***
На следующее утро меня ждали в юридической компании Моррис, Стенли и Крейг, одной из самых дорогих и авторитетных в мире. — Мисс Розенблум, рад Вас видеть! — Алан Моррис, старший партнер и основатель фирмы, был давним другом и поверенным лицом моей покойной бабушки. — Готовы приступить? Я кивнула, присаживаясь напротив него и помешивая ложкой ароматный капуччино, который только что заботливо принесла секретарь. Линда Аарон — моя бабушка со стороны матери, умерла четыре месяца назад. Хотя Майкл всячески препятствовал нашему с ней общению, все равно мы виделись несколько раз в год, когда я приезжала в ее имение в долине Сонома. На ее похоронах мистер Моррис попросил меня явиться на оглашение завещания и какого же было мое удивление, когда я узнала, что Линда оставила мне свой огромный дом, больше пятидесяти акров виноградников и девяносто процентов акций своего винодельческого бизнеса. Что и говорить, мне некогда было этим всем заниматься. И пусть я безгранично любила Линду и всегда помнила то время в Сономе, но сейчас у меня не было другого выбора, кроме как продать все то, что она завещала. По идее вырученных денег хватит на осуществление моего плана, но не буду торопиться. — Подпишите, пожалуйста, здесь, — мистер Моррис указал мне отмеченные цветными стикерами бумаги, — эти документы подтверждают, что с сегодняшнего дня вы вступаете во владение всем имуществом покойной миссис Аарон. Однако, мисс Розенблум, есть одна сложность. Я замерла, так и не подписав последнюю страницу, удивленно глядя на седого мужчину напротив. — Покупатели готовы уже завтра сделать оплату, но юридически мы не можем оформить передачу прав от Вас к ним без согласия Вашего супруга, поскольку Вы получили это наследство уже во время брака. — О чем это Вы? — у меня вырвался нервный смешок. — Я никогда не была замужем! — Боюсь, это не так, мисс Розенблум. Это не мое дело, почему Вы скрываете свой брак, тем не менее, сделку без официального согласия супруга мы не оформим при всем желании. — Нет у меня никакого мужа! — воскликнула я, начиная уже серьезно паниковать. Заметив ужас в моих глазах, мистер Моррис достал из папки, лежащей справа от него, какой-то бланк. — Мы обязаны были запросить официальные справки по Вам, мисс Розенблум, и вот здесь, — он указал мне на графу "семейное положение", — написано, что Ваш брак был зарегистрирован 10 марта этого года, то есть почти две недели назад с мистером Шенноном Лето. Мир вдруг начал покачиваться, картинка медленно уплывала в черноту вместе с моим сознанием. Тогда в Вегасе я не только сделала татуировку. Я вышла там замуж.Глава 3. Give them ice for their fevers
18 мая 2014 г. в 00:10
Майкл в очередной раз впал в пассивно-агрессивно-социопатическую депрессию, накричал на меня за то, что "вокруг одни идиоты, которые хотят его денег", затем громко хлопнул дверью и уехал из офиса. Я скинула черные лодочки на огромной шпильке и расстегнула первые две пуговицы белой рубашки. Мой кабинет замкнут изнутри, секретарь предупрежден, что меня ни для кого нет, самое время немного успокоиться.
В подавлении собственного гнева я была экспертом мирового уровня, могла бы даже читать лекции на эту тему, но, боюсь, отец не понял бы. С самого раннего детства мне внушали, что я не имею право на злость, мои близкие делали все возможное, чтобы сделать мою жизнь максимально комфортной и теперь я в бесконечном долгу перед ними. И я ни разу это не отрицала. Может быть где-то в глубине души я иногда позволяла себе тихо, едва слышно, разозлиться на отца, хотя после этого сразу же попадала в цепкие лапы угрызений совести.
Именно поэтому вместо того, чтобы бить посуду или мебель, я растянулась на мягком ковре на полу своего кабинета, прямо позади стола. Закрыв глаза, я стала дышать ровно и спокойно.
По недавно появившейся привычке потерла правое запястье, то место, прикрытое ремешком часов. Не знаю почему, но прикосновения к татуировке почему-то придавали мне сил. Быть может, именно из-за этого я до сих пор не обратилась к специалисту и не удалила ее. Пускай изначально "S" означало чье-то имя, теперь это мой символ.
