Мои фантазии о дальнейших судьбах героев

      За родителями закрылась дверь, и слуга зажёг электрические светильники. Это было лёгким и безопасным делом: только повернуть выключатель, и вспыхивал ярчайший свет! Не надо возиться с открытым огнём.       Дома у Воронцовых тоже уже было проведено электричество, но здесь дети не знали, где находятся выключатели, а в темноте их было трудно обнаружить. Папа бы нашёл их моментально, но он ушёл.       Дина и Ваня с подозрением смотрели на свою временную няню.       — Меня зовут Надежда! — сказала та несколько заискивающе. — …Надежда Алексеевна! — поправилась она.       Дина выступила вперёд в своём премиленьком платьице, в красную клетку по алому фону, с белым пояском и кружевной кокеткой по переду, к которой был пришит такой же кружевной воротничок-стоечка. В русых волосах — завязанный мамой белый шёлковый бантик.       – Очень приятно! — прочирикала она, стараясь придать детскому писклявому голоску светский тон. Ванюшку это рассмешило, и он прыснул в кулачок.       Динка обернулась на брата с осуждением. Она сказала воспитательнице:       – Надежда Воронцова! Надежда Владимировна!       Она недавно выучила своё отчество и гордилась тем, что оно связывает её с папенькой. Но ради справедливости она добавила:       – У нас все Владимировны! Только… Нет, вот Ванюшка и Серёжа — они Владимировичи! .. Но Вы ведь не знаете Серёжу…       Иван дёрнул сестру за платье: что-то она слишком разболталась. Ему гувернантка не понравилась.       Та ответила:       - О! Так мы с тобой тёзки!       Дина не поняла:       - Какие такие тёски?       Няня ответила:       - Так называют людей, у которых одинаковые имена.       - А если и фамилии одинаковые? И отчества?       - Тогда полные тёзки. А если фамилии одинаковые — то однофамильцы. Если, конечно, они не родственники!       Тема была исчерпана. Надежда Алексеевна смотрела на детей и не могла придумать, чем с ними заняться.       Хотя уже стемнело, час был ещё недостаточно поздний, чтобы уложить их в постель, поэтому надо было что-то придумать.       – Ваня, а ты… Вы не хотите почитать что-нибудь? — спросила она.       Ваня хмуро взглянул на Надежду Алексеевну и согласился. Для него, как и для отца, хуже не было, чем спорить с женщинами!       Он выдохнул через нос (интересно, дед и прадед его так же выдыхали?) и взял со стола книжку, уселся с ногами на пухлый мягкий диван. Туда доставал свет от лампы с шестью рожками, висящей посреди комнаты. Книжка — Жюль Верн, «Таинственный остров». Ваня уже прочитал эту книгу раза два, но уж лучше читать её в третий раз, чем беседовать с этой задавакой-воспитательницей.       Надежда решила поговорить с девочкой.       – Дина! А какие у тебя игрушки? — спросила она снисходительно.       Динка показала свою тряпочную кошку, рассказала Надежде Алексеевне, что эту кошку ей сшила старшая сестра. Незаметно для себя малышка выложила всё, что могла рассказать о своих родных.       Воспитательница узнала, что отец Дины всё время куда-то уезжает, а матери нет дома целыми днями. Она подумала: «Бедные заброшенные детки!» Впрочем, в те времена было нормой оставлять детей на гувернёров, но детей всё равно жаль!       Дина рассказала, что у неё целых два старших брата, которые справятся со всеми врагами, чудовищами и великанами, если те вздумают напасть на неё, на сестёр и на маму.       Её рассказ иногда прерывался Ваниными вопросами.       Мальчик спрашивал поминутно, который час. Он хотел, чтобы родители вернулись поскорее, но стрелки на часах как приклеились к циферблату на одном месте.       – А Вы разве не умеете определять время? — спросила Надежда Ваню, указывая на большие напольные часы напротив дивана.       – Умею! — ответил мальчик. — Сейчас шесть часов тридцать пять минут, или без двадцати пяти минут семь!       Динка перебила его:       – Мадам! А меня научите определять время! Пожалуйста, — прибавила она, вспомнив о вежливости.       Няня начала объяснять ей, как пользоваться часами.       Ванюшка устал читать третий раз одно и то же, подбежал к окну и стал смотреть, что творится на улице.       – А почему я вижу не то, что снаружи, а то, что в комнате? — спросил он.       – Я не знаю…       В институте физику не изучали.       – Потому, что на улице темно, а здесь светло, вот свет и отражается от стекла и попадает к нам в глаза! — ответил мальчик, только что догадавшись до этого и сделав маленькое учебное открытие.       Надежда закусила губу от досады. Она робела здесь, в роскошном генеральском номере с этими непонятными детьми. Она обвела глазами комнату. Взгляд её упёрся в мальчика в синенькой матроске. О! Она кое-что придумала!       – Дети! Нет ли у вас бумажных листов? Я вас научу сворачивать кораблики!       Она подумала, что мальчик, может, уже умеет. Но у Вани, так же, как у Динки, глазки загорелись!       – Как интересно! Давайте!       Динка соскочила со стула и побежала за бумагой. Она принесла, несколько посомневавшись, чистые, довольно плотные листочки из кабинета, взяв их на столе.       Надежда пощупала: нет ли потоньше, а то не очень удобно работать с такой бумагой. «Сейчас!» — Дина отнесла эту бумагу и порыскала ещё. Нашла какие-то исписанные листочки. Она по-письменному ещё читать не умела, подумала — грязные листы.       Воспитательница увидела, что на листах, которые девочка принесла, написаны какие-то формулы и фразы. «Какой ровный, чёткий почерк!» — поразилась она.       – Нет, Дина! Это, может быть, нужная рукопись! Это, наверное, твой отец писал! .. Отнеси назад!       Ване надоело ждать. Он подошёл к журнальному столику.       – Вот газета! Её уж точно прочитали! Это газета недельной давности!       Няня и дети обрадовались, разорвали газету на ровные прямоугольники, и Надежда стала показывать, как складывать бумажные кораблики.       У Вани получилось сразу, Диночке пришлось немного попотеть, прежде чем бумага сложилась ровно и кораблик не разъехался, но в конце концов всё получилось. Вскоре на столе перед ними возвышалась целая лёгкая гора корабликов!       Няня научила их делать и парусники, и катамараны, и с трубой, и просто шлюпки.       За работой дети слушали рассказ Надежды о Петербурге, о Петре I, о флоте. Ваня запоминал страницы военной истории Российского государства. Он думал, что, может быть, тоже станет морским офицером. Он любил такие рассказы по истории, географии. Папа много ему рассказывал.       Время прошло быстро, и воспитательница сказала, что уже пора спать. Дети были послушные и отправились в детскую. Только они переоделись в длинные белые ночные рубашки с длинными рукавами и рюшечками на воротнике, как няня выключила свет и пожелала им спокойной ночи.       – А молоко? — возмутилась Динка, которая привыкла, что Офимьевна её всегда угощает в постели перед сном. Пряжёничка, конечно, тут не достанешь.       И Ваня поддержал её:       – Надежда Алексеевна! Нам, пожалуйста, тёплого молока и… пончик или пышку там какую-нибудь!       Пока воспитательница ходила и заказывала еду в номер, дети уже уснули.       Она сама съела пышку (жаренную в масле, с дырочкой посредине — это ведь Питер, не забываем!), запила чаем, который принесла горничная, и выглянула в коридор гостиницы. Там никого не было.       Надежда подошла к окну в комнате, где свет был выключен, и увидела внизу, в снежных хлопьях, тёмную фигуру. Она оглянулась на детей, быстро оделась и выскользнула из номера.       Дверь хлопнула.       Девушка спустилась вниз. У подъезда её ждал молодой человек в гражданской шинели тёмно-серого цвета.       – Здравствуй, Алёша!       – Здравствуй, Надечка! Пойдём погуляем?!       Они обнялись нежно.       – Нет, Алёшенька, я на службе! Я сижу с двумя детьми! — сказала она, оправдываясь.       – И маленькие детки?       – Мальчику почти девять, а девочке пять, скоро шесть будет!       – Да ну, большие уже дети! И что они делают?       – Спят, Алёша! — сказала Надежда жалким тоном.       – Ну и ничего с ними не сделается! — решительно прервал Алексей. — Пойдём гулять! Через часик наведаешься, как они там у тебя!       И он потянул свою подругу за руку в сторону освещённой дорожки. Снег уже почти прекратился — и так много сугробов намело. В воздухе немного потеплело.       Молодые люди спокойно гуляли, разговаривали о своём, мечтали, делились впечатлениями и не заметили, как прошло время.       А в это время Ванюшка, разбуженный хлопнувшей дверью, открыл глаза.       – Дина, Дина! — зашептал он с чувством.       Сестра проснулась.       – Дина! Няня ушла! — воскликнул мальчик.       Он соскочил с кроватки и, подбирая на каждом шагу босые ноги: холодно! — пробежался по всему номеру. Никого!       