Дорога из ниоткуда в никуда

      Трактирщик вздрогнул и выругался, когда сверху послышался звук бьющейся посуды и падающей мебели.       - Проклятый пьяница, - прохрипел он сквозь зубы, однако подыматься наверх не стал, лишь сильнее стал скоблить старый прилавок.       При следующем громыхании с кухни прибежала испуганная дочь и начала отчаянно трясти отца за рукав, уговаривая, пойти наверх и навести там порядок. Широкоплечий трактирщик лишь отмахнулся от нее как от назойливой мухи. А что ему еще оставалось делать, кроме как слушать, как громят его гостиницу.       Незнакомец, снявший комнату под крышей, вернулся на закате весь бледный как мел. Увидев, как трактирщик выставляет на полку бутылки с виски и вином на стеллажи, попросил на лить ему самого крепкого алкоголя из имеющегося. Трактирщик и налил ему полный стакан огненного виски. Незнакомец осушил стакан одним глотком и выхватил из рук изумленного трактирщика бутылку. На прилавок упало три золотые монеты, а постоялец нетвердой походкой направился к лестнице. Напоследок мужчина обернулся и смерил трактирщика угрожающим взглядом из-под сдвинутых черных бровей. « Чтобы не происходило наверху, не подымайся!», - в тон своему взгляду произнес незнакомец и стал подниматься наверх.       Вот трактирщик и не лез не в свои дела. Золота постояльца хватило бы с лихвой покрыть убытки от погрома, а неудобства в виде шума можно было и потерпеть. К тому же шуметь постоялец сможет не долго. Огненный виски, вещь такая – два стакана и ты уже не помнишь как тебя зову, три – и ты уже спишь мертвым сном. Лицо трактирщика оставалось безразличным, когда сверху опять послышался грохот. Несколько посетителей, нахмурившись, покосились на застывшего, словно каменный истукан, владельца гостиницы. Но никто из посетителей так и не решился подняться наверх.