Телефон на столе завибрировал мелодией Майкла. Резко поднявшись, я покачнулась от легкого головокружения и схватила аппарат.
— Как дела, солнышко?
Обратная сторона Майкла Розенблума. Воистину мой отец — живое воплощение синдрома Джекила и Хайда, с превалирующим Хайдом, к сожалению.
— Мы с Викторией собираемся поужинать в Савое, ты с нами?
Сказать ему, что я скорее бы пустила себе пулю в лоб, чем провела вечер в компании охотницы за золотом, было бы немного некорректно, поэтому я сослалась на головную боль, сказав, что посижу дома.
— Надеюсь, ты не забыл, что завтра меня не будет до пятнадцати тридцати.
— Конечно, малышка моя, управляйся со своими делами. И, Джо..?
— Да, Майкл.
— Я горжусь тобой, солнышко.
Если слишком часто повторять одну и ту же фразу — рано или поздно она превращается в пустое сотрясание воздуха, особенно если ее не подкрепляют действия и поступки. Так было и в случае с Майклом, как бы часто в порыве отцовских чувств он не кричал о любви и гордости, это все было не более чем слова.
— Пока, Майкл.
Я отключила телефон и нехотя поднялась на ноги. На часах уже половина восьмого, рабочий день давно завершился, а дома меня ждет...кого я обманываю? Ничего меня там не ждет, кроме как телевизор, салат из китайского ресторана и тоска по родной Америке.
Проведя много времени в Лондоне по работе, я привыкла к этому городу, к его многонациональности, шуму, грязи, запахам и заоблачно высоким ценам. Несколько лет назад Розенблум Инкорпорейтед открыло свое представительство в Европе, выбрав именно Лондон для размещения там штаб-квартиры. Тогда Майкл озадачился приобретением недвижимости и, не долго думая, выложил неприличную, но едва ощутимую для его банковского счета, сумму за свой дом и мою квартиру в Белгравии.
Тим и Том усадили меня на заднее сидение Роллс Ройса и мы погрузились в дикий лондонский трафик. Сорок минут спустя я уже сидела на своей кухне, переодевшись в мягкий флисовый спортивный костюм ярко-розового цвета. Да, я люблю розовый, и что?
Еще днем мне пришло сообщение от моего агента Робби, который напоминал, что близится дедлайн подачи романа в издательство.
И вот это, дамы и господа, моя самая страшная тайна, о которой знает всего одна живая душа. Еще в детстве, слишком скромная и тихая, чтобы общаться со сверстниками, я часами просиживала в кружке живописи и искусства, полностью забываясь в мире красок, кистей и холстов. Стоило мне провести линию, как я переносилась в другое пространство, где не было Майкла, жестких правил, издевок и разочарований.
Преподаватели советовали и даже настаивали на том, чтобы я продолжила рисовать, восхваляя мой потенциал. Только вот сказать об этом Майклу было невозможно, его реакция была бы настолько бурной, что я никогда бы потом не посмела взять кисть в руки. А значит мне не оставалось ничего другого, кроме как держать все в тайне.
Когда мне было четырнадцать лет к нам в кружок пришел долговязый рыжий парень, весь усыпанный веснушками. Роберт Нойвирт практически сразу стал моим хорошим другом, именно он впервые показал мне мир комиксов и графических романов. Окунувшись совершенно в другую реальность, где у каждого может быть суперсила, где герои всегда побеждают злодеев, какими бы сильными те не были, я поняла, что нашла свое призвание.
Первый графический роман я завершила едва поступив в Йеля. Роберт, к тому времени уже крутившийся в издательских кругах, в шутку предложил показать мое творение редакторам. Оно пришлось им по душе и уже спустя пару месяцев первый тираж в тысячу экземпляров попал на книжные полки. Финн Блум — таким был мой псевдоним, нашел свою целевую аудиторию и поклонников. С тех пор стабильно я выдавала по два романа в год, занимаясь ими в основном по вечерам, ночами или на выходных. Конечно, заработанные деньги не шли ни в какое сравнение с моей зарплатой в Розенблум Инкорпорейтед, однако их хватило бы для вполне среднего уровня жизни.
Все сто сорок страниц рисунков были уже упорядочены в папке, мне оставалось только поработать над финалом. Заточив карандаш, я принялась за дело.