Он почувствовал себя старшим, — оказывается, это безумно приятно! Он старший, он мужчина, он главный! Впервые в жизни Ваня испытывал такое ощущение.       Он подумал, что должен защищать свою сестру, потому что она девочка и потому что она младшая. Он отвечает за неё сегодня, потому что папа и мама ушли по делам, к царю, а няня их оставила одних.       Малышка потёрла глазки пухлыми розовыми ручками, заморгала серыми глазками с длинными густыми ресницами.       Комнату освещал фонарь, который был укреплён на фасаде гостиницы. Длинные призрачные полосы ложились на пол, столик, на кроватки детей.       – Что будем делать? — спросил Ваня.       Дина уморительно сморщила нос, покрутила в воздухе пальцем и спросила:       – Ванюш, а где… наши кораблики? .. Может, поиграем во флот? Как Пётр Первый воевал со шведами!       Динка тоже любит воинственные игры! Ура!       – Только, Дина, надень туфельки, а то можешь простудиться! Пол холодный! — сказал рассудительно Иван.       Девочка, конечно, послушалась брата.       – Огонь не будем зажигать, а то вдруг взрослые увидят и прекратят нашу игру! — объяснил Ваня.       Дина была согласна. Ей хватало света от фонаря.       Дети отобрали среди бумажных кораблей парусники. «При Петре Великом ещё не было пароходов с трубой!»       Небольшой спор вышел, когда делили, кто будет за русских, а кто за шведов. Ване пришлось уступить, конечно.       Немного поиграли, изображая морское сражение, но на сухую играть стало скучно.       – Пойдём в ванную! Там можно пустить воду и зажечь свет!       Иван быстро нашёл выключатель, повернул его, и — вот он свет!       Они наполнили ванну водой, не чувствуя её холода, — так были увлечены!       Но кораблики сразу же размокли. Флот как российский, так и вражеский, в момент погиб!       – Как я не сообразил! — сокрушался Ваня.       Он пошёл поискать какие-нибудь деревяшки, чтобы из них сделать новые корабли. А воду выключить дети забыли. Бумага забила отверстие в ванне, вода быстро перелилась через край, и холодные потоки оказались на полу!       Когда щепочки были найдены и в них воткнуты палочки с бумажными (никуда от них не деться!) парусами, Дина и Ваня обнаружили в ванне и рядом с ней потоп!       Генеральский номер не был рассчитан на морские путешествия, пол там был паркетный. Ваня понял, что они в своём баловстве испортили паркет! Он сунулся выключить воду — ноги обожгло холодом!       – Дина! Не ходи туда, там очень холодная вода! — сказал он отрывисто.       Он стал снимать мокрые башмаки. Дина закричала, испугавшись. Ваня босиком пробрался-таки к крану. Ванная комната была просторная, поэтому до крана было идти далеко, шагов десять. Под босыми ногами булькала вода. Ноги сводило от холода.       Но Ваня прошёл и завернул кран. Выскочив на сухое место, он увидел, как покраснели ноги.       – Надо их растереть полотенцем!       – А с водой-то что делать?       – Вы-ысохнет! — небрежно махнул рукой мальчик.       Тем временем вода уже протекла на нижний этаж, и в дверь номера постучали.       – Ваше сиятельство! Ваше превосходительство! — слышался мужской голос.       Дети испугались и не стали открывать. Вдруг голосов стало больше, они отдалились, затем послышалась какая-то суета в коридоре и уверенный голос отца:       – Благодарю, сударь! Сейчас разберёмся!       Открылась дверь, и взорам Дины с Ваней показались родители в богатых одеждах. Увидев воду в коридоре, граф тут же приказал горничным всё убрать и вытереть, а детям идти в свою спальню.       – Мы сейчас придём к вам!       Разговаривать с потомством при слугах Владимир Сергеевич категорически не хотел.       Софья только стояла с широко раскрытыми глазами и разевала рот от удивления. Где же няня? Как она могла бросить детей?! Разителен был переход от дворца и театра к мокрому испорченному паркету и к растерянным детским мордашкам!       Она бросилась к детям, обняла их и увела в комнату.       – Мамочка, мамочка!       Дети, чувствуя свою оплошность, ухаживали за мамой, спешили помочь ей раздеться, снять намокшую обувь.       С приходом старших Воронцовых во всех комнатах загорелся свет. Освещённые окна увидели и Надежда с Алексеем.       – Ах! — закричала Надежда, как Золушка, услышавшая 12 ударов часов. — Посмотри! Хозяева вернулись, а меня нет в номере!       