***

      Он нахмурился, когда бутылка почти опустела. То ли с непривычки, то ли на голодный желудок от выпитого у него зашумела голова уже после третьего стакана. Остекленевшим, невидящим взглядом он смотрел, как по столу ползет последний луч солнца. В затуманенном от алкоголя мозгу стояла какая-то тяжелая пустота, не было ни воспоминаний, ни мыслей – абсолютно ничего, разум был чист, как у младенца, только что появившегося на свет. Вот за что он любил выпивку, она дарила ему блаженные минуты забытья.             Золотистый луч медленно переполз на стакан и заиграл на его граненых боках яркими и почти живыми бликами. Мужчина перевел взгляд на танцующие по столу блики, пытаясь понять, что же они ему напоминают. В пьяном сознании билась, словно пойманная в клетку птица, мысль или воспоминание, но никак не могла освободиться от липкого алкогольного тумана. Он абсолютно лишился всякого восприятия времени и не мог понять, сколько здесь просидел. Час? А может быть это не закатные лучи солнца, а наоборот рассвет? В любом случае сейчас ему это было не важно. Он помнил, что зачем-то торопился, но куда и зачем - все потеряло смысл.       В открытое окно ворвался поток ветра, несущий с собой запахи моря, рыбы и специй, но было в нем и что-то еще. Кажется, пахло лавандой. Лаванда… такой знакомый запах… Кажется так пахло в его доме, но не в том, где он родился и вырос, и не на корабле. Так пахло в доме, где на завтрак ему варили кофе и делали тосты, в доме с синей черепичной крышей и окнами, выходящими на залив. Запах лаванды навсегда смешался для него с понятием счастья и воспоминанием о женщине, которую он любил больше жизни. Глаза мужчины расширились, и он соскочил со стула, бешено озираясь по сторонам. Видение Эммы и их дома было настолько реальным, что ему на несколько мгновений показалось, что он находится на их кухне. Но мираж рассеялся, а вместе с ним и начал выветриваться из головы алкогольный туман.       Он потер лицо рукой. Допился… нужно было брать ром, а не эту дрянь. От рома хотя бы не бывает галлюцинаций. Вернувшиеся воспоминания повергали в отчаяние. В ярости от того, что такие реальные видения рассеялись так скоро, одним движением мужчина сбросил на пол все, что стояло на полу. Пустой стакан и бутылка початого виски рухнули на пол и с оглушительным звоном разлетелись на тысячи сверкающих осколков.       Любовь всей его жизни сейчас, наверное, готовилась к скорой свадьбе. Сколько раз она отвечала отказом на его предложение? Даже Дэвид и Генри не смогли заставить ее переступить свои принципы. Он так ее любил, отправился на край света лишь бы найти ее, он был готов отдать свою жизнь за нее, но тем нее менее она так и не приняла его предложение и упорно избегала всех его разговоров о нормальной полноценной семье. И вот сейчас она собиралась выйти замуж за какого-то лордишку! В реальность происходящего было просто невозможно поверить! Она была готова выйти замуж за любого проходимца: Нила, Уолша, этого наверняка напыщенного павлина – правителя здешних земель. Она готова была выйти, мать его, за любого первого встречного мужчину, но не за него, а ведь этот жених-богач не мог любить ее так, как он.       Киллиану казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Не в силах сдержать боль он с яростным криком пинком опрокинул на пол стол. Ухватив за спинку стул, он разбил его о стену. Мужчина покачнулся и оперся крюком о стену, а потом тяжело опустился на пол, сжимая в руке обломок ножки. Его грудь тяжело вздымалась, а лицо покраснело от внезапного приступа ярости. Вплеснувшаяся на ни в чем не повинную мебель ярость постепенно проходила, забирая с собой все силы и оставляя зияющую пустоту в душе. Мужчину начало лихорадить, безысходность ситуации, в которую он попал, медленно и неотвратимо расползалась по телу. Дрожащие пальцы сильнее стиснули деревяшку в попытке хоть как-то успокоиться. Эмма… милая Эмма… Он так любил ее, что без раздумья пожертвовал ради ее счастья своим. Может быть, так действительно будет лучше для нее – уйти, оставив все как есть? Он так часто ее разочаровывал, так часто оступался и совершал неправильные поступки. Она ведь всегда была достойна лучшего, чем жизнь с калекой пиратом. Он тяжело вздохнул, и слезы потекли по его лицу. Он был ее недостоин, она дочь принцессы и жить должна была соответствующе. А там, в Сторибруке, у нее не было ничего, кроме маленького домишки, тяжелой сверхурочной работы, постоянно подстерегающей их опасности. А сейчас она жила в поистине королевской роскоши, была просто Эммой, а никакой не спасительницей, простой девушкой без тяжелых воспоминаний о детстве и юности. И главное у нее был рядом достойный мужчина, который не грабил, не убивал и никого не обманывал.       Он был готов отступить и позволить ей жить новой жизнью, если она была счастлива, и в этом он хотел убедиться незамедлительно. Его ноги не слушались и были еще под властью выпитого виски, и ни одна попытка встать и добрести до кровати не увенчалась успехом. Мужчина выругался и кое-как дотянулся до висящей на спинке кровати сумки. Привычным за последнее время движение он катнул яблоко по поверхности блюдца, прошептал волшебные слова и затаил дыхание. На блестящей поверхности блюдца появилась комната с огромным зеркалом, перед которым в роскошном платье кружилась под дружный смех двух фрейлин Эмма. А на лице девушки читалась беззаботная улыбка, которой он не видел никогда прежде. Здесь и сейчас она даже выглядела моложе, скинув груз ответственности и горьких лет.       Мужчина бессильно откинул голову на стену и посмотрел мутным от слез взглядом в потолок. Его грудь болела так, будто его сердце пронзили саблей. В этот момент он как никогда раньше захотел владеть магией, чтобы вырвать свое собственное сердце, избавиться от невыносимой боли. Мужчина зарычал, как раненный зверь, получивший смертельную рану. Да ведь это действительно было так. Смысл его жизни заключался в Эмме, но стоило ли жить теперь? Раньше в нем поддерживала жизнь мечта отомстить Румпельштильцхену, сейчас же мстить было не кому. Он полностью и безоговорочно был виноват во всем, что случилось с ним его любимой женщиной. Он горько усмехнулся, было бы справедливо, если он понесет такое же наказание, какое некогда придумал для Темного – смерть и забвение. Да, смерть, пожалуй, это лучшее из лекарств от разбитого сердца и жизни с осознанием того, что Эмма где-то счастлива без него и ему нет места даже в ее воспоминаниях.       Он нашел взглядом невесть кем и зачем вкрученный в несущую балку крюк. Возможно, когда-то на него вешали здесь люстру, но имеет ли это какой-то смысл? В его сумке нашелся и моток веревки. За долгие годы странствий на корабле он научился вязать всевозможные узлы от самых простых, до таких хитрых, что кроме него их не смог бы распутать никто. Вот и пригодились где-то еще вне моря его старые знания и умения. Дело оставалось за малым – приказать своим онемевшим ногам удержать его в вертикальном положении. Шаг, еще одно усилие и еще один шаг. С трудом нагнувшись, он поставил опрокинутый стол и залез на него с ногами. Комната поплыла, когда он выпрямился на скрипящей столешнице и взглянул вниз на разбросанные по полу вещи и плавающие в луже разлитого виски куски стекла. К тому времени, когда все приготовления были завершены и веревка надежно закреплена на крюке, на город уже опустились густые чернильные сумерки. Мужчина бросил прощальный взгляд в окно, на чернеющие за пристанью воды залива, и сделал последний шаг вперед.