***
Киллиан обнаружил себя на утро на полу с дикой головной болью среди остатков мебели и утвари. Шея болела и казалась распухшей и синей, обрывок веревки свисал на груди наподобие галстука. Воспоминания о произошедшем были словно в тумане. Но он знал только одно – он не привык сдаваться, а в этот раз едва не уступил своей слабости. Этим утром он понимал, как глупо поступил накануне, решив отказаться от Эммы. И дело было не только в его желании вернуть возлюбленную, все было гораздо сложнее. Она была нужна не только ему, но и родителям и сыну. Какая разница, насколько счастлива она была здесь с подложными воспоминаниями, живя во лжи, когда дома ждали действительно любящие ее люди. Мужчина плеснул на лицо холодной водой. На ясную голову думалось легче. Он знал, что ему нужно было сделать – любой ценой помешать Эмме выйти замуж, если нужно будет – даже украсть ее. Жаль только того зелья, которое прислал ему Нил, больше уже не было. Вот только с чего бы начать? Эмма его не помнила и все было как тогда в Нью-Йорке, только без зелья и без доказательств правдивости его слов, а сейчас... Да и Эмма могла измениться , кто знает, какой она могла стать, забыв все, что ее делало той самой Эммой, которую он любил. Именно это он и хотел выяснить в первую очередь. Если в ней осталась хоть капля от прежней Эммы, то это немного упростило бы ему задачу. Однако, памятуя о произошедшем с Бель, когда он обманом лишил ее воспоминаний ради мести крокодилу, все могло обернуться очень скверным образом! Подложные воспоминания могли пробудить ее темное «я». Мужчина посмотрел на себя в зеркало над умывальной чашей и потер гудящие виски. Как же выкрутился в тот раз темный, столкнувшись с воспоминаниями Лесси? Киллиан задумался, силясь вспомнить, что же ему рассказал перед прощанием Дэвид. Кажется, он говорил, что дал Темному совет быть таки, каким его полюбила Бэль. Но девушка полюбила чудовище, и став прежним он завоевал сердце Лесси. Странная история и странный совет. Киллиан внимательно присмотрелся к своему отражению, силясь рассмотреть в человеке, глядящем на него из зеркала черты своего прежнего я – того пирата, с которым Эмма познакомилась в зачарованном лесу. Он был готов поклясться, что привлекал Эмму с тех пор, как они поднимались по бобовому стеблю. А ее румянец, когда она перебинтовывал ей руку, мужчина не мог забыть до сих пор. Равнодушные к мужчине девушке так не краснеют от малейшего прикосновения. Но стать прежним, означало выпустить на свет те свои черты, которые он постарался запрятать в самые темные уголки своей души. Что-то все же в этом было. Киллиан помнил взгляд Эммы, когда она рассказывала ему о ночных поездках в порт, чтобы понаблюдать за их пиратскими развлечениями, или когда она наблюдала за его работой на корабле. Крюк усмехнулся, вспомнив, что обычно следовала за такими ее взглядами... Любопытный совет Дэвида имел право на существование. Даже если Прекрасный ошибался, то другого плана у Киллиана не было, а время не позволяло придумать что-то получше. Что ж, если он собирается не возвращать свое Альтер-эго, то хотя бы внешне должен был быть похож на пирата. Но проблемы начинались уже сейчас, вся одежда, привезенная из заколдованного замка, была похожа на наряды принца или знатного лорда, как говорят в том странном мире, придется сменить имидж. Жаль, что старый его плащ и жилет остались пылиться дома... Нужно было навестить портного, но прежде чем он начнет все приготовления, он должен был увидеть Эмму.***
Но ни на второй день после приезда ни на третий Киллиану так и не удалось попасть на прием в замок или встретить Эмму во время прогулок по городу, а время все неумолимо двигалось к точке невозврата. Два дня он наблюдал за ней через блюдце, пытаясь найти способ для встречи, метался по комнате, в отчаянии расшвыривая мебель, или пил, но уже не огненный виски, пока часы летели впустую. Его терзала мысль, что драгоценное время уходит, а вместо исполнения своего плана он просто просиживает целые дни в таверне, но и уехать из города он не мог, так ее и не увидев. Это сводило с ума...***
На исходе четвертого дня, смирившись с отъездом без встречи с любимой, Киллиан седлал лошадь, утешая себя, что приехать в город он успеет задолго до возвращения лорда. Лошадь была оседлана и все готово к дороге. Киллиан шел по тенистой аллее парка, ведя под уздцы свою верную лошадь. Пусть он уезжает всего на пару дней, но даже, несмотря на это, он сделал крюк и пройти по городу лишние два квартала, чтобы еще раз взглянуть на башню замка, надеясь разглядеть на ней знакомый силуэт. Мощеная серым булыжником мостовая звенела под копытами, а колдовская лошадь чеканила шаг как на параде, наполняя воздух, словно колокольным звоном. Переливы солнца сквозь густые кроны деревьев то сплетались на мостовой, то начинали танцевать от малейшего ветерка. И не было картины прекраснее этой мощеной аллеи, утопающей в зелени южного королевства, до тех пор пока Киллиан не заметил группу приближающихся к нему людей. Отразившееся, от заколки одной из женщин солнце ослепило Джонса, и тот на секунду прикрыл глаза, а когда снова открыл, то силуэт женщины обрел до боли знакомые черты. В ослепительном ореоле солнечного сияния в кружевах и шелке на него плыла Эмма, окруженная прислужницами и личным стражем. Она была так близко, что к ней можно было прикоснуться, стоило лишь протянуть вперед руку, но вместо этого мужчина зачарованно смотрел на девушку. Он жадно впитывал в себя каждую ее черточку, пытаясь утолить свою тоску, точно заблудившийся в пустыне путник, наткнувшийся на оазис. Так мало времени, чтобы ухватить и удержать в памяти все детали ее образа: сияющую улыбку, золотистые волосы, тяжелыми локонами спадающие ниже груди, искрящиеся глаза. Киллиан не без удивления отметил для себя, что в этом мире Эмма выглядела гораздо моложе, словно вместе с грузом тяжелых воспоминаний она скинула вдобавок и пару лет. Вот какой она должна была быть – лучащейся счастьем, и беззаботной радостью. Он почувствовал легкий укор совести - это он должен был сделать ее настолько счастливой – не вышло... Их глаза встретились. Сердце мужчины взмыло, подкинутое внезапно отросшими крыльями надежды и тут же рухнуло вниз... Она скользнула по нему безразличным взглядом затянутых все той же мутной дымкой забвения глаз и отвернулась к щебечущей что-то ей на ухо девушке. Звонкий смех разнесся по аллее вместе с запахом лавандовых духов и застыл в воздухе серебряными колокольчиками. И за их звоном никто не обратил внимание на пошатнувшегося, словно от резкого удара мужчину в сером камзоле. Он тяжело ухватился за луку седла, чтобы не сползти на подкосившихся ногах прямо на булыжник аллеи. Он еще долго смотрел в след удаляющейся группе людей, но на него никто так и не обернулся...