Она со всех ног припустилась в гостиницу.       * * *       В номере шла уборка, родители недоумевали, куда делась гувернантка.       В дверь постучали, и к господам прошла Надежда Алексеевна.       – Сударыня! — сказал, сдерживая возмущение, Воронцов. — Как прикажете это понимать?!       Девушка стояла, опустив голову.       – Дети… уснули… — наконец, вымолвила она.       – Вы понимаете, сударыня, что Вам не за это платят? Не за то, чтобы Вы оставляли место работы?       Софья не смела перебивать Владимира. Но он сам не знал, как дальше разговаривать с этой барышней, и взглядом попросил помощи у жены.       – Вас отвлекло какое-то жизненно важное дело? — спросила она у няни.       Софья всегда искала людям оправдания, стремилась встать на их место.       Надежда густо покраснела. Она мяла в руках платок.       – Простите, — только и сказала она. — Разрешите идти?       Она понимала, что денег ей не заплатят. Хорошо ещё, если с неё не сдерут! Надежда видела, во что превратилась часть коридора, залитая водой. Слава Богу, с детьми ничего не случилось! Она не знала толком, что произошло: то ли дети нашкодили, то ли с ними чуть не стряслась беда.       Графиня спросила, можно ли минуточку поговорить с воспитательницей наедине. Надежда кивнула. Граф встал и ушёл: «Не буду вам мешать!»       – Мадмуазель! — сказала Софья проникновенным грудным голосом. — Вам не нравится работа воспитательницы?       – Нет, ну почему?! — возразила та, отводя глаза от прямого взгляда Софьи Ивановны.       Софья настаивала. Девушка молчала, опустив голову.       – Вы понимаете, что дети — это такие же люди! — продолжала барыня. — Но у них ещё нет опыта жизни, они могут сделать что-то по ошибке, по оплошности, навредить себе и другим! Мы, взрослые, должны их направлять, предостерегать! Они нуждаются в нас как в опоре, в защите!       Надежда подняла голову и слушала графиню. Вроде, та не собиралась её ругать! Софья выговаривала:       – Мы на Вас понадеялись, мы доверили Вам своих детей, потому что нам надо было срочно уехать ко двору. Император и Её Императорское Величество хотели видеть нас! И мы своих детей не бросили — мы им нашли воспитательницу. Посидеть один вечер с двумя детьми, несколько часов, — разве это непосильная задача для педагога?! Да любая крестьянка бы справилась! Нам рекомендовали Вас как отличную гувернантку! А Вы нас очень подвели!       Лицо женщины сделалось обиженным. Ей было так жалко сына и дочку!       – Но самое главное, — продолжала она, — с таким отношением к службе Вы долго не протянете, Вам не дадут рекомендательных писем, Вы не получите жалования.       А Владимир Сергеевич прошёл к детям.       Динка хотела подластиться к папеньке, но он сказал, что уже поздно и пора укладываться и засыпать.       - О том, что произошло в наше отсутствие, мы поговорим завтра!       Ему, конечно, хотелось выяснить как можно скорее, что здесь было. Но разговаривать с детьми ночью, когда положено спать, — это не очень удачная идея!       Дина уснула сразу, а Ваня долго ещё лежал и думал, что будет завтра.       Конечно, о том, что отцу придётся расплачиваться за испорченный паркет, он и не думал. Он беспокоился, что родители скажут ему лично, накажут ли, будут ли ругать.       * * *       Владимир Сергеевич, так же как и его сын, не мог бы заснуть в ожидании утра, но Софья — утешение и счастье графа — успела поведать ему, что узнала от детей.       Сама она перебирала в уме варианты, как охватить всех своим вниманием, но «пасьянс» не складывался.       Завтра у Серёжи смотр — отец должен быть там. Но с малышами туда не пойдёшь: они утомятся, особенно Дина. А оставлять их одних — исключено. Значит, и Софье придётся остаться.       А как Верочка? Мать невольно примеряла ситуацию с младшими на Веру. Справляется ли Полина Михайловна?! Прямо хоть телефонируй ей! Софья вздохнула.       Единственная мысль, согревающая душу, – что, может быть, Серёжу отпустят в увольнение. Она поделилась ею с Владимиром.       – Тшш, любимая! — поцеловал граф жёнку в самые уста. — Кое у кого слишком острый слух: ты можешь разбудить детей, и тогда они от радости устроят танцы папуасов до утра!       По глазам Владимира было видно, что он и сам не прочь устроить танцы прямо сейчас.