Договорить я не успеваю, потому что налитые свинцом веки падают, и я погружаюсь в тревожный сон. - Китнисс, иди к нам! - зовет меня Пит и берет на руки малышку с удивительными голубыми глазами. Она весело хохочет, обнимая его за шею, и я никак не могу понять, кто же эта маленькая прелесть. - Поздоровайся с дочкой, Китнисс, - толкает меня локтем в бок Прим и идет к ним. Я все еще пытаюсь прийти в себя. Моя Прим выросла - теперь это высокая красивая блондинка, а не мой маленький утенок. Я делаю несмелый шаг вперед и улыбаюсь, глядя на свою семью. С опаской подхожу к кромке воды, впитывая в себя свежий речной воздух, и внимательно смотрю на светловолосую макушку Пита, который стоит на мелководье и щекочет малышку, заливающуюся веселым заливистым смехом. Я смотрю на их веселые лица, и в моей груди появляется странная щемящая нежность. Наверное, это и есть то самое счастье иметь семью. - Мама! - кричит светловолосый мальчик, и я инстинктивно поворачиваюсь к нему, впитывая в себя черты сына. Сероглазый, с ярко очерченными губами, прямой линией носа и бесконечной добротой, заполняющей его глаза. Он так похож на Пита... Я протягиваю к нему руки, и тут все пропадает. * * * Я стою на сцене. По застывшим в немой муке лицам и палящему солнцу понимаю, что сегодня Жатва. Ведущая копается в шаре, выбирая имя того, кто станет трибутом в этом году. Я смотрю по сторонам и застываю в немом ужасе: я сижу на месте ментора. Перед глазами все плывет от жары, но я заставляю себя держать глаза открытыми. - Том Мелларк! - громко объявляет ярко-зеленая женщина, и я слышу короткий крик. - Есть ли добровольцы? Глухое молчание. Площадь нема. Я слежу за тем, как на сцену поднимается светловосый мальчик с серыми глазами и не сдерживаю крик ужаса: - Нет! Я ищу взглядом Пита, и понимаю, что он сидит рядом со мной. Держит меня за руку. С ужасом смотрит на нашего сына. - Я найду способ перебить всю вашу семью, миссис Мелларк, - слышу я над ухом змеиный голос Сноу и отключаюсь. * * * Мои руки скованы. Я стою на коленях перед странным стеклом и смотрю на серые стены за ним. Веревка, лишившая меня возможности двигать руками, больно натирает запястья, и я наблюдаю, как постепенно комната, в которой нахожусь я, погружается в темноту. Дверь в комнате за стеклом раскрывается. В комнату падает какой-то человек. Я ужасом смотрю на связанные за спиной руки и длинные светлые волосы, собранные в косу. - Мама, - шепчу я. Я подползаю к стеклу и смотрю на женщину за ним. Она встает на ноги и испуганно оглядывается по сторонам. За ее спиной появляется тень. Я кричу, пытаясь докричаться до нее, но не успеваю: секунда - и мама лежит с перерезанным горлом. По моим щекам катятся слезы. Я кричу, выворачиваю до боли руки, пытаясь выкарабкаться и разбить это стекло, как дверь снова открывается. - Утенок! - не своим голосом верещу я. Она падает со свернутой шеей. - Китнисс! Китнисс, проснись! Я распахиваю глаза и замираю от облегчения. Это был сон. - Спасибо, Утенок. - Ты опять кричала. Хеймитч уже десять раз пожалел, что дал тебе сироп. - Пусть пожалеет тысячу. Спасибо, что разбудила. - Не за что. Ты останешься здесь? - Да. Вдруг... - Пит объявится? Думаешь? - Надеюсь, - шепчу я, вытирая мокрые от слез щеки. Прим кивает и уходит, оставляя меня на качелях, а я сжимаю пальцами плед и вздыхаю. Глаза слипаются. Мои веки настолько тяжелые, что я забываю, что ими вообще можно моргать. - Прости меня, Китнисс, - шелестящий шепот не кажется вымышленным. Я чувствую на своей грудной клетке чью-то руку и замираю. Рука на моей груди напрягается. Мое сердце трепещет, как крылышки колибри. - Прости меня... Я распахиваю глаза, и вздох невероятного облегчения срывается с моих губ. Это Пит.